А Вы помните?

- А Вы помните, как три с половиной года назад ездили на вызов к Козлову? - примерно так начал свой разговор участковый уполномоченный полиции.
 Представляете сколько было за это время у меня пациентов? Чтобы я запомнила конкретного пациента, он должен чем-то выделяться. А чтобы я ещё и фамилию его запомнила надо её неоднократно услышать. В противном случае - увольте, вспомнить не смогу. И даже прочтение карты вызова может не помочь, так как карта, если не использовались наркотические препараты, через три года уничтожается. Хотелось мне всё это рассказать участковому, и сказать, что не помню. Но не стала. Я призналась, что помню и Козлова, и вызов к нему, и то, что в судебном процессе участвовала тоже помню. Если бы не суд, то и не вспомнила точно.
 Три года назад позвонили из прокуратуры и попросили дать свидетельские показания по поводу вызова, на котором я была полгода назад. Тогда я не смогла сразу вспомнить Козлова, но мне назвали его фамилию и дату вызова. Пред тем как пойти в прокуратуру, я зашла на Скорую, чтобы "освежить память" путем прочтения карты вызова к этому человеку. Заведующий СМП был уже в курсе, но карту мне пришлось искать в архиве самой. Прочитав карту, я вспомнила этого Козлова.
 Нас вызывали в отделение полиции к мужчине 34 лет. Он страдал алкоголизмом. Был в запое, когда его задержали по обвинению в двойном убийстве и попытке скрыть преступление, устроив поджог дома. В отделении полиции мужчина находился двое суток. Во время допроса у него развились судороги с потерей сознания. Такое состояние не редкость у запойных алкоголиков. Часто бывает, что на фоне абстиненции развиваются судороги. Когда я пришла работать на Скорую мы даже диагноз такой ставили АЭС - алкогольно-эпилептический синдром.
 На вызов я приехала с санитаром (сейчас он фельдшер и продолжает работать на Скорой). Когда мы приехали, судороги уже прекратились. Обычно в таких случаях делали инъекцию магния сульфата внутривенно и всё. Если судороги были впервые - предлагали поехать в больницу, в противном случае оставляли на адресе. Пациент сказал, что судороги бывали и раньше, но он находился в общественном месте, и не был ещё осуждён, поэтому мы должны были предложить ему проехать в приёмное отделение больницы. Нам отказали. Пациент считался опасным преступником, а конвоя в отделении полиции в тот момент не было. Так что после того, как сделали магнезию, мы уехали, взяв все необходимые подписи.
 Через два часа поступил повторный вызов к тому же мужчине. Снова судороги. Нас провели в тот же кабинет, где мы были в предыдущий раз. Мужчина лежал на полу и дёргался. Трое полицейских удерживали его, не давая причинить себе вред. Двое прижимали руки и корпус тела к полу, а третий полицейский с трудом удерживал голову, которой мужчина пытался биться об пол.
 Я велела полицейским отпустить мужчину. Мужчину отпустили. Он тут же перестал биться об пол и сел. Все были красные, потные и злые. Пациент стал утверждать, что у него были только что судороги. Но я ему не поверила. Для "состояния после судорог" он был слишком активным. Обычно пациенты не помнят самих судорог, а после приступа находятся в оглушении - медлительные, часто ничего не понимают и стремятся всё время лечь спать. Именно таким и был пациент два часа назад. Да, ему было плохо - абстинентный синдром всё-таки имел место, но это не было состояние после судорог. Я решила, что задержанный пытался имитировать судороги. Возможно, что ему просто надоел допрос и он таким образом пытался от него избавиться. На тот момент Козлов ещё не сознался в совершении преступления.
 Я объяснила всё полицейским, и мы уехали. А через полгода ко мне позвонили из прокуратуры. Их интересовали подробности не только вызова, но и слова, которые говорил Козлов. Я рассказала об этих двух вызовах. А также то, что во время первого вызова мужчина всё время говорил:
— Это не я. Это она во всём виновата.
 А ещё через пару недель меня попытались вызвать в Екатеринбург в суд для дачи показаний. Я отказалась, так как была на больничном, решив, что и без моих показаний должны разобраться. Но в день суда ко мне позвонил мужчина, представился, назвав свои ФИО и должность - судья. И очень просил всё же приехать на заседание суда, иначе его придётся опять переносить, а ему это дело порядком надоело. Прямо так и сказал. Я сжалилась над судьёй и поехала.
 На самом заседании суда я была недолго. Ответила на вопросы прокурора и адвоката. Рассказала про оба вызова. Ответила, что не видела, чтобы Козлова избивали, но видела, как он сам пытался биться головой об пол. Так же меня спрашивали о том, что говорил пациент о своём преступлении. А он ведь о нём и не говорил. Его слова "Это она во всём виновата" можно трактовать, как угодно. Я не знаю о ком это он говорил. Может про женщину, а может про пьянку или ещё про что-нибудь. Он же не уточнял. Так я и сказала. После этого меня отпустили. Из слов адвоката я поняла, что Козлов обвинил полицейских в избиении его на допросе.
 Прошло ещё три года:
- А Вы помните, как три с половиной года назад ездили на вызов к Козлову в отделение полиции?
 Я помнила и отпираться не стала. Пришла в оговоренное время к участковому. Осведомилась о причине интереса к тому вызову и узнала, что Козлов, находясь в местах лишения свободы, пишет на всех жалобы. Теперь дошла очередь и до меня. В своей жалобе он обвинял меня в том, что я не оказала ему помощь, и просил привлечь меня к уголовной и административной ответственности. А участковому было поручено разобраться в обоснованности этой жалобы. Участковый пояснил:
- Скучно ему там, вот и жалуется на всех.
 Я знаю, что вызывали для сбора показаний и моего помощника. Он рассказал ровно тоже, что и я. Больше о Козлове я не слышала. Надеюсь, что, когда он освободится ему не будет настолько скучно, чтобы искать встречи с нами.