19. Весенние дни

        Антон ушёл в разгул. Нет, он не стал циничным соблазнителем, просто решил не сдерживаться. Несколько раз встречался с Таней, и она его приглашала, когда было куда, и он отыскивал возможность, когда у себя, когда на квартире у кого-нибудь из друзей. Они не думали о серьёзных отношениях, как то сама по себе возникла эта тема, обговорили её, и они оба согласились, что так их устраивает: просто без обязательств, просто по симпатии. Антон продолжал работать в лаборатории, это давало ему дополнительные деньги и ощущение  уверенности. Случайно встречая Нину, он только слегка кивал в знак приветствия, продолжая свой путь. Он отметил для себя, что стал смотреть на неё с некоторым высокомерием, и ему это нравилось.

        Общение Петра Алексеевича и Нины всё чаще происходило и по телефону. Услышав его голос, девушка уносила аппарат в свою комнату, аккуратно подбирая шнур. Мама посматривала на эти уловки дочери сначала настороженно и с любопытством, потом махнула рукой, - дело молодое,  личное, будет время – расскажет. В их беседах появились так называемые темы «ни о чём», когда просто было приятно узнать новости, поделиться впечатлениями, пожелать хорошего вечера.
В конце апреля Пётр Алексеевич пригласил Нину в театр, а перед началом – посидеть в кафе. Это была суббота, Нина освобождалась после семинарских занятий как раз к обеду. Как всегда, соблюдая меры от любопытных недобрых глаз, Нина пошла за угол, где в автомобиле ждал её Пётр Алексеевич. В хорошем, по-весеннему беспечном настроении, девушка уселась на переднее сиденье. Пётр Алексеевич всё же оглядел прохожих на улице, убедившись, что знакомых нет, нажал на газ. Когда машина выруливала из переулка, в неё впились глаза Алевтины Андреевны. Она вышла пройтись после обеда, подышать весенним воздухом. Застывшая на месте, не отрывая взгляда, наполняясь злобой и торжествуя одновременно от того, что теперь ей всё ясно, она стояла, пока машина не скрылась вдали.

        В кафе Нина игриво показала пальчиком на столик, который ей понравился. Она убрала свои каштановые волосы назад за плечи, поправила воротник бежевой кофточки и потянулась к меню.
- А кушать то уже хочется, - она улыбнулась.
- Конечно, Нина, будем выбирать. Для того мы и здесь, - поддержал лёгкий настрой Пётр Алексеевич.
        Нина изучала меню, всматривалась, вела себя как девушка, которой нравится, что за ней ухаживают. Пётр Алексеевич залюбовался, задумался. Сначала радостно стало, что вот, - она ведёт себя уже легко, без смущения. И он почувствовал себя как будто ему лет двадцать пять – тридцать. Хотелось забыть грустную реальность, отношения их за последние дни наполнились душевным теплом и доверием. От порыва влечения он коснулся руки Нины, как будто хотел привлечь внимание, что-то сказать, но так и остался молчать. Нина не отвела руку, придвинула её вперёд. Мгновенье они смотрели друг на друга, это было первое прикосновение. Пётр Алексеевич приподнял свою руку, смущение охватило его, и он подумал, что лучше и Нину не смущать. Повисло какое-то странное, как будто разорванное состояние: Нина то посматривала в меню, то на свою руку, лежавшую на столе, то на руку Петра Алексеевича. Порыв как у влюблённого юноши прорвал маску степенности, что старался удерживать на себе Пётр Алексеевич. Весь многолетний опыт переживания чувств и мужская зрелость сплелись в нём с этим новым будоражащем состоянием влечения к девушке. У Нины даже глаза открылись шире, - перед ней сидел другой Пётр Алексеевич: мудрый, взрослый, красивый, - чуть ироничная незнакомая улыбка и свет влюблённости из его глаз. Тепло их рук вновь соединилось. Лёгкими едва заметными движениями Пётр Алексеевич поглаживал кисть Нины, наслаждался мягкостью и нежностью её руки. Они смотрели друг на друга, выражение смущения на их лицах постепенно уходило.  Он улыбался, она улыбалась, он сделал улыбку наигранно серьёзной, она ответила игривой, -  радость, - никто, наконец, не сдерживал её - открытая, вылетевшая на свободу радость освещала их лица.   
- Что ж, хм-хм. Ты выбрала себе блюда? – Пётр Алексеевич улыбнулся, открыто любуясь красотой Нины, - Так. – осёкся он, - извините, я только хотел предложить перейти на «ты». Перейдём…те?
- Не знаю, - соображала Нина, при этом не скрывала, что была польщена.  – Называйте меня на «ты». А я… я пока буду вас на «вы».

        Беседовали о разном: об историях из жизни, о забавных случаях в институте, мнения о фильмах и о том, кто что любит читать, - душевная открытость и непринуждённость были взаимны между ними в эту встречу.
Иногда Пётр Алексеевич вспоминал, что другие люди видят их, что могут подумать – непонятно. Тогда он начинал говорить с выражением, как будто беседует с дальней родственницей. Нина оглядывалась, понимала и подыгрывала ему.
На обратном пути Нина попросилась сесть на заднее сиденье, объяснила, что - мало ли, вдруг в её районе знакомые встретятся, или родители прогуляться выйдут. Ехали молча. О многом поговорили ещё по пути в театр и в антракте; теперь хотелось тишины, чтобы в душе улеглось, - ещё невинная, но уже интимно-праздничная атмосфера, что родилась там в кафе, окутала их и царила над ними весь день. Пётр Алексеевич следил за дорогой, замечал, что Нина как будто была смущена. Возможно, - смущена теми новыми состояниями, которые они пережили.
- Сегодня был особый вечер. Спасибо тебе, Нина, - они вышли из машины недалеко от дома Нины.
        Нина стояла, они не хотели торопиться расставаться; она то поднимала глаза, и Пётр Алексеевич в них видел новую, сегодня рожденную теплоту и интерес, то опускала их и в смущении сжимала губы. Пётр Алексеевич коснулся её пальцев, она приблизилась, он нежно взял её ладонь в свою руку, охватил девушку за талию, она не сопротивлялась, шла навстречу. Он обнял её плотнее, хотел развернуть её лицом к себе, - она стояла ещё боком, - но тут Нина застыла, не подалась. Пётр Алексеевич уже не мог остановить свой порыв, и поцелуй пришёлся в щёчку.  Нина вздохнула с лёгким звуком «Ах», мягко отстранилась, отошла, их руки ещё соприкасались.
- Ну, я пошла… спасибо вам. Хорошо было, спасибо.
Их руки разомкнулись. Через несколько шагов Нина обернулась, улыбнулась, в глазах сверкнула игривая искра, она помахала рукой. Пётр Алексеевич помахал в ответ: - До свидания, Нина. Осторожно, там в земле какой-то камень. Я позвоню.

        Алевтина Андреевна сидела у себя дома на кухне. Перед ней стояла чашка чая. Чуть отодвинутый в сторону, стоял бокал, в воздухе витал запах только что выпитого коньяка. Свой пучок волос она распустила, и тёмно-бурые космы беспорядочно рассыпались у неё за спиной.
«Так, надо что-то делать. Я этого просто так не оставлю!» - мысли быстро крутились в её возмущённом сознании. «Это же разврат! Да как он посмел! Да что же это творится?!» 
        Она сделала глоток чая, подышала глубоко, чтобы успокоиться и сосредоточиться. «Об этом же надо на партсобрании вопрос поставить! Надо же пресечь этот бардак, это совращение! Это же безобразие какое-то». «И что он нашёл в этой тусклой безмозглой малолетке?!» - прозвучала мысль из другой темы. Она попила чай, посмотрела на бокал. «Надо спокойно обдумать план. Да я же этот вопрос поставлю, и тогда это примером для всех будет! Может быть, кто ещё шашни со студентками крутит! Пусть знают, что всё вскроется. Пусть им неповадно будет!» - и она налила и тут же выпила большой глоток коньяка. 
        Поразмышляв, она поняла, что может опозорить Петра Алексеевича на собрании. И даже если он будет возражать и говорить, что доказательств никаких нет, то всё равно пятно на его репутации останется. Всё равно коллеги будут косо на него смотреть, и ему самому придётся прекратить свои свидания с малолеткой. Но тогда неизбежно произойдёт и другое! Она навсегда потеряет шанс привлечь его внимание и симпатию к себе. Да, так нельзя, надо придумать что-то другое, нужен другой план.

Продолжение http://proza.ru/2024/11/26/77