Без амбиций! Я жил тогда в Одессе пыльной Глава 9

9. Осьминоги по пятницам

С первых дней знакомства с Листенгортом, я боялся стать мальчиком на побегушках, таким себе, принеси-подай на общественных началах, но, как выяснилось, Борис Михайлович не смешивал личное с бизнесом. Быт в его доме и без меня был налажен. Два раза в неделю появлялась тетя Женя, наводившая чистоту и порядок, и трижды - Елизавета Михайловна, осуществлявшая вылазки на рынок с дальнейшим освоением приобретенного. Мне доверялось порой выгуливать пса, и обеспечивать его недельным фуражом, для чего я был посвящен в святая святых, личное знакомство с директором гастронома «Мясо», что на углу Дерибасовской и Ленина (Ришельевской). Валерий Семенович не первый год поправлял здоровье, попорченное постоянной близостью к изобилию Листенгоровскими пилюлями, и был уверен, что неугасающая потенция берет свое начало исключительно от них. Был он личностью многогранной и всеми уважаемой. Умение сморкаться на ходу делало его ближе к народу, а очки придавали оттенок интеллигентности. Знакомство наше происходило в его крошечном кабинете после предварительного звонка и рекомендательной записки Листенгорта, переданной его тощей секретарше «не в коня корм» блондинке по имени Яна. Беседовать со мной было выше его степенного положения, и мы сразу спустились в порубочную, где меня представили рубщику Гоше, темноволосому крепышу с хитрой ухмылкой, каждый взмах топором которого стоил немалых денег. Отныне каждую пятницу с трех до пяти, используя черный ход, я попадал в закрома города, где семь сахарных косточек, нежно именовавшихся Гошей «неделька» ожидали меня. Для остальных граждан, не обремененных полезными знакомствами, нужно было встать пораньше и, уповая на удачу, провести в очереди добрую половину дня.

Поначалу Гоша глядел на меня искоса, не нравился ему мой въедливый взгляд и неразговорчивость. Сам же он считал себя балагуром, рассказывая старые анекдоты, от которых частенько заходился истеричным смехом. Ценный подвальчик посещала разнообразная публика, и все как один смеялись ему в унисон, боясь разгневать Леонардо да Винчи мясной индустрии. Сблизились мы с ним чуть погодя, когда болтаться по городу в рабочие часы стало небезопасно. После смерти застойного генсека к власти в стране пришел строгий Андропов, призвавший всех к дисциплине. На местах указ поняли по-своему, и начались облавы по кинотеатрам и кафешкам. Одесса не усердствовала в этом деле, но прибывший из Житомира новый начальник райотдела, пожелав обрисовать свой теперешний статус, выпалил дуплетом. Привлекая дружинников и курсантов школы милиции, одним выстрелом он бил по очередям, как уродливому явлению действительности, вторым по разгильдяйству и прогульщикам.

У прилавка толпились как самостоятельно улизнувшие с работы, так и откомандированные конторами и учреждениями горожане. Их позорное водворение на рабочие места с последующим осуждением в прессе и на собраниях и было целью данной акции. Завидев людей в форме, трудоустроенная часть очереди, оставив пенсионеров прикрывать отход, бросилась в рассыпную, ища служебный выход среди подсобок и кабинетов. Рассчитавшись с рубщиком, я уталкивал свой пакет в авоську, когда в каморку постучали и, не дожидаясь ответа, дернули дверь. Крепкий на вид Гоша побледнел, словно это были родственники расчлененных им здесь парнокопытных, и замер, раздумывая, как быть. «Откройте, милиция!»- как в хорошем детективе, прокричали с той стороны. Бояться мне вроде было нечего, занятия я не прогуливал, а вот объяснить пребывание в порубочной, затруднялся. Гоша видимо тоже. Он неспешно воткнул топор в колоду и, озираясь на меня, посеменил к двери. В порубочную ввалились двое милиционеров и всклокоченный дружинник:
- Посторонние есть? - поинтересовался сержант с шипящей на портупее рацией. Гоша медленно повернулся, указывая рукой в мою сторону.
- Нет, все свои! - выпалил я. И остолбеневший Гоша лишь крякнул. Я стоял перед милиционерами в окровавленном халате, затачивая шлифовальным бруском лезвие топорища. Заляпанная спецодежда, небрежно оставляемая грузчиком на подоконнике, неоднократно вызывала у меня рвотные позывы, но сегодня выстрелила, словно пресловутая палка.
- Ну ты даешь! - вытирая вспотевший лоб, заключил Гоша, когда мы остались одни, - Не ожидал от тебя. Думал, каюк!
- Я и сам не ожидал, - подтвердил я, разглядывая халат, размеров на пять больше меня. Гоша впервые по делу рассмеялся, и с этого дня «неделька» приросла восьмой костомахой, превратившись с его легкой руки в «осьминожку».

С тех пор, раз в неделю мы гарантированно засыпали сытыми. По субботам, сразу после занятий, Володька, затевал украинский борщ. КостИна варилась в большом эмалированном ведре, а под ароматы набирающего силу бульона с близлежащих комнат собирался овощной оброк, и к полуночи, стуча ложками, мы наворачивали сытный борщец, разыграв предварительно право выколотить мозговую кость.


Продолжение   http://proza.ru/2024/12/05/446