О воинственности немцев. Ф. М. Достоевский

Ф.М. Достоевский, Дневник писателя, 1876
М. Шульгин. Психосоциальный анализ

Анализ произведения Ф.М. Достоевского показал:

-  Что немцы любят говорить о войне и о возникшей военной слабости России.
-  Немцы не верят словам русских о силе России, думая, что это просто несостоятельные патриотичные доводы наших людей в попытке оправдать честь своей страны.
-  Нация отличается всенародной жаждой начинать войны (против Франции в 1871 г.). «Мы покончили с французами, а теперь примемся и за вас, русских».
-  Любят публичные массовые шествия с целью демонстрации силы, решимости и национального единства; показать уверенность и выказать национальную гордость.
-  Немцев отличает довольно неприглядная народная черта и почти удивительная в этом народе хвастливость собой без меры, в случае какого-нибудь успеха, хвастливость до детскости и всегда переходящую у немца в нахальство (впрочем, как и у нас).
-  Достоевский отмечает, что «злоба против русских вскипела сама собою, несмотря на лояльную политику России и это удивительно».
-  «Немцы всегда и везде, еще с самой Немецкой слободы в Москве, очень-таки не жаловал русского, затевая ссоры и драки именно из-за патриотизма».
- Ф .М. Достоевский пишет: «Большинство немецких газет наполнено теперь самыми яростными выходками против России. Указывая на эту ярость немецкой прессы, уверяющей, что русские хотят захватить Восток и славян, чтоб, усилившись, низринуться на европейскую цивилизацию».

Приведем сокращенный вариант материала
рубрики из Дневника писателя
Ф.М. Достоевского «О воинственности немцев», 1876.

      «Как только мы въехали в немецкую землю, так тотчас же все шесть немцев нашего купе, чуть только заперли нас вместе, заговорили между собою о войне и о России.  говорили они не о «высшей» политике, а лишь об настоящих силах России, преимущественно военных. С торжествующим и даже несколько надменным спокойствием они сообщили друг другу, что никогда еще Россия не была в таком слабом состоянии по части вооружения…
      «Я счел «патриотическим долгом» возразить. - Они выслушали меня внимательно, ободрительно кивая головами в знак того, что меня понимают. Немцы не сделали мне ни одного возражения, они лишь улыбались словам моим, но не высокомерно, а даже ободрительно, совершенно уверенные, что я, как русский, говорю, лишь защищая русскую честь, но по глазам их было видно, что не поверили мне ни капли и остались при своем».
      «Пять лет тому назад, в 1871-м году, они были, однако, вовсе не так вежливы. Я жил тогда в Дрездене и помню, как воротились саксонские войска после войны…; тогда им устроен был городом торжественный вход и овация... Помню, впрочем, эти же войска и год перед тем, когда они только еще шли на войну и когда вдруг на всех углах, во всех публичных местах Дрездена появилась крупными буквами напечатанная афиша: Война объявлена! «
       «Я видел тогда эти войска и невольно любовался ими: какая бодрость в лицах, какое светлое, веселое и в то же время важное выражение взгляда! Всё это была молодежь, и, смотря на иную проходящую роту, нельзя было не залюбоваться удивительной военной выправкой, стройным шагом, точным, строгим равнением, но в то же время и какой-то необыкновенной свободой, еще и невиданной мною в солдате, сознательной решимостью, выражавшейся в каждом жесте, в каждом шаге этих молодцов. Видно было, что их не гнали, а что они сами шли. Нет, эти немцы шли без палки, как один человек, с совершенной решимостью и с полною уверенностью в победе. Война была народною: в солдате сиял гражданин».
       «Прибавьте к тому обычную немецкую — и уже всенародную хвастливость собой без меры, в случае какого-нибудь успеха, хвастливость даже мелочную до детскости и всегда переходящую у немца в нахальство, — довольно неприглядная народная черта и почти удивительная в этом народе»….
       «И действительно, они до того тогда восторжествовали, что принялись оскорблять русских. Русских в Дрездене было тогда очень много, и многие из них передавали потом, как всякий, даже лавочник, чуть лишь заговаривал с русским, хотя бы только пришедшим к нему в лавку купить что-нибудь, тотчас же старался ввернуть: «вот мы покончили с французами, а теперь примемся и за вас» …
       «Эта злоба против русских вскипела тогда в народе сама собою, несмотря даже на всё то, что говорили тогда газеты, понимавшие политику России во время войны — политику, без которой им, может быть, и не пришлось бы пожать такие лавры».
       «Правда, это был первый пыл военного успеха, столь неожиданного, но факт тот, что в пылу этом тотчас же вспомянули русских. Это почти невольно проявившееся ожесточение против русских даже мне показалось тогда удивительным, хотя я всю жизнь мою знал, что немец всегда и везде, еще с самой Немецкой слободы в Москве, очень-таки не жаловал русского».
        «Я сам читал тогда в наших газетах, что наши петербургские немцы, в Петербурге, затевали тогда целыми пьяными ватагами ссоры и драки где-нибудь на попойке с нашими солдатами, и это именно из «патриотизма». Кстати, большинство немецких газет наполнено теперь самыми яростными выходками против России. Указывая на эту ярость немецкой прессы, уверяющей, что русские хотят захватить Восток и славян, чтоб, усилившись, низринуться на европейскую цивилизацию».
        Журнал «Голос» заметил недавно в одной передовой статье своей, что весь этот яростный хор тем более удивителен, что поднялся он, как нарочно, именно сейчас, после дружественных съездов и свиданий трех императоров, и что это, по меньшей мере, странно. Замечание тонкое.