Жизнь прожить гл 18 Новый председатель

 Гл. 18                НОВЫЙ ПРЕДСЕДАТЕЛЬ                05. 44г.
В Веселовские окна мазанок и землянок стучался май. Накануне прошумел первый дружный весенний дождь, что давало повод оправдаться за сорванный сев. И  все таки, вся деревня жила в напряжении, как сжатая пружина. «Стая» роптала, без веского слова новоиспеченного «вожака». А «вожак», не зная, как поступить, унимал хмелем свою мятущуюся душу, попутно, пытаясь в этом состоянии, уяснить свое новое положение. Последние дни мать Антонины обитала у соседки. И хотя у той, самой с тремя ребятишками прилепиться было негде, в приюте не отказала. Через день, после собрания, рано утром, до зари, мать постучалась в дверь своей избушки. Открыла встревоженная дочь:
-Ма, ты что в такую рань?
Мать из- под полы фуфайки достала испачканный в грязи протез Владимира, и молча подала ей.
-Ой,- вздрогнула от приятной неожиданности Антонина- где ты его нашла?
-Где оставил, там и нашли, другой раз нехай не теряет, - отвернув глаза, произнесла мать, затем, молча повернулась и пошла прочь от избушки. В рассветных сумерках грустно замаячила ее сгорбленная фигурка. Антонина несколько минут растерянно смотрела ей вслед, наконец решительно закрыла дверь.
«Все, пора из мужика дурь вышибать, иначе и ему пропадать и мне с ним вместе!» До рассвета Антонина больше не уснула. Какие надежды она связывала с возвращением мужа, какие планы строила! И кто бы мог представить, что все так нелепо обернется. Вон, и мать уж на нее смотреть не хочет. Чем же она– то больно провинилась? А ведь все думают, раз она жена, значит заодно, а попробуй, вон, подступись к нему- рыкнет спьяну, и опять молчит.
 Антонина ворочалась с боку на бок. Мысли метались в мозгу как взбудораженные муравьи.
А где- то и сама смалодушничала. Ведь сколько его ждала, а могла и не дождаться. Вот и не знала как поступить- ведь инвалид, жалко его. Да и себя.
Антонина вздыхала- себя пожалела, а Тайку и Пантелеича подставила под удар. А себя под позор. Да еще под какой! Хоть бы Тайка выкарабкалась,  да еще, как на грех, Маруся слабенькая.
Только свет забрезжил в окошке, Антонина решительно растолкала мужа:
-Володя, Володь, да проснись ты!
Владимир, наконец, открыл глаза:
-А, что?
Антонина всматривалась в его сонные похмельные глаза и понимала, муж в таком состоянии вряд ли что соображает, но решила не отступать.
-Сядь!- решительным жестом показала на край кровати.
-Сижу- привстал и сквозь дрему проговорил Владимир. «Ах, так!» Антонина встала, кружкой зачерпнула из ведра воды, поднесла мужу:
-Умывайся. Или я тебя сама умою.
-Что ты пристала…- пробурчал Владимир, но жене перечить не стал- уселся на край кровати, опустив босые ноги на земляной пол.
Стр.44
Антонина не унималась:
-Умывайся, умывайся, говорю.
Владимир вылил из кружки на ладонь, плеснул себе в лицо и тяжело замотал головой. Наконец, более- менее сознательно выдавил из себя:
-Что ты от меня хочешь?
-А вот что.- Антонине не терпелось высказать мужу, все, что накопилось за последние дни, душа выгорала от обиды, но она понимала и то, что сейчас он или просто не переварит ее мысли, или опять сорвется. Слегка успокоившись, решила сказать кратко, но главное.- Давай, дорогой, завязывай со своей пьянкой. Не тебе одному плохо. А кому- то и похуже. Дали тебе вожжи- бери и правь –  остановилась, молча посмотрела на мужа.- Потом разберемся- что наворочали. Я бегу к Тайке, а ты перекуси- под дверью каша, и дуй на ток.- Снова помолчала, и за время ее молчания Владимир не поднимая головы, не вставил ни слова.- Если тебе меня и нашего будущего дитя хоть на вот стоко жалко- начинай сеять, а нет- я начну. 
Быстро встала, оделась и ушла. Владимир еще какое- то время сидел. В голове после вчерашнего шумело и пока не лезли ни какие мысли. Но, словно забитый кол, где- то рядом, стояли слова жены- «Если жалко нас- сей»!
Взгляд нечаянно остановился на скамейке. С краю, матово отсвечивая обтертым металлом,  лежал его протез. За несколько дней его отсутствия на руке, успел по нему соскучиться. На душе чуть повеселело. И что- то зашевелилось, все яснее и яснее: в самом деле, надо бы остановиться. Ведь, начинаешь пить, и ничего уже не хочется, а как же тогда быть со своими планами? И от себя не спрячешься, от народа тем более. Ситуацию уже не изменить, а сев затягивать больше некуда, а это надо делать в первую очередь.
Но, легко говорить, а как делать это, он пока не знал. С чего начинать? Это не свой огород вскопать. У Пантелеича- то, вон какой уже опыт был, а из него, мальчишки, какой председатель? И с другой стороны, Антонина права: одел ярмо по своей вине, и значит надо вытаскивать эту повозку на ровную дорогу, со всеми вместе, пока в буерак не улетели. И, может быть тогда, смогут простить его поступок. Хотя и так ясно: поступил гадко. Сам бы, на месте Пантелеича, в морду дал, и хорошенько. А уж, на его- то месте оказаться совсем не хотелось бы. После этой мысли, Владимир, как от озноба, нервно передернул плечами. И, наконец, вслух подводя черту своим рассуждениям, закивал головой:
-Ладно, надо пробовать, а там посмотрим. – и, невольно ойкнул: в голове отозвалось похмельной болью. Еще пару раз чертыхнувшись, пересиливая себя, оделся, остудил ноющее нутро кружкой родниковой воды и вышел из избушки.  Однако, шум в голове не проходил, делать пока все равно ни чего не хотелось.
Он постоял у порога, молча опустив тяжелый купол головы. «Может послать все к черту, зайти к бабке Настюхе, пропустить мутненького, хоть стаканчик, для облегчения…- он поправил протез, потер рукавом гимнастерки темную полосу металла- Ладно, Антонина нынче была больно строга, пойду на ток».
Шел, по влажной от росы, узенькой тропке безлюдной улицы в полной растерянности. Утренний холод бодрил, но предчувствие ближайших минут и часов, радости в душу не вселяло. Однако, понимание того, что все равно эти минуты неизбежны, их обязательно придется пережить, заставляли ноги поднимать отяжелевшие сапоги и передвигать в нужном направлении.
Чем дальше Владимир уходил от дома, тем заметнее свежий ветерок выдувал из головы хмель,  тем больше выползающее на небесную дорожку утреннее солнце, прогревало гимнастерку сзади, а  ложбинку спины щекотала и сползала куда- то за пояс штанов крупная похмельная, а скорее трусоватая, капля пота. Поглядывал по сторонам и видел, что не он один идет на ток, да и там уже, кажется, фигурки шевелятся. И его могучие плечи сутулила, еще более ненужная, робость. Подходя ближе к току, увидел сидящего на подстеленной соломе, в окружении нескольких женщин, Авдеича. Он не сводя глаз с идущего навстречу Владимира, что- то им не спеша растолковывал. Кто- то из них более внимательно слушал его рассказ, а кто- то смотрел на него с недоверием. И уже на расстоянии нескольких шагов услышал возражение одной из собеседниц:

Стр.45
-Ты, Авдеич, расскажи, сам- то давно с этим завязал?
Старик, не спуская с Владимира глаз, «разъяснил» ей:
-Я то, к чему клоню, как говаривал мой покойный дед- пей, да дело разумей. А тут получается, эта птица- пустодом, свила гнездо за двором, снесла яйцо за гнездом.
Владимир понял, речь, конечно, шла о нем. У Владимира крепче сжались челюсти- ах, старая кочерга! Но, подойдя ближе, не подал виду, поздоровался за руку.
Авдеич сразу же пошел в атаку:
-А мы, вот тут, дюжа горевали, Владимир Андреич. Слыхали, у Вас залезная рука истратилась. Сомневались всё, куда ж Вы, теперь, без нее нас поведете, а смотрю- она вроде и на месте. Знать брехал народ?
-Знать брехал…. Может лучше о севе поговорим?- Владимир старался сдержаться.
-О севе, товарищ …новый председатель, уже поздно говорить. Надобно давно брать севалки, и шагом- марш по борозде- не унимался старик, особо подчеркнув слово «новый».
-Не заводи, Авдеич склоку. Человек, слышь, дело говорит- кто- то попытался остановить старика.
-Дык, и я о том же, вот соберется народ, Владимир Андреич севалку себе на шею и вперед, а мы как полагается, следом. Токо, гляжу я, как бы здоровьишко на жаре Вас не подвело, товарищ новый председатель.
-Что ты заладил, как пономарь- «новый», да «новый»- толкнула в бок старика его соседка.- Тут работать надобно,  а не брынды разводить.
Только тут Авдеич слегка успокоился, а Владимир, опасаясь, что просто так от языкастого старика не отделаешься,  тоже замолчав, и, приняв деловой вид, пошел вдоль тока к каменному сараю склада. Чувствуя спиной липкие взгляды, подумал: «Это только начало, что- то еще впереди? Ладно, придется терпеть».
Как бы то ни было, спустя какое- то время, большая часть колхозников знала о продолжении работ в поле. Ни кому не нужно было ни чего объяснять и агитировать: нужен был только клич, и он прозвучал. Земля парила, кажется, не от прошедших в самое нужное время дождей, а от радости встречи с тружеником- колхозником. Первый день выхода в поле оживил людей и заставил забыть на время все разногласия и споры.
Играло солнышко в небе, играли вешние краски земли, играли души людей, истомившиеся в ожидании дел самых насущных, а потому самых радостных. Владимиру эти дни тоже хотелось видеть наиболее важными.
Домой он приходил усталый, и казалось, сбросив с плеч тяжкий груз презрения односельчан, что накопился за последние дни. Антонина замечала эти маленькие изменения в настроении мужа, и они радовали и её.