Фехтовальщики. Свет и тьма 20

И вот Антон и Люся стоят на прохладном полу пустого храма, босые, в белых крестильных сорочках, скрывающих их почти целиком, и слушают пение клироса – двух пожилых женщин и одного молодого мужчины со светлой бородкой и в очках. Горит несколько свечей и лампад, лик Спасителя на темной, старинной иконе строг и требователен, Богородица же напротив - взирает на них понимающе и милостиво, остальной сонм – святые и апостолы – им пока неведом и потому непонятен. Батюшка, облаченный в тяжелые, золотого шитья одежды, вычитывает обязательные по канону молитвы, время от времени осеняет себя крестным знамением и помахивает кадилом.

Затем он подходит к ним.

- Антон, Отрицавши ли ся сатаны, и всех дел его, и всех ангел его, и всего служения его, и всея гордыни его? Отвечай:  "Отрицаюся".

И Антон, как эхо, повторил:

- Отрицаюся!

- Сочетаваеши ли ся Христу?

- Сочетаваюся".

Те же вопросы получает Люся и дает на них те же ответы.

Отец Николай надевает на них кресты: Антону - мужской, большой четырехконечный, Люсе – женский, малый, в виде причудливого лепестка. На одной их стороне выгравирован восьмиконечный православный крест с изображением адамовой головы у основания, на другой – старинной вязью слова: «Да воскреснет Бог и погибнут враги его».

Теперь они – крещенные старообрядцы. Но и это еще не все. Отец Николай берет Антона за руку и ведет в алтарь, Святая Святых. Там висят еще какие-то иконы, а на столе стоит странного вида канделябр, на котором горят семь свечей.

- Это единственный раз в жизни, когда мужчина (не священник) входит сюда, - поясняет отец Николай. И, взмахнув кадилом, уже другим тоном и голосом произносит: - Воцерковляется раб Божий Антон!.

И вот тут Антон ощущает НЕЧТО. Он не может назвать это словами, это совершенно новое для него чувство, незнакомое ранее, и у него просто нет нужных слов, как у жителя африканской пустыни нет слов для именования снега и льда. Ощущение длится несколько секунд и исчезает, но Антон выходит из алтаря потрясенный. Боже мой! Неужели это и есть Дух Святой? А как же с душой? Может, и ей стало полегче? Увы, разве что самую малость.

Люся в алтарь не допускается. Такова женская доля, такова Божья воля, тут уж ничего не поделаешь.

Отец Николай отпускает певчих по домам, а вновь обращенных приглашает на исповедь.

- В воскресенье я должен вас причастить, а для этого вы обязательно должны исповедаться.

Люся смущенно интересуется, в чем заключается исповедь.

- Я, что, во всех-всех грехах должная каяться? А если у меня их нет?

- Грехи есть у всех, - с улыбкой отвечает священник. – Один Господь свят. Но вы не волнуйтесь: я буду задавать вопросы, а вы будете отвечать.

Антон вопросов не задает, он знает свои грехи. На исповедь он идет первым.

Исповедальня – крошечная каморка, в которой едва умещается маленький диванчик, над которым висит небольшая икона с изображением Христа. Отец Николай, обратясь к иконе, прочитывает какую-то молитву, затем приглашает Антона присесть. Они оба садятся на диван, и священник спрашивает, впервые переходя на «ты»:

- Грешен ли ты, сын мой?

- Грешен, батюшка, - с готовностью отвечает Антон, и опускает глаза. Легкий страх охватывает его. Или это не страх, а стыд? Как непривычно говорить о себе все, без утайки.

- Велик ли твой грех?

- Велик.

- В чем же он?

Антон вздыхает и поднимает глаза.

- Я человека убил.

Священник спокойно продолжает:

- Как это случилось? Была ли это самозащита или исполнение долга?

- Нет. Этот человек участвовал в убийстве моего друга. Но убил не он, а другой человек. Я искал убийцу, а этот человек мог помешать мне, мог предупредить.

- Раскаиваешься ли ты в этом грехе?

- Раскаиваюсь. Не надо было его убивать. Я бы все равно нашел этого гада. Пусть позже, но нашел бы.

- Так ты нашел его?

- Да, нашел.

- И что ты сделал?

- Я пытался убить его. Я был уверен, что убил. Но он выжил. Недавно я его встретил.

- И ты опять хочешь его убить?

- Нет, не хочу. Он скоро сам умрет. Я не хочу больше убивать.

Священник молчит, обдумывая услышанное. Невольно вспоминает свою юность, пыльные дороги Афганистана, снайперов-духов, прицельно стреляющих с раскаленных, коричневых скал, горячий ствол автомата… Сколько людей он убил тогда? Кто их считал? Считали только погибших товарищей, да дни, оставшиеся до дембеля. Ограниченный контингент, интернациональный долг… Кто отпустит эти грехи?

- Как погиб твой друг? За что?

- Незнакомые парни избивали незнакомую нам девушку. Мы вступились. Потом они стали мстить.

Священник опять молчит. Молчит и Антон.

- Есть ли еще у тебя грехи? – спрашивает наконец духовник.

- Все остальное – семечки! – горько усмехается юноша. – А вот как с этим жить – не знаю.

- Властью, данной мне Господом, отпускаю тебе грехи твои! – возглашает священник и осеняет исповедника крестным знамением. – Аминь! Можете идти, и пригласите Людмилу. Да, - спохватывается он, - в воскресенье обязательно приходите на причастие, а в понедельник – на венчание. Принесите с собой кольца, бутылку красного вина и стеклянный бокал.

- Один? – удивленно спрашивает Антон.

- Именно один, - с доброй улыбкой отвечает священник. – Вы будете пить из одного бокала. Это будет ваша венчальная чаша.

************************************************************