ГЛАВА XIII. УВЕРНУТЬСЯ
В Кэмп-Сьюприм Флуд получил письмо от Ловелла, в котором тот просил его
приехать в Додж раньше, чем прибудет скот. Поэтому после первой
ночёвки в лагере у реки Симаррон Флуд оседлал своего любимого
коня, сообщил отряду, что собирается покинуть нас на несколько дней, и назначил
Куинса Форреста своим заместителем на время своего отсутствия.
— Отсюда до Доджа у вас широкая открытая местность, — сказал он, когда мы были готовы ехать, — и я буду ежедневно наводить справки у приезжих или у почтовой кареты, которая везёт почту в Сэйплай. Я постараюсь
Встретимся у Малберри-Крик, примерно в десяти милях к югу от Доджа. Я доберусь до города сегодня вечером, а вы должны будете добраться до Малберри за два дня. Вы увидите дым от проходящих поездов к северу от Арканзаса, с первого перевала к югу от Малберри. Когда доберётесь до этого ручья, на случай, если я вас не встречу, остановите стадо там, а трое или четверо из вас могут отправиться в город. Но я почти уверен, что встречусь с тобой, — крикнул он, уезжая.
«Прист, — сказал Куинс, когда наш бригадир уехал, — я думаю, ты не так управлялся со своим стадом, как хотелось бы старику, когда он оставил нас в тот раз».
Буффало-Гэп. Но я думаю, что на этот раз он проявил редкую проницательность, выбрав
_сегундо_. Единственное, что меня беспокоит, — я боюсь, что он встретит нас
до того, как мы доберёмся до Малберри, и это не даст мне возможности
пойти вперёд в качестве надёжного бригадира. Дело в том, что у меня там
дела: в прошлом году, когда я был в Додже, я положил несколько месячных
заработных плат в игорный дом Лонг-Бранч и не взял квитанцию. Я просто хочу зайти и узнать, дали ли мне кредит и начисляются ли проценты по счёту. Думаю, всё в порядке, потому что я положил деньги на имя этого человека
с умный был детина, и попросил меня выпить с ним просто как
Я ухожу. Еще, я бы хотел вмешаться и увидеть его снова”.
Вскоре после полудня второго дня после того, как наш бригадир ушел от нас, мы
заметили дым проходящих поездов, хотя они были по меньшей мере в пятнадцати
милях от нас, и задолго до того, как мы добрались до Малберри, пункта проката автомобилей
спустился по тропе нам навстречу. К огорчению Форреста, за рулём сидел Флуд,
одетый с иголочки, в белом воротничке, а на заднем сиденье
сидели Дон Ловелл и ещё один ковбой по имени Макналта.
Мы, негодяи, пожимали старику Дону руку, когда они объезжали стадо, а он, щедрый и довольный, как жених, раздавал сигары горстями. Скот выглядел прекрасно, и старик был в приподнятом настроении. Он спрашивал каждого из нас, как мы себя чувствуем и хорошо ли нас кормил Флуд. Они слонялись вокруг стада весь остаток вечера, пока мы не свернули с тропы, чтобы попастись и разбить лагерь на ночь. Тогда Ловелл заявил, что намерен остаться с отрядом на всю ночь.
Пока мы вечером ловили лошадей, Ловелл подошёл ко мне.
где я седлал своего ночного коня, и, узнав меня, сообщил новости
о моём брате Бобе. «Вчера я получил от него письмо, — сказал он,
— написанное из Ред-Форка, который находится к северу от реки Симаррон
на пути в Чизхолм. Он сообщает, что всё идёт хорошо, и
я ожидаю, что он появится здесь в течение недели. Его стадо состоит
только из бычков на откорме и предназначено для продажи в индейском агентстве Кроу.
Он едет не так быстро, как Флуд, но мы должны доставить говядину в лучшем
состоянии, так как на этот раз у них новый агент
год, и он может быть одним из этих знающих людей. Жаль, что вы не смогли увидеться со своим братом, но если вы хотите что-то передать ему, я доставлю это.
Я поблагодарил его за проявленный ко мне интерес и заверил, что у меня нет новостей для Роберта, но воспользовался возможностью и спросил, не находится ли наш средний брат Зак Квирк в пути с каким-нибудь из своих стад. Ловелл знал его, но был уверен, что он не из его отряда.
Мы спокойно провели ночь со скотом. Ловелл настоял на том, чтобы выставить караул, поэтому он взял лошадь Рода Уита и встал в первую смену, а
Вернувшись в повозку, он и Макнулта, к нашему большому интересу,
спорили о преимуществах разных троп почти до полуночи. У Макнулты
было два стада, которые шли по тропе Чизхолм, а у Ловелла — два
стада на Западной тропе и только одно на Чизхолмской.
На следующее утро Форрест, который снова был главным, получил приказ
пересечь реку Арканзас вскоре после полудня, а затем пропустить половину
отряда в город. Старая тропа пересекала реку примерно в миле
выше нынешнего города Додж-Сити, штат Канзас, поэтому, когда мы меняли лошадей в полдень, первая и вторая группы догнали нас.
Мы оседлали лошадей, перерыли свои вещмешки и надели лучшее, что у нас было. Мы
переправились через реку около часа, чтобы дать мальчикам хороший
отдых, так как уровень воды позволял легко перейти реку вброд. Макканн,
после того как закончился ужин, поехал по южному берегу, чтобы
посмотреть на мост, который пересекал реку напротив города. Это был первый мост, которым он смог воспользоваться за тысячу миль пути, и сегодня он пренебрег бродом для скота, как будто никогда раньше не переправлялся по нему. Перебравшись через реку в безопасности и
Поняв, что стадо остановится на ночлег примерно в шести милях к северу от Дак-Крик, шестеро наших людей покинули нас и поскакали в город долгим галопом. Прежде чем утром повозка покинула нас, Макналта, который был хорошо знаком с Доджем и был старше Ловелла, в дружеской и отеческой манере, видя, что многие из нас были молоды, поговорил с нами по душам и дал много полезных советов.
«Я бываю в Додже каждое лето с 1977 года, — сказал старый ковбой, — и
могу кое-что рассказать вам, ребята. Додж — это город, где средний
Плохой человек на Западе не только находит себе равного, но и оказывается в невыгодном положении. Охотники на бизонов и скотоводы протестовали против железного правления блюстителей порядка в Додже, и почти каждый протест стоил человеческой жизни. Не думайте, что вы можете въехать на лошадях в салун или перестрелять всех в Додже; это может произойти где-то в другом месте, но не здесь. Поэтому я хочу предупредить вас, чтобы вы вели себя прилично. Вы можете носить свои шестизарядные револьверы в городе, но лучше
оставить их в первом же месте, где вы остановитесь, будь то отель, конюшня или деловой центр
дом. А когда вы покинете город, позовите своих пистолетов, но не выезжайте
стрелять; оставьте это. Большинство ковбоев считают, что отказ от стрельбы в городе
нарушает их права, и если это так, то это так и есть, потому что
ваши шестизарядные пистолеты не сравнятся с винчестерами и картечью; а
офицеры Доджа — такие же смелые люди, как и всегда, когда сталкиваются с опасностью».
Прошло почти целое поколение с тех пор, как Макналта, техасский погонщик скота,
дал нашему отряду этот совет однажды июньским утром на Малберри, и,
записывая эту историю, я лишь просматриваю список миротворцев
официальные лица Додж-Сити признали его правоту. Среди тех, чьи имена украшали официальный список в течение короткого периода «дней тропы», были братья Эд, Джим и «Бэт» Мастерсон, Уайатт Эрп, Джек
Бриджес, «Док» Холлидей, Чарльз Бассетт, Уильям Тиллман, «Дробовик»
Коллинз, Джошуа Уэбб, мэр А. Б. Вебстер и «Таинственный» Дэйв
Мазер. Куклы из любого когда-либо написанного романа не сравнятся по бесстрашию с этими
офицерами. И имейте в виду, что многие протестовали против их правления; почти каждый день в сезон выпаса скота
какой-нибудь не менее бесстрашный человек бросал им вызов.
— Поднимите руки и сдавайтесь, — сказал офицер техасскому ковбою, который пришпоривал взбесившуюся лошадь, пока та не встала на дыбы и не повалилась на землю, целясь из двуствольного ружья в всадника.
— Не тебе, трусливый сукин сын, — последовал мгновенный ответ, сопровождаемый выстрелом.
Офицер пошатнулся, смертельно раненный, но пришел в себя,
и в следующее мгновение ковбой повалился с седла, получив заряд дроби в грудь.
После того как парни уехали в город, остальные из нас, принадлежавшие к
Третий и четвёртый караулы неторопливо пасли скот во второй половине дня. Стада крупного рогатого скота были видны как вверх, так и вниз по течению с обеих сторон, и, переправившись через Малберри накануне, мы узнали, что несколько стад держались на юге у этого ручья, в то время как Макналта сообщил, что более сорока стад уже прошли на север по тропе. Додж был местом встречи покупателей со всех сторон. Часто стада продавали в Додже, а доставляли за пределы Йеллоустоуна в Монтане. Стада часто
Быки менялись владельцами, когда покупатель никогда не видел скот. Годовалый бык был годовалым быком, а двухлетний — двухлетним, и слова продавца о том, что они «такие же хорошие или лучше, чем те, что я продал вам в прошлом году», было достаточно. Скот делили на северный, центральный и южный, и, за исключением случаев сильной засухи в предыдущие годы, он был примерно одного размера в каждой секции. Прерийная часть штата оставила неизгладимый след в истории
скотоводства, в то время как побережье, а также
сосновые леса и участки с эвкалиптом делали то же самое, что облегчало
классификацию.
МакКэнн догнал нас рано вечером и, будучи любезным
парнем, уговорил Форреста поставить его в первую смену вместе с Хонименом,
чтобы соблюсти необходимое количество смен, хотя в карауле
одновременно находились только двое, так как вряд ли кто-то из
остальных вернулся бы до рассвета. Там было на что посмотреть
Додж, поскольку потеря ночного сна на дежурстве считалась пустяком,
в весёлой компании о сне можно было полностью забыть. Макканн
не забыл о нас и тайком привёз квартовую бутыль, чтобы разбавить щелочь в нашей питьевой воде. Но квартовая бутыль на восьмерых не представляла опасности, так что ночь прошла без происшествий, хотя мы чувствовали, что нам всё больше не терпится попасть в город. Как мы и ожидали, на следующее утро, около восхода солнца, наши отпускники вернулись в лагерь, не сомкнув глаз за всю ночь. Они передали от Флуда,
что в тот день стадо будет пастись только в Со-Лог-Крик, чтобы
остальные из нас могли провести день и ночь в городе. Ловелл
только аванс за полмесяца — двадцать пять долларов — этому человеку.
Этого было достаточно для любых личных нужд, хотя нам причиталось почти за три месяца, и никто не возражал, потому что старик обычно принимал правильные решения. Согласно их отчёту, мальчики отлично провели время, а старик Дон был с ними всю ночь. Похоже, что Макналта хорошо ладил с компанией шутников, в которую входили городские чиновники, и всякий раз, когда что-то происходило, он всегда брал слово для себя и своих друзей.
Во время завтрака Фокс Куортернайт рассказал об этом вечернем инциденте.
«Какой-то профессор, профессор оккультных наук, кажется, так он себя называл, написал мэру, чтобы узнать, как Додж отнесётся к его лекции. Лекция должна была быть бесплатной, но он также намекнул, что у него есть одна-две козырные карты в рукаве, с помощью которых он рассчитывает получить немного денег от путешественников и горожан. Мэр передал письмо
Бэту Мастерсону, городскому шерифу, который ответил на него и пригласил
профессор согласился, заверив его, что лично он глубоко интересуется оккультными науками и с удовольствием предоставит ему зал и назначит дату, а также объявит о его приезде в газетах.
«Ну, он должен был читать лекцию вчера вечером. Эти старые хрычи, Макнулта и Ловелл, познакомили нас с толпой, и хотя они не знали точно, что будет, они заверили нас, что мы не можем позволить себе пропустить это. Что ж, в назначенный час вечера
зал был переполнен, и лишь немногим удалось найти места. Можно с уверенностью сказать, что
Говорят, там присутствовало более пятисот человек, так как было объявлено, что вход только для мужчин. Там был каждый игрок в городе, а также немало ковбоев и представителей нашего племени. В назначенный час Мастерсон, как председатель, постучал по столу, призывая к порядку, и в краткой речи объявил о цели собрания. Он упомянул о том, что на Западе не интересуются высшими искусствами и науками, и попросил нас уделить пристальное внимание теме, которую мы будем обсуждать этим вечером. Он сказал, что, по его мнению, нет необходимости подчёркивать важность соблюдения порядка, но если кто-то
из праздного любопытства или из вредности, но как председатель собрания и блюститель порядка в городе он, конечно же, не потерпит никаких
прерываний. После нескольких уместных замечаний он представил выступающего как доктора Дж. Грейвс-Брауна, известного учёного.
«Профессор был сладкоречивым типом и начал с преамбулы к своей лекции, пока аудитория была тиха, как мыши, и серьёзна, как совы. После того, как он проговорил около пяти минут и начал разогреваться
перед выступлением, он сделал утверждение, которое прозвучало немного подозрительно,
и кто-то из задних рядов выкрикнул: «Это чёртова ложь».
Оратор прервал свою речь и посмотрел на Мастерсона, который встал и, вытащив два шестизарядных револьвера, оглядел аудиторию, словно пытаясь найти нарушителя. Положив револьверы на стол, он сообщил собравшимся, что ещё одно вмешательство будет стоить нарушителю жизни, если ему придётся преследовать его до Рио-Гранде или британских владений. Затем он попросил профессора, поскольку больше не будет
прерываний, продолжить лекцию. Профессор замялся
Он уже собирался продолжить, когда Мастерсон заверил его, что очевидно:
его аудитория, за исключением одного прячущегося койота, глубоко
заинтересована в теме, но ни один человек не может препятствовать
свободе слова в Додже, пока это свободная страна, а он — городской
маршал. После этого короткого разговора оратор собрался с духом и
снова начал свою лекцию. Когда он снова почувствовал себя лучше, у него появилась возможность рассказать о выставке, которую он посетил, когда изучал свою профессию в Индии.
Это было слишком оскорбительно, чтобы кто-то мог проглотить это, не поперхнувшись, когда тот же, кто прервал его раньше, пропел: «Это ещё одна чёртова ложь».
«Мастерсон вскочил на ноги, как молния, с пистолетом в каждой руке, и сказал: «Встань, жалкий подонок, чтобы я тебя видел». С полдюжины человек поднялись в разных частях дома и открыли по нему огонь, и когда они это сделали, свет погас, и комната наполнилась дымом. Мастерсон стрелял из двух пистолетов, которые так освещали кафедру, что мы
видели профессора, скорчившегося под столом. Конечно, они
он использовал холостые патроны, но публика разразилась громкими криками и
высыпала через окна и двери, и лекция закончилась. Позже, по словам Макналты,
пришла пара полицейских, проводила профессора в его номер в отеле и
спокойно сообщила ему, что Додж вряд ли способен оценить что-то столь
продвинутое, как лекция по оккультным наукам».
После завтрака Хонимен поскакал в _ремуду_, и мы поймали лучших
лошадей, чтобы выразить своё почтение Доджу. Форрест поручил Роду Уит
присмотреть за лошадьми, потому что мы собирались
Ханимен с нами. Поскольку до Со-Лог оставалось всего около шести миль,
Куинс посоветовал им пастись вдоль Дак-Крик до ужина, а затем после обеда перейти на другой берег. Перед отъездом мы подъехали и осмотрели тропу после того, как она сворачивала с Дак-Крик, потому что вполне возможно, что мы могли вернуться ночью, и мы попросили МакКанна повесить фонарь на конце оглобли в качестве маяка. Осмотревшись, мы направились на юг, через перевал в Додж.
«Первое, что я сделаю, — сказал Куинс Форрест, пока мы неторопливо ехали, —
«После того, как я побреюсь, подстригусь и куплю те немногие вещи, которые мне нужны, я пойду искать того игрока в Лонг-Бранч и попрошу его выпить со мной — я угощаю. Тогда я просто сяду и отыграю каждый доллар, который проиграл там в прошлом году. В этом северном воздухе, которым я дышу этим утром, есть что-то такое, что говорит мне, что сегодня мой счастливый день». Вам, другим детям, лучше оставить игры в покое и копить деньги на покупку красных шёлковых платков, газированной воды и других безобидных безделушек». Тот факт, что «Бунтарь» был десятилетним
Годы, которые он провёл в седле, никогда не приходили ему в голову, когда он давал нам этот отеческий совет, хотя, конечно, большинство из нас были младше его по возрасту.
Добравшись до Доджа, мы подъехали к дому Райтов, где нас встретил Флуд и направил нашу кавалькаду через железную дорогу к платной конюшне, владелец которой был другом Ловелла. Мы расседлали и отвели наших лошадей в большой загон, и пока мы были в конторе, сдавая нашу артиллерию, вошёл Флуд и вручил каждому из нас по двадцать пять долларов золотом, предупредив, что когда они закончатся,
было бы выплачено больше. Получив деньги, мы разбежались, как
куропатки перед стрелком. Через час или два мы начали возвращаться
в конюшню по одному и по двое и укладывали в седло свои вещи
рассовывали по карманам покупки, которых было от иголок и ниток до 45 калибра
картриджи, сын каждой матери, отражающий искусство парикмахера, в то время как
Джон офицера были свои белокурые усы почернели, воском, и свернулся, как
французский учитель танцев. — Если кто-нибудь из вас, ребята, подержит его, — сказал
Мосс Стрейхорн, комментируя внешний вид офицера, — я бы хотел взять
от него хорошо пахнет, просто чтобы посмотреть, не намазался ли он маслом там, где у него на шее волосы. Поскольку офицер уже выпил несколько порций, удобно расположившихся у него под ремнём, и был ростом под два метра, никто из нас не вызвался добровольцем.
Собрав наши трофеи, мы прогулялись по городу, умеренно выпивая и посещая различные салуны и игорные дома. Во время переездов я держался за своего пони, Бунтаря, потому что он мне
понравился, и я был уверен, что он не приведёт меня к неприятностям.
В Лонг-Бранч мы встретили Куинса Форреста и Уайатта Раундтри
играли в банк фаро, бывшие держали кейсы. Они так и не узнали
нас, но отвечали на множество вопросов, задаваемых дилером и
наблюдателем, относительно возможного объема перегона скота в этом году.
В другом игорном доме Повстанец встретил Бена Томпсона, игрока в фараон.
дилер не на дежурстве и старый товарищ по кавалерии, и они подружились.
больше часа, как давно потерянные братья, они заново клялись друг другу в верности.
дружба за несколькими светскими раутами, в которых я всегда участвовал
. Никто не мог сказать, сколько времени продлится это воссоединение
Но, к счастью для меня, Ловелл, который проспал всё утро, решил пригласить нас на ужин в «Райт»
Хаус, который в тот день был знаменитым заведением, посещаемым почти исключительно техасскими ковбоями и скототорговцами.
Мы обошли игорные дома в поисках нашей компании. Мы
наткнулись на троих мальчишек, игравших в покер, и они неохотно пошли с нами.
Затем, следуя указаниям Ловелла, мы направились к Лонг-Бранч, где, как мы были уверены, найдём Форреста и Раундтри, если они там были
остались какие-то деньги. Форрест был на мели, что сделало его готовым прийти, и
Раундтри, хотя и вышел победителем, из уважения к пожеланиям нашего работодателя
обналичил деньги и присоединился к нам. Старик Дон едва успевал делать для нас всё, что мог; и прежде чем мы добрались до «Дома Райта», он поставил нас в очередь в три разных бара; и хотя я был уверен в своих способностях к навигации, я обнаружил, что они приходят слишком быстро и бесплатно, учитывая, что за три месяца я почти ничего не пил, кроме родниковой воды. Когда мы выстроились в очередь в баре «Дома Райта» в последний раз,
перед ужином Бунтарь, стоявший рядом со мной, сделал заказ и закурил сигару, что я воспринял как намёк и сделал то же самое.
Мы прекрасно поужинали. Наша компания с Макналтой заняла столик на десять человек, а в противоположной части зала был ещё один большой стол, за которым сидели в основном погонщики, ожидавшие прибытия своих стад. Среди тех, кто сидел за последним столом, кого я сейчас
вспоминаю, были «дядя» Генри Стивенс, Джесси Эллисон, «Лам» Слотер,
Джон Блокер, Айк Прайор, «Дан» Хьюстон и, что не менее важно,
Полковник «Шанхай» Пирс. Последний, возможно, был самым известным ковбоем между Рио-Гранде и британскими владениями. В чулках он был ростом 193 сантиметра, худой и костлявый, а его голос даже при обычном разговоре было слышно на другой стороне улицы.
— Нет, я больше не буду отправлять скот в ваш город, — сказал Пирс адвокату по делам о скоте во время ужина. Его голос, полный праведного негодования, звучал в столовой, как сирена, — пока вы не пересмотрите свои расценки. Послушайте! Я могу дойти до самого сердца вашего
в городе и сниму себе комнату с хорошей чистой кроватью, с большим количеством
мыла, воды и полотенец, и я смогу занимать эту комнату двадцать четыре
часа за два фунта. А ваши скотные дворы, расположенные далеко в пригороде,
хотят брать с меня по двадцать центов за голову и оставлять моего быка на
улице в любую погоду».
После ужина все парни, за исключением Приста и меня,
вернулись в игорные дома, словно стремясь поработать сверхурочно.
Перед отъездом из отеля Форрест одолжил десять долларов у
Раундтри, и они вдвоём вернулись в Лонг-Бранч, а остальные
так же охотно искал игру в кости. Но я был очарован беседой этих старых ковбоев и несколько часов просидел, слушая их истории и разговоры о скоте.
«Однажды я продавал тысячу бычков-производителей каким-то армейским подрядчикам-янки, — рассказывал Пирс, собравшись с друзьями, — и мне показалось, что они не очень-то хорошо разбираются в скоте, который выращивают в прериях. У меня было стадо примерно в три тысячи голов, и они
согласились взять с меня плату за выпас, что означало, что они
договорились с принимающей стороной. Мы с моим бригадиром пересчитывали скот
когда они проходили между нами. Но быки были дикими, длинноногими
кочевниками и проходили между нами, как напуганные волки. Я несколько раз сбивался со счёта, но угадывал и начинал заново, а скот всё ещё шёл, как вихрь; и когда я подумал, что мимо нас прошло около девятисот голов, я перебил их и пропел: «Вот они идут, а вот и ушли; ровно тысяча, чёрт возьми! Что скажешь, Билл?»
— «Ровно тысяча, полковник», — ответил мой бригадир. Конечно, подрядчики считали в то же время и, полагаю, им это не понравилось
они не могли сосчитать тысячу голов скота там, где это мог сделать кто угодно другой, и никогда не просили пересчитать их, а просто принимали и платили за них.
Они наняли бригаду и в ту ночь держали скот на улице, но
на следующий день, когда они разделили его на загоны и погрузили,
не хватило ста восемнадцати голов. Они хотели отыграться на мне,
но, чёрт возьми! Я не был виноват в том, что их бригада
потеряла скот».
Ближе к вечеру Флуд посоветовал нам, мальчикам, вернуться в стадо вместе с ним, но все остальные хотели остаться в городе и посмотреть
достопримечательности. Ловелл заступился за нас и пообещал позаботиться о том, чтобы мы
покинули город вовремя, чтобы быть в лагере до того, как стадо будет готово к выступлению
на следующее утро. Получив это заверение, Флад оседлал коня и отправился в
лесопилку, имея достаточно времени, чтобы совершить поездку до наступления темноты. К этому времени
большинство мальчиков уже потеряли всякую охоту к азартным играм и теперь
сравнивали заметки. Трое из них разорились, но Куинс Форрест
перевернул ситуацию и выиграл более ста долларов за день.
К счастью, у тех, у кого не было денег, была хорошая репутация среди нас.
кто бы мог подумать, ведь там было на что посмотреть, а в Додже в 1882 году
за то, чтобы увидеть слона, нужно было платить. Там было несколько театров
варьете, несколько танцевальных залов и другие заведения, которые, как и пороки,
лучше всего процветают во тьме. После ужина, почти на закате, мы
пошли в конюшню, поймали наших лошадей, оседлали их и привязали на ночь. Мы рассчитывали покинуть город к десяти часам, потому что
до «Со Лог» было добрых двенадцать миль. Мы держались вместе, посещая
варьете и танцевальные залы. Ловелл извинился
Он сам пришёл к нам рано вечером, и на прощание мы заверили его, что отряд отправится в лагерь до полуночи. Мы прекрасно проводили время в танцевальном зале «Одинокая звезда», когда произошёл случай, из-за которого мы полностью пренебрегли добрым советом Макналты, и нам показалось, что мы слышим свист пуль и крики, прежде чем мы уехали из города.
Куинс Форрест тратил свой выигрыш и много пил,
а в конце кадрили разразился старомодным индейским смехом. Разумеется, вышибала танцевального зала
Он положил глаз на нашу компанию и в конце смены вызвал Куинса на
разговор. Он был грубым грубияном и вместо того, чтобы сформулировать
свою просьбу подобающим образом, пригрозил вышвырнуть его из клуба.
Форрест стоял как вкопанный и терпел оскорбления, потому что
физически он не мог противостоять вышибале, который был вооружён и
носил офицерскую звезду. Я танцевал в одном па-де-труа с рыжеволосой веснушчатой девушкой, которая схватила меня за руку и хотела знать, вооружён ли мой друг. Я заверил её, что нет, иначе мы бы узнали об этом ещё до того, как вышибала закончил свою тираду.
В конце танца Куинс и Ребел отключились,
дав остальным слово вести себя так, как будто ничего не случилось.
Через полчаса пастор вернулся и попросил нас уходить
по одному, не привлекая внимания, и встретиться в
конюшне. Я оставался до последнего и заметил Бунтаря и
вышибалу, которые вместе пили в баре, причем первый, по-видимому, был в
самом дружелюбном настроении. Вскоре после этого мы заснули вместе и
обнаружили, что остальные ребята уже оседлали лошадей и ждут нашего возвращения.
около полуночи. Нам потребовалось всего несколько секунд, чтобы зарядить ружья, и, вскочив в седло, мы поскакали через город в сторону стада. На окраине города мы остановились. — Я вернусь в тот танцевальный зал, — сказал Форрест, — и хотя бы разок выпью с этим погонщиком шлюх. Ни один человек на этой старой земле не может оскорбить меня так, как он, даже если на нём будет сотня звёзд. Если кто-то из вас не хочет
идти, поезжайте прямо в лагерь, но я бы хотел, чтобы вы все пошли. И
когда я измерю его, это будет сигналом для остальных, чтобы
выключите свет. Все, что происходит, давайте ”. Не было никаких
несогласных с программой. Я с первого взгляда понял, что моя койка была в спектакле душой.
она поняла намек и держала рот на замке. Мы
обогнули город и остановились на пустыре в квартале от задней части
танцевального зала. Хонимен остался приглядывать за лошадьми, а мы, сняв ремни и повесив их на луки наших седел, спрятали шестизарядные револьверы за пояс брюк. Когда мы вошли, в зале все еще было полно гуляк.
Форрест и Прист прибыли последними. Форрест поменялся шляпами с Бунтарем, который всегда носил чёрную, и, когда вышибала
обернулся, Куинс встал прямо перед ним. Он не тратил слов впустую, но в свете лампы сверкнул ствол пистолета, и вышибала, сраженный шестизарядной пушкой, упал как подкошенный. Прежде чем ошеломлённые зрители успели поднять руки, пять шестизарядных пистолетов были направлены в потолок. При первом же пожаре погас свет, и
среди толп мужчин и криков женщин мы добрались до
Мы вышли на улицу и через минуту уже были в седлах. Все прошло бы хорошо, если бы мы вернулись тем же путем и миновали город, но после того, как мы пересекли железнодорожные пути, гнев и гордость не были должным образом удовлетворены, и нам пришлось проехать через город.
Когда мы въехали на главную улицу, ведущую на север, напротив моста через реку, кто-то из нашей группы, ехавший сзади, выстрелил в воздух. Мы с Бунтарем скакали впереди, и, заслышав топот копыт и выстрелы позади, наши лошади понесли. К этому времени стрельба стала повсеместной. На втором
Пересекая улицу, я заметил, как из дверного проёма магазина вырвалась струя огня из винчестера. У меня не было сомнений, что мы были целью стрелка из этого карабина, и когда мы добрались до следующего перекрёстка, мужчина, стоявший на коленях в тени здания, открыл по нам огонь из шестизарядного револьвера. Прист натянул поводья и, не тратя патроны на стрельбу на открытом воздухе, ответил тем же, пока не разрядил свой револьвер. К этому времени все
офицеры в городе стреляли в нас, некоторые плакали
слишком близко для нашего спокойствия. Когда стрельба с флангов прекратилась, мы свернули на перекрёстке и вскоре оставили преследователей позади. На окраине города мы придержали лошадей и неторопливо проехали около мили, когда Куинс Форрест остановил нас и сказал: «Я собираюсь отъехать в сторону и посмотреть, не следует ли кто-нибудь за нами. Я хочу побыть один, чтобы, если какие-нибудь офицеры попытаются нас преследовать, я мог с ними разобраться».
[Иллюстрация: ПРАЗДНИК В ДОДЖЕ]
Поскольку времени на переговоры не было, а у него была хорошая лошадь,
мы уехали и оставили его. Добравшись до лагеря, мы поспали несколько часов,
но на следующее утро, к нашему удивлению, Форрест не появился. Мы объяснили ситуацию Флуду, и он сказал, что если Форрест не появится к полудню, он вернётся и поищет его. Мы были уверены, что он не осмелится вернуться в город, а если он заблудился, то, как только взойдёт солнце, он сможет сориентироваться.
Когда мы обедали примерно в семи милях к северу от Со-Лог, кто-то
заметил, что по тропе едет повозка. Когда она подъехала ближе, мы увидели, что
Помимо возницы, в повозке было ещё двое. Когда она
остановилась, старый Куинс, всё ещё в шляпе «Бунтаря», вышел из
повозки, вытащил из-под сиденья своё седло и пригласил
соседей на ужин. Они оба отказались, и Форрест, достав
кошелёк, с руганью протянул вознице двадцатидолларовую золотую
монету.
Затем он спросил у другого мужчины, сколько тот ему должен, но тот высокомерно отказался от вознаграждения, и экипаж уехал.
«Полагаю, вы, ребята, не знаете, что всё это значит», — сказал Куинс.
— Ну, — сказал он, наполнив тарелку, и сел в тени фургона. — Вчера вечером, когда мы выезжали из города, в моего коня попала пуля, и он умер у меня на руках.
Я нёс седло и попоны до рассвета, а потом спрятался в овраге и стал ждать, что будет дальше. Я думал, что кто-нибудь из вас когда-нибудь вернётся и будет искать меня, потому что я знал, что вы не поймёте,
когда вдруг появилась эта повозка с этим барабанщиком — кажется, он сказал, что едет в Джетмор. Я объяснил, что я
хотел, но он решил, что его бизнес важнее моего,
и отказал мне. Я передал дело судье Колту, и судья
решил, что важнее, чтобы я перегнал это стадо. Я бы так и сделал
заставил его взять плату, но он вел себя так подло ”.
После обеда, опасаясь ареста, Форрест взял лошадь и поехал дальше
к реке Соломон. В тот день мы были угрюмы, но после
хорошего ночного отдыха снова стали свежи, как маргаритки. Когда МакКэнн
начал готовить завтрак, он повесил своё пальто на край повозки
пока он ходил за ведром с водой. В его отсутствие Джон
Офицер заметил, как что-то положил в карман Барни, и
после завтрака, когда наш повар полез в карман за табаком, он
нашёл там женский батистовый носовой платок с красивой вышивкой
и подвязку с серебряной пряжкой. Он посмотрел на эти предметы и,
сразу поняв ситуацию, окинул взглядом одежду в поисках
виновника. Но не было ни слова, ни улыбки. Он подошёл и
бросил статьи в огонь, заметив: «Хорошее виски и плохие
женщины ещё не раз вас погубят».
Глава XIV
МОСТ СМЕРТИ
Стада, направлявшиеся за Йеллоустоун, в Монтану, всегда считали Додж
половиной пути, хотя мы едва ли преодолели половину расстояния до
пункта назначения наших «Кругов Точек». Но когда Додж остался позади,
все почувствовали, что хребет похода сломан, а ведь была только середина июня. Чтобы
более справедливо распределить ночную работу, до конца путешествия
первая и четвёртая вахты менялись, а вторая и третья оставались
на своих местах. Мы начали ощущать нехватку дров для приготовления пищи
В прошлом, когда мы пересекали равнины западного
Канзаса, нам часто приходилось использовать старые пастбища,
которые мы не пасли год или два, в качестве кормушек для скота.
Эти кормушки были плохой заменой, и мы подвешивали коровью шкуру под
повозкой, чтобы, когда мы находили дрова в ручьях и реках, мы могли
запастись ими. Всякий раз, когда наш фургон оказывался в хвосте, всадники по обеим сторонам
стада всегда спешили за топливом, которое они оставляли
вдоль дороги, и наш повар обязательно убирал его под
коровью шкуру.
Несмотря на все наши усилия, из-за продолжительности дней мы
вынуждены были совершать длительные переходы. Скот покидал пастбище на рассвете, и прежде чем мы успевали позавтракать, оседлать лошадей и догнать стадо, оно часто успевало пройти две-три мили. Часто мы вообще не пускали его в путь, но когда наступало время ночевать, мы проходили двадцать миль. Это были долгие, однообразные дни, потому что мы всегда проводили в седле от шестнадцати до восемнадцати часов, а в экстренных случаях пользовались
предел. Мы часто видели миражи, но нас никогда не сбивали с пути тенистые рощи или манящие озёра, и мы всегда держались в пределах мили или двух от тропы. Вечером на третий день после того, как Форрест покинул нас, он вернулся, когда мы в сумерках укладывали скот на ночлег, и, убедившись, что за нами не следуют никакие офицеры, вернулся к стаду. Он даже не добрался до реки Соломон,
но остановился со стадом Миллета на Большом Болотистом. Этот ручей, по его словам, был бездонным,
а стадо Миллета потерялось между
сорок и пятьдесят голов крупного рогатого скота в попытке заставить его на
регулярные переход за день до его приезда. Они разведали
крик как вверх, так и вниз, так и не найдя безопасного перехода дороги.
похоже, что на этом участке прошли необычно сильные июньские дожди.
из-за этого Болото находилось в опасном состоянии.
Прораб просо не счел необходимым проверить такое
незначительный поток, пока он не достал пару сотенных голов крупного рогатого скота
барахтаясь в грязи. Они спасли большую часть
Застрявший в грязи скот, но довольно много животных было затоптано насмерть другими,
и теперь к обычному броду было не подойти из-за вони от мёртвого скота. Флуд знал этот ручей, как и многие из нашего отряда,
но никто из них не представлял, что он может превратиться в такое непроходимое место, как сообщил Форрест.
На следующее утро Флуд отправился на восток, а Прист — на запад,
чтобы найти брод, потому что мы были в полудне пути от ручья. Большая заболоченная река протекала параллельно реке Соломон прямо перед нами,
на расстоянии не более пяти миль друг от друга. Место слияния находилось далеко внизу
некоторые поселения, и мы должны держаться к западу от всех иммигрантов,
из-за растущих урожаев в плодородной долине Соломона.
На западе, если бы мы нашли подходящий перевал, нам почти
пришлось бы повернуть назад, потому что мы уже были в пределах
полукруга, который этот ручей описывал перед нами. Поэтому после того, как двое мужчин ушли от нас, мы позволили стаду пастись, держась на несколько миль к западу от тропы, чтобы воспользоваться лучшими пастбищами. Наше стадо, предоставленное самому себе, паслось на расстоянии мили
до полутора миль в час, и к середине дня мы увидели деревья на Биг-Богги и Соломон-Ривер. Когда мы достигли последнего перевала, кто-то заметил стадо примерно в пяти-шести милях к востоку, почти параллельно нам. Поскольку они были в трёх-четырёх милях от тропы, мы легко увидели, что они пасутся, как и мы, и Форреста попросили сказать, было ли это стадо Миллета. Он сказал, что нет, и указал на северо-восток, примерно в пяти милях от нас.
Незнакомец справа от нас. Когда мы догнали наш фургон в полдень, МакКэнн,
который ни разу не сходил с тропы, сообщил, что видел стадо. По его
мнению, это был крупный мясной скот, и у них было два вола, запряжённых в
повозку, что ещё больше указывало на то, что они были чужаками.
Ни Прист, ни Флуд не вернулись к полудню, и когда
стадо отказалось ложиться и отдыхать дальше, мы погнали его вперёд,
пока не показалась полоса леса, росшего вдоль ручья, примерно в миле
от нас. Судя по направлению, в котором мы двигались,
мы пересекли ручей в нескольких милях выше обычного переправы, и, поскольку
Форрест сообщил, что Миллет держится ниже старой переправы на
небольшом ручье, нам ничего не оставалось, кроме как оставить наш
фургон позади и ждать возвращения наших людей, отправившихся на поиски
брода. Первым вернулся Прист, сообщив, что он проехал по ручью
двадцать пять миль и не нашёл переправы, которая была бы безопасна для
«болотной черепахи». Услышав это, мы оставили двух человек со стадом, а
остальные взяли повозку, поехали в Богги и разбили лагерь.
Это был обманчиво-неприметный ручей шириной не более пятидесяти-шестидесяти футов. В
некоторых местах течение едва двигалось, то мелея, то углубляясь, от нескольких дюймов в одних местах до нескольких футов в других, с редкими заводями, в которых могла бы проплыть лошадь. Мы прощупывали его шестами, пока не убедились, что столкнулись с чем-то, не похожим ни на что из того, с чем мы сталкивались раньше. Пока мы обсуждали ситуацию, подъехал незнакомец на прекрасном чалом коне и спросил нашего бригадира. Форрест сообщил ему, что наш босс в отъезде и ищет
переправляясь, но мы ожидали его возвращения с минуты на минуту; и предложили
незнакомцу спешиться. Он так и сделал и бросился на землю в
тени нашего фургона. Это был невысокий парень с мальчишеским видом, песочного цвета лица
на вид ему было не намного больше двадцати, если вообще было, и он постоянно улыбался
.
“ Меня зовут Пит Слотер, ” сказал он в качестве представления, “ и
У меня есть стадо из двадцати восьми сотен бычков, за пределами тропы
и в нескольких милях позади. Я ехал верхом с самого рассвета вниз по ручью
и готов заявить, что шансы на переправу сейчас так же велики, как и раньше
здесь, как и везде. Я хотел поговорить с вашим бригадиром, и если он поможет,
мы построим мост. Я ходил к другим бригадам, но они высмеяли эту идею,
хотя, думаю, они всё-таки согласятся. Я одолжил у них топор, и завтра утром вы увидите, как я со своей бригадой
рубим деревья для моста через Большую Болотистую Реку. Верно, ребята, это единственный
выход. Проблема в том, что у меня всего восемь человек. Я не
собираюсь проезжать больше восьми-десяти миль в день, так что мне не нужен большой
обоз. Вы сказали, что вашего бригадира зовут Флуд? Что ж, если он не вернётся
Прежде чем я уйду, кто-нибудь из вас скажите ему, что он зря тратит время,
ища брод, потому что его там нет».
Из последовавшего разговора мы узнали, что Слотер
работал на своего брата Лама, широко известного ковбоя и погонщика, которого мы
видели в Додже. Он начал с травы из северного Техаса, и к тому времени, как он добрался до Платта, многие из его стада были готовы к отправке на рынок, а те, что не были, пользовались большим спросом в качестве откормочных животных в кукурузном поясе восточной Небраски. Он спросил, видели ли мы его стадо утром, и, услышав, что видели, встал и попросил МакКанна
дайте ему посмотреть на наш топор. Он критически осмотрел его, прежде чем
сесть на лошадь и уехать, и, уезжая, сказал:
«Если ваш бригадир не хочет помогать строить мост, я хочу одолжить у вас этот топор. Но вы, ребята, поговорите с ним. Если кто-то из вас, ребята, когда-нибудь был на тропе Чизхолм, вы вспомните мост на
Раш-Крик, к югу от реки Вашита». Я построил этот мост за день
с помощью бригады из десяти человек. Да ладно вам! Если бы эти бригады объединились,
мы могли бы переправиться завтра вечером. Многие из этих старых мастеров
не люблю слушать такого детеныша, как я, но, святые змеи! Я бывал
на тропе чаще, чем кто-либо из них. Почему, когда я был недостаточно большим
, чтобы помогать стаду, - мне было всего десять лет, - в те дни, когда
мы ездили в Абилин, они обычно посылали меня впереди со старым
цилиндрическое ружье для стрельбы по буйволам и отпугивания их со следа. И
С тех пор я совершал это путешествие каждый год. Так что, когда он придёт, скажи ему, что Пит Слотер был здесь и что он собирается строить мост и хотел бы, чтобы он и его команда помогли ему».
Если бы не его молодость и вечная улыбка, мы могли бы отнестись к молодому Слотеру серьёзнее, потому что и Куинс Форрест, и «Бунтарь»
помнили мост на Раш-Крик в Чизхолме. И всё же в молодом парне чувствовалась уверенная решительность, а тот факт, что он был доверенным помощником Лама Слотера и отвечал за ценное стадо скота, имел вес в глазах тех, кто знал этого погонщика. Самой неприятной мыслью в этом проекте было то, что для его реализации требовалось
рубить деревья топором и распиливать их на части.
Необходимые меры были приняты, и, как я уже говорил, техасец никогда не жаловал ручной труд. Но Прист благосклонно отнёсся к этому предложению, заручился моей поддержкой и даже указал на место, где было больше всего древесины, как на подходящее для строительства моста.
— Чёрт возьми, — сказал Джо Столлингс с бесконечным презрением, — есть тысячи мест, где можно построить мост, и там есть брёвна, но идея в том, чтобы их распилить. И его слова нашли искреннее одобрение у большинства рабочих.
Флад вернулся поздно вечером, проехав вниз по ручью.
как первое поселение. Мятежник, несколько раздражённый отношением большинства, рассказал о визите и послании, оставленном ему молодым Слотером. Наш бригадир знал его по общему мнению среди начальников троп, и когда Прист представил его как строителя моста Раш-Крик на тропе Чисхолм, Флуд сказал: «Да, я перегонял своё стадо по этому мосту Раш-Крик четыре года назад, через неделю после того, как его построили, и гадал, у кого хватило смелости взяться за эту задачу». Раш и вполовину не такой широкий, как Богги, но она
Настоящая младшая сестрёнка этой грязной лужи. Так он всё-таки собирается строить мост, да?
На следующее утро молодой Слотер появился в нашем лагере ещё до восхода солнца и, ни разу не упомянув о своём деле и не дожидаясь формального приглашения, налил себе жестяную кружку кофе и в целом обеспечил себя сытным завтраком. В наглости этого парня было что-то забавное, и нам всем это нравилось, хотя он был на пятнадцать лет младше нашего бригадира. МакКэнн указал ему на
Флуда и, взяв свою полную тарелку, подошёл и сел
Он сел рядом с нашим бригадиром и, пока тот ел, быстро заговорил, чтобы привлечь нашу бригаду к строительству моста. Во время завтрака бригада слушала, как два бригадира обсуждают осуществимость проекта: Слэйтер был полон энтузиазма, Флуд сдержан и задавал всевозможные вопросы о порядке действий. Юный Пит быстро отвечал на каждый вопрос и заверил нашего бригадира, что строительство мостов — его конек. После завтрака двое бригадиров вместе поскакали вниз по
ручью, и через полчаса фургон Слотера и _ремуда_
Мы подъехали к обычному месту переправы, и вскоре после этого
наш бригадир вернулся и приказал нам съехать к рощице, которая росла примерно в полумиле от нашего лагеря. Двое мужчин остались присматривать за нашим стадом в течение дня, а остальные вернулись с бригадиром на место, выбранное для моста. Когда мы прибыли, три топора уже стучали по стволам хлопковых деревьев, и ни у кого не было сомнений, что в тот день мы будем работать под началом нового бригадира. У Слотера был большой повар-негр, который стучал
топор, что означало, что у него на сегодня есть работа, а Макканну было
поручено приготовить ужин для дополнительной команды.
Место, выбранное для моста, представляло собой илистое дно,
покрытое слоем воды в три-четыре дюйма, где ширина ручья составляла около
шестидесяти футов, а с обеих сторон были высокие берега. Самым важным было заложить хороший фундамент, но для этого
подойдёт хворост с деревьев. Через час хворост начали
привозить, сгружая его с сёдел в ручей. Примерно в это время
объявили о поиске добровольца, который мог бы
погонять волов, потому что негр был слишком хорошим лесорубом, чтобы его отзывать. Поскольку я в детстве погонял волов, я собирался предложить свои услуги, но Джо
Столлингс охотно вызвался добровольцем, чтобы не брать в руки топор.
У Слотера была лишняя цепь, и наших четырёх мулов заставили работать в качестве дополнительной упряжки при волочении брёвен. Поскольку Макканн должен был присматривать за
внутренним двором, упряжка мулов досталась мне, и, надев седло на
вьючную лошадь, я лихо проскакал мимо мистера Столлингса,
который тащился рядом со своими двумя волами.
Около десяти часов утра Джордж Джеклин, бригадир
Миллет подъехал верхом с несколькими своими людьми и, увидев, что мост обретает форму, развернулся и помог тащить брёвна для фундамента. К тому времени, как все разошлись на обед, у нас был фундамент из брёвен шириной двадцать футов и высотой четыре фута, не говоря уже о том, что утонуло в болоте. Бревна были длиной около четырнадцати футов, и мы со стариной Джо укладывали их так быстро, как только лесорубы успевали их готовить. Джеклин вернулся в свой фургон, чтобы
поужинать и сменить лошадей, хотя Слотер с большой
уверенностью пригласил его поужинать с нами, а когда он отказался,
— Что ж, тогда вы вернётесь сразу после ужина. И, кстати, приведите с собой всех, кого сможете spare, и если у вас есть джутовые мешки или старые брезенты, возьмите их, и, конечно же, не забудьте лопату.
Пит Слотер был суровым хозяином, учитывая, что он работал
на добровольных началах; но потом мы все почувствовали общий интерес к мосту,
потому что если быки Слотера могли перейти его, то могли бы и наши, и
быки Миллета. Все мужчины, тащившие брёвна, пересаживались на других лошадей во время обеда,
потому что нельзя было останавливаться на полпути, пока не будет заложен хороший фундамент.
Материал был под рукой. Джеклин и его отряд вернулись в полном составе, десять человек, и
с тридцатью рабочими мост стал расти. После обеда они начали укладывать брёвна на землю, и работа по покрытию моста дёрном
тоже продвигалась. Мост возвышался примерно на два фута над водой в ручье, но когда мы добрались почти до середины ручья, фундамент дал трещину, и в течение часа десять лошадей были заняты тем, что тащили ветки, чтобы заполнить эту яму, пока она не выдержала вес брёвен. Мы использовали всю пригодную древесину на нашей стороне
потока на полмили в любом случае, а еще там не были
достаточно бревен, чтобы закончить мост. Когда нам не хватило всего десяти или
двенадцати бревен, Слотер приказал мальчикам натереть узкую полосу дерна поперек
оставшегося кустарника, и всадники перевели своих лошадей на
дальнюю сторону. Затем люди с топорами переправились через реку, срубили ближайшие деревья, и
последние бревна были вытащены из лук наших седел.
Теперь оставалось только хорошенько засыпать мост дерном. С тремя лопатами работа шла медленно, но мы срезали дерн топорами и
после нескольких часов работы он был закончен. Два вола были запряжены в ярмо и провезены по мосту туда и обратно для проверки, и мост выдержал испытание.
Затем Слотер привёл свою _ремуду_, и пока продолжалась работа по засыпке моста, он двадцать раз пересёк его со своим отрядом верховых лошадей. Когда мост, по мнению всех остальных, был готов, юный Пит посоветовал положить поперечины с обеих сторон.
поэтому было срублено несколько небольших деревьев, а на концах брёвен были натянуты
и закреплены ограждения. Затем натаскали ещё земли
брезент и джутовые мешки, а все щели и зазоры были забиты
соломой и грязью. Было уже довольно поздно, но во время
завершающих штрихов молодой Слотер отправил своих людей
пригнать стадо, и в то же время Флуд отправил нескольких наших
людей пригнать наш скот. Теперь Слотер и остальные взяли
быков, которых мы распрягли, и прошли около четверти мили,
чтобы встретить его стадо. Поворачивая волов в
сторону, юный Пит взял один конец, а Флуд — другой, и указал в
скот, ведущий стадо к мосту. Дойдя до него, скот на мгновение замешкался, и казалось, что он собирается повернуть назад, но
в конце концов один из быков взял на себя инициативу, и они начали переходить мост почти гуськом. Это были крупные четырёх- и пятилетние быки, и если бы их было слишком много на мосту, он мог бы обрушиться, но
Слотер проехал вдоль стада и крикнул мужчинам, чтобы они придержали их.
— Не толпитесь вокруг скота, — крикнул он. — Дайте им столько времени, сколько
они захотят. Мы никуда не спешим, у нас много времени.
Они переправлялись целых полчаса, и цепочка скота, идущего по мосту, ни на секунду не прерывалась. Как только все переправились, его люди
поехали впереди и повернули стадо в сторону Болотистой, чтобы оно не
попалось на глаза нашим, которые уже виднелись вдалеке.
Слотер спросил Флуда, нужны ли ему волы, и, поскольку наш скот никогда в жизни не видел моста, бригадир решил использовать их.
поэтому мы отвели их обратно и встретили стадо, растянувшееся почти на
милю. Наш скот был от природы диким, но мы загнали волов в
вожак, и два пастуха, снова взявшись за поводья, повели стадо к
мосту. Волы снова медленно переходили мост, и несколько сотен голов
скота скопились перед новым мостом, заставляя нас всех нервничать,
когда большой белый вол пошёл вперёд, за ним последовала его
подруга, и стадо робко двинулось за ними. С нашим скотом нужно
было обращаться осторожно, и мы не произнесли ни слова, пока
выводили их вперёд или проезжали сквозь них, чтобы разбросать
большие группы. Несколько раз мы полностью отрезали стадо от дороги, так как оно создавало затор
у въезда на мост, и, когда мы переправлялись, они шарахались и толпились так, что
несколько голов соскользнули с моста в грязь. Наше стадо переправилось
значительно быстрее, чем быки Слотера, но нам пришлось вытаскивать
пять голов; впрочем, это было не так уж страшно, так как они были
лёгкими, а грязь была жидкой, как суп. Наши повозки и верховые лошади
переправились, пока мы вытаскивали застрявший скот, и примерно половина
нашего отряда, взяв стадо, погнала его вперёд, к Соломону.
Поскольку Миллет намеревалась переправиться в тот вечер, стада, скорее всего, были
слишком густой для безопасной ночной переправы. Солнце едва поднялось над горизонтом, когда
последнее стадо подошло к переправе. Волов, как и у нас, пустили впереди, и все четыре вола перешли мост, но когда
скот добрался до моста, он решительно воспротивился и отказался следовать за волами. Ни одно копыто из стада даже не ступило на мост. Волов несколько раз пригоняли обратно, но, несмотря на все уговоры и
ласки, а также наши лучшие старания и ухищрения, они не рисковали.
Мы работали с ними до сумерек, когда все трое бригадиров решили
Было бесполезно пытаться продержаться дольше, но Слотер и Флуд пообещали, что утром привезут часть своего снаряжения и предпримут ещё одну попытку.
Костёр МакКанна привёл нас к нашему фургону, находившемуся по меньшей мере в трёх милях от моста, потому что за день он запасся большим количеством дров. Когда мы приехали, наши ночные лошади были привязаны, и всё было готово к ночи. На следующее утро мы отправились за стадом, но Флуд
взял с собой четверых из нас и вернулся в Биг-Богги. Стадо Проса
было почти в двух милях от моста, где мы нашли Слотера
Повозка Джеклина; и ещё несколько его людей, как мы узнали, должны были прийти с волами около десяти часов. Боссы считали, что это время подходит, так как к этому часу на стадо падёт дневная жара, и оно станет ленивым. Когда волы подошли к мосту, мы выехали на двадцати лошадях и выстроили скот для очередного испытания. Они паслись, пока не насытились и не захотели спать, но у некоторых из них слишком живо
в памяти было то время, которое они когда-то провели в склизкой жиже Большого Болота, и они начали бродить, едва завидев
поток. Мы вернули их обратно и повторили во второй раз с
теми же результатами. Затем мы обвели их по кругу диаметром в милю
, и когда мимо проходил хвост стада, мы развернули
последнюю сотню и, взяв быков под уздцы, погнали их на
мост; но они тоже надулись и ничего из этого не хотели слышать. Он теперь был
ровно в полдень, так что мы повернули стадо и пустили их пастись, пока
мы пошли на ужин. Бригадир Миллета был довольно обескуражен
таким раскладом, но Слотер сказал, что они должны пересечься, если ему придётся лечь
неделя и помощь. После ужина Жаклин спросила нас, не хотим ли мы сменить лошадей.
и поскольку мы могли видеть впереди двадцатимильную поездку в
обгоняющем наш табун, Флад согласился.
Когда все было готово к началу, Слотер внес предложение. “Поехали
вон, - сказал он, - и воспитывать их потихоньку в твердом теле, и когда мы
получить их напротив моста, вокруг них постепенно, как если бы мы были
сном их вниз. Я возьму длинный лассо для своего белого мула,
и когда они полностью успокоятся, я проведу старого Бланко
через них и по мосту, и, возможно, они последуют за нами.
Нет смысла загонять их в толпу, это только возбуждает их, и если вы
заставите их крутиться на месте, всё пропало. Это хороший, спокойный скот,
но однажды они взбрыкнули и не забыли об этом».
Что нам было нужно в тот момент, так это лидер, потому что мы все были готовы ухватиться за соломинку, и предложение Слотера было кстати, потому что он завоевал наше расположение, и мы предпочли его другим бригадирам в качестве лидера. Подъехав к стаду, которое лежало на земле, мы подняли его и погнали обратно к Болоту. Пока
Оттесняя их назад, мы заняли фронт шириной в четверть мили,
и, приблизившись к мосту, мы предоставили им полную свободу. Слотер
поймал своего белого быка, и мы постепенно согнали их в кучу,
заняв площадь примерно в десять акров перед мостом. Несколько небольших
групп попытались разбежаться, но некоторые из нас подъехали и разделили их,
и примерно через полчаса ожидания они успокоились. Затем Слотер
прискакал, насвистывая и ведя за собой белого быка на тридцатипятифутовом
лассо, и когда он проезжал сквозь них, они были такими вялыми, что
чтобы отогнать их в сторону. Когда он подъехал к мосту, он остановил
белого мула, пока всё не стихло; затем он снова повел старого
Бланко вперед, но давал ему столько времени, сколько нужно, и останавливался
каждые несколько шагов. Мы затаили дыхание, когда один или два мула из стада
последовали за ним, но они испугались и повернули назад, и наши надежды
на этот момент рухнули. Слотер задержал быка на мосту на несколько минут,
но, поняв, что это бесполезно, спешился и загнал его обратно в стадо. Снова и снова он пытался провернуть ту же уловку, но
Это не помогло. Тогда мы отогнали стадо примерно на полмили назад и по
предложению Флуда отделили, возможно, двести голов, с которыми, несмотря на их сопротивление, мы могли бы легко справиться, и, поставив их _ремуду_ из более чем сотни верховых лошадей впереди, провели эксперимент по принуждению их к бегству. Мы спустили лошадей с поводьев и несколько раз пересекли с ними мост взад и вперёд, а когда подошёл скот, пустили лошадей впереди себя и направились к мосту. Двадцать всадников окружили их.
Ни одно животное не могло повернуть назад, и лошади перешли мост рысью, но скот повернул назад и наотрез отказался что-либо делать. Мы держали их, как в тисках, так плотно, что они даже не могли пошевелиться, но не хотели переходить мост.
Когда стало ясно, что это бесполезное занятие, Джеклин, обычно очень спокойный человек, разразился ругательствами, которые посрамили бы армию во Фландрии. Слотер, к нашему некоторому удивлению, упрекнул его: «Не волнуйся, приятель, это пустяки — я отказался
однажды стадо переходило железнодорожные пути, и после двухдневных попыток пересечь их нам пришлось проехать десять миль и загнать их под водосток. Вам, молодой человек, нужно запастись терпением, когда вы имеете дело с тупыми тварями.
Если бы чернокожий повар Слотера был там в тот момент и предложил способ заставить это стадо перейти мост, его предложение было бы принято, потому что хозяева были в отчаянии. Джеклин
поклялся, что он загонит это стадо в загон у входа и будет держать их там, пока они не умрут от голода или не перейдут реку, прежде чем он выпустит хоть одно животное
поверни назад. Но там были и более здравомыслящие люди, и Бунтарь упомянул одну пословицу о том, что если птица или девушка, он не знал, кто именно, может петь, но не поёт, то её нужно заставить петь. Он предложил нам привязать четырёх быков к мосту, отрубить пятнадцать голов скота и дать им такой старт, чтобы они не знали, в какую сторону бежать, когда добегут до моста. Бригадир Миллета одобрил эту идею, потому что был в ярости. Четырёх быков зарезали, а Слэйтера и ещё одного
один из его людей, взяв их, направился к мосту с инструкциями
удерживать их на середине. Остальные из нас взяли около дюжины голов
мелкого рогатого скота, отвели их на расстояние ста ярдов от моста, затем
с криком пустили их бежать, из-за чего они не могли повернуть назад.
Они ударили прямо в подъезде, и у нас был наш первый крупный рогатый скот
мост. Двое мужчин удерживали вход, и мы подняли еще один пук в
таким же образом, который заполнили мост. Теперь, подумали мы, если бы стадо
можно было медленно подвести к ним, а этого упрямого быка отпустить впереди,
Они могли последовать за нами. Прогнать стадо таким образом было бы постыдно, и бригадир знал это так же хорошо, как и все присутствующие; но никто не возражал, поэтому мы оставили людей охранять вход и вернулись за стадом. Когда мы приблизились к ним на четверть мили к ручью, мы отрубили около двухсот голов у вожаков и отвели их в тыл, потому что среди этих вожаков наверняка были те, кто увяз в болоте, а мы хотели, чтобы в этом испытании у нас были новые вожаки. Бойня была в самом разгаре.
На дальнем конце моста можно было положиться на то, что он отпустит волов
в нужный момент. Мы осторожно приблизились к ним, и, когда стадо подошло на расстояние нескольких ярдов к ручью, скот на
мосту замычал, обращаясь к своим сородичам в стаде, и Слотер, посчитав момент подходящим, отошёл в сторону и позволил им покинуть мост с дальней стороны. Как только скот начал уходить на другую сторону, мы отстали, и вожаки стада, которых было около дюжины, почуяв свежую землю и увидев, что остальные переходят,
Мы осторожно поднялись на мост. Это был момент крайнего
беспокойства. Никто из нас не произнёс ни слова, но коровы, толпившиеся на дальнем конце моста, заставляли его вибрировать. Этого было достаточно: они развернулись, словно охваченные паникой, и бросились обратно к стаду. Я почти боялся смотреть на Джеклина. Он едва мог говорить, но подъехал ко мне, пепельно-серый от ярости, и повторял: «Ну, разве это не лучше, чем ад!»
Слотер вернулся по мосту, и люди подошли и собрались вокруг Джеклина. Казалось, мы пробежали всю дорогу.
верёвка. Ни у кого даже не было предложения, а если бы и было, то оно должно было быть правдоподобным, чтобы получить одобрение, потому что надежда, казалось, исчезла. Пока они обсуждали ситуацию, одноглазый, покрытый оспинами парень из отряда Слотера подскакал сзади и почти задыхаясь сказал: «Эй, ребята, я вижу в стаде корову с телёнком. Давайте привяжем телёнка, и корова обязательно последует за ним». Накиньте верёвку
на шею телёнка, и когда он задохнётся, то закричит,
и это привлечёт быков. И если вы не перестанете его душить
пока ты не окажешься на другой стороне моста, я думаю, это сработает.
Давай все равно попробуем.”
Мы все одобрили, ибо мы знали, что рядом с запахом крови, ничего
возбуждают быдло кругом, как мычание теленка. При одном только намеке
люди Жаклина рассеялись по стаду, и через несколько
минут мы накинули веревку на шею теленка. Когда погонщик прошёл через стадо, ведя за собой телёнка, за ним последовала обезумевшая мать, а за ней — возбуждённые быки. И когда телёнка, мычащего от боли, тащили по мосту, за ним следовали возбуждённые, сопротивляющиеся быки.
быки, которые никогда не знали, идут ли они по мосту или по
_твердой земле_. Волнение охватило стадо, и они столпились у входа,
пока не пришлось сдерживать их и пропускать только тех, кто
оставался в цепочке.
Они шли по мосту почти полчаса, потому что стадо было
таким же большим, как и наше; и когда последнее животное
перешло мост, Пит Слотер встал в стременах и издал протяжный крик. В тот день солнце зашло, не вызвав ничьего гнева, потому что Джеклину было так весело, что он предложил
убьёт самого жирного быка в своём стаде, если мы останемся у него на ночь.
Все три стада уже прошли, но если бы это стадо не отказалось от нас накануне вечером, более девяти тысяч голов скота пересекли бы
мост Слэттера в тот день, когда он был построен.
Был поздний вечер, и, поскольку нам нужно было немного подождать, чтобы забрать своих лошадей, мы остались на ужин. Было уже темно, когда мы отправились догонять стадо, но тропа была ровной, и, позволив лошадям идти своим ходом, мы ехали до полуночи. Мы могли бы не успеть к лагерю, но по чистой случайности Прист заметил
наш походный костер в миле от тропы, хотя и сгорел дотла.
Добравшись до лагеря, мы сменили седла на наших ночных лошадей и, позвав
Офицера, были готовы заступить на вахту. Мы ожидали, что мужчин на страже
звоните нам в любую минуту, и, пока священник объяснял сотрудник
проблемы у нас были в пересечении просо стадо, я прикимарила
там, как я сидел на берегу разожгли угли. В В ту минуту, когда я заснул, мой разум устремился в мечтах к моему дому на реке Сан-Антонио, но в следующий миг я был разбужен Требованием Часа, которое трясло меня и говорило: «Просыпайся, Том, и берись за новое весло. Нас зовут на вахту. Если ты собираешься идти по следу, сынок, ты должен научиться спать зимой».
Глава XV
Бобр
Покинув долину, впадающую в реку Соломон, мы пересекли
широкое плато почти на сто миль, и, за исключением
Канзасской Тихоокеанской железной дороги, не было никаких ориентиров, достойных названия.
Западный Канзас тогда тоже был причислен к Великой Американской пустыне, и большая часть страны на протяжении последних пятисот миль нашего пути заслуживала такого же описания.
Как только весенняя свежесть сошла на нет, равнина приобрела свой естественный загорелый цвет, и день за днём, насколько хватало глаз, однообразие не нарушалось ничем, кроме миражей повсюду. За исключением утра и вечера, мы никогда не теряли из виду эти оптические иллюзии, которые иногда были далеко, а иногда — близко
когда антилопа, стоящая в полумиле от нас, казалась такой же высокой, как жираф. Часто из-за этих иллюзий вожак стада исчезал из виду, и людям, идущим позади, казалось, что всадники и скот впереди — это великаны из старой сказки. Если однообразие моря может притупить чувства людей до такой степени, что они становятся пиратами, то, несомненно, эта пустынная, засушливая равнина может быть в равной степени повинна в проступках многих из нас.
При пересечении железной дороги в Гриннелле наш бригадир получил письмо
из Ловелла, где он должен был встретиться с человеком, который покупал лошадей для ранчо в Монтане. Наш работодатель присматривался к потенциальным покупателям нашей _ремуды_, и если бы лошадей можно было продать с доставкой после того, как стадо доберётся до места назначения, то такую возможность нельзя было упускать.
. Поэтому, добравшись до Бивер-Крик, где мы разбили лагерь, Флуд оставил нас, чтобы мы ночью добрались до реки Репаблик. Тропа
пересекала эту реку примерно в двадцати милях к западу от Калбертсона, и если
Если бы покупатель лошадей из Монтаны всё ещё был там, ему не составило бы труда подъехать к перекрёстку и посмотреть на наших лошадей.
Поэтому после ужина, когда мы загоняли наших лошадей на ночлег, Флуд сказал нам: «Итак, ребята, я собираюсь оставить отряд и стадо под руководством Джо Столлингса в качестве _сегундо_. Вряд ли есть необходимость оставлять вас под руководством кого-то в качестве бригадира, потому что вы все знаете свои места». Но кто-то должен быть
ответственным, и один плохой начальник принесёт меньше вреда, чем полдюжины
тех, кто может не согласиться. Так что ты можешь поставить Хонимена на своё место
Джо, если ты не хочешь сам стоять на вахте. Теперь веди себя хорошо, и когда я встречу тебя на «Республиканце», я принесу коробку сигар и заряжу её как смазку для осей, когда мы пополним запасы в Огаллале. И не сиди всю ночь, рассказывая дурацкие истории.
— Вот это я называю хорошим управляющим, — сказал Джо Столлингс, когда наш бригадир уехал в сумерках. — Кроме того, он проявил здравый смысл, выбрав _сегундо_. Теперь, Хонимен, ты слышал, что он сказал. Билли, дорогой, я не лишу тебя возможности постоять на страже.
МакКэнн, есть ли в твоём следующем списке припасов джем и желе
на воскресенье? Есть? Верно, сынок, это избавит тебя от дежурства
сегодня вечером. Офицер, когда сменишься с дежурства в 3:30
утра, разожги для повара хороший костёр. Дай-ка подумать; да, и я
поручу юному Тому Квирку и Бунтарю смазать повозку и запрячь
ваших мулов перед утренним выездом. Я хочу донести до твоего сознания, МакКэнн, что я могу ценить внимательного повара. Что это, милый? Нет, конечно, ты не можешь оседлать моего ночного коня. Люби меня,
люблю свою собаку; моя лошадь разделяет эту привязанность. Теперь я не хочу подвергаться
необходимости разговаривать с кем-либо из вас, первая стража, но садитесь в
седла, готовые вести табун. Моя репка говорит, что уже восемь часов
сейчас.”
“Да ты упустил свое призвание - из тебя вышел бы отличный второй помощник на
речном пароходе, возил бы негров”, - крикнул в ответ Куинс Форрест, когда
первый охранник отъехал.
Когда наш охранник вернулся, офицер намеренно прошёл по
кровати Столлингса и, зацепившись шпорой за брезент, тяжело упал
на нашего _сегундо_.
- Извините, - сказал Джон, поднимаясь, - “но я просто лазил смотреть
для бригадира. Ах, это ты, что ли? Я просто хотел спросить, если 4.30
было бы не слишком рано разводить костер. Дров немного не хватает,
но я сожгу прерии, если ты так скажешь. Это все, что я хотел знать;
теперь ты можешь лечь и заснуть ”.
В ту ночь наш костёр горел хорошо, и в отсутствие Флуда
никому не хотелось ложиться спать, пока нас не сморила дремота. Так что мы
лежали у костра, курили и, несмотря на предостережения нашего бригадира,
рассказывали истории до поздней ночи. Во время
в начале вечера на досках были представлены истории о собаках. По мере того, как
вечер подходил к концу, возникла тема пересмотра старых Штатов.
обсуждение.
“Вы все говорите о возвращении в старые Штаты”, - сказал Джо Столлингс.
“но я не очень дружелюбно отношусь к этой идее. Я тоже так думал и
вернулся домой в Теннесси, но хочу сказать вам, что после того, как вы поживёте
несколько лет на солнечном Юго-Западе и привыкнете к его обычаям, вы не сможете
выдержать там то, что, как вам кажется, вы сможете. Теперь, когда я вернулся, и
я думаю, что мои отношения будут в среднем довольно хорошими, — сражался в
Армия Конфедерации, голосующая за демократов и принадлежащая к методистской церкви, — все они, казалось, стремительно сходили с ума. Почему, когда мои дяди задумывались о том, чтобы засеять старое поле или акр вдовы какой-нибудь культурой, они сначала изучали почву и, как они говорили, анализировали её, чтобы понять, какое удобрение даст наилучшие результаты. Там, если один человек
выращивает десять акров кукурузы, а его сосед — двенадцать, то тот, кто выращивает двенадцать, обязательно посмотрит на другого так, будто ему чего-то не хватает
предприятие или скромные амбиции. Теперь, в окрестностях старого города скотоводов,
Абилина, штат Канзас, часто можно увидеть кукурузные поля, простирающиеся
до самого горизонта.
«А их скот — они все помешаны на этом. Я знаю людей, которые заплатят сто долларов за то, чтобы их жеребёнок стал отцом, и если в жилах этого жеребёнка есть хоть капля крови полукровки, то, даже если он в остальном хороший конь, это его погубит. Они ценят чистокровных лошадей, но что касается меня, то мой конь в порядке. Я бы не стал
Поменяйся местами с любым человеком из этой команды, и это будет Флуд, а
среди них нет ни одного чистокровного. Да ладно! Если бы у вас был выбор из всех чистокровных лошадей Теннесси, вы бы не смогли справиться с таким стадом, как наше, без того, чтобы не возить с собой фургон для их кормления. Нет, они бы здесь не подошли — для выпаса скота нужна лошадь, выращенная на пастбищах, которая может щипать траву и жить на ней.
[Иллюстрация: РАССКАЗ ИСТОРИИ]
«Ещё одна особенность тех людей в старых Штатах: не один из десяти, я готов поспорить, не знает учителя, к которому он отправляет своих детей в школу
Для. Но когда у него появляется многообещающий жеребенок, которого нужно подковать, владелец сам отправляется в
кузницу, и они с кузнецом садятся сзади
подоконник магазина, и они обсудят, как подковать эту кобылку, чтобы
придать ей определенное движение коленями, в котором она, по-видимому, нуждается. Возможно,
говорит одна, небольшой вес на пальце ноги позволил бы ей дотянуться. И там
они будут сидеть, охать и готовить лекарство час или два. И пока кузнец подковывает её, хозяин по секрету расскажет ему, какой замечательный рывок она вчера совершила.
пока он гнал её по финишной прямой. А потом, когда он
вывел её на финишную прямую, она сбросила подкову, и ему пришлось
остановить её; но если бы кто-то и мог обогнать её, он был уверен,
что это было бы лучше, чем скорость в два с половиной километра в час. И тот же самый жеребёнок, вы бы не смогли
выгнать хромую корову из тени дерева. Один человек там,
вдалеке, — он тоже богат, хотя его состояние сколотил отец, — отдал тысячу
долларов за пару собак ещё до их рождения. Условия были такие: половина
наличными, а остальное, когда они подрастут, чтобы их можно было отправить ему.
И из-за страха, что это не та горчица, он заставил собачника подать на него в суд, чтобы тот доказал родословную.
Теперь Боб считает, что его старая гончая — настоящая, но сейчас он бы так не поступил; почти каждый год в старых Штатах меняется мода на собак. В один год это может быть маленькая белая собачка с красными глазами,
а в следующий — длинноногая чёрная собака с голландским
именем, которое я сейчас не помню. Обычные старые гончие и
повседневные жёлтые собаки полностью вышли из моды. Нет, вы все можете вернуться
Я бы хотел, но пока я работаю на Ловелла и Флуда,
я буду стараться и беспокоиться по-своему».
Закончив свой рассказ, Столлингс встал и сказал: «Я должен
послушать, о чём говорят мои люди в стаде. Я всегда переживаю, что мои люди
будут ехать слишком близко к скоту».
Через минуту он позвал нас, и когда мы подошли к тому месту, где он слушал, то узнали голос Раундтри, который пел:
«Маленький чёрный бычок спустился с холма,
С холма, с холма,
Маленький чёрный бычок спустился с холма,
Давным-давно».
«Всякий раз, когда мои люди поют эту песню на посту, это говорит мне о том, что всё в полном порядке», — заметил наш _сегундо_ с видом фельдмаршала, когда мы возвращались к костру.
Вечер пролетел так быстро, что уже почти пора было вызывать вторую смену, и когда объявили о наступлении ночи, мы поспешили к своим одеялам, как кролики в свои норы.
Второй охранник обычно успевал поспать час или два перед тем, как его
вызывали, но в отсутствие нашего обычного бригадира мыши
играли. Когда в час дня, как обычно, вызвали нашего охранника,
он задержал нас на несколько минут в поисках своих шпор, и я воспользовался случаем
спросить Мятежника, почему он никогда не носил шпор.
“Это потому, что я суеверный, сынок”, - ответил он. “У меня есть прекрасная пара
посеребренных шпор, у которых есть история, и если вы когда-нибудь будете на ранчо
Ловелла, я покажу их вам. Их дал мне
смертельно раненный федеральный офицер в день битвы при Лукауте
Сражение при Маунтин-Хилл. Я был ординарцем, доставлявшим донесения, и, проходя через лес, из которого недавно была вытеснена армия Союза, увидел, как этот офицер сидел у корня дерева, смертельно раненный
ранен. Он подозвал меня к себе, и когда я спешился, он сказал:
‘Джонни Реб, пожалуйста, дай умирающему выпить’. Я отдал ему свою флягу,
и, отпив из нее, он продолжил: "Я хочу, чтобы у тебя были мои шпоры.
Сними их. Послушайте их историю: как вы сняли их с меня
сегодня, так и я снял их с мексиканского генерала в тот день, когда американская армия
вошла в столицу Мексики”.
ГЛАВА XVI
РЕСПУБЛИКАНЕЦ
На следующее утро отряд был разбужен криками:
«Эй, _мула_! Эй, вы, отбросы! Ловите их, ловите!»
«Мулы!» — раздалось в сопровождении грохота упряжи, и Куинс Форрест
пронесся мимо нашей кровати, размахивая упряжью в каждой руке. Мы
сбросили одеяла и вскочили на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как нарушитель
исчезает за повозкой, а Столлингс сел и, зевая, спросил, «что ещё за придурок-идиот». Но лагерь уже проснулся, потому что скот неторопливо покидал пастбище, а Хонимен, которого отпустили из табуна с первыми лучами солнца, пас лошадей в долине Бивера.
лагерь. Зная, что до реки Репабликан было всего три дня пути от нашего нынешнего лагеря, стадо в первый день двигалось без происшествий, нарушающих монотонность еды, сна, выпаса и охраны. Но ближе к полудню второго дня нас догнали старик с длинными усами и мальчик лет пятнадцати. Они ехали в лёгкой, шаткой повозке, запряжённой
маленьким испанским мулом и грубой, но стройной гнедой кобылой.
Незнакомцы вызывали у нас сочувствие, потому что выглядели
простодушными и задавали так много вопросов, что казалось, будто
Это было первое стадо скота, которое они когда-либо видели. Старик был разговорчивым и по простоте душевной рассказал нам, что он был на Северном Бивере, искал землю для фермы, а теперь направлялся посмотреть на земли вдоль Республиканской реки. Мы пригласили его и мальчика остаться на ужин,
потому что в этой монотонной пустоте мы были бы только рады
принять у себя разбойника или, если уж на то пошло, ангела, при условии, что он
будет говорить о чём-нибудь, кроме скота. Однако в нашем госте мы обнаружили
Он был хорошим собеседником, сыпал историями, которые не
помещались в памяти, и в ответ на гостеприимство нашего фургона
был рад ему. Этот потрёпанный жизнью старый плут оказался
хорошим компаньоном, и ещё до окончания ужина он завоевал нас
всех, хотя Столлингс, как бригадир, считал своим долгом
быть хозяином от имени всей бригады. В ходе разговора старику удалось выяснить, что наш исполняющий обязанности бригадира был родом из Теннесси, и когда он добрался до города и округа, то заявил:
знакомство с семьёй местных жителей, которые славились как заводчики скаковых лошадей. Наш гость признался, что сам был уроженцем этого штата и в молодости был страстным любителем скачек, знал поимённо всех наездников в этом штате, а также в Кентукки. Но на него обрушились невзгоды, и теперь он искал новую страну, где можно было бы начать жизнь заново.
После ужина, когда нашу _ремуду_ загнали в загон, чтобы сменить лошадей,
наш гость не скрывал восхищения нашими лошадьми и указал на
несколько лошадей, обещающих скорость и резвость. Мы восприняли его похвалу нашей
конской упряжи как настоящий комплимент, не подозревая, что этот кочевой
патриарх нам льстит. Он невинно поинтересовался, какая лошадь в
_ремуде_ считается самой быстрой, и Столлингс указал на гнедую,
принадлежащую Флуду, как на лучшую лошадь в отряде. Он критически осмотрел его и признался, что никогда бы не выбрал его в качестве лошади, обладающей скоростью, хотя и признал, что не знаком с лошадьми, выращенными на пастбищах, так как это был его первый
визит на Запад. Столлингс предложил одолжить ему лошадь из своего табуна, и, поскольку у старика не было седла, наш _сегундо_ уговорил
МакКанна одолжить ему своё на день. Я склонен думать, что в тот день между нами была некоторая ревность по поводу того, кто лучше всех достоин развлекать нашу компанию; и хотя он не проявлял пристрастия, Столлингс, казалось, монополизировал своего соотечественника в ущерб нам. Они
проехали от начала до конца и обратно, и когда они проезжали мимо нас, Столлингс полностью игнорировал нас, хотя старик всегда говорил что-нибудь приятное, проезжая мимо.
— Если мы не сделаем что-нибудь, чтобы отучить нашего _сегундо_ от этого старика, —
сказал Фокс Куортернайт, подъезжая и обгоняя меня, — он, скорее всего,
уйдёт из стада и последует за этим ископаемым обратно в Теннесси или в какой-нибудь другой порт. Вы только посмотрите на них, а? Старина Джо ведёт себя так, будто просит у полковника его дочь.
Между нами, Квирк, я немного сомневаюсь насчёт этого старого пройдохи — он слишком много болтает.
Но я уже проникся симпатией к нашему гостю и не придал особого значения критике Фокса, прекрасно понимая, что если бы кто-то из нас остался за главного, он бы
проявил бы по отношению к старику такую же учтивость. В этом я был прав, потому что, когда Столлингс в тот день поехал вперёд искать воду, единственным человеком, который на целый час завладел вниманием нашего гостя, был мистер Джон Фокс Куортернайт. И он не отставал от нас, пока мы не добрались до воды, где Столлингс оттеснил его, послав всех мужчин справа от стада удерживать скот, чтобы он не разбредался, пока каждое копыто не напьётся вдоволь. Пока мы отдыхали, старик
ходил вокруг, как обычно, задавая вопросы, и когда я сообщил ему
«При таком расстоянии до воды потребуется целый час, чтобы как следует напоить стадо», — с невинным удивлением, которое казалось таким же простым, как и искренним, сказал он. Когда подъехали повозка и _ремуда_, я заметил, что мальчик привязал свою упряжку позади нашей повозки и ехал верхом на одной из лошадей Хонимена, помогая погонщику вести верховых животных. После того как повозка пересекла ручей, бочки были наполнены, а упряжки напоены, Столлингс взял старика с собой, и они вдвоём поехали впереди повозки и _ремуды_, чтобы выбрать
разбиваем лагерь и устраиваем постель на ночь. Остальные из нас пасли скот
, теперь основательно напоенный, пока не показалась повозка,
когда, оставив двух мужчин, как обычно, укладывать их спать, остальные
отправились в лагерь. Подъезжая, я отыскал свою койку, чтобы узнать
его мнение о нашем госте. Но Повстанец, как обычно, был сдержан в своих суждениях о людях, поэтому мои расспросы остались без ответа, что только укрепило мою уверенность в старике.
По прибытии в лагерь мы застали Столлингса и Хонимена за тем, что они развлекали нас.
посетитель в маленькой игре в «замри» за доллар за угол, в то время как
МакКэнн задумчиво смотрел на него, словно сожалея, что его кулинарные обязанности
не позволяют ему присоединиться. Наше прибытие должно было стать сигналом для
нашего конюха, чтобы он привёл _ремуду_ для ночных лошадей, но
Столлингс был слишком поглощён игрой, чтобы заметить, что уже поздно, и
приказать седлать лошадей. У Квартернайта, однако, в кармане жгло несколько долларов, и он обратил внимание нашего конокрада на приближающиеся сумерки. Не то чтобы он был в
Он не спешил, но если Хонимен освободится, то он увидит возможность вступить в игру. Бригадир отдал необходимый приказ, и Квартернайт тут же выторговал оставшиеся у спорщика бобы и вступил в игру. Пока мы подгоняли наших ночных лошадей, Хонимен рассказал нам,
что старик подшучивал над Столлингсом по поводу скорости гнедого Флуда
и даже намекнул, что не верит, что мерин сможет обогнать старую гнедую упряжную кобылу, на которой он ехал. Он признался, что слишком беден, чтобы делать на это большие ставки.
но он бы рискнул несколькими долларами, поставив на свою лошадь в любой день. Он также сказал, что Столлингс ответил ему, скорее всерьёз, чем в шутку, что если он действительно считает, что его упряжная кобыла может обогнать гнедую, то он может выиграть все деньги, которые есть у команды. Они подкалывали друг друга, пока Джо не проявил характер, когда старик
предложил им сыграть в карты для развлечения, но Столлингс
настаивал на ставках, чтобы было интереснее, и, поскольку старый поселенец
жаловался на бедность, они согласились играть на доллар.
угол. После ужина наш _сегундо_ захотел продолжить игру; старик
возражал, что ему не везёт и он не может позволить себе проиграть,
но в конце концов его уговорили сыграть ещё одну партию, «просто чтобы скоротать вечер». Что ж, вечер прошёл, и в течение двух часов в предполагаемый тощий кошелёк нашего гостя перекочевало около двадцати долларов из лихорадочно набитых карманов. Затем старик почувствовал, что ему слишком хочется спать, чтобы продолжать играть, но он ещё немного побродил вокруг и как бы невзначай спросил своего мальчика, не оседлал ли тот их кобылу
где она могла бы пощипать травки. Это, естественно, привело к обсуждению предполагаемой скачки.
«Если вы действительно думаете, что ваш старый гнедой мерин может обогнать любую лошадь в нашей _ремуде_, — насмешливо сказал Столлингс, — то вы упускаете свой шанс заработать несколько честных долларов во время путешествия. Вы останетесь у нас завтра, и когда мы встретимся с нашим управляющим в «Республиканце», если он одолжит мне лошадь, я устрою скачки на любую сумму, которую вы назовете, просто чтобы показать вам, что во мне есть капелька спортивной крови. И если ваша кобыла сможет обогнать корову, вы выиграете
«Лёгкий способ выиграть немного денег».
Наш гость робко ответил на подшучивание Джо. Однако перед сном он сообщил нам, что ценит наше гостеприимство, но собирается рано утром отправиться в «Республиканца», где может провести в лагере несколько дней. После этого старик и мальчик свернули свои одеяла и вскоре крепко уснули. Затем наш
_сегундо_ тихо отвел Фокса Куортернайта в сторону, и я услышал, как
последний согласился позвать его, когда проснётся третий стражник.
Сообщив Хонимену, что в ту ночь он будет стоять на страже сам,
Столлингс вместе с остальными вскоре присоединился к старику в стране грёз. Вместо грубого толчка, которым обычно будили караульных, когда нас, третью смену,
вызывали, нас будили так осторожно, что это указывало на что-то необычное. Атмосфера таинственности вскоре рассеялась, когда мы добрались до
стада, и Боб Блейдс сообщил нам, что Столлингс и Куортернайт намеревались
украсть упряжную кобылу старика с привязи и пустить её в пробный забег
против их ночных лошадей.
Как в любви и на войне, в скачках всё дозволено, но дерзость этого предложения почти не поддавалась
пониманию. И Блейдс, и Дарем остались с нами на страже, и не успели мы объехать стадо
полдюжины раз, как двое заговорщиков подъехали к нам, ведя за собой гнедую кобылу. В ту ночь была полная луна;
Куортернайт поменялся лошадьми с Джоном Офицером, так как у последнего была великолепная норовистая лошадь, которая до сих пор опережала отряд во всех бегах, и наш _сегундо_ и второй охранник отъехали подальше от стада и лагеря, чтобы опробовать лошадей.
Через час квартет вернулся, и Столлингс, торжественно поклявшись
хранить тайну, сказал: «Ну, эта старая гнедая упряжная кобыла не может
бежать достаточно быстро, чтобы поспеть за похоронной процессией. Я сам
ездил на ней, и если в ней и есть какая-то прыть, то ни шпоры, ни плеть
её не разбудят». Этот гнедой жеребёнок Джона убежал от неё, как будто она была в кандалах, а мой койот бросал пыль ей в лицо при каждом прыжке на дороге. Если старик не блефует и оседлает свою кобылу, мы вернём свои деньги с хорошими процентами. Имейте в виду,
мы должны держать это в строжайшем секрете от Флуда — что мы попробовали кобылу;
он может рассердиться и проболтаться старику».
Мы все поклялись, что Флуд никогда об этом не узнает.
Заговорщики и их сообщники въехали в лагерь, а мы продолжили
свой дозор. У меня было немного денег, и я решил, что делать ставки в такой
ситуации — всё равно что найти деньги на дороге.
Но Бунтарь, когда мы возвращались с дежурства, сказал: «Том, держись подальше от этой гонки, в которую пытаются ввязаться мальчишки. Я в своей жизни встречал немало невинных людей, и в этом старике есть что-то такое, что
Это напоминает мне людей, у которых есть за что зацепиться. Пусть другие ребята
бегают по канату, если хотят, но ты держи свои деньги в кармане. В этот раз послушай совета старшего. А я собираюсь
утром найти Джона и попытаться вбить в его голову немного здравого смысла,
потому что он думает, что это беспроигрышный вариант».
За время нашего недолгого знакомства я взял за правило никогда не спорить со своим приятелем, прекрасно понимая, что его годы и жизненный опыт дают ему право давать мне советы, к которым я должен прислушиваться.
Поэтому я промолчал, хотя втайне пожалел, что он взял на себя труд
чтобы охладить мои надежды, потому что я построил несколько воздушных замков
на деньги, которые, казалось, были у меня в кармане. Мы пробыли там больше
четырёх месяцев, и я, как и многие другие парни, обносился,
а Огаллала была всего в неделе езды, и чтобы как следует осмотреть
этот город, нужны были деньги. Я считал, что будет стыдно упустить
такую возможность. Когда я проснулся на следующее утро, лагерь уже был на ногах, и первым, на что я
посмотрел, была упряжная кобыла, мирно пасшаяся на верёвке, к которой её привязали накануне вечером.
После завтрака наш почтенный гость запряг свою упряжку,
чтобы отправиться в путь. Столлингс решил вернуться к стаду,
чтобы сказать что-то на прощание.
«Что ж, если вам нужно ехать вперёд, — сказал Джо старику, когда тот был готов отправиться в путь, — помните, что вы можете получить прибыль со своих денег, если всё ещё думаете, что ваша гнедая кобыла может обогнать ту коричневую корову, на которую я указал вам вчера. Вам не нужно стесняться своей
бедности, потому что мы доставим вас в соответствии с вашим кошельком, лёгким или
тяжёлым. Стадо доберётся до реки к середине дня,
или чуть позже, и вы обязательно останьтесь там на ночь — останьтесь с нами, если хотите, — и мы устроим небольшую скачку на любую сумму, какую вы скажете, от камешков и мела до сотни долларов. Возможно, я так же сильно заблуждаюсь насчёт вашей кобылы, как вы, по-моему, заблуждаетесь насчёт моего коня; но если вы из Теннесси, вот ваш шанс.
Но, дав Столлингсу слово, что он снова встретится с ним днём или вечером, старик не сделал никакого определённого предложения и уехал. В отряде мнения разделились: одни утверждали, что мы больше никогда его не увидим, другие
большая часть из нас, по крайней мере, надеялась, что так и будет. После того, как наш гость скрылся из виду, и прежде чем тронулся фургон, Столлингс во второй раз загнал _ремуду_ в загон и, выведя гнедого Флуда и каштанового Офицера, попробовал этих двух лошадей на коротком забеге длиной около ста ярдов. Испытание подтвердило общее мнение о скачках, поскольку гнедой опередил каштанового более чем на четыре корпуса, начав с отставанием в полкорпуса. Мы провели общее собрание,
и, к моему удивлению, у нас было более трёхсот долларов. Я
У меня было больше сорока долларов, но я обещал одолжить только свои, если они понадобятся, а Прист наотрез отказался одалживать или ставить свои. Я
хотел поставить, и мне было бы очень неприятно, если бы у меня был шанс, а я его упустил, но тогда я был молод.
Флуд встретил нас в полдень примерно в семи милях от «Республиканца» вместе с управляющим скотоводческой компанией в Монтане, и, прежде чем мы отправились со стадом после обеда, он продал нашу _ремуду_, повозку и мулов для доставки в ближайшее к агентству «Блэкфут» железнодорожное депо в сентябре. Эта скотоводческая компания, как мы впоследствии узнали,
Флуд рассказал нам, что штаб-квартира «Хелины» находится в Хелене, а их пастбища — где-то в верховьях Миссури. Но продажа лошадей казалась нам незначительным делом по сравнению с гонкой, которая была в самом разгаре, и когда Столлингс попросил одолжить ему гнедого, Флуд спросил нового владельца, техасца, не возражает ли он.
«Конечно, нет, — ответил тот, — пусть ребята немного развлекутся». Я рад, что в «Ремуде» есть быстрые лошади. Почему ты не сказал мне,
Флад? — Я бы заплатил тебе больше, если бы знал, что покупаю
скаковые лошади. Будьте уверены, что скачки состоятся сегодня вечером, потому что я
хочу на них посмотреть».
И он не только дал своё согласие, но и добавил совет. «Внизу по реке, — сказал он, — есть пологий берег,
который ограбит человека, идущего вверх и вниз по течению. Они продают выпивку, от которой
ручной кролик будет драться с волком. А если вы не переносите виски,
то у них есть азартные игры, чтобы обобрать вас так быстро, как только вы сможете
доставить свои деньги в центр. Будьте уверены, ребята, и оставьте их виски
и карты в покое».
Пересаживаясь после ужина, Столлингс заметил коричневую
Мы привязали лошадь к повозке, а Флуд и покупатель лошадей
вернулись к реке на повозке, оставив своего коня у брода. Когда мы добрались до «Республиканца» со стадом примерно за два часа до заката, и пока мы переправлялись и поили скот, кто-то подъехал на испанском муле. Это был наш друг из Теннесси. Если уж на то пошло, он был немного более разговорчивым и хвастливым, чем раньше,
что легко объяснялось тем, что он был пьян. Он достал большую бутылку, в которой оставалось всего несколько глотков.
в нем он настаивал на том, чтобы каждый выпил с ним. Он сказал, что стоит
лагерем в полумиле вниз по реке и что он готов состязаться на своей кобыле
с нашей лошадью за пятьдесят долларов; что, если мы не шутим, и
я бы вернулся с ним и положил наши деньги в палатку, он бы их прикрыл
. Затем Столлингс, в свою очередь, стал хитрым и дипломатичным, и после того, как
задал ряд неважных вопросов относительно условий,
вернулся в заведение со стариком, взяв Фокса на четверть ночи. Для остальных из нас это выглядело так, будто шансов не было
ставлю даже доллар. Но после того, как стадо было напоено, а мы
отошли на некоторое расстояние от реки, двое достойных вернулись.
Они выложили свои деньги, и все условия были согласованы;
скачки должны были состояться на закате в салуне и игорном заведении
. В ответ на серьёзный запрос Боба Блейдса нам сообщили, что мы можем заключить несколько дополнительных пари с игроками, но уже внесённые деньги принадлежат им, независимо от того, выиграем мы или проиграем. Такой эгоизм не вызвал одобрения, и было сделано несколько резких замечаний, но Столлингс и Куортернайт были непреклонны.
Мы рано поужинали и, попросив МакКанна помочь «Бунтарю» пасти стадо до нашего возвращения, отправились в путь. С нами были Флуд и покупатель лошадей. Мой помощник уговаривал меня оставить деньги ему, но я взял их с собой под предлогом, что кто-то из команды хочет их одолжить. Гонка должна была быть с перевесом, и, поскольку Род Уит был самым лёгким в нашей команде, он должен был ехать верхом. По дороге
я отвел Булла Дарема в сторону и, объяснив, что я получил от Приста, и частично выполнив обещание, которое я ему дал
не стал делать ставку, а отдал ему свои сорок долларов, чтобы он поставил их за меня, если у него будет шанс. Мы с Буллом были хорошими друзьями, и, понимая, что это должно остаться в секрете, я намекнул, что часть бархата пойдёт на его карманные расходы. Подойдя к палатке, мы увидели с полдюжины мужчин, слонявшихся вокруг, среди которых был и старик, который тут же пригласил нас всех выпить с ним. Некоторые из нас согласились и рискнули, несмотря на
возраст этого брезентового дорожного фургона, хотя предупреждения
покупателя лошадей из Монтаны были полностью оправданы качеством товара
выставил. Забирая выпивку, старик сетовал на свою бедность, которая не позволяла ему ставить больше денег, и после того, как мы вышли на улицу, владелец салуна подошёл к нему и сказал в порыве великодушия:
«Дружище, ты мне не знаком, но я с первого взгляда вижу, что ты не игрок. А теперь, если вам нужны ещё деньги, просто дайте мне
расписку о продаже вашей кобылы и мула, и я одолжу вам сотню.
Конечно, я ничего не знаю о достоинствах этих двух лошадей, но я
заметил вашу упряжку, когда вы подъехали сегодня, и если вам нужны ещё
деньги, просто попросите их».
Старик в радостном изумлении ухватился за это предложение; они
вернулись в палатку, и, потратив немало времени на составление
купли-продажи, седобородый старик вышел, тряся перед нами пачкой
банкнот. Мы быстро согласились, и Булл Дарем сделал первую ставку в
пятьдесят долларов; поймав его взгляд, я отошёл, радуясь своей
хитроумной затее. Когда все деньги старика были потрачены,
прихлебатели, собравшиеся там, пришли в восторг от ставок и
принимали все ставки, пока в нашей толпе был хоть один доллар.
покупатель лошадей даже сделал ставку. Когда у нас закончились деньги, они
предложили поставить на кон наши седла, шестизарядные револьверы и часы. Флуд
предупредил нас, чтобы мы не ставили на кон наши седла, но Квартернайт и Столлингс
уже поставили свои седла и снимали их со своих лошадей, чтобы
передать их владельцу салуна в качестве залога. Мне удалось сделать ставку в десять долларов на свой шестизарядный револьвер, хотя он стоил вдвое дороже, и на свои часы. Когда ставки закончились, все часы и револьверы в отряде оказались в руках
Если бы не Флуд, наши седла оказались бы в одних и тех же руках.
Это должна была быть скачка на триста ярдов с поочередным стартом. Столлингс и старик сошли с дистанции,
пройдя параллельно реке, и положили на землю верёвку, чтобы обозначить старт и финиш. Солнце уже село, и сгущались сумерки, когда старик подал знак своему мальчику, чтобы тот подвёл кобылу. Уит медленно вел гнедую лошадь по полю, когда к нему подъехал мальчик на
рысистой кобыле, покрытой попоной.
старое правительственное одеяло, также поверх воображаемой дорожки. Эти
предварительные действия взволновали нас, как настройка скрипки для танца.
Столлингс и the old homesteader вышли к месту старта, чтобы
ознакомить гонщиков с условиями гонки, в то время как остальные из нас
собрались на финише. Уже смеркалось, когда с кобылы сняли попону.
и всадники начали состязаться для начала. В
этой сумеречной тишине мы услышали вопрос: “Вы готовы?”
и ответ “Нет", когда два жокея подошли к стартовому канату.
Но, наконец, прозвучал утвердительный ответ, и две лошади понеслись вперёд, как стрелы. На какое-то время моё сердце остановилось, и, когда гнедая кобыла пересекла финишную черту, я потерял дар речи. Трудно было представить более удручённую группу людей, чем мы. Мы потерпели поражение, и не только чувствовали это, но и выглядели соответственно. Флуд привёл нас в чувство, обратив наше внимание на приближающуюся темноту, и поскакал галопом к стаду. Остальные молча побрели за ним.
По трое и по четверо. После того, как стадо было загнано в стойла и мы вернулись в повозку, моё настроение немного улучшилось при виде двух главных заговорщиков, Столлингса и Квартернайта, которые покорно ехали без седел. Я наслаждался смехом Ребела и МакКанна над их положением, но когда мой напарник заметил, что у меня пропал шестизарядный револьвер, и я признался, что проиграл его, он рассмеялся надо мной.
— Верно, сынок, — сказал он, — не слушай никого. Ты ещё молод, но ты научишься. И когда ты научишься сам,
ты запомнишь это гораздо лучше.
В ту ночь, когда мы вместе стояли на страже, я успокоил свою совесть,
рассказав обо всём своему напарнику, в результате чего он одолжил мне десять
долларов, чтобы утром выкупить мой шестизарядный револьвер. Но у других парней, за исключением Офицера, не было
банкира, к которому они могли бы обратиться, как мы, и когда Квартернайт и Столлингс спросили
у бригадира, что им делать с седлами, тот предложил, чтобы один из них
воспользовался седлом повара, а другой мог ехать без седла или в повозке. Но мужчина из Монтаны вступился за них
в их пользу, и Флуд в конце концов сдался и дал им достаточно денег, чтобы выкупить
их седла. У нашего бригадира с собой было не так много денег, но
МакКэнн и торговец лошадьми пришли на помощь, отдав всё, что у них было, и
оружие было выкуплено; не то чтобы оно было нужно, но без него нам было бы так одиноко. Я так долго носил его, что без него я плохо держался в седле,
падал вперёд и не мог сохранять равновесие.
Но самое жестокое разоблачение произошло, когда Нэт
Стро, ехавший впереди своего стада, нагнал нас однажды на пути из
Огаллалы.
— Я встретил старину Литтлфилда, — сказал Нэт, — у брода на реке
«Республикан», и он рассказал мне, что они выиграли более пятисот долларов
на скачках у этой компании «Сёркл Дот». Он показал мне целую корзину ваших часов. Я часто встречал старину Литтлфилда на тропе
Чизхолм, и он хитрый старый пройдоха. Он сказал мне, что намазал дегтем спину своей упряжной кобылы, чтобы проверить, не украли ли вы ночью клячу с веревки, и когда он увидел, что украли, ограбил вас до нитки. Он знал, что вы, глупцы-техасцы, поставите на это свой последний доллар
Это так просто. Это одна из его уловок. Понимаете, кобыла, с которой вы скакали,
была не той, с кем вы бежали. Я видел их обеих, и они похожи друг на друга, как две пивные бутылки. Боже, вы, ребята, такие простаки!
А потом Джим Флуд лёг на траву и смеялся до слёз, и мы поняли, что в других профессиях есть свои уловки.
Ковбои, глава 13-16
© Copyright: Вячеслав Толстов, 2024
Свидетельство о публикации №224112801145
Свидетельство о публикации №224112801145
Рецензии