Подмосковные вечера

     Самолет "Тель-Авив-Москва" компании "Эль Аль" уносил меня в заоблачную даль, к той бесконечно любимой и единственной, к которой уже полгода самозабвенно и настойчиво стремилась моя душа. Я пребывал в каком-то особенном, возвышенно-экзальтированном состоянии, когда окружающие предметы, будь то пассажиры, стюардессы, вещи ручной клади, теряют зримые очертания и становятся зыбкими, непрочными, эфемерными. Лишь ангел-хранитель, явившийся ниоткуда и вступивший со мною в сокровенное общение, казался более реальной фигурой, чем все остальное, являясь плодом пылкого воображения истинно влюбленного человека.
– Ну что? – шепнул он мне, ласково коснувшись крылышками рубашки. – Ты, конечно, счастлив! Ведь каждое мгновение полета приближает тебя к ней.
– Счастлив безмерно! – ответил я ангелу. – Счастлив как никогда!
– Но учти, счастье твое недолговечно и непродолжительно.
– Почему же? – взволнованно воскликнул я.
– Так написано на небесах, с судьбой не поспоришь, – сочувственно произнес ангел, взмахнул крыльями и исчез.
Огорчил меня ангел, ох как огорчил, но все-таки лучше хоть немного времени побыть с ней, чем целую жизнь без нее! Эта незатейливая мысль принесла огромное облегчение и утешение моему сердцу! И последующие мысли приняли оптимистический оборот. Я представил себе, как впервые увижу Ангелину не по интернету, а вживую. Какой это будет блаженный и незабываемый миг! Какими возвышенными чувствами и словами мы обменяемся друг с другом при первой встрече!               
   Я настолько глубоко погрузился в эти интимные переживания, что в течение часа полета не обращал никакого внимания на своих ближайших соседей. Когда же наконец окинул их взглядом, то обнаружил много для себя любопытного. Слева от меня расположилась какая-то "силиконовая женщина", а справа сидел полнотелый хмырь с серой барсеткой на жирных коленях. По классификации академика Ландау соседка не принадлежала ни к категории "красавиц", ни к разряду "хорошеньких", к которой я относил Ангелину. Мою спутницу с полным правом можно было бы отнести к классу "интересных". Интересными представлялись не только силиконовые губы и грудь, а также пирсинг носа и бровей, но и некоторые суждения молодой женщины ( на вид ей можно было дать лет тридцать с маленьким хвостиком). Я давно замечал, что многие женщины делятся со мной душевными тайнами и любовными похождениями. Кристина, так звали мою соседку, была в этом смысле не исключением. Она откровенно поведала мне, что состоит в любовной связи с влиятельным прокремлевским чиновником, испытывающим к ней непреодолимое и перманентное физическое влечение, благодаря которому он устроил ее в редакцию одного известного и хорошо финансируемого пропагандистского медиа.
– Если бы Вы знали, как обожает меня Андрюшечка! – призналась экстравагантная дамочка и в качестве доказательства помахала в воздухе пальчиком с дорогущим бриллиантовым колечком– подарком Андрюшечки.
– Прикольно? – самодовольно спросила Кристина.
– Прикольно, – ответил я, подумав, что при всем желании не смог бы подарить Ангелине такое дорогое украшение. Бриллианты кольца светились ярким голубым пламенем и вызывали в душе сладостное ощущение красоты и гармонии.
– А по утрам, – продолжала Кристина, восторженно закатив наштукатуренные глаза и сделав многозначительную паузу, – по утрам Андрюшечка приносит мне в постель кофе и шикарный завтрак с черной икрой и устрицами! И во время завтрака исполняет  серенады любви в мою честь!
И она запела довольно фальшиво одну из серенад, громко и пафосно:
"Я люблю тебя до слез, без ума люблю!"
Пассажиры всполошились, те, кто спал, проснулись, сосед-хмырь недовольно взглянул исподлобья в нашу сторону, подбежавшая стюардессапопросила петь потише. Кристина настолько вошла в раж при воспоминании о своем кавалере, что продолжала, правда, уже тише, исполнять песни из его репертуара. Особенно в тему прозвучали слова: "Самолет легко меня уносит". "Еще та меломанка!",– подумал я.
Принесли какие-то малосъедобные кошерные бутерброды, совершенно черствые и безвкусные.
– Стремные сэндвичи, – заметила Кристина, – больше не буду летать этой компанией, обслуживание– хуже некуда! Даже накормить нормально не могут! Видно, деньги экономят!
"Ничего, скоро Андрюшечка подаст в постельку вкусный завтрак и споет серенадку",– съязвил я про себя и спросил Кристину, каковы ее впечатления от поездки в Израиль.
– Страна как страна, но полно всякого дерьма, – ответила Кристина.– В аэропорту мозги трахают по полной, проверяют будто преступница, улицы грязные, везде какашки, сервис в гостинице хреновый, мужики смотрят на баб похотливыми взглядами, датишные шныряют в своих одеяниях, шмотки в магазинах, как и везде. Короче, ловить особо нечего!               
 – Ну а святые места, музеи, достопримечательности привлекли ваше внимание?
– Знаете, это меня как-то не очень интересует.
– А события седьмого октября вызвали ли у Вас сочувствие к жертвам террора?
– Я далека от всего этого.
– Как такое возможно?! У Вас нет собственных убеждений, воззрений?
– А для чего? – усмехнулась Кристина, и ее силиконовые губки скорчили бутончик недоумения.– В нашем медиа всегда спустят сверху нужные инструкции, методички– их просто надо продублировать, выпустить в эфир и все.
– Да-а…Ну и наверно, одобряете специальную военную операцию?
– Одобряю, как и Андрюшечка.
– Так, по-вашему, убивать женщин, детей, стариков– это нормально?
– Понятно, что ненормально, но виновата во всем Украина, потому что не хочет заключить с Россией мир.
– Украина не может пойти на такой мир, пока Россия не выведет свои войска с оккупированных территорий.
– Время покажет– может и пойдет.
– А судьба российских политзаключенных, которые выступают против войны, Вас нисколько не волнует?
– Меня волнует только моя личная жизнь и отношения с Андрюшечкой! И вообще, что Вы ко мне пристали? Сколько можно компостировать мозги! Я устала от этих разговоров!
Сосед-хмырь пробурчал недружелюбно: "Опасные беседы ведете, молодые люди! Очень опасные!" Он вытащил из барсетки ручку с нарисованным никелем двуглавым орлом и записную книжку с золотистой закладкой и что-то в ней записал. По классификации академика Ландау сосед принадлежал к категории "постников", то есть к разряду мужчин с вечно недовольным, постным выражением лица. Почему-то, глядя на него, приходили на ум строчки известного поэта: "квадратное лицо, квадратные очки, квадратные глаза, квадратные зрачки…". Рядом с ним было как-то неуютно, дискомфортно– энергия разрушения исходила от всего его злобного облика. И во внешности и в словах было нечто неприятное, отталкивающее.
– Лаврентий, – протянул он мне жирную ладошку, которую пришлось пожать. Ладошка была липкой и потной.
– Григорий, – представился я.
– Не удивляйтесь, –продолжал Лаврентий, – имя мое сейчас достаточно редкое. Родители были страстными поклонниками Лаврентия Берии, поэтому и решили меня так назвать.
"Этот Лаврентий такой же отвратный тип, как и его тезка",– пронеслось в моем мозгу.
– Хочу предостеречь Вас, Григорий, от непоправимых ошибок в будущем,– Лаврентий почесал указательным пальцем правой руки левую щеку широкого холеного лица. – Сейчас не то время, чтобы вести подобные разговоры! Поэтому прислушайтесь к мудрому совету: держите язык за зубами! Иначе Вам несдобровать в нынешней России! Я, разумеется, обязан донести на Вас куда следует, но, надеюсь, плохих последствий удастся избежать.– Лаврентий помолчал несколько секунд и добавил с коварной усмешкой:– А может, и не удастся.
– Ну и скотина же ты, Лаврентий,– вспылил я, обуреваемый желанием расквасить ему физиономию,– мерзкая скотина!
– Вы еще пожалеете о том, что сказали,– проворчал он, съежившись и заточившись в своей квадратной сущности, возможно, испугавшись физической расправы. Впрочем, агрессия по отношению к нему быстро погасла, и мое внимание переключилось на Кристину, что-то бормотавшую самой себе. Она крутила в руках миниатюрное зеркальце, периодически пристально вглядываясь в него и размышляя, какую косметическую процедуру лучше сделать– пилинг лазерный или химический, чтобы больше понравиться Андрюшечке.               
 – Возлюбленный не ревнует, когда Вы отправляетесь в столь неблизкие странствия?
 – Ни капельки! Он доверяет мне на все сто! Мой дорогой мальчик с радостью путешествовал бы со мной, да начальство против– запрещает чиновникам столь высокого ранга поездки за границу. А я так мечтаю об отдыхе вместе с ним!
– А Вы его не ревнуете к особам женского пола?
– Ну что Вы! Андрюшечка однолюб!.. Хотя, может быть, он неравнодушен к особам мужского пола.
– Правда?
– Точно не знаю. Но я ни к кому не ревную моего мальчика: ни к мужчинам, ни к женщинам, ни к трансгендерам!
Лаврентий недовольно хмыкнул и нахмурился при слове: "трансгендеры". Очевидно, он их не переносил.               
  Я задумался о том, как политика и государство грубо и бесцеремонно вмешиваются в частную жизнь людей, разрушают их планы, мечты, а порой и судьбы. По этой причине Кристина не может путешествовать с Андрюшечкой вдвоем, Ангелина–встретиться со мной в Израиле, а я вынужден из-за войны лететь в Москву обходными путями через всю Европу. И все потому,что какой-то идиот развязал войну, и какие-то кретины в аэропорту "Бен-Гурион" запретили Ангелине въезд в Израиль. По той же причине тысячи и тысячи людей гибнут в Украине, Израиле, по всему миру, рыдают матери, вдовы, близкие, и нет всему этому конца…
   Мерзавец Лаврентий противно похрапывал во сне, вольготно развалившись в кресле. Квадратные очки сползли с носа, обнажив бесцветные квадратные глаза. Сколько ядовитых квадратных фраз произнес за свою жизнь этот человек, сколько судеб загубил! А ведь он появился на свет уже после Сталина, Берии и других кремлевских чудовищ. Однако унаследовал от них ту же самую чекистскую ментальность. Последовав примеру Лаврентия, я задремал. И в полудреме мне привиделись разнообразные картины и образы. Вспомнились ранние юношеские впечатления: репатриация в Израиль, тоскливая жизнь в интернате, острое чувство одиночества, отсутствие близких по духу людей, преждевременная смерть родителей…Затем память услужливо воскресила события более поздние: хлопоты, связанные с открытием собственного магазина, знакомства с нужными людьми. Промелькнуло любимое лицо Ангелины со слегка вздернутым носиком и немного застенчивым взглядом голубых лучезарных глаз, устремленным в вечность. А затем состоялось второе пришествие моего ангела-хранителя. Он прочитал для меня небольшую, но весьма поучительную лекцию о природе вселенского зла.
"Понимаешь, Григорий, природа вселенского зла, как и любого зла вообще, очень многолика. Ты должен это хорошо осознать и усвоить! Существуют злодеи всемирного масштаба: Гитлер, Сталин, Путин…Но есть и злодеи меньшего калибра– типа твоего Лаврентия. Они состоят на службе первых и беспрекословно исполняют их волю.Вместе с тем, гитлеры, сталины, путины и им подобные как бы ни мнили себя высшими существами–всего лишь орудия в руках Господа. Они творят злые дела для того, чтобы исправить человечество в целом и каждого человека в отдельности, направить мысли, чувства, желания людей к Богу-Творцу, поскольку люди не всегда способны сами, по доброй воле, без посредничества сил зла это сделать. В скобках замечу, что мой злой приятель ангел смерти тоже порой забывает, чью волю исполняет, отправляя души в иные миры. В таких случаях я ему быстро вправляю мозги, и он перестает ощущать себя самодостаточным,независимым от Всевышнего. Лаврентий представляет собой такое же орудие зла, как и сильные мира сего. Твоя встреча с ним далеко неслучайна, и сейчас я попытаюсь объяснить почему. Возможно, мои слова покажутся странными, вызовут изумление, желание послать меня куда-нибудь подальше, ко всем чертям, с которыми, сам понимаешь, совершенно не хочется встречаться. Но я, Григорий,твой ангел-хранитель, и потому обязан донести до тебя истину и предостеречь от беды! А беда подстерегает совсем рядом, если, конечно, не принять срочных и незамедлительных мер, способных ее предотвратить. Дело в том,что в предыдущем воплощении ты был никем иным как следователем НКВД и пытал в лефортовской тюрьме во времена "Большого террора" политзаключенного, в нынешней инкарнации ставшего Лаврентием. Поэтому единственный способ исправить карму состоит в глубоком и искреннем раскаянии перед его душой. Что же касается ответа на вопрос, для чего судьба свела тебя с Кристиной, то здесь нет никакой кармической подоплеки. В ней, как в зеркале, ты обнаружишь свои собственные изъяны: возведение в кумиры того, кого любишь, погоня за материальным благополучием и забвение духовного, божественного. Если ты преобразуешь эти минусы в плюсы, то обретешь счастье и внутренний покой, если нет– будешь страдать и претерпевать боль и муки! Так что выбор за тобой! До свидания, дорогой, постарайся исправиться!"
   Я очнулся в состоянии раздраженном и озабоченном, случайно толкнув Лаврентия локтем в момент пробуждения. Тот лишь поморщился в ответ на мои извинения. Силиконовые губки Кристины нежно шептали: "Люблю, люблю, люблю Андрюшечку!", а силиконовая грудь при этом порывисто вздымалась. Откровения ангела-хранителя по поводу моего предыдущего воплощения в садистского следователя вызвали во мне крайне негативную реакцию. Ведь признать, что тот, кем я был, жестоко истязал того, кто сейчас превратился в Лаврентия, – представлялось полным абсурдом. И раскаиваться в содеянном я не собирался. Ангелина стала для меня самой главной ценностью, богиней, кумиром, как Андрюшечка для Кристины, и в этом ангел был, безусловно, прав. Но отказываться от своего кумирства, низвергнуть возлюбленную с пьедестала я не мог да и не хотел. Ангелина целиком завладела моей жизнью. А еще ангел был прав в том, что материальное, сиюминутное перевесило в моей душе вневременное, божественное.
   Между тем, самолет приземлился в аэропорту "Домодедово", и мое сердце учащенно забилось в предвкушении предстоящей встречи с Ангелиной. Я холодно попрощался с Лаврентием и пожелал Кристине скорейшего свидания с Андрюшечкой. Дальнейшее промелькнуло с головокружительной скоростью, поскольку время в восприятии влюбленного способно к неимоверному убыстрению. Я одним из первых выбежал из салона самолета, прошел паспортный контроль, получил багаж и с нетерпением направился к выходу.И здесь, в беспрерывной сутолоке, суете, в нескончаемом передвижении в разные стороны людских тел, чемоданов, сумок, домашних животных, ее невысокую фигурку в легком летнем платье с белоснежным оттенком, фигурку, как бы возвышающуюся над этим бренным миром и противопоставленную ему, невозможно было не заметить. И в тот самый момент, когда глаза наши встретились, а наши души слились в бесконечно сладостном потоке восторженного сопережевания, я услышал внутри себя райские звуки обожаемого мною ноктюрна Шопена до минор. И мне казалось, что эта божественная музыка звучит не только во мне, но и в ней, и она получает такое же непередаваемое словами наслаждение от ноктюрна, как и я. Ласковые голубые глаза Ангелины светились радостью, а ее внешность была еще более прекрасной, чем на экране компьютера. Мы обнялись, локоны белокурых волос коснулись моих щек, и губы ощутили нежное прикосновение губ возлюбленной…
   Такси шло медленно, застревало в пробках и явно не торопилось довезти нас до подмосковной квартиры Ангелины. Но данное обстоятельство нисколько не тяготило, наоборот, нам было необыкновенно хорошо вместе.Сидя на заднем сидении машины, мы ощущали и страстное влечение тел (мои руки трепетно обхватили маленькие пальчики Ангелины и не отпускалиих всю дорогу) и гармоничное сочетание родственных душ, которое сейчас осознавалось несравненно лучше, чем во время виртуального общения по вотсапу. Наши души слились в нечто единое целое, и потому слова в данном случае были лишними. Между нами происходило невербальное общение любящими взглядами. Про такое общение поется в старой песне: "Мы так близки, что слов не нужно". И действительно, зачем слова, если души понимают друг друга без слов?
   Когда мы наконец приехали, поднялись в лифте на десятый этаж и оказались в маленькой, но удивительно светлой квартирке Ангелины со старинным немецким пианино и с "Березовой рощей" Левитана на стене, я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете и испытал жгучее желание остаться здесь навсегда.
– Ты можешь пару часов побыть один? – спросила Ангелина, нежно меня обняв.
– Без тебя не могу и минуты, родная!
– Сегодня в парке выступает оркестр нашей музыкальной школы. Директор велел явиться всем учителям.
– Ну так пойдем вдвоем, я хочу послушать ваш оркестр.
   Был теплый майский вечер. Мы шли к месту выступления оркестра через
дружную вереницу берез, приветствующих нас легким дрожанием листочков,         
по мостику над речкой Пехоркой, в которой плавали откормленные жителями утки, мимо шумной ватаги мальчишек, весело проводящих беззаботное детство. Настроение мое располагало к поэтическим экспромтам,поэтому и родились строчки, произнесенные вслух: "Я растворюсь в этих чудных лесах Подмосковья, где вдохновенье и радость не знают границ!"
– Слишком пафосно!– заметила Ангелина.
– Я не могу не быть пафосным в твоем присутствии! В минуты духовного подъема мне хочется читать тебе стихи, говорить только о высоком и прекрасном, расточать комплименты твоей душе! Я вообще "душист" по терминологии академика Ландау, то есть меня всегда интересует женская душа!
– Ну а тело?– шутливо спросила Ангелина, мило улыбнувшись.
– Тело тоже, но на первом месте душа!               
    Мы приблизились к летней эстраде и присели на свободную скамейку. Вокруг нас расположилась весьма разношерстная публика: ветераны СВО,учителя и ученики музыкальной школы, пенсионеры в орденах и медалях (мероприятие было приурочено ко Дню Победы). На сцене толкал патриотическую речь какой-то чиновник городской администрации. Зрители дружно аплодировали докладчику, когда тот делал короткие паузы в словах. Он прославлял живых и мертвых участников СВО, говорил об особом умении россиян сплачиваться в борьбе с нациками и бандеровцами и постоянно подчеркивал, что Подмосковье гордится своими многочисленными героями."В наше время, когда каждый третий герой",– вспомнил я знакомую строчку. На сцену поднялась вдова убитого героя с четырьмя детьми, причем младшим, девочкам-близняшкам, было не больше пяти лет. Чиновник передал вдове "Золотую Звезду", которой посмертно наградили мужа, вручил подарки детям и напоследок заявил, что погибший отдал жизнь за мирное небо над головой. "На самом деле,– шепнул я Ангелине на ухо,– он отдал жизнь неизвестно за что, а вернее, ни за что. Теперь его дети будут расти без отца, как и тысячи других детей, потерявших отцов на войне."               
   Вдова от волнения не могла вымолвить ни слова, только горько рыдала. Сидевший рядом с нами одноногий участник СВО прослезился. Многие присутствующие, включая меня и Ангелину, плакали.
   Торжественная часть мероприятия закончилась. На сцене расставили стулья и пюпитры с нотами для музыкантов школьного оркестра, и вскоре зазвучали мелодии популярных советских песен. Я люблю эти песни, особенно одну из них – "Подмосковные вечера", которую часто напевала мне в детстве мама. Они в основном про любовь, дружбу, человеческое счастье– наивные, искренние, светлые песни!
   Несмотря на простоту и незамысловатость мелодии и слов "Подмосковных вечеров", песня, что называется, "за душу берет". В ней тонко передается состояние влюбленного человека. В психологическом плане строчка: "Трудно высказать и не высказать все, что на сердце у меня"– очень точно отражает его личностные переживания. С одной стороны, ему действительно нелегко поделиться с любимой своими чувствами то ли в силу их сокровенного, интимного характера, то ли из-за того, что не всегда удается воплотить чувства в слова. С другой стороны, у влюбленного велика потребность именно высказаться, донести слова любви до адресата. Потому в его сознании и возникает такая сложная дилемма.
   В плане художественном выразительно одинаковое построение повторяющихся строк: "речка движется и не движется", "песня слышится и не слышится", "трудно высказать и не высказать"; очень поэтично звучит строчка: "речка вся из лунного серебра". Интересно передано и настроение спутницы: "Что ж ты, милая, смотришь искоса, низко голову наклоня?" И ко всем перечисленным достоинствам нужно добавить красивую, задушевную мелодию, гармонично сочетающуюся с текстом и создающую в синтезе с ним настоящее произведение искусства!
   Обо всем этом я рассказал Ангелине по дороге к ее дому.
– Знаешь, родная, какой все-таки существует разительный контраст между светлыми и добрыми песнями той эпохи и антигуманным диктаторским режимом, в котором они сочинялись! В условиях мрака, несвободы художники умудрялись сотворить нечто оптимистическое, жизнеутверждающее! Даже при Сталине Дунаевский создавал музыкальные шедевры!
– Что тут удивительного? – вступила в разговор Ангелина.– Наши любимые с тобой барды– Визбор, Окуджава, Дольский тоже писали замечательные песни не в очень благополучное время.
– Да, но его не сравнить со страшным сталинским временем!– уточнил я.
– Согласна, однако истинный художник способен в любую эпоху сочинять потрясающие произведения! И всегда были бездари со своим музыкальным хламом, которого полным-полно и сейчас.
   И как бы в подтверждении ее слов мимо нас прошмыгнула подвыпившая парочка молодых людей– парень и девушка. Девица горланила на всю округу: "Я люблю, когда парады, пушки эти, все дела, и огни Олимпиады, я бы Путину дала!"
– Фу, какая пошлость!– воскликнула Ангелина.
– Полностью солидарен с тобой, дорогая! Только в этой песне есть и плюс: высмеивается дурочка-патриотка. Правда, пьяная девица вряд ли осознает это.
– В нашей школе хор мальчиков репетирует милитаристскую песенку: "Если главный командир позовет в последний бой, дядя Вова, мы с тобой!"
– Какой кошмар! Чему только учат детей!– возмутился я.
– Не все учителя этому учат. Моя коллега, учительница по сольфеджио, рассказала на уроке о зверствах российских солдат в Буче, и какой-то папаша написал на нее донос после того, как сын сообщил ему об этом.
– И что с учительницей?
– Она вовремя покинула страну и тем самым избежала наказания.
   Мы подошли к дому Ангелины. На лавочке три подростка бренчали на гитарах блатные песни, дым сигарет кружил над их головами.
– Ангелина Викторовна,– обратился к моей спутнице один из них,– добрый вечер!
– Здравствуй, Вадик!
– Я сочинил песню и хочу, чтоб Вы послушали.
– Ну валяй.
   Парнишка запел под гитару:               
"Много пушечного мяса развелось в одном краю,
Мертвецов шального пляса,
Ты шепни мне: "I love you".
Трупный запах не помеха,
Танец смерти воспою,
Ведь война– крутая веха,
Повтори мне: "I love you".
В паре я с красоткой милой
Слезы горькие пролью,
Мама плачет над могилой,
Но ты знаешь: "I love you".
Всюду ненависть и злоба,
Но их гнев не разделю,
Я ж убит, моя зазноба,
Хоть поем мы: "I love you".
– Неплохо, Вадик. Ты делаешь успехи!– похвалила юношу Ангелина.
– Способный парень, учится в моей школе,– сказала она в лифте,– только трудно ему придется с его пацифистским мировоззрением!
– Да, и песня хорошая, актуальная!– заметил я.
   Дома Ангелина надела халатик и стала из набитого едой холодильника вытаскивать разнообразные блюда. Я тем временем достал из нераспакованного чемодана две бутылки израильского вина и целительные для женской кожи кремы с Мертвого моря. Мы кушали, пили вино, всматривались друг другу в глаза, стремясь отыскать в них то несказанно родное,заповедное, что сближало нас с самого первого момента знакомства.
– Ну как тебе мои куриные котлетки?
– Замечательные, мой ангел!
– Специально для тебя приготовила!
   Она действительно приготовила котлеты не для себя, поскольку будучи вегетарианткой не ела птицу, мясо и рыбу. Мне захотелось выразить ей благодарность в песенной форме.
– Я гляжу сквозь тебя, вижу лес Балашихи, сквозь глаза, сквозь глаза– на пространство земли,– пропел я, слегка переиначив бардовскую песню.
   Потом мы устроили для самих себя домашний концерт, являясь одновременно и его участниками и зрителями. Репертуар у нас был достаточно обширный, опробованный еще "на расстоянии", по вотсапу, когда наш дуэт и зародился.               
   Вначале мы спели "Моцарт на маленькой скрипке играет". Волшебный смычок Ангелины плавно скользил по струнам скрипки, вызывая в моей душе восторженный трепет. А слова: "Моцарт отечества не выбирает"– звучали во мне как призыв к космополитичному восприятию мира.
   Затем Ангелина присела к старому немецкому пианино, и с его помощью мы исполнили "Молитву Франсуа Вийона", "Виноградную косточку", "Полночный троллейбус", "Государство синих глаз" и многое другое.
В третьем часу ночи я решил порассуждать о поэзии и жизни.
– Знаешь, родная, строчка Вийона-Окуджавы: "дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть"– с точки зрения морали и идеологии небезупречна, так как оправдывает путиных, нетаньяг и им подобных в безудержном стремлении к власти.
– Но, дорогой, – возразила Ангелина,– ты не берешь во внимание идею, пронизывающую дискурс: Вийон просит Всевышнего исполнить желания всех людей, в том числе и диктаторов.
– Ну а зачем исполнять желания диктаторов? Это ни к чему позитивному не приводит.
– Ты прав, но не забывай, что диктаторы тоже нужны.
– Для чего?
– Чтобы люди смогли избавиться от диктатуры.
– Ах, какая ты у меня умная! Получается, что и преступники нужны?
– Все нужны, мой любимый, абсолютно все! Преступники порой необходимы для исправления мира в целом и конкретных индивидуумов.
– А если преступник убил человека?
– Значит, у этого человека уже нет шансов исправиться.
– Интересная философия!..Если ее придерживаться, то предназначение любого вора, убийцы и стукача в том и состоит, чтобы способствовать улучшению человеческой природы?..Один мой попутчик в самолете обещал донести на меня куда следует за предосудительные разговоры. Выходит, и он пытался спасти мою душу?
   И я подробно рассказал Ангелине об этих разговорах, о Лаврентии и ссоре с ним, упомянул и ангела-хранителя, явившегося ко мне с наставлениями.
Ангелина была в шоке от моего рассказа, чего я совсем не ожидал.
– Раскайся, дорогой, раскайся!– взмолилась она, упав на колени и обхватив мою шею руками.– Раскайся за содеянное! Попроси прощения у души Лаврентия!
– Ты с ума сошла, родная! Почему я должен просить прощения у этого чудовища?
– Потому что это чудовище способно отомстить тебе, если ты не искупишь перед ним свой грех!
– Бред какой-то, мой ангел!
– Нет, не бред!– рыдала Ангелина, трясясь всем телом.– Молю тебя, раскайся!
   Я крепко обнял ее и прижал к себе.
– Успокойся, успокойся, все будет хорошо! Полетим на Кипр зарегистрировать наш брак. Скажем перед отлетом: прощай, немытая путинская Россия! И будем счастливы всю оставшуюся жизнь!
   Я целовал Ангелину в мокрые глаза и щеки, а в голове почему-то пульсировала фраза: "Хочешь рассмешить Бога– расскажи ему о своих планах". Но эта, как оказалось впоследствии, пророческая фраза мелькнула и испарилась в сумраке ночи…
   В семь утра грозно затарабанили в дверь. Грубый мужской голос неистово орал: "Откройте, ФСБ!" Мы одновременно вскочили с кровати и кинулись к двери. Ангелина посмотрела в глазок и увидела щуплого человечка, стучавшего в дверь."Не открывай",– тихо проговорил я. "Открывайте, – голосил наглый тип, – иначе взломаем дверь болгаркой!" И Ангелина открыла. Тут же в квартиру ворвались два здоровенных амбала в масках и в камуфляжной форме. Они мигом повалили меня на пол и надели наручники. А старшой, щуплый фээсбэшник, вошедший вслед за ними, скомандовал: "И на бабу наручники!" "Не смейте, суки, к ней прикасаться!" – закричал я, тщетно пытаясь подняться и защитить Ангелину, и тотчас получил удар по голове каким-то тяжелым предметом.               
   Передо мной возникло злорадно-самодовольное лицо Лаврентия, ликовавшего от радости и удовлетворенного свершившейся местью. А где-то в поднебесье маячил скорбный силуэт ангела-хранителя, который очень хотел, но, к сожалению, никак не мог мне помочь.