Земляки

Где родился, там и сгодился.
(русская поговорка)

Отпуск Андрей каждый год проводил на родине, в деревне. Многие его коллеги ездили к морю, на курорты, но он предпочитал родные края. На вопросы сослуживцев отвечал:
- Пока живы родители, буду их навещать, после и захочешь поехать домой, да не к кому будет.
С грустью и сожалением переживал разрыв с родной деревней, скучал по родительскому дому, согретому ласковой улыбкой матери. Ждал отпуск всегда с нетерпением, как правило, это было лето или осень. И когда подъезжал к малой родине, его душу всегда охватывал непередаваемый восторг. Вспоминал слова В.М. Шукшина:
«Те, кому пришлось уехать с малой родины, несут в душе некую обездоленность, чувство вины и грусть. С годами грусть слабеет, но совсем не проходит»
Андрей был убеждён в том, что у каждого человека есть своя земная ось. Находится она строго на том месте, где он появился на свет, сделал первый глоток воздуха и заявил о себе криком. Если человек удаляется от своей оси, у него слабеет сила духа. Всегда Андрей завидовал тем землякам, кто остался в родном краю.

И вот долгожданный отпуск настал – вот они, дорогие его сердцу края, где и дышится легче, и думается крепче. Погостив у матери в райцентре, поехал к тётке в деревню, где в детстве проводил зимние и летние каникулы. Считай, вырос в деревне - знал всех жителей и его все знали. «Эх, хорошо в краю родном», - думал Андрей, радуясь предстоящей встрече с земляками.
Когда у тётки интересовался деревенскими новостями, она советовала обратиться к Петровне, самой осведомлённой на селе женщине. В годы детства и юности Андрей дружил с её сыном Володькой, который теперь, как и он, постигал жизнь в далёких от дома краях.

Жила Нина Петровна на бойком месте возле магазина, там, куда собираются посудачить бабы, да по утрам ждут открытия хмурые, озабоченные похмельем мужики. В этом бойком месте Петровна черпала информацию за прожитый день. Знала новости до малейших подробностей. И хотя возраст её перевалил за шестой десяток, у неё по-прежнему были умные подвижные глаза, способные видеть глубоко. Зубы крупноватые, редкие, удивительно белые. Для её женской натуры были совсем не присущи ни скромность, ни достоинство, улыбалась как-то слащаво, с хитринкой.
На следующий день, после бурного гостеприимства у тётки, Андрей решил прогуляться по селу. О его приезде в деревне уже знали. «Распространить в селе весть, что в карман залезть», - шутили сельчане. Первым делом решил посетить сельский магазин, чтобы взбодрить изболевшуюся душу и угостить Нину Петровну. На улице встретил друга детства Шурика.
- О-о! Кого я вижу? С приездом, Андрей,- пожав друг другу руки, обнялись. Беседа была недолгой – Шурик спешил на работу. Всё также ездил на велосипеде, как и десять лет назад. Петровну Андрей  увидел ещё издали. Она стояла у калитки своего дома и махала ему рукой, поторапливала.
- Андрюша, заходи ко мне, в магазине ишо не продают. Рано. Расцеловались.
- Чё, у тебя деньги лишние? У меня ведь самогонка лучшая в деревне. Возможно и на Алтае. Проходи. Это ты Шурика Петрова встретил?
- Да-а. Тёть Нина, как там Вовка поживает?
- Не везёт ему, Андрюша, на жён. Одна была дура – пила, курила, и эта не лучше. Така же.
- Надо было в жёны брать своих, деревенских, а то вот подружил с Анькой и бросил.
- Так вот не слушал мать, кастрюля дырявая. Но ты погоди с вопросами. Залезь вначале в погреб. Возьми на полке банку. Стол накроем, опрокинем по маленькой за твой отпуск, а после дадим волю языкам.
- А молоко у вас есть?
- А то ж как. Знамо дело, твой любимый напиток всегда есть. Я знаю, что ты любишь – молоко и девчат. Вы с сыном два сапога - пара.
- Ну, тёть Нина, вогнали меня в краску. За неделю не отмыться.
Быстро накрыли стол, на котором, кроме закуски, торжествовали две трёхлитровые банки – одна с самогоном, другая с молоком.
- Наливай, Андрюша, не томи. Будь за хозяина.
Выпили по рюмочке.
- Ой, тёть Нина, крепка горилка. Пошла, как тёща под лёд.
- Как ты сказал? Первый раз слышу такую присказку.
- Да это у нас на работе так один мужик говорит, как выпиваем.
- Бедные тёщи, что только про них не придумали. Мне недавно приезжий «антелегент» анекдот рассказал. Послушай Андрюша. На свадьбе обычно воруют невест, а у жениха украли тёщу. Так он говорит: «Больше дорогих подарков не было». Ты понял? Утрата тёщи для жениха – подарок дорогой.
- Тёть Нина, мне бы кружечку под молочко.
- Пей с банки. Ну, дай же я погляжу на тебя. Раздобрел, хорошенький стал мужичок. Ох, не в мои годы родился. Никому бы тебя не уступила, мой был бы,- поцеловала Андрея, прижав его голову к своей богатой груди.
- Послушай, чё я тебе расскажу про Шурика. Он же глуховат с детства. Ты ещё за него заступался, когда Тараса сын насмехался над ним. Помнишь?
- Помню, конечно, такое не забывается.
- Слышишь, Андрей, я уже забыла, как дело-то было.
- Да как, очень просто. Едет Шурик на велосипеде по улице. А Толик, Тараса сын, кричит ему:
- Шурик дурак, курит табак».
- Он то не слышит, думает пацаны здороваются, отвечает:
- Здорово, здорово, хлопцы.
 - Толик с дружками со смеху укатываются, я тогда надрал ему уши. Так его отец прибежал, слюной брызжет, набросился на меня с кулаками. За меня тогда мужики заступились. А надо-то было своего сорванца выпороть.
- Так вот. Андрюша, слушай, что получилось. Женился этот Толик после армии. Родился сын – первенец, и глухой совсем.
- Да Вы что?
- Говорю как есть, вот так-то смеяться над чужим горем.
- Я ещё помню, мы с Шуриком как-то ехали вдвоём с района. Сидели на прицепе, нагруженном длинными досками. Трактористы, Басов и Самарин, были сильно пьяные. Едут по степной дороге вдоль лесополосы, то на поле свернут, то в лесополосу. Слышу, затрещали ветки по кабине трактора, поворачиваюсь, а на нас такая толстая ветка надвигается. Я крикнул Шурику: «Ложись», он не услышал. Его с прицепа как метлой смело. Упал на землю. Соскочил и бежит за трактором, догнать не может. Я и кору бросал в сторону трактора и кричал, куда там, едут ничего не слышат, виляя из стороны в сторону. Так Шурик половину пути пешком шёл. Тогда я понял, что это большое несчастье для человека – слабо слышать.
Выпили по второй. И потекла задушевная беседа, как родниковая вода.
- Ну, как поживаете, тёть Нина?
- Плохо Андрей, одна сплю на перине, зимой шибко тяжело и скучно ночи коротать. Не с кем и поговорить, иногда сама с собой разговариваю. А то знаешь, коту про свою жизнь рассказываю, сколько слёз пролила в подушку, одному Богу известно, хоть пьяница был, да всё ж хозяин в доме.
По её щеке покатилась одинокая слеза, оставив мокрую дорожку. Остановилась напротив носа, задумалась куда дальше бежать. Там то её и настигла мясистая ладонь хозяйки.
- Ну, а Витюня-то как поживает?
- Какой? Зубилов, что ли? Да чё ему, трудится, деньжищи- то какие заколачивает. Всегда в почёте. На весь район гремит, с доски почёта не слазит. Ему Ольга пятерых или шестерых ребятишек натаскала. Вот где любовь, так любовь. Там у них такой ковёр висит с двумя сердцами. С таким ковром я бы десятерых родила, - и рассмеялась, оголив рот с отсутствующими двумя или тремя зубами.
- Что за ковёр – то, тёть Нина?
- О-о! Ковёр самый простой, но с таким рисунком, это надо видеть, словами не объяснишь. Зайди, обязательно посмотри, как время будет. Правда, там у них в квартире чёрт ногу сломает, но зато любовь на первом месте. Вот так - то!
Андрея заинтересовал ковёр: «Что за вещица?» - думал он.
- А продавцом кто работает?
- Как кто? Зинка. Чёрт, не баба – загляденье для мужиков. Хороша. Да мужик к другим бегает и что ему надо. Шалит окаянный. Бабник. Недавно зашла в магазин, а там Варька Степанова. И надо же, как на грех, Иван подъехал, муж Зинки. Заходит, а она дверь, раз, и на крючок заперла. Подошла к Варьке. Хвать её за подол, приподняла юбку и говорит мужу: «Ты куда лез, кобель старый». А Варька-то испугалась, оторопела. Иван оправдывается, что, мол, ничего не было, всё сплетни деревенские. Зинка хвать кочерёжку, замахнулась на Варьку, ну та и выдала: «Зина, прости меня. Что ж я могла сделать, когда Иван такой крепкий, да ещё целуется и в корыте не повернуться». Вот смеху-то было. Зинка Ивана огрела пару раз кочерёжкой, пока он крючок открывал.
После третьей рюмки Андрей не задавал вопросов. Нина Петровна характеризовала всех жителей села от малого до старика: кто на ком женился, кто родился, кто окрестился. Не забыла и о тех, кто покинул грешную землю. Знала судьбы земляков, уехавших из села. С особым удовольствием рассказывала интересные случаи из жизни сельчан. Освещая некоторые истории, предупреждала их важность и при этом добавляла – «Это между нами». Мысли же уводили Андрея к загадочному ковру, который содействовал настоящей любви. «Что за чудо - ковёр, если даже Нина Петровна им восхищается? Стало быть, важная вещь».

Задушевную беседу прервало стадо коров, пришедшее с пастбища на обед. Прощаясь с тёть Ниной, Андрей незаметно положил под подушку на кровати пять рублей – расчёт за понесённые хозяйкой расходы в производстве самогона.
- Андрюша, забегай в любое время дня и ночи, буду рада тебя видеть. Вот жизнь, всё дела и дела. Даже ни одну песню не спели,- провожая Андрея, Нина Петровна задушевно напевала: « Вот кто-то с горочки спустился, наверно, милый мой идёт. На нём защитна гимнастёрка, она меня с ума сведёт».

Не раздумывая, Андрей направился к Виктору. Ему захотелось непременно увидеть «чудо – ковёр». Постучал в приоткрытую дверь квартиры, никто не ответил. Дверь осмотрел с удивлением. Обивка на ней, ниже ручки, была изодрана до дерева каким-то зверем неизвестной породы. Вошёл в квартиру, огляделся: обои в прихожей были исчерканы цветными карандашами и местами изорваны всё тем же хищником. На дверном косяке одной из комнат было сделано много зарубок на разной высоте, с красочными надписями: «Петя – 3 года», «Вика – 5 лет», и другие.
Вошёл в зал, который определил по убранству. На широком подоконнике стоял телевизор, задняя крышка которого отдыхала на полу. На диване, свернувшись клубком, спал здоровенный кот, чёрный как смоль. На тумбочке, в углу, стоял проигрыватель, пол возле которого был завален грампластинками. С правой стороны послышалось сопение. Повернулся. Перед ним был вход в спальню. Слева, перед входом, стоял горшок. Рядом с ним красовалась куча детского отработанного продукта. На ней важно копошилась муха, осваивала территорию.
Большую часть комнаты занимала широкая кровать, на которой спал глава семейства Виктор. Из-под одеяла торчала босая нога, цвета асфальта, создавалось впечатление, что на ногу надет тёмный носок. Привлекала внимание по-деревенски огромных размеров подушка. Наволочка на ней была когда-то лиловой, атласной, а теперь её бока слабо излучали блеск и достоинство былой ткани. Середина, где находилась голова спящего, была цвета грозового неба. Вторая подушка лежала на полу, у кровати, ждала хозяйку, наверное.
Над кроватью Андрей увидел то, на что и пришёл посмотреть. О-о! На стене висело что-то необыкновенное, не сразу поддающееся описанию. Это «чудо» как будто заполнило пространство комнаты и всё вокруг становилось как бы мелким, незначительным. Два огромных сердца горели тёмно-бардовым цветом на розово-голубом полотнище бывшей когда-то простыни, которая теперь превратилась в «чудо-ковёр». На них важно восседали два голубя, смотрящих друг на друга с нежной любовью. Яркий блеск сердец делал их похожими на две свёклы без ботвы.
«Да,- подумал Андрей, при таком ковре, да на таких «белоснежных» подушках пять детей – это очень мало, и, учитывая возраст хозяев, ещё не всё потеряно».
- О-о! Кто это у нас в гостях? - услышал за спиной, повернулся, отошёл в сторону, – перед ним стояла жена Виктора, Ольга.
Под подошвой правой ноги почувствовал что-то мягкое, скользкое. Тут же его нос уловил запах из далёкого детства. Потревоженная муха стала беспорядочно летать по комнате, разбудив кота. Хозяйка хотела разбудить мужа, но Андрей рассоветовал:
- Ольга, пусть Виктор отдыхает после ночной смены, мы поговорим, а с ним встретимся в другой раз. Ну, как вы поживаете?
- Как видишь, живём по-деревенски. Тебе это всё знакомо. Я работаю на ферме. Дети днём пропадают на озере или у бабушки с дедушкой.
Прошли на кухню. Над головою Андрея громко заговорил «динамик».
- О-о! Проснулся, два дня молчал. Андрей, выключи его, - попросила Ольга.
Мухи, видать, очень любили слушать радиопередачи и порядком засидели громкоговоритель и висящий рядом портрет Адриано Челентано, небрежно вырванный из какого-то журнала.
- Ольга, я слышал Виктор впереди всех, на белом коне. Передовик.
Хозяйка направилась в зал, принесла увесистую шкатулку и объёмный свёрток.
- Да, вот смотри, это всё его награды.
Ольга переоделась в яркое, красивое платье, которое ладно сидело на ней. Андрей открыл шкатулку: в ней хранились ордена, медали и различные значки. На дне шкатулки, под наградами, лежали наградные документы. Развернул свёрток, это были различные дипломы, грамоты почётного трудового пути хозяина дома.
- Да-а! Молодец Виктор. Сколько наград. Горжусь земляком и рад, Ольга, за вас.
- Спасибо, Андрей. Одна беда – дурной на работу. В прошлом году что-то ремонтировал и оторвало наполовину два пальца на руке. Так он залил зелёнкой, перебинтовал и поехал в поле пахать. Ну, ни дурак ли?
- Да ты что?- удивился Андрей.
- А вот так, говорю, как было. Все на селе удивляются. Говори, ни говори, как об стенку горох, молчит, только улыбается. За границей уже не раз бывал по путёвкам, мне и детям подарков навёз.
Послышались шаги.
- Привет, Андрей! С приездом в наши края.
В дверном проёме стоял Виктор, коренастый, плотного телосложения. Глаза светлые, добрые, широкая улыбка застыла на его заспанном лице. Крепкие мозолистые руки висели как клешни.
- Ну, мать, нашла чем хвалиться. Самая большая награда у меня ты и наши дети, а остальное – это приложение, - обхватил её гибкую талию и поднял на руки.
- Витька, не балуй, неудобно, пусти.

Распрощавшись с хозяевами, Андрей брёл по уже тёмной деревенской улице. На душе была какая-то необъяснимая гордость и радость за своих земляков, таких простых и бескорыстных. Рядом присутствовала грусть и какая-то вина. «Да,- подумал Андрей,- видимо, на таких, как Витюня и ему подобных, и держится наша Русь».

Так закончился ещё один день отпуска Андрея на родной сторонушке, полный радостных встреч и приятных воспоминаний. Огромная яркая луна плыла в просторах неба, и кое-где сверкали звёзды, временами с озера веял влажный ветерок. Деревья начинали покачиваться, тихонько шепталась листва. Замирала жизнь деревни: затихали дворы, пустели улицы и даже собаки приумолкли. Глубокая тишина сошла на деревню и на всё живое. И только где-то за околицей села грустила гармошка.