Странное лицо в саду

Санкт-Петеребург, столица Российской империи. Тысяча восемьсот семьдесят седьмой год.

Среди статных особняков Каменного острова, на котором проживала не малозначительная часть сливок столичного общества, располагалась усадьба Елагиных. Немного отдаленная от главной дороги, с лиственным заездом благодаря которому проходящим мимо ничего кроме парка и цветущих клумб углядеть не удавалось, в этом доме, во все времена года, царил смех. В основном детский.

Такой веселый, такой звонкий, что, услышав его, на душе сразу как-то спокойнее становилось.

Сама усадьба предрасполагала к светлым, добрым мыслям: прочные каменные стены аккуратно покрашенные в небесный голубой цвет, возвышающиеся колонны напоминающие храмы и дворцы древнего мира, и небольшой журчащий фонтан, в котором рано утром купались весенние птицы.
Жарким летним днем, слуги неторопливо переходили из одного конца усадьбы в другой, занимаясь своими привычными обязанностями. Несмотря на свои немалые финансовые возможности, глава семейства Елагиных предпочитал держать у себя дома скромное количество слуг, которым можно было выплачивать щедрое жалование.

Имелся один садовник, чье время в основном занимал уход за живой изгородью, что обозначала конец участка. Так же была экономка, в возрасте и незамужняя, но очень толковая в своем довольно требовательном деле. Ей помогала молодая ключница, из простых крестьян. На остальные домашние хлопоты хватало пятеро слуг и не больше. Когда у них все дела закончились, а новые еще не образовались, слуги летом могли спокойно найти себе местечко поудобнее, на мягкой траве, и там прилечь. Хозяин у них был не слишком строгий — он уважал своих людей, а они из-за этого только еще больше уважали его.

- Папа, папа, посмотрите! Как вам моя новая форма?

Маленькая девочка, её длинные русые волосы убранные в плотную косу, выбежала в сад чтобы как можно скорее похвастаться перед родителями. Наряженная в новый белый фехтовальный мундир, девочка показательно покрутилась, как бы со всех сторон демонстрируя форму. На лице девочки сияла огромная и довольная улыбка.

- Тебе эта одежда действительно к лицу, - сказал отец девочки, высокий мужчина с утиным носом и пышными бакенбардами, просеянные сединой. За его круглыми очками виднелись добрые глаза. - Дорогая, ты только погляди-ка! - обратился он к супруге, что сидела в стороне, за небольшим садовым столиком.

- Ой, какая прелесть, Машенька! - присоединилась мать, окинув девочку одобряющим взглядом, прежде чем вернуть свое внимание к акварели, кисточкам и канве, что лежали перед нею на столе. - Уверена, что папа скоро сделает из тебя настоящего мушкетера. Или, может лучше — “мушкетерка”.

- Мама, вы ведь знаете что такое слово не существует, - напомнила ей вторая девочка. Она сидела напротив неё и так же была занята писанием картины акварелью, правда у неё все получалось несколько хуже, чем у матери. Вторая девочка была на два или три года старше первой, с такими же русыми волосами, убранные в косы, и жизнерадостными голубыми глазами. - Маша не может быть “мушкетеркой”. Такой профессии нет.

- Да что ты говоришь, Лизонька. В самом деле? - спросила у неё мать, придерживая свой смех. - Спасибо, что ты мне сказала, а то я не знала.

Наряженная в фехтовальный мундир девочка, Маша, подошла к длинному кожаному футляру, что лежал на лавке рядом со столиком и с тихим щелчком его открыла. Там внутри, на зеленом вельвете, лежали две шпаги. Она взяла одну себе, а другую отнесла отцу. Острые концы шпаг были для безопасности обмотаны каким-то смягчающим полотном.

- Папа, я готова, - Маша уверено заявила.

Отец посмеялся её деловитости и встал на исходную фехтовальную позицию. - Отлично. Тогда встань вот как я, ноги на ширину плеч и руки вот так, чтобы верхняя твоя часть была профилем. Да, правильно. - Расслабившись, он подошел к стоящей напротив девочки и немного подправил её позицию.

- Ну как, папа, у меня получается?

- Неплохо, неплохо. А теперь, перейдем к положению пальцев…

- Лизонька. Лиза, ну куда ты смотришь? - Госпожа Елагина повела кисточкой перед лицом старшей дочери, которая отвлеклась на фехтование и позабыла об акварелях.

- У тебя сейчас все краски растекутся по канве. Нужно быть внимательнее.
Лиза с извинением кивнула и снова обратилась к рисованию.

Таким образом веселое семейство четверых просидело примерно полтора часа. Старшая дочь Лиза уже почти закончила свою картину родительского дома, такого же голубого и красивого с расстилающимся газоном перед ним, а Маша как раз освоила одно из самых простых защитных движений, когда идиллия была нарушена.

- Эй ты, стой! Стой, кому говорят!

Вдруг из кустов что ограждали дальнюю сторону газона вырвался незнакомый силуэт в черном — кажется это был юноша, но разобрать точно было невозможно. Госпожа Елагина тут же вскочила и прижала к себе людей, в то время как господин Елагин, со шпагой в руке, стоял наготове защитить семью от незнакомца.
Странный человек в черном на мгновение задержался, потом помчался дальше по газону, в сторону парка. Вслед за ним из кустов появился садовник. Он гнался за ним с острыми щипцами в руках и угрожал плотно сжатым кулаком.

- Стой, гад! Стоять, а то я тебя на кусочки разрежу!

Заметив ошеломленных хозяев, садовник задержался и извинительно поклонился. - Простите, барин. Я только-только его заметил, крадущегося вдоль забора. Стой! - С этим коротким объяснением, садовник поспешил вдогонку за незнакомцем и пропал из виду.

Убедившись, что вторгнувшийся на их участок и погнавшийся за ним садовник уже были совсем далеко, господин Елагин поскорее загнал дочерей с женой обратно в дом. Заходя в дом, он так же плотно закрыл за собой двери выводящие на заднее крыльцо и для верности их запер.

- Девочки, идите переодевайтесь.

- Мама, а для чего нам переодеваться? Я аккуратно красила.

- А я еще не закончил с папой фехтовать, да, папа?

Стараясь не показывать свой испуг, госпожа Елагина позвонила в маленький колокольчик что стоял на столе. - Девочки, пожалуйста переоденьтесь, - повторила она, - а потом мы отправимся к Долгоруковым в гости. Ты же хочешь с Ксюшей поиграть, да Маша?

Маша перестала спорить и, решительно кивнув, потащила старшую сестру поскорее к себе в комнату. Когда дверь за ними тихо закрылась, родители наконец-то смогли спокойно выдохнуть.

Госпожу Елагину внезапно осенила неприятная мысль, судя по её расстроенному выражению лица. Повернувшись к мужу, она положила руку ему на плечо. - Леша, как ты думаешь, кто это только что был? Неужели…-

- Не знаю, дорогая. Не знаю, - с тяжелым вздохом ответил ей супруг. Подойдя к столику возле зеркала, господин Елагин подобрал с подноса два конверта и, придержав одно у себя, вручил второе своей жене, так как оно было ей адресовано.

- Тебе снова пишет Панкратова. А мне еще одно письмо от Володи.

- И что же тебе пишет брат?

- Просит о встрече и желает поскорее забыть о нашей ссоре. Только сам сейчас сильно болен и к нам приехать не может. В общем, ничего такого интересного. А у тебя что, дорогая?

- Панкратова пишет, что скоро будет в Петербурге для покупки платьев. Приглашает на встречу — посидеть, поболтать, вспомнить прошлое в гимназии. - Госпожа Елагина ехидно усмехнулась. - Помниться, что в гимназии у нас с ней мало чего общего было.

Супруги взглянули друг на друга и улыбнулись, хотя бы потому что они были, как всегда, вместе.

Однако, они никак не могли забыть тот загадочный черный силуэт, что пронесся вдали от них, а так же то гневное выражение на лице этого незнакомца. Оно было словно скрученное яростью и, в то же время, казалось им таким молодым. Слишком молодым, для таких сильных чувств.

Кажется, они не забудут его никогда.

Это лицо будет сниться им вечно.