Всё проходит!

   Кто с удовольствием не вспоминает времена, когда спорт был любительским и чист от употребления допинга? Советские спортсмены середины прошлого века даже не знали значения этого слова и результатов добивались путём изнурительных тренировок, а не химических опытов над людьми.
 
   Впрочем, по слухам, которые ходили среди спортсменов, первые трюки с вливанием небольших доз консервированной собственной крови спортсменам медики начали делать накануне Олимпийских игр в высокогорном Мехико. Считалось, что дополнительная доза эритроцитов даст возможность гемоглобину перенести дополнительный кислород от лёгких в ткани и повысить работоспособность мышц. Но по сравнению с современным состоянием дел эти трюки носили сравнительно безобидный характер.
 
   А в остальных случаях с рядовыми спортсменами государство декларировало, что их здоровью уделяется повышенное внимание, и в мало-мальски крупных городах действовали так называемые физкультурные диспансеры. Борцы были обязаны раз в год проходить медицинский осмотр, после чего врач решал, может или не может атлет выступать на соревнованиях. Без подписи врача главные судьи борцов к турнирам не допускали. Казалось бы, формальность, но борьба такой вид спорта, в котором всякое случалось, в том числе, тьфу, тьфу, всегда существовала опасность слишком серьёзных исходов.

   Спортивная медицина в СССР тогда только зарождалась. Работали в диспансерах обычные врачи, причём зачастую и такие, которые с большим недоверием относились к повышенным нагрузкам и ужасались всякий раз, когда замечали увеличение размеров крепкого спортивного сердца за счёт сильной сердечной мышцы* или же фиксировали брадикардию – замедление частоты сердечных сокращений менее чем 60 ударов в минуту, что довольно часто случается у тренированных атлетов.

   В таких случаях по незнанию, но с добрыми намерениями, врачи начинали запугивать спортсменов и подписывали заявки на соревнования только после длительных уговоров. Чаще других борцов врачи в диспансере пугали борца классического стиля Вадика Волкова. Поэтому он медосмотры не любил, больше полагаясь на самочувствие нежели на заключения медиков.
 
   Доктор Баранич слыл добряком, но и он на этот раз отказался подписывать заявку: этому была причина - своим приходом Вадик Волков нарушил покой практически пустого физкультурного диспансера и помешал врачу разбирать одиннадцатую партию двух Михаилов,  Таля и Ботвинника, советских чемпионов мира по шахматам.

   Доктор был упрям, но и Вадик решил проявить настойчивость, не сдаваться, и приступил к обычным уговорам:

- Доктор, а в чём причина? Раньше Вы мне заявку подписывали.

- Окулист констатировал у Вас сильную близорукость, - Баранич решительно отодвинул заявку.

- Так ведь близорукость у меня и раньше была…

- Была, да не такая, - Баранич решил попугать назойливого спортсмена,- вот здесь окулист написал в диагнозе, что у Вас «разжиженное глазное дно».

- И что же это значит?

- Это значит, что Вам нельзя поднимать грузы более 20 кг, а так как Вы занимаетесь борьбой приходится часто падать, и от сотрясений Вы можете в любой момент ослепнуть, - продолжал запугивать Волкова Баранич.

- Доктор, но я в спорте с 10 лет, что же мне делать?

- Подберите другой безопасный для зрения вид спорта, шахматы, например, - продолжал измываться Баранич, и Волков понял, что надо как-то в разговоре уйти подальше от контактных единоборств, которые доктор явно не уважал.

- Шахматы – очень хороший вид спорта. Я люблю играть в шахматы, и никогда не стал бы бороться, а только в шахматы бы играл, однако…, - Вадик покосился на пепельницу с окурками возле шахматной доски за спиной Баранича и чуть простодушно не ляпнул, что терпеть не может, когда шахматисты курят, но вовремя сдержался и закончил фразу, - …только кружок в «Доме пионеров закрыли.

- Да, не тот вид спорта ты выбрал, парень! Но раз уж ты в кружок ходил и ходы знаешь, не сыграть ли нам блиц-партеечку? – предложил доктор и извлёк из тумбочки шахматные часы.

- Было бы хорошо и кстати, а то среди наших дубов на сборах играть не с кем, – охотно согласился Волков, и в его душе забрезжил лучик надежды уломать доктора подписать заявку и на этот раз.

   Надобно заметить, что предчувствия его не обманули. И даже в поддавки играть не пришлось, так как Баранич играл гораздо сильнее. А когда доктор после победы довольно откинулся на спинку стула, и словно забыл содержание предыдущего разговора, спортсмен снова к нему пристал:

- Спасибо за урок мастерства по шахматам, доктор! - Волков вновь пододвинул заявку. - Будьте так добры, подпишите, а я Вам расписку дам, что Вы меня предупредили об опасности и я взял ответственность на себя.

- Пишите! – смилостивился врач, и Волков, словно студент шпаргалку, выудил из рукава предусмотрительно дома написанную расписку.

–В последний раз! И будь осторожен: помни, что можешь ослепнуть! – Баранич со вздохом прижал к листку треугольный штамп диспансера и подмахнул свою размашистую подпись.
 
- Спасибо! Я буду осторожен, - Волков выхватил заявку, и след его тут же простыл, но слова доктора запали куда-то глубоко в непознаваемое.

   Подготовительный республиканский турнир накануне 4 спартакиады СССР проходил как обычно, только на этот раз в нём принимали участие несколько приглашённых команд гостей из других республик. Успешно пройдя два круга Вадик вышел в третьем круге на схватку с мощным, но достаточно медлительным и неудобным белорусом из Гомеля. Про таких говорят, не борец, а человек-коряга. Но третья схватка началась в его пользу. После пары пропущенных приёмов, белорус встал в низкую стойку и ушёл в защиту.

   Вадику бы не спешить, и до гонга сохранить преимущество повязав руки противника, пугая его переводами в партер*,но ему приспичило поработать швунгами*
, "помылить" противнику шею,чтобы белорус разогнулся, затем пройти после швунга в туловище снизу и закончить схватку эффектной посадкой. Эффект был, но совсем не такой, на который рассчитывал Вадик.

   После резкого швунга человек-коряга не выпрямился, как обычно бывает, а словно споткнулся, выставив вперёд правую конечность.  И вместо удачного прохода Вадик левым глазом врезался в твёрдый локоть соперника.

   Борьба не бокс, но случился нокаут, в физиологии это называется – сотрясение мозжечка, Вадик увидел сноп искр, почувствовал отключение организма и упал. В течение последующей минуты сквозь помутневшее сознание он чувствовал как белорус перевернул его на лопатки, сквозь дрёму слышал приглушённый свисток, чьи-то крики и ощутил, как арбитр удерживает внизу его правую руку и вздымает вверх победную длань корявого белоруса. Туше, чистое поражение, стало до слёз обидно и … с первой слезой Вадик внезапно перестал видеть левым глазом.

- Я ничего не вижу, я ничего не вижу! – встрепенулся и кое-как пришёл в себя Волков.

- Сейчас всё поправим, тебе помогут, идём, - и арбитр потащил ещё шаткого на ногах нокаутированного горемыку к столику врача.

- Я ничего не вижу, я ничего не вижу! – повторял Вадик, и ему вспомнилось предупреждение Баранича.

   За столиком сидела Дагния, прелестная хрупкая блондинка, прикреплённая к борцовской сборной. Она сопровождала команду на сборах и турнирах. В её обязанности входило мерить давление, считать пульс, смазывать царапины и по утрам выдавать витамины.

   Была она девушкой красивой, но серьёзной, и к своим обязанностям относилась со всей ответственностью. Был ли толк от её работы, неизвестно, но борцам нравилась молоденькая медсестра, что позволило ей завоевывать самые суровые сердца без особых усилий.
 
- Что случилось?

- Я ничего не вижу! Я ничего не вижу! Я ослеп? - страх окончательно одолел Волкова и началась паника.

- Ничего страшного, - заулыбалась и попыталась успокоить борца Дагния.

- Что Вы улыбаетесь? Как это ничего страшного? Я ничего не вижу, я ослеп, - продолжал паниковать Вадик.

   Дагния повернула к нему свою изящную спинку и стала копаться в своей сумочке, достала оттуда маленькое круглое зеркальце и подняла его на уровень лица Волкова:

-  Посмотрись!
 
   Зрячим правым глазом Вадик увидел, что левой половины лица вроде бы и нет. Вместо неё красовался сплошной плоский бланш* от брови до уголка губ.

– До свадьбы заживёт, ничего серьёзного! - Дагния продолжала улыбаться, и напряжение спало.
 
   Вокруг раздался хохот: это ржали товарищи Волкова, которые ждали развязки, обступив медицинский столик и жертву поединка. Фингал – не самое страшное, что случается в схватках. Многим борцам известно какими красками расцветает синяк, когда гематома медленно, с каждым новым днём проходит. И Волкову стало стыдно и за свой вид, а пуще за свою панику перед девушкой. Действительно, до свадьбы всё проходит.

   Бланш прошёл гораздо раньше, чем Волков женился. И только через пару лет на призывной медицинской комиссии в последний раз вспомнил, что у него «жидкое глазное дно». Но это уже другая история.


Фото из интернета

Примечания:
* у спортивного сердца толще стенки (в первую очередь стенки левого желудочка) и больше объем всех полостей;
* Партер в борьбе - позиция, когда борец находится внизу, на коленях, на боку или «мостит» спиной к ковру, избегая поражения на туше, а его противник доминирует в позиции сверху;
* Швунги - резкие толчки шеи ладонью или предплечьем с целью вывести противника из равновесия;
* Бланш, фингал - так в разговорной речи называют синяк (гематому).