Золотой дурман кн. 3я гл. 2я - Узник

    
       Узник

В сгущающихся сумерках подошёл отряд скиту. Белёсая луна, всплыв на потемневшем небосводе, готовилась вот-вот принять роль ночного светила.
– Вон тама он прижился, – кивнул Макар, на открывшийся в последних отблесках вечерних сумерек частокол.
– Давай-ка на ту сторону – ворота нам откроешь…Только тихо.
– Знамо… – с пониманием кивнул Макар. – Робяты, нукась подсадите…
Тихо, без скрипа, отворились ворота, и вся команда, по одному, просочилась за частокол. Макар уверенно повёл служивых в направлении избы Антипа.
– Двое останетесь во дворе, остальные за мной! – скомандовал поручик.
Крадучись, сдерживая дыхание, открыл он двери в горницу и, махнув рукой, дал знак остальным следовать за ним.
Грохот упавшего ухвата, задетого кем-то из идущих, заставил всех замереть на месте. Обернувшись, поручик яростным взглядом обвёл подчинённых.
– Ой, чё это? – послышался из дальней комнаты голос Авдотьи.
– Туда!.. – коротко скомандовал Зуев.
– Бандюги! – громко вскрикнула хозяйка.
– А на тебе, получай! – последовал гневный возглас и Матвей, коротко охнув, отлетел в угол комнаты, от оплеухи Антипа.
– Дядь Антип, что случилось?!
– Тама он! – тут же отреагировал Макар на голос Мирона.
– Туда! – кинулся вперёд поручик и тут же налетел на увесистый кулак.
– Хватайте его! – гневно зашепелявил он из угла комнаты, выплюнув выбитые зубы. – Разом, разом!.. Вяжите его!
По паре дюжих служивых повисли на руках Мирона.
– Вот теперя ты не уйдёшь! – плюясь окровавленной слюной, с нотками злорадства, выпалил поручик.
– А это тебе за выбитые зубы! – что есть силы пнул он, удерживаемого солдатами, пленника.
Чувство с успехом выполненного предприятия, постепенно заглушило в нём приступ гнева.
– Отпусти мужука, чево тебе от его надоть! – с мольбой в голосе крикнул, вставший с кровати Антип.
 – Коли добро ищешь – так бери. Чево найдёшь – всё твоё.
– Не добро они ищут, дядь Антип – я им нужен, – отозвался Мирон.
– Улизнуть хотел с золотишком, да куда там – от Зуева не уйдёшь…За всё сполна ответишь – в Змеиной горе колодником сгниёшь, коли не повесят, – приговорческим тоном закончил поручик.
– Все мы предстанем перед Богом, – спокойно ответил ему Мирон. – Только ответ держать будем, по справедливости. И за это золотишко кто-то ответит вдвойне: и за воровство, и за наговор.
– А вот ты и поплатишься за всё! – ехидно улыбнулся Зуев. – И за самородки, и за идола.
– Да что ж вы над человеком галитесь*,  – вступилась Авдотья. – За чужо злодейство невиновного потакаете.

       Галиться* – издеваться.
 
– А ты бабка помолчи,¬ не то прикажу всё ваше змеиное гнездо спалить. Ишь, укрыли лиходея, – гневно зыкнул глазами поручик.
– Оставьте, тёть Авдотья. Всё равно вы им ничего не докажите, а скит спалить – это они могут… Не хочу, чтобы из-за меня невинные люди пострадали.
– Куды его прикажете, ваше благородие? – кивнул на пленника Матвей Бессонов, вытирая выступивший, от духоты помещения, пот.
– М-да, – зашарил глазами по сторонам Зуев, как бы высматривая место для арестанта.
– Часовенка здесь рядышком имеется, – услужливым тоном, отозвался Макар Сорокин. – Я когда за им следил – так её с дерева приметил.
– А ну-ка, показывай где… Да свечей поболе захватите.
– Да здесь – недалече, – засеменил впереди Макар.
Свежестью напахнул на служивых прохладный дурман ночной тайги.
– Хорошо то как! – глубоко вздохнул полной грудью поручик.
Полная луна, предательски разливая мертвенный свет на окрестности, показывала путь, освещая, бегущую мимо тёмных силуэтов изб, тропинку…
– Ну вот и пришли, – тихо пробурчал Макар, открывая скрипучую дверь часовенки.
Запах догоревших свечей, смешанный с ароматом елея, встретил служивых в небольшой молельной зале.
– Ну-ка, присвети! – скомандовал поручик.
– Это щас – мигом, – отозвался Тимофей Шубин, доставая прихваченные у Антипа свечи.
– Зажигай и эти! – кивнул Зуев на возникшие из темноты огарки церковных свечей.
Строгие лица святых, освещённые трепетным пламенем, словно осуждающе, выступили на бревенчатых стенах часовни.
– Господи, прости нам грехи наши! – истово перекрестился худощавыми перстами Иван Мальцев.
– Прости, Господи, – кланяясь, повторили служивые.
– Ну-ка, посвети туда. Там вроде какая-то дверь, – всматриваясь в полумрак, произнёс поручик.
Небольшая комнатка, наполненная церковной утварью, оказалась подстать для временного содержания арестанта.
– Пускай до утра здесь посидит, а с рассветом в обратную дорогу двинемся…
Тоска и чувство несправедливой безысходности заполнили душу Мирона в темноте церковной каморки.
Усевшись на полу, он с тоской остановил свой взгляд на крохотное оконце под потолком комнаты. Бледный лунный свет, струясь через проём, едва заметной дорожкой пробегал по выскобленному тесовому полу.
– «Марьяна…Где она сейчас?» – устремил задумчиво-печальный взгляд в светящийся квадратик оконца Мирон.
Две крохотные звёздочки, мерцая, глядели на него через окошко с высоты ночного небосвода.
– «Может они смотрят и в её окно, там – в далёком Томске» – мечтательно пронеслось в его голове.
– «Как жалко, что он больше никогда не увидит её прекрасных глаз, не услышит нежный, вызывающий трепет сердца, голос».
– Господи! Почему восторжествовала несправедливость?! – шёпотом выкрикнул он, поднеся к глазам, сверкнувший в лунном свете, образок.
– Раз уж мне предписано закончить свой жизненный путь, дай силы до конца вынести все страдания: не сломаться, не пасть духом. Всё приму, уготовленное Тобой.
Внезапно раздавшийся, откуда-то снизу, шорох, отвлёк его от грустных мыслей.
– «Мыши?.. Крысы?..».
Но шорох, усиливаясь, замер посреди комнаты. Медленно поднялась, освещаемая блёклым лунным светом, тесовая половица.
– Что это?! – с застывшим от изумления лицом, замер Мирон.
Половица поднялась выше и из темноты подземелья появилось еле различимое лицо Антипа.

– Тсс! – прижав палец к губам прошептал он, словно давая понять, что это не восставшее из темноты привидение, а живой человек.
– Ты откуда дядя Антип?! – так же тихо ответил Мирон.
– Погодь… – вылазя наружу, отряхнул с колен прилипшую землю неожиданный гость.
– Фу-у!.. Притомился, – тяжело выдохнул Антип.
– Подземельный ход отседова за ограду скита ведёт. Это Иван Зырянов скумекал прокопать его, когда власти по горам и лесам добрых людей стали выслеживать. Дождутся, когда все на молебен соберутся – и всех разом возьмут. А тут-то, пока запоры сломают – мы уже все утекём. Покуда хватятся: иде да чево, да коли ещё лазею* сыщут – а нас и след простыл.

             Лазея* - отверстие в подземный ход.


– Во-от оно что, – понимающе протянул Мирон.
– А ты как думал?.. Я сразу скумекал, что они тебя сюды посадют – боле то – некуда. Вот и пробрался тайным ходом в часовенку, чтобы вызволить. Авдотья двух лошадей в лес к условленному месту приведёт.
В Кедрову падь поедем – к Гурьяну, там они тебя не найдуть, даже если по следу идти будут – не пройтить им через мочаг*.

             Мочаг* - топкое место.


– А как же скит? Сожгут ведь!
– Сожгут…– словно соглашаясь, опустил глаза в пол Антип.
– Нет… – покачал головой Мирон.
– Разве стоит моя жизнь жизни десятков невинных людей. Ведь не пощадят никого – ни старого, ни малого. Я благодарен вам, что пошли на такое ради чуждого вам по духу человека.
– Да какой же ты чуждый? Хоть и мирской, но сущность у тебя правильна. Не потерял ты себя, хоть и била тебя судьбинушка – не дай Бог, никому такого.
– А ежели склонишься перед лихом – как тогда жить дальше? – пожал плечами Мирон. – Значит Бог определил мне эти испытания. У Него на каждого свои планы.
– Правильно ты говоришь: веры разные, а Бог то – один. И не по вере человек приближается к Богу, а по служению ему. Вот и ты – праведно ходишь перед Господом, а он бьёт того, кого любит, – так что на всё воля Божья. Ежелив суждено – свидимся ещё, сынок, – положив на плечи Мирона свои тяжёлые ладони, отечески произнёс Антип. 
– Одна просьба к тебе будет, дядя Антип – передай это Марьяне, – снял с шеи драгоценный образок Мирон. – Ведь я так и не успел ей сказать, что люблю.
– Хороша бы пара из вас с Марьянкой вышла, да видно диавол встал на твоём пути, – бережно взял, сверкающую бриллиантами, иконку Антип. – Проси терпения у Господа – защитника нашего: тело потерять не страшно – главно душу спасти.
– Сколько же терпения нужно, чтобы нести этот крест, но верю – будет справедливый суд, – поднял к верху глаза Мирон.
– Будет! – уверенно кивнул Антип.
– Ну что же – прощай! – с выступившей на глазах скупой слезой, обнял он Мирона.
– Прощай, дядя Антип. Благодаря тому роковому случаю, когда я едва не лишился жизни, мы повстречались на этой земле. И хотя вы оказались чуждой веры, в моей душе останетесь как самые близкие люди.
– Дай Бог тебе до конца вынести все испытания, – перекрестил Мирона двумя перстами Антип, и тяжело вздыхая скрылся в темноте подземелья…
Раннее июньское утро влажной прохладой опустилось над просыпающейся тайгой.
Отряд служивых, сбивая сапогами холодную росу, пробирался к небольшой поляне, откуда слышалось приглушённое фырканье лошадей. Уставшие после бессонной ночи, голодные, торопились они к своему временному лагерю, радостно мечтая о скором сытном завтраке. И только одному, безразлично шагающему пареньку было не до общей радости. Он не чувствовал впившихся в руки верёвок, не реагировал на покрикивание конвоиров, а лишь прощальным взглядом провожал ставшие родными места…
– «Поймал!» – ликовал в душе, то и дело поглядывающий на арестанта, поручик Зуев. – «И расположение, самого господина Качки, заработал, и бийским казакам нос утёр» – предвкушал он повалу высокого начальства…

…Уходящий вечер, темнеющей багряной полосой, угасал над горизонтом. Торопящийся всадник подгонял вороного жеребца, чёрным силуэтом маяча на фоне надвигающейся ночи. Резко осадив коня у северных ворот Бийской крепости, он, задрав голову, стал всматриваться в тёмные квадраты дозорных башен.
– Отворяй! – охрипшим от усталости голосом, крикнул он зазевавшемуся охраннику.
– Кто таков! – басовито ответил часовой.
– Унтер-офицер Горного батальона! Депеша коменданту!
– Щас, мигом! – протирая заспанные глаза, засуетился дозорный.
Бросив беглый взгляд на склонившегося в полупоклоне служивого, гонец быстро исчез в сумерках крепостных улиц.
– Унтер-офицер Чернов! – по-солдатски отрапортовал он, корпящему над бумагами коменданту.
– Чем обязан? – поднял тот строго-сосредоточенное лицо, освещённое пламенем повсеместно зажжённых свечей.
– Депеша – от их высокопревосходительства господина Качки, – протянул он, заклеенный сургучной печатью свёрток.
Богданов молча разорвал конверт и впился глазами в исписанный мелким почерком лист.
– Василий! – позвал он денщика. – Накорми и определи на ночлег.
– Это с удовольствием, – с радостной готовностью, ответил посланник.
– Умаялся за день – с полудня без отдыха коня гнал…
– Пускай сотник Кузьма Нечаев и Ефим Назаров с утра зайдут! – крикнул комендант вслед денщику.
– М-да… – задумчиво пробормотал он, ещё раз взглянув на, освещённый пляшущим пламенем, лист…
– Чего это нас Богданов вызывает? – удивлённо спросил товарища Ефим, столкнувшись с Кузьмой в дверях комендантского дома.
– Не знаю, – пожал плечами тот…
– Вот что, господа, – сразу перешёл к главному комендант.
– Бандиты в горах свирепствуют: грабят улусы и поселения инородцев. Большая потеря ясаку Её величества случилась. Депешу я вчера от господина Качки получил – разбойников изловить нужно.
– Так что теперь – в горах за бандитами гоняться? – непонимающе переспросил Кузьма.
– Ясак будете собирать и если придётся бандитов ловить, – бросил на Ефима красноречивый взгляд Богданов. – Как у тебя, хорунжий – всё готово?
– А что шибко готовиться – впервой что ли?
– Знаю, Ефим, что не впервой тебе такое дело. Да только случай особый – большая нужда сейчас в государстве Российском. Так что, как положено ясак собрать надо, да хорошо бы поболе…Ты, Кузьма добавь ему ещё трёх человек. Рад бы ещё с пяток служивых, да боязно с патрулирования снимать – маньчжуры недалеко от крепости ходят.
– Соберём ясак, ваше высокоблагородие, – уверенно произнёс Ефим. А коли чего у Тойпынака добавим – туда бандиты не доберутся…
– Ну хорошо если так…Вижу, всё поняли.
– Так точно ваше высокоблагородие! – по-солдатски отчеканил Кузьма…
– Хмм… Ещё дай троих!.. – дёрнул головой Кузьма, спускаясь с крылечка.
– А где ж я их возьму? – кивнул он на комендантский дом. – В дозорах каждый служивый на счету.
– И лекарь наш – Дмитрий Михайлов лёжкой лежит. Избу свояку помогал ставить – там и надсадился, – добавил Ефим.
– Ну вот ещё загвоздка – куда же без лекаря, – сердито бросил Кузьма.
– На этот счёт у меня задумка есть – Илью Петрова уговорить с нами пойти, – успокоил товарища Ефим.
– Думаю Илья только рад будет, – согласился сотник.
– А чтобы тебе казаков с дозора не снимать – Поликашку своего прихвачу, а то Настасья уцепилась: в Барнаул его – лекарскому делу обучаться. Пускай сперва солдатской жизни понюхает.
– Ну и моего Захара бери – они ж погодки. Чего ему здесь за девками ухлёстывать – к казацкой службе пора привыкать.
– А третьего – кого? – окинул Кузьма товарища озадаченным взглядом.
– Степана Соколова, – не задумываясь, ответил Ефим.
– Степана?!... Да ты что?! Он командиром в дозоре ходит, любой след прочитать может… А ты – Степана.
– Вот он-то и нужен – большая подмога была бы в поимке Мирона…Али забыл, что их высокопревосходительство приказал?
– Приказал… – иронически фыркнул Кузьма. – Поручику Зуеву изловить Мирона велено.
– Поймает – как же…, – саркастически улыбнулся Ефим. – Да он их как малых ребят вокруг пальца обведёт…Уж я-то Мирона знаю.
– Ну как насчёт Степана? – выжидательно посмотрел он на сотника.
– А-а… – забирай! – махнул рукой Кузьма.

…Яркие, зелёные краски, вступающего в свои права лета, украсили потянувшиеся за горизонт горы. Грохот вышедших из берегов стремительных рек, заставлял переходить на крик, едущих в сторону Телесского озера казаков.
– Поликашка, Захар! – ну-ка в строй, стараясь превозмочь гул разбушевавшейся стихии, кричал урядник Никита Назаров. – Ну, впрямь, как дети! – отчитывал он пареньков, подъехавших к берегу горной речушки.
– Хорошо-то как! – радовался Захар, подставляя вспотевшее лицо под брызги, разбивающейся о камни воды.
– Дай хоть немного охолонуться, – с укоризной глядя на урядника, вторил товарищу Поликарп.
– В строй – я сказал! – строго приказным голосом повторил Никита.
Друзья нехотя развернули лошадей и подчиняясь требованиям своего командира, с сожалением оставили, увлажнённый прохладной водяной                пылью, скалистый берег.
– Взяли вас на мою голову, – недовольно ворчал Никита.
– Пущай порезвятся, – вступился за молодёжь кашевар Корней Герасимов.
  – Помню, как в первый раз за ясаком направился, так меня их благородие при всём отряде кнутом отодрал – когда я по своему любопытству чуть было не утонул, - красноречиво взглянул он на Ефима.
– Было…, – не оглядываясь, улыбнулся хорунжий.
– А ну-ка расскажи, – полюбопытствовал Захар.
– Да чего там рассказывать, – отмахнулся Корней.
– Расскажи, – поддержал Захара Макар Недосекин.
– Ну значить так оно было… – на минуту задумался кашевар.
– Вокурат в это же время случилося… Ехали мы берегом реки, вода прозрачная – всё дно как на ладони. А тут глянь – блеснуло что-то на дне, и почудилось мне – золото. Слухи-то про эти места давно ходили, мол золотишка здесь – несчеть.
Приостановился я чуток – пока все вперёд не ушли, да и сиганул в реку. Ну думаю – разбогатею, нужды теперяча знать не буду. Схватил я тот камень, стал назад к берегу разворачиваться – да и поскользнулся на гальке. Ну и понесло меня: то об один камень шибает, то о другой – на ноги встать не могу. Взорал я что есть моченьки, а находку крепко держу. Чувствую, как меня кто-то за шиворот ухватил и на берег вытягиват, глянь – их благородие, – кивнул рассказчик на Ефима.
– Ох и досталася мне – аж в седло после того не приятственно садиться было…
– А находка, как оказалось – камень с жёлтой слюдой. Это мне уже рудознатец наш обсказал, – закончил свой рассказ Корней.
– Ну вот, до сих пор науку помнишь, – засмеялся Ефим.
Незаметно минули Телесское озеро, а дальше потянулись: крутые подъёмы, обрывистые пропасти, да стеной нависающие скалы. Друзья, впервой оказавшись в этих местах, отворачивались от окружающей их суровой красоты, стараясь крепче прижиматься к шее лошади.
– Господи сохрани, – причитал про себя Захар.
– А тятеньке хоть бы что, – бросал частые взгляды Поликарп на, спокойно сидящего в седле, Ефима…
Миновав головокружительный перевал, спустились в узкую долину и тропа побежала краем подступающего хвойного леса.
– Может, привал сделаем? – догнал Ефима Фёдор Иванов.
– Скоро лесом пойдём, там место хорошее: родник имеется, травка для лошадей – там и заночуем.
Багровеющий диск солнца лёг на вершину горы, маячащей верстах в двадцати по ходу движения отряда.
– Поторопись! – прикрикнул Ефим. – Не то в темноте лагерь ставить придётся.
– Как по команде весь отряд перешёл на галоп, нарушая стуком копыт предвечернюю тишину. Перелески, каменные россыпи, кое-где торчащие скалы – быстро мелькали перед глазами служивых. Прижимаясь всё ближе к деревьям, тропа уводила отряд во мрак подступающей тайги.
– Стой! – поднял руку Ефим, выехав на небольшую поляну.
– Ты чего?! – сдерживая вставшего на дыбы жеребца, с недоумением бросил Степан.
– Приехали…Сейчас хворост соберём, повечерим, да и заночуем возле костра.
– Захар, Поликашка – давайте за хворостом! А вы, мужики, лошадей развьючьте, да лагерь ставьте, – давал распоряжения Ефим.
Дружно закипела работа: кто занялся вьюками, кто за водой к роднику, а кто за хворостом.
– Ужин пора готовить, а эти двое куда-то запропастились, – ворчал Корней Захаров.
– Да они про хворост уже забыли, – ехидно поддакнул Макар Недосекин.
Но словно в опровержение его словам из леса выскочил Захар, с перепуганным лицом и застывшими от страха глазами. За ним, ломая ветки, бежал Поликашка.
– Т-там!.. С-сапоги!.. – заикаясь, указывал Захар в сторону леса.
– Ага!.. Ага! – тряс головой Поликашка.
– Какие сапоги?.. Чего ты весь трясёшься? – удивлённо уставился Ефим.
– Н-ноги чьи-то торчат, – испуганно пояснил тот.
– Постойте, постойте!.. Давайте по порядку, – подошёл к друзьям Степан.
– Ну, з-значит, потащили мы сухую жердину мимо ложбинки, з-заваленной еловыми ветками, а они – ветки, п-подцепились за её. Глянь, из-под них с-сапоги торчат. Подошли ближе, а там чьи-то ноги, – перебивая друг друга, кое-как объяснили увиденное Захар и Поликашка.
– Ну-ка пошли, покажите, где это, – махнул рукой Ефим.
– З-здесь – недалече, – развернулся в сторону леса Поликашка.
– Илья, давай с нами, ежели действительно так, как они говорят – то и тебе дело найдётся…
– Странно, что не похоронили, а просто взяли и закидали тело ветками – с товарищами так не поступают. Может разбойнички, о которых предупреждал Богданов? – глядя на торчащие из-под еловых ветвей ноги, – произнёс Степан. – Ну-ка давайте уберём ветки.
– Прав ты, Стёпа – не товарищем он был, а жертвой. Не своей смертью ушёл из жизни этот бедолага – жестоко расправились с ним, – рассматривая убитого, заключил Илья.
– Как думаешь – давно его порешили, – обратился к нему Ефим.
– Видать, дня два здесь лежит – зверьё ещё не тронуло и запашок уже пошёл, – красноречиво дёрнул носом Илья. – Только вряд ли его убили: ни следов от ударов, ни ножевых ранений.
– А что же тогда? – вопросительно взглянул Степан.
– В муках помер несчастный…Сдаётся мне, что отравили его – по лицу заметно, – предположил лекарь.
– Почему же рука в кулак зажата – никак дрался с кем? – заметил Ефим.
– Вот что, Ефимушка – дерутся двумя кулаками.
– Давайте вытащим его из этой канавы, – подошёл ближе Степан…
– Ну вот, что я говорил – никаких признаков убийства, – внимательно осмотрел тело Илья. – Похоже, что отравили.
– Может, хотели что-то забрать? – указал на зажатую в кулак ладонь Степан.
– Может…– кивнул головой Илья.
– А, ну-ка…– стал разжимать пальцы покойника Степан.
– Пуговка?! – удивлённо повернулся он к товарищам, показывая медную пуговицу.
– Дай-ка сюда, – протянул руку Илья. – Не мужицкая пуговка – дорогая. Вот и лошадь выбита, а сверху буква «П» – из зажиточных кто-то. Видать, перед смертью с убийцы её сорвал, а больше никак не объяснить, – положил он находку себе в карман.
– Странно всё это, – почесал затылок Ефим. – Места здесь глухие, мало кто сюда заходит. На разбойников не похоже – что взять с простого мужика. Скорее всего, свои прикончили – вряд ли кто сторонний. Ежели, говоришь, какой-то зажиточный – то может, поймал на чём непристойном бедолагу.
– Там, недалече, палатка, – сообщил, осматривающий местность, Захар.
– И костёр жгли, – добавил Поликашка.
– Ну-ка, ну-ка, показывайте…– заторопился в указанную сторону Ефим.
– Странно… – вылез он из палатки, держа в руках оставленные там вещи. – Сумка с вещами и сюртук… Сдаётся не с простого мужичонки – материя хорошая. Видать, того – зажиточного… А хозяин где же?..
 –  Кто-то на ночлег останавливался и, похоже, вечеряли – вон и выброшенная заварка, – присел Илья около кучки испитой травы… – Но здесь вся трава хорошая, – внимательно перебрал он листочки…Странно…
– Может, подмешали отраву бедолаге, а после закидали тело ветками и бежали, – ответил ему Степан.
– Тогда чего ж они палатку, вещи и шкуры бросили? – Холодно по
 ночам в горах, – не согласился с ним Ефим. – Ладно – тёмное дело…
Захар, Поликашка!.. Тащите лопаты, похоронить надо бы бедолагу. Грех человека на съедение зверям оставлять…
Крест из двух жердинок над свежей кучкой земли – это всё, чем закончились мечты Пахома о новой жизни, разбитые коварной рукой, охваченного золотым дурманом, Игната…

…Ворвавшись в горную тишину стуком копыт, небольшой отряд казаков пробирался к селению Бакая, оставляя позади крутые перевалы и головокружительные пропасти.
– Ежели чего у Бакая недоберём – к Тойпынаку идти придётся, – как бы между прочим, бросил Ефим рядом ехавшему Степану.
– Ну так, коли надо – поедем, – пожал тот плечами.
– Я это к тому, что его люди видели мужика, похожего на Мирона.
– Ты думаешь, они смогут поймать его и держать пока мы за ним не придём? – саркастически улыбнулся Степан.
– Поймать вряд ли – не сладить им с Мироном, а вот выследить – это, пожалуй, – возразил Ефим.
– Ну ежели так, – то поручик Зуев уже сделал своё дело – ведь он же к Тойпынаку поехал.
– Возможно… Да только к этому демечи вряд ли кто дорогу покажет. Обитает он как отшельник – в самой глуши, – возразил Ефим.
– Выходит, тогда – нам беглеца ловить придётся? – понимающе поглядел на товарища Степан.
– Выходит – нам… Половину отряда отправим с ясаком в Бийск, а половина пойдёт к Тойпынаку – даже если ясака в достатке соберём…
Ещё не въезжая в селение демичи, до казаков донёсся женский плач, скорбным эхом плывущий в вечернем мареве.
– Что-то случилось! – приударил в бока своего жеребца Ефим и отряд, поднимая пыль, въехал в селение Бакая…
– Горе мне, горе! – причитал демечи, обхватив руками голову.
– Проходите, садитесь… – указал пожилой инородец Бекелей, на места возле еле шающего очага.
  – Экинек! – крикнул он стоящему у полога пареньку. – Подбрось дров, да поставь разогреться котёл с мясом.
– Я мигом…
– Что произошло? – с тревогой в голосе, спросил Ефим.
– Бандиты всё забрали, – скорбно ответил Бекелей.

– Постарайся успокоиться и расскажи всё по порядку, – подошёл к Бакаю, и как можно утешительней произнёс Илья.
– Да, да… – смахивая скупые слёзы, закивал головой демечи.
– На охоте мы были, – взяв себя в руки, начал он. – Вернулись домой, а тут такое – всё разграблено: пушнину, вяленое мясо, араку, лошадей что в селении оставались – всё взяли. Да это бы ладно – самых лучших молоденьких девушек увели – и Капчаай среди них…Бедная доченька, что теперь с ней сталось? – снова запричитав, схватился за голову Бакай. – Не уберегли мы идола – вот и несчастья.
– Выходит, на беззащитных напали, – гневно произнёс Степан. – Дождались, когда мужчины уйдут на охоту, а дома останутся женщины и старики.
–  Из молодых, Качкын оставался – торопился Капчаай к свадьбе сапожки дошить, да вот этот малец, – кивнул Бекелей на Экинека. – Так они Качкына…– махнув рукой, с горечью отвернулся он.
– Что?! – переспросил Ефим.
– Умирает Качкын… – скорбным, упавшим голосом ответил Бакай. – Бандиты расправились. Шаман уже который день не отходит от бедняги – да только с каждым днём он всё слабеет.
– Илья, сходи посмотри, что с ним. Может можно ещё чем-то помочь, – попросил Ефим.
– Конечно, только пусть меня кто-нибудь проводит.
– Экинек… – коротко бросил демечи.
– Пошли, провожу тебя, – кивком головы показал тот на выход.
– Подожди, я только соберу, что может потребоваться, – стал Илья выкладывать из сумки мази и снадобья.
– Помоги ему Кайратах, – поднял глаза Бакай, когда Илья вышел из юрты.
– Бекелей, сколько бандитов было, – спросил Ефим у инородца.
– Да кто их знает – по всему селению с гиками и свистом носились. Били нещадно плетьми всех, кто под руку попадёт.
– Ну хотя бы примерное количество можешь назвать.
– Думаю, не меньше человек пятнадцати.
– Та-ак… – почесал подбородок Ефим. – Похоже, что это те разбойники, о которых сообщалось в депеше от господина Качки…Значит, говоришь, всю пушнину забрали.
– Забрали, забрали… – закивал головой Бакай. – И Топчаай увели, – опустил он прослезившееся лицо.
– Помоги мне, Ефим, – верни мою дочь, найди этих разбойников. Ты же знаешь меня – сполна за всё отплачу, – поднял к хорунжему молящий взгляд демечи.
– Сочувствую твоей беде, – как бы извиняясь, опустил голову командир. – Да вот только приказ мне – в первую очередь ясак сполна собрать. У тебя всё бандиты взяли, поедем к Сангулу и Еркену.
– Хмм… – с иронической усмешкой, помотал головой Бакай. – Там ещё хуже: мои мужчины хоть живы остались – на охоте были, а у тех многих поубивали. Вон ко мне несколько человек за помощью пришли, – а чем я им помогу? – пожал он плечами. – Найди этих разбойников у них-то и заберёшь свой ясак и женщин наших вернёшь.
– Но где я их сыщу? Наверняка они отсиживаются где-нибудь в укромном местечке. Да и людей у меня – одиннадцать человек. Из них: двое совсем мальцы, да лекарь с кашеваром. Вот и считай – семь боевых казаков.
– Не в этом дело, – вмешался в разговор Степан. – Коли знать, где они затаились, мы бы внезапностью их одолели.
– В этом я вам помогу и людей дам. Кучияк у меня здесь – от Еркена. Когда бандиты разграбили его селение, он по их следу пошёл – опытный охотник. Выследил, где логово разбойников находится. И по-русски понимает. Я бы сам пошёл, да что мы супротив ружей – последних мужчин потеряем, да и только.
– Я думаю, дело говорит Бакай, – подал голос, молчавший до этого Фёдор. – Ежели укажут место, где они затаились, справимся с разбойниками и ясак заберём.
– Хмм, – задумчиво улыбнулся Ефим. – Пожалуй, ты прав: и ясак соберём и бандитов изловим. Тогда и в верхах закроют глаза на наше самовольство в поисках Мирона… 
Хорошо! – соглашающе кивнул он.
– Бери моих людей и освободи наших женщин! – с засветившимися в
 глазах искорками надежды, протянул руки к Ефиму Бакай.
Полог в юрту резко откинулся, пустив в душное помещение поток свежего воздуха.
– Ну что там? – последовал вопрос Фёдора.
– Как Качкын? – привстал Бакай.
– Пуля прошла рядом с сердцем – видать, в рубашке родился парень. Много крови потерял, – объяснил вошедший Илья.
– Ну и чего делать-то? – с тревогой произнёс демичи.
– Вытащить пулю, перевязать, травками попоить, да почаще смазывать,
 чтобы воспаление снять.
– Так, так, так… – понимающе кивнул Бакай.
– Аракой нужно напоить, чтобы боль не так чувствовалась, ну и помощника –держать больного в случае чего.
– Экинек, сбегай ко мне, принеси араку…Мою юрту бандиты как-то краем обошли – в стороне она, – пояснил Бекелей.
– Ну а помощником давай ты, Стёпа – это как раз по тебе, – попросил друга Илья.
– Пускай сегодня Качкыном занимаются, а завтра, с утра, к
разбойничкам в гости пожалуем… Илья здесь останется – не очень я доверяю вашему шаману, – заключил Ефим.
– Хорошо – как скажешь… – с промелькнувшей обидой за шамана, ответил Бакай…

                Продолжение следует...