Записки молодого человека Часть 3

1. Трудные годы

Первое, что надо было сделать, это устроить на работу Надежду. Я пошел в горком ВЛКСМ, встретился со вторым секретарём Эммой Кузнецовой. Она курировала городской Дворец пионеров. Я рассказал ей нашу с Надей историю, и, видимо, мой рассказ её тронул. Эмма была приветлива и сразу предложила Наде должность методиста во Дворце пионеров, поскольку была уже середина сентября, все школы укомплектованы кадрами, и все половинки, четвертинки ставок были расписаны среди учителей. Хочу заметить, что Нади со мной не было, её фактически приняли заочно, наверно, подействовала харизма матроса, я ведь специально пошел в морской форме…
Надю я устроил, теперь надо было искать работу для себя. Решил попросить помощи в Горкоме партии. Меня пожурили, что поздно обратился, но пообещали помочь. Через два дня я зашел к инструктору, и мне предложили поехать в поселок Иноземцево, там в ГПТУ-5 требовался инструктор   физкультуры, и я согласился.
Меня сразу приняли на работу с неплохим окладом. А вот условия работы оказались тяжёлыми. В расписании занятий половина нагрузки по физкультуре была с утра, а спортивно-массовая работа - после обеда, то есть с 15 до 18 часов. Это - разорванный день и на работе приходилось быть по 12 часов.
Такие неудобства я понял, когда приступил к занятиям, а что делать, если мне нужна была работа… Единственный плюс, который я получил - детский сад, куда мы устроили нашу дочь. Я лично ходил к начальнику треста «Пятигорскстрой», которому подчинялось ГПТУ-5, и добился места для малышки, причем, в продленном садике. Однако детский сад находился не в Пятигорске, а на Золотушке, недалеко от Ессентуков. Выбора не было, и я согласился. Наши с Надей зарплаты не позволяли нанимать няню, и мы были верны себе - идти по жизни самостоятельно, без помощи родных.

***
На работе у Нади всё было хорошо, она легко влилась в коллектив и быстро завоевала уважение. Я набрал группу девочек и создал волейбольную секцию. Опыт у меня имелся - на третьем курсе, когда была практика в школе, я тоже тренировал волейболисток.
 Для нас с Надей наступила полоса трудовых будней. Я вставал в шесть часов утра, выпивал чашку чая и уходил на работу. Чтобы согреть чайник, Надя вставала в половине шестого, потому что на керосинке чайник закипал очень медленно. За водой ходили на другой конец улицы. А отапливать комнаты приходилось по очереди. Надя старалась заботиться обо мне.
С работы я возвращался около семи часов вечера. Надя уже была дома. Мы ужинали, в основном, жареной картошкой, обедали - каждый на работе: Надя ходила с сотрудниками в кафе, а я питался в столовой ГПТУ-5.

Общение с Надей сжалось до одного-двух часов вечером, когда мы могли поговорить и что-то рассказать друг другу…
Наша дочь Леночка пять дней находилась в продлённом садике. В понедельник мы её отвозили, а в пятницу забирали. Такой режим был очень болезненный для Лены. Она плакала от самого дома и до садика, а когда забирали, со слезами бросалась к нам в объятья и плакала до самого дома. Бедный ребёнок… Если б рядом была бабушка, но - увы… Моя семья не участвовала в нашей жизни, только мой дедушка выделил нам тогда комнату 15 квадратных метров, в другой комнате жил он сам, а третью комнату занимала тётя Таисия. Всё было бы хорошо, если бы однажды «скорая помощь» не забрала тётю с диагнозом «открытая форма туберкулёза». Мы были в ужасе, боялись, что кто-то из нас может тоже заболеть. К сожалению, это произошло, но немного позже.

***
В своей жизни я никогда не увлекался строительством, однако строить мне всё же пришлось. В селе Левокумском, когда был на практике, меня попросили сделать разметку стадиона. Требовалось на ровной площадке разместить футбольное поле и четырёхсотметровую беговую дорожку вокруг поля. Я выполнил всё на «отлично». По моим колышкам проехал скрепер и проделал дорожку, а в середине было футбольное поле. Такую же работу я выполнил и в с. Сотниковском, только по той беговой дорожке стали проводить конные бега.
И в ГПТУ-5 я тоже оставил маленький след. Уроки физкультуры мы проводили в большом зале, метров 20 длиной. Я прикинул и предложил директору установить в зале баскетбольные щиты, а также крепёж для волейбольной сетки. Директор идею поддержал, и мы начали работать.
Я сделал чертёж металлической конструкции для крепежа баскетбольных щитов, а мальчишки училища долбили капитальные стены в 60 сантиметров толщиной, чтобы повесить конструкции и не бояться, что они могут упасть в зал. Повесили конструкции, прикрепили щиты, закрепили кольца и стали играть в баскетбол!
А для волейбола забили крюки в стены, повесили сетку и – тоже можно играть! Работы были приняты.

***
Проработал я в училище до апреля месяца и мог бы дальше приносить пользу, если бы не один случай. Я проводил в зале урок физкультуры, когда вошел директор и стал меня отчитывать при учениках, не зная за что.
Я стоял, слушал и не оправдывался. Директор ушел, я закончил урок и пошел в нему в кабинет. Сказал ему, что он не прав - при учениках нельзя ругать учителя, даже, если учитель виноват. Я думал директор извинится, но в ответ услышал: «Не умничай, иди работай!» Я ушел и через десять минут вернулся с заявлением об уходе. Директор зло посмотрел на меня и подписал заявление. Так я снова стал безработным. В тот момент я не думал о последствиях, я действовал импульсивно, как тогда, когда пристегнул штык к карабину, просто отстаивал свои права.
Дома рассказал жене, что уволился и не знаю, что делать. Надя успокаивала, как могла, но легче не становилось. В фармацевтическом институте работал мой товарищ Юра, с которым мы когда-то жили на квартире. Я пошел к нему, может, что подскажет.
Мы встретились и очень даже кстати. Юра рассказал, что его приглашают на работу в военный санаторий на должность инструктора ЛФК, но один он не хочет туда идти.
- Давай вместе пойдем к ним, там начмед - мой знакомый, - предложил он.
Я согласился, и мы пошли в санаторий.

2. Санаторий

Через два дня я вышел на работу инструктором ЛФК в военный санаторий. Сначала не имел ни малейшего понятия, что я должен делать. Вспомнил тот последний экзамен по предмету лечебной физкультуры на четвёртом курсе, когда я честно сказал преподавателю, что меня устроит четвёрка. Этот предмет у нас вели врачи Краевого диспансера физкультуры, и я был у них на учёте, как член сборной команды. И мне ставили оценки только за то, что я четыре года защищал честь института.
В 7 часов утра я пришел на работу в кабинет ЛФК восьмого корпуса санатория Министерства обороны. Стали подходить больные. Я сижу, жду, что будет дальше. Собралось человек восемь, спрашивают, что будем делать, а я их спрашиваю:
- А что вчера делали?
Отвечают:
- Мы делали упражнения, лёжа на простынках, а также упражнения с палками – стоя.
- Хорошо! - говорю я.  - Вы сегодня повторите всё, что делали вчера, а я посмотрю, чтобы не было различий в наших упражнениях.
Так и договорились. Они занимались, а я смотрел и учился.
На другой день добавил несколько своих упражнений, и всё пошло, как по маслу. Дома я почитал учебник по ЛФК и свою работу быстро освоил! Кроме этой первой группы было ещё две, но с ними я тоже справился.  Работа была без напряга: пришел к семи часам утра, ушел в тринадцать тридцать. Зарплата, конечно, поменьше, только 80 руб., зато времени свободного много!
Появилась возможность пойти сняться с партучёта в г. Железноводске и стать на учет в г. Пятигорске. Партийную дисциплину надо уважать! И еще подошёл срок окончания моего кандидатского срока, надо было готовить рекомендации уже для вступления в члены коммунистической партии.
 Рекомендацию мог дать только тот коммунист, который знал меня в течение года. Таких на гражданке не было. Я написал письма в свою воинскую часть с просьбой дать мне рекомендации. Через месяц в партийный комитет санатория пришли для меня рекомендации от моих сослуживцев, и в течение месяца на очередном партийном собрании меня приняли в члены КПСС. Партийный билет мне вручали в Политотделе Спецчастей Краснодарского гарнизона, так как структура находилась в г. Краснодаре. Такова была система подотчетности организаций, принадлежащих министерству обороны.
Мне было 25 лет. Наверное, возраст подсказал старшим товарищам направить меня на работу с молодёжью, то есть курировать комсомольскую организацию. И я не возражал, а добросовестно выполнял своё партийное поручение.

***
Надя продолжала работать во Дворце пионеров. Она познакомилась с инспектором гороно и договорилась об устройстве нашей Леночки в детский сад в Пятигорске. Он находился на улице Теплосерной и принадлежал гороно.
Переход в новый детский сад состоялся в апреле месяце, примерно тогда, когда я уволился из ГПТУ-5.
Наши взаимоотношения с Надей были хорошими, личная жизнь нас устраивала. Только условия проживания в доме деда были скудными. И я решил подать заявление на получение квартиры, как не имеющий своего жилья. Заявление приняли, но особых обещаний не давали.
Чтобы повысить материальный уровень, я устроился тренером по лёгкой атлетике по совместительству в общество «Спартак», на полставки. Но зарплата была мизерной, всего 15 руб. в месяц. Я не боялся работы, чувствовал себя главой семьи и хотел соответствовать этому статусу. Мы с Надей не обсуждали этот вопрос, она приняла такое решение без слов, почувствовав мою уверенность и твердость в жизненных вопросах.

3. Милана

Еще до призыва в армию я поступил заочно на физико-математический факультет своего института. После призыва написал в институт заявление о предоставлении отсрочки от учебы. Мою просьбу удовлетворили, предоставив академический отпуск. А, когда служба закончилась, я восстановился в институте. Мне выслали учебный план на первый курс, и я приступил к занятиям по программе. Проблем с учебой не было, я занимался вечерами дома и на работе в свободное время.
В мае месяце меня вызвал начмед и сказал, что мой рабочий график меняется, в летний сезон надо организовать спортивные игры с больными в вечернее время, в основном, волейбол и бадминтон. Под мою ответственность определена площадка на верхней территории санатория. Вторая площадка   санатория находилась на территории Провала, сейчас это - бульвар Гагарина. На той площадке старшим инструктором работала Милана.
Вначале я проводил игры только на своей площадке, потом, по инициативе Миланы, мы стали проводить соревнования между двумя площадками. Схема простая - неделю готовим команды, в конце недели проводим соревнования. Каждая команда набирает себе болельщиков, которые тоже участвуют в походе на соседнюю площадку. Это новшество нашло живой отклик у всех участников и болельщиков.
Когда я первый раз привел свою команду на площадку к Милане, мы проиграли, а Милана увидела, что я плохо играю в волейбол. Она предложила потренировать меня, так как была кандидатом в мастера спорта по волейболу и выступала за сборную Краснодарского института физкультуры, который заканчивала.
Милана - ровесница моей жены, разведена и имела сына. Я поддался добрым намерениям Миланы и стал приходить к ней на площадку и не только в момент соревнований.
Через месяц у нас с Миланой были уже хорошие, дружеские отношения. Я не заметил, когда она перешла «красные линии» и когда наши отношения стали похожи на отношения мужчины и женщины, увлеченные друг другом. Моя семья и мои отношения с Надей оказались под угрозой. Милана в открытую высказывала мысль, что нам может быть хорошо вдвоём.  По пути с работы домой она брала меня под руку и прижималась ко мне, хотя серьезных отношений у нас не было.
Однажды Милана пригласила меня на соревнования, где она с командой должна играть кубковую встречу. Был воскресный день. Надя была дома. Я ей сказал, что хочу посмотреть встречу по волейболу, где будет участвовать наша сотрудница ЛФК. Надя удивилась, но возражать не стала. Я пошел.
Команда Миланы выиграла. А, когда все шли в раздевалку, я случайно услышал разговор. Девочка из команды спросила Милану:
- Это твой бойфренд? Сегодня пойдешь в ресторан?
Милана ответила:
- Да, пойдем.
Я не знал, что делать. Если я пойду в ресторан, то, несомненно, Надя узнает и решит, что я ей изменяю. А если я уйду сейчас, то это проблему не решит.
Подождал, пока Милана выйдет из раздевалки и, опережая её, сказал, что жена просила не задерживаться, так как я ей нужен дома. Она пожала плечами, и я ушел.
Шёл домой и думал, что пора заканчивать эти любезности раз и навсегда.
Надя приготовила обед, мы сели за стол и тогда она спросила:
- А ты не помнишь, чьё имя сегодня ночью называл не раз, а два раза: Милана, Милана… Это ты за неё ходил болеть? Она твоя любовница? Ты мне изменяешь?
Тут она зарыдала и выбежала из кухни.
Да, влетел я капитально. А, как быть? Стал убеждать Надю, что Милана просто сотрудница, и что у меня с ней ничего не было и быть не может. И что поводов никаких не давал, всегда вовремя приходил домой, за дочкой в садик ходил… И последний аргумент я озвучил:
- Ты что, не понимаешь? Я ведь каждую ночь сплю с тобой!  Ты - моя любовница!
С трудом уговорил Надю вернуться к столу и закончить обед. Она молчала, я тоже. Это был прощальный обед нашей семейной идиллии. Я понимал, что отношения разрушены окончательно, я виноват, но в чём? Впервые в жизни столкнулся с ситуацией, в которой раньше не был. Я - женатый человек, в коллективе не знаю, как себя вести, как общаться с сотрудниками, с женщинами, с кем разговаривать, кому улыбаться. Тем более, я не мог предвидеть, предугадать, что кто-то хочет разрушить мою семью, увести меня из неё.
Зная тяжёлый характер Нади, я предположил, что она не будет разговаривать со мной месяц и спать будет отдельно. Но я ошибся. Надя стала грубой и дерзкой, мы постоянно ругались. Однако она перестала устраивать мне психологические экзекуции, молча ложилась со мной в постель, но любви уже не было…
Её обиду и боль я ощущал каждый день, но не знал, что делать. Мучился не меньше, чем она. Но, как убедить Надю в ошибочности, ведь её ревность убивает нашу семью, не знал. Мы так трудно её создавали и так легко рушим.
Дни шли, но в наших отношениях ничего не менялось, я подумал, что Надя захочет отомстить мне и может совершить глупость, которую уже нельзя будет исправить. Сказал ей о своих сомнениях и попросил быть благоразумной. Ответа не получил.

4. Успехи и огорчения

Мы жили в каком-то вакууме. Работа отвлекала от плохих мыслей и снимала часть напряжения, но, когда это всё закончится? Постепенно мы стали привыкать к ситуации. Я понял, что прежних отношений уже не вернуть и постарался с головой уйти в работу.
Летом пришел вызов из института – явиться на сессию.
За две недели я сдал высшую математику, дифференциальное исчисление и был переведён на второй курс.

***
На работе я познакомился с поваром из восьмого корпуса Геннадием, большим любителем рыбалки и охоты. Мы несколько раз ездили с ним на озеро. Гена был заядлым браконьером, любил ставить запрещенные сети. Но больших уловов у него не было. А я ловил на удочки-закидушки, и улов был средним. Главное, мы отдыхали там и общались…
Я уже говорил, что меня приняли в партию, а в сентябре прошло комсомольское собрание военного санатория, на котором меня избрали секретарем нашей комсомольской организации. Я принял дела и увлёкся работой. Новые задачи, новый круг людей, и это, не считая основных обязанностей инструктора ЛФК.
Я перестал замечать семейные проблемы. Надя работала. Мы по- прежнему ругались из-за каждой мелочи. И в шутку стали называть нашу семью итальянской - по мотивам какого-то итальянского кино. Мой внутренний мир был настолько перегружен эмоциями в семье и на работе, что я начал писать стихи. Хотя писал и раньше, будучи студентом. Много сочинял для Нади, а также о природе, горах, походах. Стихи снимали мой эмоциональный стресс. Стал писать о чувствах, о любви, расставании и боли разлук, наверно, я писал о себе, но не признавался в этом.
 Все проблемы, которые были у нас, не остановили нашего движения вперёд. Я по-прежнему, как глава семьи, продолжал думать об улучшении нашего материального благосостояния. Мы знали, что в восточных и северных областях страны учителям начислялась зарплата с хорошими повышающими коэффициентами. Посоветовались с Надей, и я написал запрос на трудоустройство в Анадырь, Магадан, и Норильск. Мы совершенно не знали, какие там условия труда и жизни, но я написал. Мне ответили отказом, из-за отсутствия необходимости в наших специальностях.
Потребности молодой семьи были больше, чем те зарплаты, которые мы получали. Маленький ребёнок требовал дополнительных затрат. Я брался за любые подработки. Передал через «сарафанное радио» инструкторам всех санаториев, что готов на подработки, если в каком-нибудь санатории требуется подмена. В сентябре попросили подменить инструктора ЛФК в санатории имени XXII партсъезда. Я согласился. Три группы - с пятнадцати до семнадцати часов. Работа не трудная, но меня предупредили, что придут отдыхающие больные, с облучением и даже имеют радиоактивный фон. Я пренебрёг этой информацией по молодости и беспечности и, возможно, зря. Сколько радиации я нахватался за три месяца, и как это отразилось на моём здоровье? Этого я знать не мог…
 В августе пригласили играть в волейбол за сборную горкома медработников на их ведомственных соревнованиях. Ездили в Ставрополь. Сыграли со средним результатом, главное - не победа, а участие!
Лето заканчивалось, а мы с семьёй еще нигде не отдыхали.  Я попросил председателя горкома медработников выделить какую-нибудь путевку. Мне предложили бесплатную путёвку в Дом отдыха Донбасса, на 21 день. Я спросил:
- А с женой и дочкой можно?
Мне ответили, что можно ехать по одной путёвке вдвоём на половину срока, а за дочку придётся на месте доплатить. Мы с Надей согласились и поехали отдыхать, если это можно назвать отдыхом.
За десять дней нам только показали г. Краснодон с местом гибели молодогвардейцев. Грустная поездка, но патриотическая. Остальное время мы были предоставлены сами себе. Тем не менее, семья находилась вместе десять дней. Я делал всё, чтобы наши отношения стали мягче и нежнее; верил - мы вернём то, что по своей глупости потеряли.


***
До конца года я работал в двух санаториях, не забывая и общественную работу в комсомоле: проводил комсомольские собрания, заседания бюро, писал протоколы, четко вёл всю документацию, и когда приехал проверяющий из политотдела, то оказалось, что мои документы оформлены лучше, чем в других организациях. Руководители мои были довольны. Я получил первый бонус!
 Зима 1967 года оказалась суровой, уже в декабре были крепкие морозные дни, а в январе стало ещё холоднее. Надя стала кашлять - думали бронхит, но это оказалась пневмония. Температуру ей сбили, провели медикаментозное лечение, но кашель остался. А когда сделали пробу манту, то она оказалась положительной. Однако туберкулёз ей в диагнозе не поставили и больничный не дали. Надя плохо себя чувствовала и с трудом ходила на работу. Тогда ей назначили амбулаторное лечение по поводу плеврита.
Я попросил врачей санатория помочь моей жене и обследовать её. Надя пришла в санаторий и ей сделали глубокое рентгеновское обследование. Снимки действительно показали в нескольких точках легкого - плеврит. 
Но по секрету рентгенолог сказал мне, что все плевриты, как правило,
туберкулёзной этиологии. Вот тогда я вспомнил про тетю Таисию, которая ещё находилась на лечении туберкулёза в больнице. Я не сказал об этом Наде, чтобы окончательно не травмировать её.
Надина болезнь поставила семью в трудное положение. Я старался максимально облегчить её заботы в семье - забирал дочку из садика теперь каждый день, пытался помогать Наде по уборке квартиры и приготовлении пищи. Ежедневно после работы Надя ходила в процедурный кабинет на уколы.
После курса лечения ей стало немного лучше, но выглядела она плохо, явно у неё хроническое заболевание. Врачи сказали, что ей нужен Крым.
Надя написала заявление на получение путёвки в санаторий Крыма, а я написал заявку в своём санатории на летний отдых. И больше ничего не мог изменить, только работать, ждать и надеяться.

***
В феврале 1967 года на работе мы решили ко дню Советской Армии организовать встречу с участниками войны в виде «голубого огонька» с транслированием по местному телевидению.
Подготовка к «огоньку» заняла целый месяц. Мы подключили Пятигорское краевое телевидение, организовали столики с чаепитием для участников… Всё шло хорошо, но в последний день выяснилось, что в нашем пищеблоке нет посуды для чаепития. Времени было в обрез, начальник санатория вызвал «на ковер» помощника по хозяйству и меня заодно и приказал найти посуду в городе.
Мы поехали искать чайные сервизы по ресторанам. С трудом, но нашли, и вечер состоялся. Это было первое такое мероприятие в городе - «Голубой огонёк» в прямом эфире! Весь город видел наше представление. Тогда всем организаторам была объявлена благодарность. Я получил второй бонус!
Работа инструктора ЛФК давалась мне легко. Я поступил на работу в апреле, а через два месяца в санаторий приняли врача ЛФК Евгению Викторовну Бек. У неё было врачебное и физкультурное образование. Теперь наше отделение состояло из четырёх инструкторов и врача ЛФК.
Мы все быстро перезнакомились, каждый имел свой отдельный кабинет, в том числе и врач ЛФК. С Миланой мы всё ещё работали на площадках. 
***
В ноябре месяце Евгения Викторовна ушла в декретный отпуск, и меня назначили исполняющим обязанности заведующего отделением ЛФК. Возложили контроль за работой инструкторов и составление помесячной отчетности о работе отделения. Я принял отделение, и в течение года оно работало стабильно.
В сентябре на партийном собрании меня избрали членом партийного комитета санатория. Согласно должности секретаря комсомольской организации, я должен быть членом партийного комитета. Несомненно, и моя работа в комсомоле, и её результаты способствовали этому. Ко мне хорошо относилось руководство санатория.
Однажды председатель комитета профсоюза Зяма Яковлевич сказал, что на профкоме рассматривался вопрос об ускоренном выделении мне квартиры. Я не удивился этому, но известие воспринял с большой радостью. А вот быстрому карьерному росту очень даже удивлялся. Мне было как-то неудобно. 

***
Осенью 1967 года планировалась сдача в эксплуатацию жилого дома по проспекту Калинина. И я в этом доме мог получить квартиру. Поспешил домой, чтобы скорее рассказать жене хорошую новость и вместе порадоваться, ведь наши отношения по-прежнему оставались натянутыми. Мне не хватало Надиной улыбки, её тепла, спокойного разговора без упрёков и обид.
Я оказался прав, Надя обрадовалась такой новости, и мы даже немного помечтали, как будем обставлять квартиру. Леночка подрастала, ей исполнилось уже четыре года.  Она была красивой, но балованной девочкой. Я очень любил дочку и хотел, чтобы у нас ещё были дети. Когда-то мы с Надей загадывали трёх детей, и я очень обрадовался, когда Надя в апреле заявила о своей беременности, причем, она сказала об этом тоже с радостью.
Только наша радость оказалась короткой. Примерно через месяц, когда я уехал с товарищем Геной на рыбалку, Надя, занимаясь домашними делами, подняла тяжелое… и потеряла ребёнка.
Когда я вернулся с рыбалки, Надя плакала… я успокаивал её, надеясь, что у нас еще будут дети.
Мы пережили это несчастье, но не стали ближе, в душе осталось какое-то разочарование.
В июле Наде дали путёвку в санаторий Ялты, и она отправилась на лечение. Я очень хотел, чтобы моя жена поправилась. Жизнь продолжалась…

***
 На работе я занимался и ЛФК, и комсомолом, старался добиться наилучших показателей. В арсенале нашей лечебной физкультуры появилось новшество. Для отдыхающих мы стали проводить вечера отдыха со спортивной лотереей. Идея проста – заставить людей больше двигаться под видом игр и развлечений. Мы заранее закупили на свои деньги мелкие спортивные снаряды, теннисные шарики, ракетки, скакалки, ручные массажеры, а перед началом вечера продавали лотерейные билеты с номерами и штампом отделения.
На вечере были различные подвижные игры и танцы. Нам помогали работники клуба. Все игры принимались «на ура». Победитель очередной игры вытаскивал из корзины несколько номеров и, если попадался номер с выигрышем, вручал приз счастливчику. Такие вечера мы проводили раз в месяц. Руководство санатория относилось к нашей инициативе с пониманием, таких форм работы ни в одном санатории курорта не было.
Комсомол тоже не оставался без внимания. Во всех организациях политотдела и в городе проводилась работа по патриотическому воспитанию. Мы тоже её вели. Так, запланировали и провели восхождение к Клухорскому перевалу, где во время Великой Отечественной воины шли ожесточенные бои.  Установили там памятную плиту с надписью «Защитникам Клухорского перевала от комсомольцев Пятигорского санатория Министерства Обороны». Её, кстати, отлили на машзаводе, который находился на месте будущего завода «Импульс».
В восхождении участвовала почти половина нашей организации. Санаторий выделил автобус, и мы поехали в горы на целый день. Доехали до Северного приюта, это турбаза по дороге, которая вела к Клухорскому перевалу. Оставив автобус, мы пошли дальше пешком. Поднявшись на перевал, с высоты увидели Грузию и, может быть, Черное море. Плиту прикрепили к скале клиньями и пошли назад.
Спустившись вниз, увидели, что у автобуса нас ждал вкусный обед. Это санаторий позаботился, выдав каждому сухой паёк.
Эта замечательная экскурсия очень всем понравилась! Многие ребята вообще никогда не были в горах. Сколько потом было разговоров! О проведённом мероприятии было доложено в политотдел. И ко Дню комсомола политотдел отметил нашу организацию грамотой за успехи в патриотическом воспитании молодежи. Это был мой третий бонус!

***
Надя вернулась из санатория загоревшая, посвежевшая, улыбчивая. Она бросилась обнимать дочку, потом обняла меня, наверное, первый раз за последние полгода. Санаторий пошел ей на пользу, и мы все были этому рады. Я почувствовал, что Надя изменилась. Надеялся, что наши отношения станут нормальными. Я не мог дождаться ночи. Действительно, Надя была и страстной, и нежной, и я решил, что полоса отчуждения закончилась!
Но это было не так… Следующий день вернул меня в то состояние, которое продолжалось уже полгода. Общаться с женщиной, которая тебя не чувствует, не любит, как мне тогда показалось, тревожило… Я пытался любить за двоих, за себя и за неё, но силы мои стали иссякать. Я не хотел думать и говорить о разводе, но именно это неминуемо приближалось.
Стал реже быть с Надей… Вокруг меня вилось столько молодых, красивых девчонок, которых я раньше не замечал, и которые могли утешить меня. Только нужно сделать первый шаг… Когда?
Найти девушку и обманывать Надю или развестись и начать новую жизнь? Эта задача оказалась для меня неразрешимой.
Да, я стал посматривать на других, стал даже увлекаться ими, но это были просто дружеские увлечения. Ни с одной девушкой я не хотел начинать серьезных отношений.  Хотя ухаживал за девушками, посвящал им свои стихи и в этом находил удовлетворение.
После полосы везения наступила полоса невезенья. Из-за занятости по дому в момент болезни Нади, я не смог подготовиться к очередным зачетам и экзаменам в институте на физмате, пришлось просить отсрочку.  Не поехал на летнюю сессию и остался второй год на втором курсе.
Квартиру мне тоже в новом доме не дали, было много претендентов, и меня отодвинули на следующий год. Пообещали, как первоочереднику, квартиру, которая освободится при переводе кого-то из офицеров санатория в другие регионы, такие варианты были часто.
А вот дома мне стало легче, Надя взяла на себя основные домашние заботы, отводила Лену в детский сад, готовила еду. Мы совсем перестали ругаться, «итальянская» семья ушла в прошлое. Мы как-то снова сблизились, что меня и радовало, и вселяло надежду на дальнейшее сохранение брака.

***
В начале 1968 года в городе возникли проблемы, в решении которых пришлось участвовать и нашей комсомольской организации. Меня вызвали к начальнику санатория. Полковник начал без предисловия:
 - Слушай внимательно, в городе произошло несколько автоаварий, на станции переливания крови не хватает ни плазмы, ни крови, нужно помочь, у тебя сколько комсомольцев?
 - Пятьдесят! – ответил я, догадываясь о чём пойдет речь.
Полковник продолжал:
- Надо срочно сдать кровь, сможешь организовать своих людей?
- Сделаем! -  ответил я и пошёл работать.
Через два часа провёл экстренное комсомольское собрание и изложил задачу, которую поставил начальник санатория. Объяснил комсомольцам, что это официальная сдача крови со всеми льготами и выплатой компенсации.   Также подчеркнул, что это будет наш маленький патриотический поступок и добавил, что пойду первым, а все пойдут за мной.
Утром следующего дня собралось двадцать человек, на следующий день ещё десять.  Задачу в целом мы выполнили. Потом я ещё несколько раз сдавал кровь, и за пять сдач Общество Красного креста выдало мне значок Почетного донора. Вся эта работа была записана в актив нашей комсомольской организации, а я получил ещё один бонус!
 
5. Радостные вести

Встречаясь с сотрудниками санатория, часто сетовал на финансовые трудности в семье и желание найти хорошую подработку. Однажды случайно узнал, что наша медсестра недавно вернулась из-за границы, где работала по контракту. И я стал у нее интересоваться всеми нюансами поездки за границу и оформления документов. Узнал, что оформление проводит горвоенкомат и решил туда обратиться.
 В военкомате меня встретил сотрудник в гражданской одежде, наверно, отставник, который рассказал об условиях работы. Я написал заявление с просьбой направить на работу в группу Советских войск в Германии по своей специальности - инструктором ЛФК. Ограничением для поездки является наличие двух детей.
Я пришел домой, рассказал Наде о поездке за границу, и она согласилась отпустить меня на работу в Германию. Тогда мы решили отложить рождение второго ребенка.  Это была трудная для нас задача, после рождения дочки прошло пять лет, а Наде уже тридцать. Сколько времени придется ждать контракта, а потом сам контракт на три года… И сколько же лет будет Наде? Сможет ли она родить? Но решение уже принято, и мы будем идти вперёд!
В мае профком выделил мне квартиру в том же доме, который сдали в прошлом году. Освобождалась трехкомнатная квартира в связи с отъездом одного военного врача. Эту квартира отдали майору, зав отделением, а его двухкомнатную квартиру выделили мне. 
Однако была еще одна проблема – я не должен быть прописан у своих родителей.  Сделать перепрописку в городе оказалось непросто, но мне помог отец, он договорился со своим товарищем перепрописать меня к нему, в его частный дом. Тот согласился, помог, и мы быстренько это сделали. Теперь никаких препятствий не было.
В новую квартиру мы с Надей переехали счастливыми и радостными! Но обживать её нам пришлось вдвоём с Леночкой, маму мы проводили на лечение. В июле Наде снова дали санаторно-курортную путевку, теперь уже в Феодосию. Она регулярно пролечивалась амбулаторно и чувствовала себя хорошо, но путёвка в Крым была хорошим подарком.

***
Лена подросла, ей было уже пять лет, и я думал, что наши бабушки захотят пообщаться с внучкой, взять ее к себе, но большого желания у них не было. Мы с Леночкой сами организовали свой быт, гуляли и развлекались. Лена росла балованной, но со мной казалась послушной, я был более строгим, чем мама.
Время бежало быстро, и скоро мы поехали встречать Надю с курорта. Всё повторилось: бегом к дочке - объятия, поцелуи, потом ко мне и тоже поцелуи…
После возвращения Нади, в новой квартире отношения вернулись к той исходной точке, когда любовь была источником нашей жизни. Надя изменилась, стала другой. И в этот момент вдруг вирус ревности поразил меня, я подумал, а что, если она с кем-то там была…
Трудно представить, но мы уже пережили такой период наших отношений. Тогда глупая ревность Нади поставила нашу семью на грань развода, но мы не разошлись. Надя возвела в степень свою обиду и отвергала все мои попытки сохранить семью. Два года такой жизни остудили мои чувства, её необоснованная ревность окончательно убила моё отношение к ней, как к женщине. И не только к ней. Меня перестал интересовать женский пол. Увлечение поэзией и платонические выражения чувств к женщинам заменили мне обычные человеческие чувства, я стал жертвой тех ненормальных отношений, которые были в нашей семье.
И вот теперь моя глупая ревность пронзила сердце, как змея, приникая с болью всё глубже…Ещё совсем недавно я мечтал, чтобы Надя была страстной. Да, она стала такой, но я уже ничего от нее не хотел...
Что может вернуть меня к жизни?

***
В 1968 году я ездил на сессию в институт, сдал экзамены и перешёл на третий курс.
В комсомольской организации мы запланировали новый поход, теперь на Марухский перевал, совместно с комсомольцами Пятигорской турбазы МО СССР. Заказали опять плиту и пошли. Там прикрепили плиту на месте гибели наших воинов. Вернувшись, подарили землю с Марухского перевала в красивой коробочке Политотделу спецчастей. Меня тогда вызвали на семинар, и я поехал со своим подарком. Землю бережно приняли и оставили, как экспонат, в комнате Боевой славы. Наша комсомольская организация была награждена очередной грамотой политотдела.

6. Оля

В отделении ЛФК произошли перемены, вернулась из декрета зав. отделением и, на удивление, осталась… недовольна моей работой! Она приревновала меня к той работе, которую я проводил, ведь отделение работало хорошо!
 У меня стал пропадать интерес и к работе, и к жизни. Я был болен: депрессия, постоянные перенапряжения привели к тому состоянию, которое не позволяет нормально думать и созидать. Я понимал, что с этим надо как-то бороться, что нельзя опускать руки. Убеждал себя, что всё будет хорошо, и сам в это не верил.
Именно в это время ко мне пришла одна девочка становиться на комсомольский учет, прямо со школьной скамьи. Невысокого роста, круглолицая, с большими серыми глазами, довольно женственная и симпатичная. Её скромность и застенчивость удивили меня. Другие девчонки, становясь на учет, сразу начинали улыбаться и заигрывать. Ежегодно в санаторий приходили выпускницы школ на работу санитарками и нянечками. Через год, получив характеристику с места работы, ехали поступать в институт.
Я спросил новенькую: 
- Как зовут? 
Хотя видел в документах её имя, но хотел девчонку разговорить.
- Оля, - ответила она и опустила глаза.
Я смотрел на девушку и чувствовал, как моя душа наполняется радостью. «Боже мой, какое юное создание», - думал я и хотел заглянуть в её душу, но она сидела с опущенными глазами и молчала. 
- Тебе уже сказали, в каком корпусе будешь работать? - спросил я.
- Нет, - ответила Оля тихо. 
- Ладно, когда определишься, зайдёшь скажешь.
Оля ушла, а я сидел и думал, как эта хрупкая девочка справится с той суровой жизнью, в которую она сделала первый шаг.
Оля пришла через два дня и сказала, что работать будет в 11 корпусе.
Мне было всё равно, где она будет работать, просто в графе место работы надо было указать номер корпуса.
Мы разговорились, она из Пятигорска, закончила школу № 6. Одна в семье, у неё есть отец и мать. В общем, из хорошей семьи, но спортом не занималась, а увлекалась музыкой. И даже ходила в музыкальную школу, но потом бросила. Стала увлекаться иностранными языками, и родители решили, что она пойдет в институт иностранных языков.  Хорошая девочка, всё ясно, как Божий день. 
Оля ушла, а я сидел и снова думал о ней. Бесхитростная, простая девочка, я, как будто, хотел разложить её внутренний мир по полочкам.
Через несколько дней Оля снова пришла, вроде что-то спросить, и я вдруг понял, что это предлог.
Мы сидели, разговаривали о жизни, о её планах на будущее. Но о себе я ничего не рассказывал, считал, что это ей не нужно.
Оля уже не опускала глаза, а смотрела на меня, как будто хотела что-то спросить - в глазах был вопрос, но какой?
Она всё чаще и чаще приходила ко мне в кабинет секретаря комсомольской организации. И, наконец, пришло время, когда она, смутившись и покраснев, попросила рассказать о себе.
Я сказал, что женат и имею ребёнка. Оля ответила серьёзно:
- Ты не всё говоришь, тебя что-то мучает, и ты страдаешь.
Она впервые перешла на «ты». Я тогда удивился её проницательности, но согласился.  Да, я очень устал. Замолчав, я посмотрел в окно и сказал:
- Иди, - и Оля ушла. Я подумал, зачем этой девочке копаться в моей душе, ей в своей жизни еще надо разобраться.

***
Прошло два месяца. Наши встречи с Олей стали регулярными. Она, как психолог, постепенно выводила меня из депрессии. Разговоры с Олей стали мне необходимы, как воздух. Однажды я спросил Олю:
- Почему так много девочек идут на работу в наш санаторий?
Её ответ удивил меня и рассмешил. Она сказала: «городские девчонки говорят, идите, мол, в военный санаторий, там клёвый секретарь комсомольской организации».
- За два года и такая известность! – Пошутил я, - так ты тоже пришла к клёвому секретарю, ну и как, не ошиблась?
Оля отвела взгляд и ничего не ответила. Она смутилась, но поняла шутку и улыбнулась… Мы с Олей стали друзьями, но в её глазах по-прежнему оставался немой вопрос. Её глаза выражали влюбленность.
Оля влила в меня эликсир жизни. Этот горько-солёный вкус вернул меня в мыслях к Наде. Я снова мечтал о ней и ее любви.
Оля продолжала приходить ко мне, и это стало новостью в нашей организации. Мои комсомолки улыбались и посмеивались вдогонку. Я не допускал фамильярности, не заигрывал с ними и, более того, я старше их на десять лет, да и дистанцию сохранял стабильно… Был для них руководителем и защитником в разных ситуациях на работе. Придя в трудовой коллектив, не каждая сразу могла найти общий язык с коллективом и руководством отделения. Они бежали ко мне с жалобами, и я решал их проблемы. Оля вышла за рамки наших общих правил, её влюблённость ко мне стала всем заметна. Надо было принимать меры, но я боялся обидеть её. Что ни говори, она мне нравилась…
Однажды Оля пришла ко мне в слезах и стала жаловаться на проблемы в семье, её родители решили разойтись. Я стал успокаивать девушку, обнял, прижал к груди, это было естественное движение, чтобы успокоить человека. Оля перестала плакать и стала рассказывать, как они хорошо жили, когда папа с мамой не ругались, она не знает причины, но у них всё серьёзно.
Я подумал о себе. Семья - это то, что является основой благополучия и счастья людей. Малейший надлом, и летят к черту и благополучие, и счастье супругов, и счастье детей. Я предложил Оле принять случившееся, как   неизбежность, и научиться жить дальше, жизнь ведь продолжается.

***
За несколько дней до нового 1969 года, в конце рабочего дня, подошла ко мне Оля и попросила проводить её домой, так как дни были короткими и быстро темнело. Я согласился, ничего странного в этом не увидел. Она жила на улице Октябрьской, около вокзала.
От санатория мы шли пешком, я взял её под руку. Внешне мы были хорошей молодой парой. Когда подошли к дому, Оля пригласила в беседку, которая стояла в углу двора. Мы зашли туда. Оля потянулась ко мне, мы поцеловались, хотя это не планировалось, но было приятно. А потом она сказала:
  - Пойдем в дом, я угощу тебя чаем.
Мы пошли в дом, где Оля попросила меня немного подождать и вышла из комнаты. Я присел на краешек дивана и подумал, что зря остался на чаепитие. Тут же встал, взял пальто и хотел уйти, но уже в дверях услышал Олин голос: «Куда же ты?»
Она выбежала за мной в коридор и сказала:
- Нет, нет, нет, я тебя не отпускаю! 
Пришлось вернулся. Мы сели пить чай, долго разговаривали. Я не сдержался и поцеловал Олю. Она ответила. Потом моё сознание куда-то испарилось, передо мной стояла женщина, которая меня хотела, и я ей ответил тем же… 

***
По пути домой думал: «Зачем всё это было?» Сознание вернулось, и я стал понимать, что моё представление об Оле оказалось ошибочным. Она не была наивной девочкой. Это - опытная женщина. Тогда зачем она так добивалась меня? Я в ней обманулся! Она просто использовала меня! Зачем?
Удивительно, после того, что случилось, у меня не возникло никакого чувства стыда. Просто осталось чувство недоразумения. Гораздо позже я почувствовал и боль, и стыд, и всю глупость своего поступка, но это было потом.
Я дал Оле три дня на раздумья и позвал к себе объясниться, предварительно купил букет цветов. Оля пришла, я извинился за то, что был не сдержан, за всё, что случилась. Я объяснил, что она действовала импульсивно, что любовь - это страсть, которой надо управлять. Сказал, что она мне очень нравится, но я женат, и мы не можем быть вместе. Поцелуи в беседке вскружили мне голову, но это всё должно быть забыто.
 «Пусть твоя любовь ко мне останется в памяти, а новую любовь ты еще встретишь», - сказал я Оле и подарил букет цветов со словами: «Это в память о том, что ты была в моём сердце». Она ушла.
Через два дня она снова пришла ко мне, вся сияет, светится, говорит, что пришла сниматься с комсомольского учета.
 - Что-то еще рано для поступления в институт, - удивился я.
-  А я выхожу замуж и уезжаю с молодым офицером в его часть, там мы распишемся.
Я смотрел на Олю и не узнавал её. Полгода назад ко мне пришла тихая, скромная девочка, а сейчас я вижу молодую, уверенную в себе женщину. 
- Ты всё хорошо обдумала, ехать куда-то к черту на кулички?! – спросил я, не переставая удивляться.
- Лучше уехать далеко и забыть обо всём. Я поступаю правильно. Еще раньше знала, что уеду, а на чай пригласила тебя - попрощаться. 
Я разочарованно посмотрел на неё, поставил штамп в комсомольском билете и сказал:
- Прощай! И не поминай лихом!
Оля ушла, теперь насовсем…

7. Семейный микроклимат

Наступил 1969 год. Мы сидели в комнате. Надя накрыла на стол, всего наготовила. Лена уже улеглась спать.  А я сидел и вспоминал… Олю. Зачем?
Жизнь преподносит нам подарки - и в виде радости, и в виде боли, наверно, моя встреча с Олей была подарком для радости, преподнесенным мне жизнью. Надя не понимала, почему у меня такое грустное настроение. Тогда  я взял себя в руки и сказал:
- Просто очень устал, я так долго боролся за нашу семью, за твоё здоровье, мы пережили трудный период и, может быть, сейчас в нашей жизни наступит «белая полоса»! Давай начнем всё сначала. 
- Да, - сказала Надя, - мы будем жить дальше, будем помнить о прошлых ошибках и стараться их никогда не повторять. Я была во многом не права, ощущала пустоту и боль в твоей душе, но не знала, как помочь.
- Мы виноваты оба, - ответил я, - не будем ворошить прошлое. Нам надо идти вперёд.
Дальше наша семейная лодка медленно поплыла по течению, и мы радовались спокойной и тихой жизни.

***
В 1969 году в институте я успешно сдал экзамены за третий курс и перешел на четвёртый. Надя получила путевку в подмосковный Дом отдыха ЦК ВЛКСМ. Он находится в сосновом бору и был показан при заболевании лёгких. Она поехала отдыхать, а мы с дочкой опять остались одни. У меня не было к жене претензий, мы все желали ей здоровья. Отношения у нас были очень хорошие.
Лене уже шесть лет. Она ходит в детский сад последний год, занимается там по программе подготовки к школе. Дочь – хорошистка, и мы готовим её к самостоятельности.
Работа в санатории спорилась. Комсомольские дела тоже шли активно и не давали времени расслабиться. Совместно с горкомом провели несколько политических мероприятий на базе нашего санатория. Учитывая наш девичий контингент, мы приглашали больше мужские коллективы, среди них и завод Горо. После докладов и митингов, мы организовывали танцы, которые радостно принимались молодежью.
Ко дню рождения комсомола были подведены итоги работы комсомольских организаций политотдела спецчастей Краснодарского гарнизона, где нашу организацию признали лучшей и наградили специальной грамотой. Меня представили к грамоте ЦК ВЛКСМ, которую я получил с подписью его первого секретаря Тяжельникова Евгения Михайловича.
Удивительное дело, я хорошо помню, что не было ни одного дня, не заполненного с утра до вечера, но ни одного выдающегося события сейчас не могу вспомнить…

***
Новый 1970 год мы встретили с Надей в мире и согласии. Впервые наша Леночка досидела с нами до 24 часов, слушала звон курантов и загадывала тайные желания…Наша семейная лодка по-прежнему тихо плыла по реке жизни.
По поводу учебы на физмате принял решение перевестись в технический вуз. Летом поехал в Ставропольский политех и попытался уговорить декана факультета «Машины и аппараты пищевых производств» принять меня на второй курс, с учетом программ физмата. Я показал зачетную книжку и перечень тех предметов, по которым я сдал экзамены. В принципе, возражений не было, я ведь поступал на заочное отделение. Декан выдал мне справку о согласии на перевод, таков был порядок. С этой справкой и заявлением на перевод я обратился в свой институт. Меня отчислили из института и выдали академическую справку.
Но, когда я пришел в политех, декан внимательно посмотрел академическую справку и сказал, что приём невозможен из-за несоответствия количества часов в программах физмата и политеха. Мне предложили приехать на следующей год и сдать пять экзаменов по проблемным предметам. Я согласился, получил в библиотеке учебники для подготовки и уехал домой.
Впереди был целый год, но я не стал откладывать всё на потом, а сразу начал учить дисциплины. Довольно неплохо освоил начертательную геометрию, технологию металлов, черчение, но совершенно не знал, что делать с общей химией, я не изучал её ни на спортфаке, ни на физмате, поэтому решил пока отложить свою учёбу, чтобы немного подумать.
 
***
В январе 1970 года в санаторий на имя секретаря комсомольской организации пришло письмо без обратного адреса. После вскрытия письма, я сразу понял, что оно от Оли.  И начиналось словами: «Мой секретарь, я пишу тебе, потому что ты должен всё знать». 
Далее Оля писала, что Виктор, офицер, с которым она уехала, оказался подлецом, он обманул её, жениться не собирался, а Оля была нужна просто, как женщина, причем, не одному ему, а еще и его друзьям, они даже обещали ей вознаграждение за такие услуги. 
Виктор привёз девушку в общежитие, где жили десять неженатых парней, чтобы представить её. Он вёл себя слишком вольно и оскорбительно, пытался раздеть Олю.
Испугавшись, она выскочила из комнаты, потом на улицу в чём была. Бежала по военному городку раздетая, босиком по 20-ти градусному морозу и кричала: «Помогите!» Её подхватил какой-то солдат, накинул на плечи шинель и отвёл в медчасть, где её успокоили, напоили горячем чаем и уложили спать.
Утром пришел дежурный офицер, принёс её вещи. Оля оделась и отправилась к командиру части. Там она рассказала всё, что с ней случилось после приезда с Виктором в общежитие. Вызвали Виктора, допросили. Он явился с другим офицером, своим другом. И они оба обвинили Олю, назвав ее проституткой, приехавшей в часть зарабатывать деньги.
Оля возмущалась, кричала, что она не проститутка, а комсомолка и работала в таком санатории, где вольности запрещены, что Виктор целый месяц добивался её согласия и обещал жениться. Вот почему она приехала с ним сюда.
Командир части Михаил Иванович строго напомнил своим офицерам о последствиях насилия девушки.  И что скандалов и судов он здесь не допустит, а лучше выгонит их из части. Офицеры замялись и признались, что с Олей они перегнули…
Далее в письме Оля писала, что командир пожалел её и предложил работу сиделки у его тяжело больной жены – с проживанием и питанием.
У Оли выхода не было, и она согласилась.
Через два месяца жена Михаила Ивановича умерла, а еще через месяц он, довольно еще молодой и интересный мужчина, предложил Оле стать его женой. Они поженились. Михаила Ивановича повысили в звании до полковника, а Оля стала женой полковника. Письмо заканчивалось словами: «Мой секретарь, не думай обо мне плохо».
***
Я долго сидел над письмом и думал о судьбе Оли.  Решил никому об этом не рассказывать. Но думать о ней уже не мог. Оля, как брильянт, пришла в организацию, сверкнула и исчезла, она помогла мне выйти из депрессивного состояния. Она влюбилась в меня. Чего она хотела?  Смогу ли я когда-нибудь закрыть страницу этой истории? Письмо открыло целый пласт жизни девушки со всеми проблемами и трудностями, но она выстояла и, кажется, победила. Дай, Бог, чтобы у неё и дальше всё было хорошо. Я решил к этой теме больше не возвращаться, но написал такие строчки:
Что-то осталось от маленькой Оли,
Что-то в душе потихонечку стонет.
Что? Я не знаю. Быть может, обида,
К горькой судьбе до конца не испита…
Или, быть может, тоска меня гложет?
Кто мои чувства теперь подытожит?
Кто нам судья, кто поступки осудит?
Что тогда было, теперь уж не будет...
Нет, это просто минутная слабость,
Где-то в душе моей - тихая радость.
Радость за встречу, за всё то, что было,
Радость за то, что её не забыл я…
В санатории большая реконструкция! Построен солидный жилой корпус и рядом лечебный, а старые корпуса закрыли. Это здание у Провала и восьмой корпус, где я работал. Меня перевели в новый лечебный корпус, куда попала и Милана. Последние годы мы с ней практически не встречались, кроме планёрок, которые изредка проводила завотделением. Волейболом я тоже не занимался. Работать рядом с женщиной, по вине которой в моей семье произошли драматические события, мне было некомфортно, но я надеялся, что мы сработаемся.
Я решил поговорить с Миланой, ведь мы с ней так и не объяснились. Рассказал, как наша семья чуть не развалилась из-за того, что я уделял ей много внимания, а это вызвало у моей жены подозрение в измене. Я сказал Милане, что наши отношения должны быть чисто рабочими. Она всё обратила в шутку, сказала, что работать рядом с симпатичным мужчиной и «не крутить хвостом» очень трудно, но, в целом, она поняла, о чём я говорил.
Всем коллективом отпраздновали 100-летие со дня рождения В.И. Ленина. К этой дате была учреждена медаль «За трудовую доблесть». В санатории 50 человек было представлено к награждению этой медалью, и я был в их числе.

***
Первого сентября наша дочь Лена пошла в первый класс школы № 6
г. Пятигорска. Провожала её мама с букетом цветов. Настроение у Лены было хорошее, и желание учиться тоже было. Одновременно Надя определила Лену во Дворец пионеров на занятия музыкой по классу фортепьяно.
Пытаюсь вспомнить, как часто я общался с дочкой, знаю точно, что за весь год я ни разу не посетил её занятия по музыке и учёбу в школе. Что мне мешало больше уделять внимания дочке? Работа? Нет! Учёба? Нет! Все вопросы, связанные с Леной, решала жена, а я своё свободное время посвящал уходу за садом.
Садовый участок был выделен Наде в 1968 году. Тот год был поистине «урожайным». Санаторий дал нам квартиру, а Дворец пионеров - садовый участок Наде. Она еще спрашивала меня, брать или не брать землю. «Конечно, брать!» - сказал я, и мы посадили сад. Участок маленький, всего 4 сотки, где мы посадили 10 деревьев, кусты малины, смородины, но мы были и этому рады! В 1970 году смогли собрать первый урожай малины.
Наш участок находился далеко, и я часто оттуда возвращался поздно. Однако Надя всегда ждала меня с ужином, расспрашивала, что я делал в саду, и я с увлечением ей рассказывал. Она делилась со мной своими успехами на работе, мы понимали друг друга с полуслова.
Как-то к нам приехала Надина мама Ольга Васильевна, с самого начала я не называл её мамой.  Отношения с тёщей у меня не очень ладились, поэтому через неделю она уехала.
Наступил 1971 год, я два раза ходил в военкомат, чтобы узнать, как подвигается очередь для поездки за границу, сказали, что уже скоро. Долгое ожидание как-то охладило моё желание ехать, да и в семье всё было хорошо, но отзывать заявление не стал, как-то неудобно…
Много лет я мечтал о своей машине, даже хотел купить мотоцикл, но тогда купить что-то из техники было нереально, наверно, это и подстёгивало поехать по контракту в Германию.
В апреле мне выдали «бегунок» для подготовки документов, я стал готовиться к отъезду. Ещё до подачи заявления об увольнении пригласил в ресторан своих непосредственных руководителей: Николая Григорьевича, он был замполитом, Александра Кузьмича – секретаря парткома и Зяму Яковлевича - председателя профкома. Мы собрались в ресторане «Центральный». Тогда это был лучший, после «Интуриста», ресторан города.
Я поблагодарил своих старших товарищей за поддержку, которую они оказывали мне все эти годы. Это был хороший вечер. Мы с Надей и коллеги с женами отдыхали, танцевали и, конечно, было много пожеланий мне в дальнюю дорогу.
За два дня до отъезда пошел попрощаться с дедушкой и тётей, я ведь уезжал на три года, поэтому пожелал дедушке обязательно дождаться меня, ему ведь было уже больше восьмидесяти лет. Также пошел к родителям, попрощался с мамой и отцом, ждал их благословения в путь, хотя был атеистом. Еще я попросил отца не бросать мою семью в случае непредвиденных обстоятельств.
В Германию я выехал 11 мая 1971 года. Меня провожали жена и дочь. Расставание тонуло в слезах, хоть возвращайся домой, но, несмотря ни на что, я поцеловал Надю и Леночку, сел в поезд Кисловодск – Москва и помахал им рукой из окошка вагона…
 Я перевернул страницу пяти лет жизни, жизни трудной, но достойной, а впереди ждала новая страница!

8. Германия

Поезд мчал меня в неизвестность, а я все ещё был в той старой жизни. Размышлял о правильности своего выбора. Уже второй раз я уезжал от семьи на длительный срок. В первом случае – служба и это было необходимо, я выполнял свой гражданский долг перед Родиной, а сейчас еду по собственной воле, надолго.  Я оставил дома 33-летнюю жену, восьмилетнюю дочку: как сложится их жизнь… Денег им хватит, у Нади хорошая зарплата, и я буду им помогать. Однако мысли были не радостные. В последнее время Надя чувствовала себя хорошо, но вдруг её болезнь обострится, и она ляжет в больницу, кто будет с Леной?
 Когда я увольнялся из санатория, в отделе кадров попросил о том, чтобы письма, приходящие на моё имя, они оставляли у себя до моего возвращения. Я тогда думал об Оле. Мне пообещали.
Так, в мыслях и сомнениях, незаметно доехал до Москвы. С Курского вокзала на метро переехал на Белорусский вокзал, взял билет до Франкфурта на Одере, таков был пункт назначения, и у меня ещё оставалось 12 часов времени, чтобы посмотреть Москву. Хотелось повидаться с другом Колей Шепелевым, но дозвониться ему не удалось.
Я поехал в центр города и выбрал для экскурсии музей А.С. Пушкина.  Долго ходил по галереям, смотрел экспонаты, картины, но вникнуть в мир искусства не смог, мои мысли всё время возвращались домой, в Пятигорск.
По времени вернулся к поезду и продолжил свою поездку. В Бресте прошли таможенный контроль, у поезда сменили колёсные пары, с больших, как в России, на меньшие, европейские. И поехали дальше.
За окном – Польша! Я впервые выехал за границу, поэтому с интересом разглядывал поселки и небольшие города. Их кирхи немного напоминали наши церкви, только с церквями не сравнить! Из крупных городов проехали Варшаву и еще какой-то город. Смотрел, смотрел и уснул...
Поезд двигался медленно. Только на следующее утро мы прибыли во Франкфурт на Одере, это граница между Польшей и ГДР - Восточной Германией. Всё шло организованно. Прибывших по контракту в группу Советских войск в Германии с поезда пересадили в автобусы и повезли на пересылку. Нас там приняли, разместили в общей казарме, каждому выделили кровать и накормили. Группа прибывших была большая.
Несколько слов о пересылке. Пересылка - это организация, работающая, как перевалочный пункт. Военнослужащие: офицеры и вольнонаёмные, такие, как я, прибывают на офицерскую пересылку и ждут, когда за ними приедут представители тех воинских частей, куда направляются военнослужащие и вольнонаёмные. Есть ещё солдатская пересылка, куда прибывают призывники для пополнения личного состава в воинские части.

***
Через два часа меня пригласили к дежурному, сказали, что за мной приехали. Всё это напоминает невольничий рынок. Приехали, посмотрели и… не купили – не подходишь! Я, конечно, утрирую, у каждого прибывшего есть направление в какую-то часть, но эмиссары, приехавшие раньше, могут перехватить перспективного работника. Так случилось и со мной. 
Я пришел к дежурному, меня представили подполковнику средних лет, он не представился, а стал расспрашивать, каким спортом я занимался, где работал, могу ли сейчас заниматься спортом. Я ответил, что занимался легкой атлетикой и волейболом, знаю настольный теннис и вообще я - десятиборец.
Мои ответы понравились подполковнику. Он сказал:
- Я тебя возьму, дам тебе ставку. А там, куда ты должен ехать, условия невыгодные. Соглашайся, не пожалеешь!
Вот вам и торг. Я согласился, спрашиваю:
 - А куда Вы меня хотите взять?
- Потом узнаешь, - сказал подполковник и ушел.
Я спросил у дежурного, что мне дальше делать.
- Иди отдыхай, за тобой придут, - ответил он. 
Пришли уже к вечеру, посадили в уазик и повезли… Ехали улицами города, уже стемнело, ну, конспирация, как в кино.
Подъехали к воротам воинской части с красными звёздами, заехали во двор…Со мной были еще двое мужчин.
Встречающий прапорщик отвел нас в помещение, напоминающее общежитие, мне дали маленькую каморку, двум другим - комнату на двоих. Я не стал уточнять, в чём разница. Нам велели отдыхать, а завтра с утра явиться в строевую часть для оформления. Строевая часть - это отдел кадров. Нас оставили отдыхать, жаль, что не накормили…

***
Утром в восемь часов я отправился в строевую часть, сдал документы, получил какие-то бумаги и пошел знакомься со своим кабинетом. Он находился на втором этаже рядом с библиотекой. А кабинет начальника был рядом, вправо.
Я постучал, слышу:
- Войдите.
Когда вошел к начальнику, удивился - за столом сидел знакомый мне подполковник. Он тут же сказал:
- Что, удивился? Давай знакомиться. Это Франкфурт, а  я - начальник госпиталя в этой нашей воинской части - Николай Иванович, а ты - Николай Владимирович – спортсмен.
 Я ответил:
- Почему спортсмен? Я - инструктор ЛФК с приличной характеристикой.
- Ну, это мы еще посмотрим, тут другой вопрос. Через месяц будут проводиться спортивные соревнования между госпиталями и другими частями, надо готовить команду.  Сможешь взять подготовку на себя?
Я смотрел на него, а он на меня.
- Безусловно, команду я сделаю!  - заверил начальника и задал ему личный вопрос о приезде сюда моей жены.
- К твоему вопросу мы потом вернёмся, а сейчас зайди к начмеду, представься, он расскажет твои обязанности.
 Я пошел к начмеду.
 Начальник медицинской части подполковник Наджафов объяснил, что я буду работать с терапевтическими и хирургическими больными, в зале или в палате - по необходимости, иногда могут пригласить в родильное отделение для работы с роженицами, но это крайне редко. Потом он поручил старшей медсестре познакомить меня с госпиталем.
Здание госпиталя было построено немцами специально для лечения военнослужащих. Это - большое трёхэтажное здание, а рядом - отдельно стоящее здание инфекционного отделения. В основном здании располагались отделения: терапевтическое, хирургическое, детской соматики, родильное, гинекологическое, а также два закрытых отделения: туберкулёзное и кожное. Ещё - приёмное отделение. На втором этаже располагался зал лечебной физкультуры и библиотека. 


***
В зале ЛФК никого не было, медсестра сказала, что пока я буду работать один, так как бывшая завотделением ЛФК уехала в СССР, а новая приедет только через неделю. Я принял информацию к исполнению. И на следующий день пошёл знакомиться со своими пациентами.
В ординаторской терапевтического отделения мне дали фамилии шести больных с назначением на ЛФК и номера палат, где они лежат. Я познакомился с больными, они все были ходячими, и я им назначил время занятий в зале. В хирургии дали только двух больных, лежачих в палате, с ними я тоже познакомился, и мы договорились, когда я к ним буду приходить.
Объём работы был настолько мал, что можно часами сидеть в кабинете без дела. После работы всё время посвятил подготовке команды госпиталя к соревнованиям. Мне дали список участников предыдущих соревнований, но некоторые уже уехали в Союз, надо было искать замену. Мне было разрешено общаться со всем персоналом госпиталя в поисках спортсменов.

***
Однажды начальник госпиталя приказал мне поехать на пересылку и подыскать там спортсменов из числа санитарок, которых мы должны были отобрать. Я поехал. Посмотрел список кандидатов на должность санитарок, потом пошел с ними знакомиться. Расспрашивал, кто занимается спортом, каким, готовы ли снова заниматься… Большинство кандидатов спортом не занимались, но одна девушка мне понравилась: высокая, выше 180 см, крепкая, чувствуется, что физический труд ей не в тягость. И я предложил ей толкнуть легкоатлетический снаряд, ядро 4 килограмма. Девушка вначале отказалась, подумала, что её дурачат, но я пояснил, что представляю хороший госпиталь, и если она нам подойдет, мы возьмём её на работу, о чем она не пожалеет. Девушка согласилась и бросила снаряд, как камень, на шесть метров. Я признал это хорошим результатом, только предложил научиться ядро толкать, а не кидать. А дежурному сказал, что мы берём эту девушку, которую, кстати, звали Верой, на работу в наш госпиталь. Также взяли еще двух санитарок, не спортсменок, но пообещавших заниматься спортом.
Я не ошибся в своём выборе - Вера на соревнованиях заняла второе место!
Ещё раз я ездил на пересылку за слесарем-сантехником. Кандидатов было немного, но один парень Эдик Стальберг занимался бегом на средние дистанции, что нам и было нужно. Мне повезло. Мы взяли его на работу!
Госпиталь располагался на окраине города, где находился и стадион, куда нам разрешали ходить. Кандидатов в сборную из числа сотрудников я водил на стадион и всех проверял на способность к спорту. Мне удалось собрать довольно приличную команду по легкой атлетике.
За стрельбу отвечал прапорщик Гена Гич. Все - участники прошлогодних соревнований, с неплохими показателями.  Ответственной за настольный теннис я назначил лучшую теннисистку госпиталя Валентину Куква -  тоже участницу прошлогодних соревнований. Оставался бадминтон и волейбол. Николай Иванович сказал, что бадминтон - не главное, лучше заняться волейболом.
Мы тренировались каждый день. Вечером на площадке собирался народ просто поиграть, я смотрел и делал выбор, кого лучше взять в мужскую и женскую команды, анализировал волейбольные приёмы, подачи, передачи мяча и т.д. Не скажу, что мы сильно преуспели в технике волейбола, но команды были сформированы. Я доложил начальнику госпиталя, что команды есть, предложил приобрести спортивную форму, которую мы потом подарим спортсменам на память. Николай Иванович поддержал меня и дал соответствующие распоряжения.
Форма у нас была лучше всех!  Говорили: «это Франкфурт, это Франкфурт».
Соревнования проходили в Белицком госпитале, туда мы выезжали на два дня. Выступили хорошо, по всем видам мы были в призёрах: по легкой атлетике первыми и в сумме выиграли спартакиаду! Я, скромно говоря, занял первое место в своём виде - прыжки в высоту.
Всем участникам соревнований начальник госпиталя объявил благодарность. Участники, которые заняли лично призовые места, награждались хрустальными кубками. Победа создала дух коллективизма в нашей команде. Все стали гордиться, что работают во Франкфуртском госпитале. Выступали все, но больше всех почестей досталось мне. Я не говорю о руководителях. Рядовые сотрудники подходили и поздравляли с успехом!

***
Не успели затихнуть поздравления, как пришло сообщение, что меня вызывают в Объединенный комитет профсоюзов тыла. Распоряжение на поездку дал сам начальник госпиталя. Комитет располагался в городе Вюнсдорф, как туда ехать, я не знал, мне объясняли, но я не запомнил.
Вышел не на той станции, долго расспрашивал немцев, как ехать в Вюнсдорф. Я всем говорил: «Вюнсдорф, Вюнсдорф!», пока меня не посадили в нужный поезд и написали на бумажке, где надо пересесть на другой поезд.
С проблемами, но я доехал до комитета, хотя опоздал на заседание. Председатель Фаина Ивановна объяснила, что мне поручили организовать и возглавить спортивную команду комитета на соревнованиях среди профсоюзов ГСВГ (группы советских войск в Германии). Всего профсоюзов было восемь. Наш профсоюз тыла был самый многочисленный. И, конечно, нужно было выигрывать!
Мне предоставили списки участников соревнований. По лёгкой атлетике вопросов не было. Я в лицо помнил победителей, они все вошли в состав команды. Сложней было с волейболом. Основной состав - от команды-победительницы, добавили несколько человек из других команд, которые показали хорошую игру в ходе соревнований. По стрельбе взяли только победителей, также поступили с бадминтоном и настольным теннисом.
Я поставил подпись под списком команды комитета и поехал домой. Тогда не чувствовал никакой ответственности за свою подпись, но она оказалась счастливой. Мы выиграли все соревнования, а я стал чемпионом профсоюзов ГСВГ. И не только…
Осенью проходили очередные выборы в состав комитета профсоюза тыла, и я был избран в состав комитета ответственным за развитие спорта.
***
После всех соревнований набрался смелости и пошёл к начальнику госпиталя просить за свою жену. Николай Иванович встретил меня приветливо, стал расспрашивать, кем работает жена, какое образование, я ответил на все вопросы, потом он покачал головой и сказал:
- С высшем образованием мы её не сможем трудоустроить, взять в школу Дома офицеров тоже не получится. Всё, что я смогу сделать - это послать вызов на младший медицинский персонал - санитарку или уборщицу. А она справится с такой работой?
Я ответил:
- Справится, ведь говорят же, что с милым и в шалаше рай. Вызывайте, я согласен.
- Хорошо, когда сделаем вызов, я тебе сообщу, - пообещал Николай Иванович
Я сделал всё, чтобы ускорить приезд жены. Очень скучал по Наде, и всё время думал, как она там справляется с дочкой…
Надя прислала только одно письмо после моего отъезда. Писала, что Лена закончила первый класс хорошо, а вот по музыке экзамены провалила, просто отказалась идти на экзамен, у неё был комплекс страха перед выступлением. Поэтому Лену отчислили из музыкального кружка. Надя просила купить дочери обновки - платьица, обувь. Я буквально с первой зарплаты сделал покупки и выслал домой, но Надя ничего не написала, получила или нет.
Я продолжал жить в той коморке, куда меня поселили в первый день. Стал уже привыкать к одиночеству, но иногда чувство тоски по дому, по Родине, угнетающе действовало на меня.
Постепенно стал обживаться. Собрал себе велосипед из нескольких старых, брошенных на свалке велосипедов; что делать, пришлось познакомиться с немецкой свалкой. Велосипед получился хороший, и я ездил на нём на стадион, но больше ездить было некуда. Всё необходимое у меня было, и деньги на себя я не тратил. Даже в город ходил один или два раза всего.
В госпитале был со всеми приветлив, но личных знакомств не заводил. Перед отъездом мы с Надей купили мне обручальное кольцо. Я его никогда не снимал, оно охраняло меня от назойливых женских глаз, да, собственно, никто на меня и «не покушался».
Женского внимания мне хватало со стороны девчонок нашей волейбольной команды, которую я тренировал, но все отношения были чисто дружеские. Я был не один, общался с людьми и чувствовал себя вполне комфортно.
***
В августе начальник госпиталя сообщил, что вызов моей жене отправлен, но уже на следующий год, если повезет, то, может, в начале года приедет. Я поблагодарил его и попросил улучшить мне жилищные условия, уж больно маленькая у меня комната. Начальник пообещал, и скоро меня переселили в хорошую комнату в двухкомнатной квартире. Моими соседями оказались начальник клуба Геннадий с женой Светланой. Мы познакомились, и в знак дружбы Гена повёл меня в Гаштет - небольшие пивные бары, где немцы пьют пиво из высоких бокалов.
Гаштет был буквально в двух шагах от нашей квартиры, и мы потом иногда с Геной туда ходили. Я не был большим любителем пива и ходил с ним больше за компанию.
Одним из моих увлечений в это время стали поездки в лес за грибами. Я купил книжку о грибах и досконально её изучил. По внешнему виду стал хорошо различать грибы, и даже заядлые грибники иногда просили проверить их сбор. Лес был в десяти километрах от госпиталя, и я ездил туда на велосипеде.
В осенний период, где-то с сентября месяца, начинался сезон охоты на диких животных. Я вступил в охотничье общество и с охотниками ездил в лес. Охота была интересна тем, что дичи там водилось очень много: козы, кабаны… И мы всегда были с мясом.
Еще одним развлечением по субботам стало кино, которое показывали в клубе за одну марку. Свободных мест почти не было. А до кино при хорошей погоде на площадке можно было поиграть в волейбол.

***
Время шло быстро, уже приближался 1972 год. Я ждал приезда своей Нади. Она приехала в марте месяце. Я встречал её на вокзале. Поезд пришел поздно вечером. На пересылку её не пустил, а повёз сразу к себе в госпиталь. Наш маленький приют в чужой стране, в чужом городе, в чужой квартире, но это наш маленький мир, наш дом!
Мы остались с Надей вдвоём в комнате, мы так истосковались друг по другу… Однако через час сосед Гена постучал в дверь и заявил, что надо познакомиться с моей женой.
Накрыли стол и стали общаться, ужинать, делиться планами… Разошлись по комнатам далеко за полночь, но Надин приезд «обмыли» по всем правилам.
Утром я повёл знакомить жену с начальником госпиталя. Николай Иванович посмотрел на Надю и спросил, как муж её встретил. Она смутилась и ответила, что хорошо встретил. Потом он обратился ко мне и сказал, что надо съездить на пересылку с документами жены и отметить её приезд. Я пообещал это сделать. Николай Иванович продолжил:
- Работа на сегодня есть, в туберкулёзное отделение требуется санитарка и в лабораторию тоже санитарка. Мы с Надей переглянулись и остановились на туберкулёзном отделении. Тогда начальник отправил её в строевую часть оформляться. Так госпиталь принял мою жену. Я съездил на пересылку, отметил приезд Нади, и начались рабочие будни.
Через неделю узнал, что в отделении детской соматики освободилось место буфетчицы. Тут же побежал к начальнику госпиталя и очень убедительно попросил его:
- Николай Иванович, пожалуйста, переведите Надю в «соматику».
- Ладно, переведём, иди, - ответил он.
В отделении соматики Надя проработала неделю, а потом завотделением потребовала справку о состоянии её здоровья, так как для работы с детьми требовалась такая справка. К сожалению, допуск для работы в детском отделении Надя не получила, у неё обнаружили закрытую форму туберкулёза.
Шок был у всех! Как её могли выпустить из Союза, что делать? Отправлять назад! Я сказал, что в таком случае мы уедем домой с Надей вместе. А я нужен был госпиталю. И тогда нашли компромиссное решение. Надю положили на лечение в туберкулёзное отделение.
Я очень переживал, даже задумался, что делать дальше, но тут же отмёл все плохие мысли и сказал себе, что я Надю никогда не брошу, она поправится, и всё у нас будет хорошо.

***
Надя пролежала в госпитале шесть месяцев. Мы не видели друг друга, в отделении был жесткий карантин. Когда она пришла домой после выписки, мы схватили друг друга в объятья и долго стояли обнявшись, не желая больше расставаться.
Пока Надя лежала в госпитале, у меня подошёл первый отпуск. Я съездил в Союз, повидался с родными. Отправился в Светлоград, увиделся и пообщался с тёщей и дочкой. Лена заметно подросла, она уже перешла в третий класс. Я привез ей разные обновки, и она очень была рада.
Потом вернулся в Германию, в свой госпиталь. После лечения Надю определили на работу в прачечную на должность швеи. Она очень переживала, так как швейную машинку впервые увидела здесь. Заведовала прачечной пожилая немка, которая научила Надю шить, ну какое там шить, надо было просто ремонтировать госпитальное бельё, в основном куртки. Надя освоилась и долго работала швеёй. Только через девять месяцев освободилось место библиотекаря в госпитальной библиотеке, и Надю назначили заведующей библиотекой. На этой должности она и работала до самого отъезда в Союз.
На третьем году моей работы можно было подать заявление для продления срока контракта ещё на год. Мы подумали с Надей и подали такое заявление. Решение ждали долго, и уже думали, что разрешение не дадут, но распоряжение пришло! Николай Иванович объявил, что мой контракт продлён ещё на год. Надя уже работала библиотекарем, а меня вдруг избрали председателем профсоюзного комитета госпиталя. Моё положение в госпитале было устойчивым, в коллективе уважали, и я согласился.

***
Оставшиеся полтора года до отъезда в Союз я был и председателем профсоюза госпиталя, и членом объединённого комитета профсоюзов тыла. Начальник госпиталя Николай Иванович уехал в Союз, а новый начальник, молодой подполковник, еще не почувствовал настрой коллектива и спортивный патриотический порыв.
И, тем не менее, спортивный сезон 1974 года мы выиграли, но чувствовалось, что новому руководителю спорт не нужен. В какой-то момент мои отношения с ним стали натянутыми, а на одном из профсоюзных собраний я не поддержал его выступление, посчитав его неактуальным. Нашла коса на камень.
Начальник госпиталя собрал партийное бюро, и мне объявили выговор.  Я не согласился и написал письмо в Политотдел. Реакция была мгновенной. Приехал представитель Политотдела, собрал снова бюро и объяснил, что профсоюз - это опора партии в массах, и что такие резкие движения в отношении председателя профкома делать не рационально, даже если мнения, бывает, не совпадают, тем более, что авторитет руководителя, начальника госпиталя не был затронут. Выговор надо было снимать! И я был реабилитирован. А через неделю начальник госпиталя вызвал меня в кабинет, и примирение состоялось полное.
Описал подробно этот случай, потому, что подобное у меня уже было давно, когда я работал в Пятигорском военном санатории. Я тогда не согласился с мнением начальника санатория, и он заявил мне: «Смотри, хребет сломаем!». До этого, конечно, не дошло, но в моей душе остался шрам обиды.

***
Нет, не вся моя жизнь здесь была гладкой и безмятежной. Пытаюсь вспомнить, что было хорошего в те годы. Помню, мы с Надей ездили на экскурсию в Берлин, посетили дворец Сан-Суси, где всё так красиво и интересно, а в самом Берлине сфотографировались у Бранденбургских ворот…
В ноябре 1974 года Надя получила письмо из дома, в котором её мать просила дочь вернуться домой, потому что не может справиться с Леной. До окончания контракта оставалось ещё шесть месяцев, но мы не стали спорить с судьбой. Надя уволилась и уехала в Союз.
Снова у нас разлука на шесть месяцев. Опять испытание, сомнения, ревность и тому подобное. Поскольку я остался один, мне снова дали комнату поменьше, но я не возражал.
Своё одиночество я занимал изучением кулинарии. То, что раньше делала жена, теперь приходилось делать мне. Я научился варить борщ, причём, очень вкусный, запекал буженину из дичи, которую мы добывали на охоте.  Потом ел борщ с бужениной вместо хлеба. После, уже дома, часто вспоминал эти обеды и рассказывал жене о своих кулинарных успехах в Германии. Там я научился солить грибы и варить варенье из груш. Один раз на охоте мы забрели в чей-то сад, был уже ноябрь и вдруг под одним деревом я увидел груши, это был зимний сорт, крупные и сладкие. Вот с этих груш и сварил варение.
Мы часто разговаривали с Надей по телефону, снова появилась тоска по дому и Родине. Азарт приключений закончился. Я стал считать месяцы до окончания контракта. Увольнение должно быть в конце мая. Последний месяц - это отпуск за прошедший год работы.
За месяц до отъезда я поехал на товарную станцию заказать контейнер для отправки вещей в Союз. Контейнер прибудет в госпиталь для загрузки за неделю до отправки. Ещё я заказал три больших ящика для упаковки вещей. Нужно было упаковать три ковра, пять сервизов и разную мелочь, которой тоже набралось много.

***
Профсоюзные дела сдал заместителю за один день. Из объединённого комитета профсоюзов тыла Вюнсдорфа поступило приглашение организовать мне проводы. Коллеги хотели отдать честь за спортивные победы в течение трёх лет подряд. Я согласился.
В назначенный день поехал в Вюнсдорф, где почти весь комитет был в сборе. Столы накрывались за мой счёт, так было оговорено.
Погуляли мы на славу, много вспоминали о наших победах, потом стало грустно, и мне уже не хотелось уезжать… Комитет подарил мне модный тогда чайный сервиз «Мадонна» на 12 персон. Это был замечательный подарок! Но еще лучшим и неожиданным для меня подарком от комитета оказалась путёвка в санаторий «Россия» города Одессы!
Провожали меня все до электрички. Это было прощание с моими достижениями. Такой славы и такого почёта в моей жизни больше не было.
Время приближалось к отъезду. В назначенный день подали контейнер. Всё быстро загрузили, я подписал документы, и контейнер увезли. У меня остался с собой только чемодан с личными вещами.

***
День отъезда стал для меня финальным днём моей славы. Я не пожалел последнюю зарплату и пригласил всех наших спортсменов на свои проводы. Пришло человек тридцать, не помню, где накрывали столы, но места всем хватило, гуляли на славу! Начальник госпиталя дал автобус отвезти меня на вокзал. Вся компания поехала провожать.
На перроне у вагона не хватило для всех места. Последний свисток, поезд готов к отправлению! Тут меня хватают, подкидывают три раза в воздух и в последний момент заносят в вагон. Моей благодарности ребятам не было предела! Прощай, Германия! Поезд тронулся, я уезжал домой в СССР…   

9. Возвращение на Родину

 Еду домой! Польшу проехали ночью, впереди - граница. Здравствуй, Брест! Радости не было предела. Всё-таки, чувство ностальгии оказалось довольно сильным. В Бресте поезд стоял шесть часов и можно было съездить на экскурсию в Брестскую крепость, но в этот день экскурсий туда не было.
Пока меняли колёсные пары, я лежал в вагоне и дремал. Наконец, вагон тронулся, поехали. За окнами, в основном, сосновые леса, реже берёзовые. Я смотрел в окно и думал о своём. В памяти всплывали периоды нашей с Надей жизни. Тринадцать лет вместе… Они так быстро пролетели. Сколько разных событий, какие они эти события, я пытался разложить по полочкам всю нашу жизнь.

***
Удивительно, но я посчитал сколько лет мы с Надей были в разлуке. Получилось четыре года полной разлуки и расстояние между нами - тысячи километров! Как мы смогли сохранить наши отношения? Что нас объединяло? Как мы жили порознь все эти годы? Были ли мы честны друг перед другом? Я могу ответить только за себя. Все годы разлуки я хранил верность своей жене и гордился этим. Я сумел сберечь в душе те высокие чувства, которые объединили нас с Надей в семью. Но ведь наша жизнь не была идеальной, мы пережили и период сложных отношений, и период охлаждения наших чувств.
Когда я дошёл до этого места в своих воспоминаниях, то подумал, нужно ли и дальше копаться в своей жизни, ведь там было больше плохого, чем хорошего: куча ошибок и глупостей. Стоит ли всё это вспоминать?
Решил, что стоит, потому что за все ошибки надо отвечать. Это были трудные 1967-1968 годы. Мы практически находились на грани развода. Личная жизнь замерла, у меня началась депрессия, причиной стало надуманное обвинение Нади в моей измене. Она не ушла от меня, потому что некуда было идти, а я никуда не ушел, потому что измены не было, и у меня никого не было. В тот период мы настолько отдалились друг от друга, что я стал постепенно утрачивать чувство ответственности за семейные ценности. Отдавал все силы работе и именно там в поле моего зрения появилась молодая девушка Оля, которая была в меня влюблена. В тот момент произошло событие, за которое я не могу себя простить. Она меня добивалась, и я ей уступил… Конечно, она мне нравилась, но говорить о любви – это уже слишком!  Так в моей жизни появился скелет в шкафу.
А что Надя? Были ли у неё скелеты в шкафу? Этого я не знаю и пусть никогда не узнаю. А через неделю мы тогда встретили с Надей новый 1969 год, и я предложил ей начать всё сначала. Нам надо было идти вперёд.

***

Я продолжал перебирать в памяти последующие события нашей жизни, хотелось понять, какая это была жизнь, что в ней было хорошего и что плохого. Мы с Надей - трудоголики. Уходили на работу, приходили с работы и только вечер проводили дома. Мы никогда не ходили в ресторан или на концерт, или в театр.
Ни моя, ни Надина личная свобода не была ограничена какими-то рамками. Вечерами мы всегда были вместе дома. Такой образ жизни не давал оснований сомневаться в каких-то неблаговидных поступках друг друга. Я знал, что моя Надя принадлежит только мне. Верил ей. А редкие вспышки ревности подавлял в себе силою воли. Я думаю, что именно этот фактор - полная личная свобода способствовал сохранению нашей семьи на долгие годы.
Пока я раскладывал по полочкам свою жизнь, поезд прибыл на станцию «Москва». Надо было выходить и добираться к Курскому вокзалу, а там мой путь лежал строго на юг, на Кавказ!
Кавказский поезд отправлялся в час ночи, в нём можно было хорошо выспаться, а завтра любоваться пейзажами.
Я ехал домой только, чтобы повидаться с Надей. В моём распоряжении будет всего два дня, потом я поеду в Одессу в санаторий «Россия». У меня в чемодане лежала путевка, подаренная на прощанье комитетом профсоюзов.

***
В Пятигорск поезд пришёл в пять часов утра, было уже светло, но я не хотел беспокоить жену и дочку встречей. Вызвал такси и поехал домой.
Когда позвонил домой, сонная Надя открыла дверь и очень удивилась. Я извинился, что не предупредил её о своём приезде. Конечно, ни в коем случае я не проверял её, таких мыслей вообще не было.
Два дня семейного общения в уюте, ласке и внимании… И вот я снова в дороге!  Опять поезд, но теперь в Одессу!

***
В Одессе я бывал раньше, когда ездил на соревнования за сборную своего института. Дерибасовская улица… и я быстро нашел санаторий «Россия», который находился в центре города.
Санаторий, как санаторий! Мне назначили ванны, физиопроцедуры, прогулки на свежем воздухе. В столовой познакомился с соседями по столику: мужчина и две женщины… Видимо, так планируют, чтоб создавались пары. Соседи мне понравились. Мужчина и женщина уже были парой, а вот молодая женщина стала моей спутницей в прогулках по парку санатория. Всё было мило и достойно. Я отдыхал, принимал ванны, расслаблялся, гулял на воздухе и наслаждался свободой! Отдыхать – не работать!

***
Однажды произошло одно знаковое событие из области мистики. Посередине ночи просыпаюсь от толчка в голову - то ли сон, то ли телепатия, но кто-то чётко сказал мне над ухом: «Твоя жена беременна!»
До утра я уже не заснул. Днем пошел, заказал телефонный разговор с Надей. У нас дома был городской телефон, и она быстро взяла трубку. С волнением услышал её голос. Но я, перебивая её, кричал:
- Алло, алло!
- Что у тебя случилось? – спросила спокойно Надя.
- Ничего, всё нормально! Как ты?
- Хорошо, - ответила она.
- А беременность? - спрашиваю я.
- Откуда ты об этом знаешь? Я только сегодня сделала тест и увидела две полоски, - удивилась Надя.
Я замолчал. Так что тогда это было во сне? Точно телепатия! Космос передал мне информацию, которую и Надя ещё не знала. Моё представление о мироздании пошатнулось...
Я был счастлив, мы хотели, мы ждали этого ребёнка и вот получилось! До окончания срока путёвки оставалась ещё неделя, но я не выдержал. Через три дня собрал вещи и уехал домой. Спешил обнять свою Надю и уже никогда, никогда с нею не расставаться!