Занимательная патрология

СОВРЕМЕННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В ОБЛАСТИ ПАТРОЛОГИИ.

Мне показалось интересным – сопоставить два весьма впечатляющих текста. Думаю, что такое сопоставление ярче и глубже раскроет коварный умысел автора первого текста и спасительную актуальность для нашего времени – древнего святоотеческого, второго текста, в котором даются ответы на основные жгучие вопросы нашего времени: нравственные, философские, мировоззренческие. Тогда на фоне первого текста, созданного падшим духом, ещё сильнее и ярче проявится животворное дыхание второго текста, – исполненного Духом Святым. Объединённые в одной работе, эти две противоположности составляют своеобразную дихотомию.

Первый текст был явлен миру гением Михаила Булгакова, обнаружившего и изобличившего в своём романе «Мастер и Маргарита» силу, вероломно захватившую власть в России. Писатель персонифицировал и презентовал эту могущественную силу в лице Воланда. В тексте, о котором идёт речь, писатель вскрыл и показал основные методы и приёмы работы падшего духа с теми несчастными, кто не устоял в вере и истине.

Визит Воланда в русскую столицу уже подходил к концу и важнейший, заключительный акт своей пьесы, он решил разыграть на самой красивой сцене города, на крыше дома Пашкова: «Воланд сидел на складном табурете, одетый в чёрную свою сутану. Его длинная широкая шпага была воткнута между двумя рассёкшимися плитами террасы вертикально, так, что получились солнечные часы. Тень шпаги медленно и неуклонно удлинялась, подползала к чёрным туфлям на ногах сатаны. Положив острый подбородок на кулак, скорчившись на табурете и поджав одну ногу под себя, Воланд не отрываясь смотрел на необъятное сборище дворцов, гигантских домов и маленьких, обречённых на слом лачуг». Заметим, что эти самые лачуги были сооружены на месте разрушенного Храма Христа Спасителя.

Важнейшй элемент этой сцены – воткнутая вертикально шпага, напоминающая своим силуэтом – крест. Тень от неё уже почти касается чёрных туфель Воланда, то есть, спустя несколько мгновений крест коснётся копыт сатаны и будет как бы ползти по ним… Мы понимаем метафору: Воланд попирает крест. Однако, обратим внимание, что не сам крест, а его тень участвует в этой драме теней, и что чёрная тень от стоящей вертикально шпаги-креста, если смотреть со стороны Воланда, будет выглядеть перевёрнутой. Перевёрнутый чёрный крест – его главный символ и оружие.

Итак, разрушенный Храм Христа Спасителя – раз. Поруганный крест Христа – два. Напряжение достигает предела… «Глаз Воланда горел так же, как одно из этих окон, хотя Воланд был спиною к закату». Сейчас должно быть – три! Тень от шпаги, – стрелка своебразных песочных часов, – касается и ползёт по копытам сатаны – это его время. Время его игры…

Что же происходит? На сцену выходит… Левий Матфей. Начинается игра высшего пилотажа, ведь в плоскость объективной реальности, пусть и подконтрольной магу, вводится лицо виртуальное, вымышленное самим же Воландом… Имеется ввиду, что Левий Матфей является персонажем романа, который написал некий мастер под неизменным и постоянным воздействием на его сознание настоящего Мастера – Воланда. Эта концепция скрупулёзно разработана в моей книге «Шедевры литературы в призме православия».

Итак, ход чёрных. Гроссмейстер двигает фигуру Левия Матфея с Е2 (из вымышленной им же самим виртуальной реальности) – на Е4 (в объективную реальность). Следующий ход, к сожалению, опять будет – за чёрными, и следующий – то же: такая вот игра у Воланда в контролируемой им реальности, отсечённой от Бытия Бога. С этого момента сюжет романа будет проистекать в иллюзорном мире, – вселенной Воланда, – паутине, сотканной волей могучего мага.

«… тут что-то заставило Воланда отвернуться от города и обратить своё внимание на круглую башню, которая была у него за спиною на крыше. Из стены её вышел оборванный, выпачканный в глине мрачный человек в хитоне, в самодельных сандалиях, чернобородый».

Далее, собственно, и начинается первый текст этой дихотомии. Но, так как диалог в нём будет происходить между Воландом и вымышленным им же самим персонажем, то, стало быть, это будет вовсе и не диалог, а – монолог, а ещё точнее, – это его МАНИФЕСТ:

«Ба! – воскликнул Воланд, с насмешкой глядя на вошедшего, – менее всего можно было ожидать тебя здесь! Ты с чем пожаловал, незваный, но предвиденный гость?
– Я к тебе, дух зла и повелитель теней, – ответил вошедший, исподлобья, недружелюбно глядя на Воланда».

Заметим, что обращение «повелитель теней» – чрезвычайно ёмкое и меткое, – ведь для того, чтобы повелевать, – людей необходимо обмануть, отсечь их от Света Веры в своего Отца и Спасителя, и уже не просвещённые Светом слепые души-тени соблазнять логикой атеизма, материализма и прочих «измов». И погасшие, безбожные души-тени повинуясь ему, занимают те или иные позиции на его магической шахматной доске, размером с земной шар, играют отведённые им роли чтобы в печальном итоге стать очередными жертвами его ненасытной утробы.

Конечно, они отбрасывают самые обычные тени. Магу остаётся только переключить их внимание с реального мира – на его виртуальный мир теней. Увлечь, заинтересовать, заманить и зафиксировать сознание человека на игре этих теней, как это обычно бывает в детском кукольном театре. Ныне этот мир теней принято называть матрицей, где обитают зомбированные люди. Иные называют его оккультной матрицей, или цифровой реальностью, как угодно и всё в этом духе.

«– Если ты ко мне, то почему же ты не поздоровался со мной, бывший сборщик податей? – заговорил Воланд сурово.
– Потому что я не хочу, чтобы ты здравствовал, – ответил дерзко вошедший.
– Но тебе придётся примириться с этим, – возразил Воланд, и усмешка искривила его рот, – не успел ты появиться на крыше, как уже сразу отвесил нелепость, и я тебе скажу, в чём она, – в твоих интонациях. Ты произнёс свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр, подумать над вопросом: что бы делало твоё добро, если бы не  существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с неё исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и всё живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп».

Разберёмся. В этой сцене Воланд рассуждает о добре и зле – о том, что одно не может существовать без другого. Рассуждает о том, как бы выглядела земля,  если бы с неё исчезли тении, а так же говорит о фантазии наслаждаться голым светом… Он проговаривает это спокойным, будничным, равнодушным, менторским голосом, – как будто, это всё – само собой разумеется. При этом однако, он рисует дуальную картину мира, где добро и зло сосуществуют как две равные субстанциальные силы. Но как мы увидим позже, – мессиру всё же очень хочется, что бы зло было всё-таки чуть более субстанциальней и ровнее.

При этом, в своей речи, – для лучшего усвоения материала, – он использует свой излюбленный приём – нейролингвистическое программирование сразу всех участников этого розыгрыша.

А кто они, эти самые участники? Во-первых, это, конечно Азазелло, которому лишний раз не мешает напомнить, что зло, которому он так верно служит, – существует реально, и принесёт ему за преданную службу приятные дивиденды.  Во-вторых, эти участники – его слушатели, и почитатели, а это почти все жители земли, чьим вниманием ему удалось завладеть, кроме, конечно тех, кто ограждён Божией благодатью.
 
«– Я не буду с тобой спорить, старый софист, – ответил Левий Матвей.
– Ты и не можешь со мной спорить, по той причине, о которой я уже упомянул, – ты глуп, – ответил Воланд» и спросил: – Ну, говори кратко, не утомляя меня, зачем появился?
– Он прислал меня.
– Что же он велел передать тебе, раб?
– Я не раб, – все более озлобляясь, ответил Левий Матвей, – я его ученик.

Здесь Воланд хочет навязать нарратив, что Бог прислал к нему, богоборцу, своего ученика, чтобы что-то у него попросить. И этого «посланника» он выставляет мрачным, грязным, злобным рабом.

Всё, всё здесь перевёрнуто, поругано и осквернено. Мы знаем из Священного Писания, что Господь посылает к людям своих гонцов и пророков с чрезвычайно важными посланиями, имеющими значение для судеб целого народа или даже для всего человечества. Причём они исполняют Его волю не дерзко и злобно, а кротко и смиренно, каковым является и Сам Господь, открывшем о Себе: «научитесь у Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем». Например светоносный архангел Гавриил, посланный к Деве Марии, чтобы сообщить Ей величайшую тайну, что Она родит Сына, Спасителя мира, – говорил с Ней трепеща, смиренно ожидая Её ответа. То есть, этим «посланником бога» в лице Левия Матвея, Воланд кощунственно низводит, нивелирует и Бога, и Его посланников и пророков до уровня средней масти попрошаек.

– Мы говорим с тобой на разных языках, как всегда, – отозвался Воланд, – но вещи, о которых мы говорим, от этого не меняются. Итак...
– Он прочитал сочинение мастера, – заговорил Левий Матвей, – и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?
– Мне ничего не трудно сделать, – ответил Воланд, – и тебе это хорошо известно. – Он помолчал и добавил: – А что же вы не берете его к себе, в свет?
– Он не заслужил света, он заслужил покой, – печальным голосом проговорил Левий.
– Передай, что будет сделано, – ответил Воланд и прибавил, причём глаз его вспыхнул: – И покинь меня немедленно.
– Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже, – в первый раз моляще обратился Левий к Воланду.
– Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи.
Левий Матвей  после  этого исчез, а Воланд подозвал к себе Азазелло и приказал ему:
– Лети к ним и всё устрой».

Да, да,  да:  «он прочитал сочинение мастера, и он просит тебя», –  вот она – песня. Пели б её да пели! Всегда! Бесконечно! ОН – ПРОСИТ ТЕБЯ – какое блаженство – Бог прочитал очередную наглую выдумку-ересь богоборца и теперь о чём-то просит его!

А чего стоит фраза: "Он не заслужил света, он заслужил покой"? Она исподволь   навязывает читателю заключение, что в свете – покоя нет, а вот во тьме, в аду, покой  есть! Мол, не стесняйтесь, заходите почаще. 

Кощунство, кощунство и кощунством погоняет...

Всепроникающий и одурманивающий яд дуализма обеспечивает происходящему на сцене иллюзию правдоподобия: маг успешно интригует с теми, кто пленён идеями тьмы… И, это – три! Третье попрание Бога на этой, самой красивой в Москве сцене, и кто сочтёт, сколько их уже было в истории со времён  Великой Райской Катастрофы?

Но, если тот, кто, находясь в силках дуализма, наберётся вдруг смелости, и – выберет свет – он всё равно останется в плену этого самого дуализма, так как понятия свет или тьма в этой концепции обозначают лишь дуальную пару, существующую в границах тварного мира, но никак не выход из его плена – в Бытие Бога Троицы. Здесь все ходы просчитаны. Воланд наслаждается игрой…

Мы вкратце проследили, – как Булгаков дотошно препарирует трюк с передёргиванием понятий. Он убедительно показал: как на наших глазах «повелитель теней» в ходе ловкой манипуляции, в которой этот воландовский бог, –  под образом тени шпаги-креста, – не только низложен на одну ступень с дьяволом, но при этом ещё и беспредельно унижен: ведь валяясь где то там, в ногах сатаны, – эта тень как пёс лижет туфли хозяина с раздвоенным копытом внутри... Какое пикантное наслаждение!

Также этот воландовский бог ещё и низведён в ранг просителя. Но и в статусе просителя он тоже унижен, так как якобы посланник бога – Левий Матфей – «моляще», обращается к нему.
 
Так кто же в таком случае тут хозяин? Кто  всё решает? Кто здесь главный? Кто более  успешен и могуч? Да кто здесь вообще-то Бог? Кому следует поклоняться и возносить хвалы? Вопрос риторический. Ну и пусть, что всё подстроено! Старинная ересь в новой упаковке уже запущена в массы, – кто теперь разберёт? – массы будут поклоняться ему, и работать на него, порождая под его неусыпным и чутким руководством производство тех символов, идей и эмоций, энергия которых обеспечивает его мощной, но, заметим, всё же не бесконечной, силой.
 
И вот уже несколько поколений философов, литературоведов, и простых читателей всерьёз скрестили копья в спорах о свете и тенях, о добре и зле, специально спровоцированных Воландом, чтобы «отвести глаза» от главного. Автор, конечно, предвидел это, потому и предупредил читателя, означив Воланда как «старого софиста»:
 
«Вот самое заколдованное место во всём булгаковском романе. И поклонники Булгакова, и его враги видят в этом диалоге нечто очень авторское. Некую "неопровержимую диалектическую логику"… Логика Воланда, конечно, ослепила массу людей, чуждых культуре религиозной мысли, они бросились восхвалять сатану как своего наконец-то найденного учителя: Воланд – это олицетворённая… абсолютная Истина». Яблоков Е.А. Художественный мир Михаила Булгакова. М.. 2001, С. 158-159.
 
Или вот ещё: «Позицию Воланда призывают ценить как «вечно совершающую благо». Бабинский М. Б. Изучение романа М. Булгакова “Мастер и Маргарита” в XI классе.

И ещё: «Воланд – это сама жизнь, выражение некоей субстанции её. Воланд,  безусловно несет в себе и начала зла, где зло в то же время – и оборотная сторона Добра. Поэтому Воланд в романе как бы выражение самой жизни, её сущности, некой абсолютной истины её».  Семенов А. Н., Семенова В. В. «Русская литература ХХ века в вопросах  и  заданиях».  11 класс.  пособие  для  учителя. Ч.2. М., 2001, С. 82.

А вот ещё перл: «Шайка Воланда защищает добропорядочность и чистоту нравов». «Русская  литература   ХХ  века»,  ч. 1.  Учебник-практикум  для  общеобразовательных учреждений.   Под   ред.   Ю.И. Лыссого.  М.,  2003, С. 31.

Так в Раю впервые была провозглашена свобода. Свобода от кого, от чего? Свобода от Бога, Его законов и заповедей. Впоследствии человек откажется и от самого себя – человека, как образа Божия.
 
Грядёт пост-человек… И поступь этого пост-человека раздаётся всё уверенней, назойлевее и громче…

А зачем так надменно, насмешливо и презрительно отзывается в этом своём тексте-манифесте Воланд о каком-то голом свете, автоматически вызывая и у слушателей, и у читателей подобное же отношение к нему, закладывая эту ненависть и высокомерное пренебрежение к свету в их подсознание? А? Что случилось? Только что он наслаждался игрой света и теней, и всё было так хорошо! Этот ненавистный свет был прочно закован в цепи классной его придумки с дуализмом! И вдруг, еле сдерживаемая ярость из-за какого-то голого света…

Что же это за голый Свет? Что с Ним, с позиции Воланда, не так? Что о Нём известно?

Откровение о Свете, Который Воланд в своей дикой злобе брезгливо называл голым, – мы в изобилии находим в Священном Писании.

Во-первых, о Нём говорится в самом главном догматическом документе христианства – в Символе веры, который открывает, что Свет – это Бог. Христианство верит «в Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна…

Это же обнаруживает и апостол Иоанн в своём Евангелии: «Опять говорил Иисус к народу и сказал им: Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни». Ин.8. 12.
 
Так же пророк Исайя: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране сени смертной свет воссияет». Ис. 9, 2.

Пророк Давид: «Господь – свет мой и спасение моё: кого мне бояться?» Пс. 26, 11.
Апостол Павел: «Вы были некогда тьма, а теперь – свет в Господе, поступайте, как чада света». Еф. 5. 8.

Апостол Матфей: «Вы – свет мира». Мф. 5,14-16.

И опять апостол Иоанн: «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Ин. 1, 5.
И ещё великое множество свидетельств находим мы в священном Писании о том, что Свет, это Бог.

Так же Истинный Свет со всевозможной полнотой открывается и в Священном Предании – у святых отцов – великих подвижников благочестия.

Одним из таких отцов является автор второго текста, это преподобный Никодим Святогорец. Он является создателем трудов по догматическому богословию, церковному праву, аскетике и по Житиям святых.
 
Мы обратимся теперь ко второму тексту нашей дихотомии, к одному из творений преподобного Никодима из раздела «Жития святых», к составленному им «Краткому сказанию о жизни преподобных отцов Варсонофия Великого и Иоанна Пророка, созданного на основе их книги «Руководство в духовной жизни в ответах на вопрошания учеников».

Прп. Никодим отмечает, что «писатели сей богомудрой… книги были поистине богоносные, христоносные и духоносные отцы Варсонофий и Иоанн – образцы: подвижничества… безмолвия… рассуждения… прозорливости… всяческих добродетелей и вместилища Духа Святого.

Великий и божественный отец Варсонофий родился в Египте… был обучен египетскому и греческому языкам. Приснопамятный муж сей с юного возраста желал вести подвижническую жизнь. Проходя однажды мимо конского ристалища, где люди вместе с бессловесными животными    пускаются в бег,  и, видя, как там один старается предупредить и обогнать другого, сказал себе мысленно: «Видишь ли, как усердно подвизаются слуги дьявола? Не тем ли более должны подвизаться мы, наследники Царствия Небесного».

И, сделавшись через это зрелище ещё более усердным, святой Варсонофий удалился на духовный подвиг… в окрестности Газы Палестинской и найдя там общежительную обитель аввы Серида, он устроил себе маленькую келлию и, затворившись в ней, наслаждался сладчайшим мёдом безмолвия…

Пищу он вкушал иногда два раза в неделю, иногда один раз… ибо от сладости духовной пищи он забывал чувственную (отв. 96). И что более удивительно, – он мог пробыть даже и всю жизнь, не вкушая пищи и пития и не ооблекаясь в одежды, ибо пища, питие и одеяние его – был Дух Святой (отв. 78).
 
С течением же времени, омывая себя всегдашними слезами, блаженный так очистил сердце своё… что стал превыше стрел вражеских, стал вместилищем дарований Святого Духа (отв. 73).

Вследствие такой чистоты, – обогатился он… истинным и совершенным смирением… Смирение, по словам самого Варсоофия, состоит в том, чтобы считать себя землёю и пеплом…

Через такое смирение Великий старец сподобился и большей из всех добродетелей – рассуждения, которое, по слову Варсонофия, дано от Бога иноку как управитель.

От рассуждения же великий Варсонофий удостоился получить прозрение, которым, по изъяснению преподобного Петра Дамаскина, постигаются мысленные и сокровенные сущности чувственных и мысленных тварей.

Через прозрение же сподобился он получить дарование прозорливости и пророчества, чтобы видеть происходящее вдали, как находящееся вблизи, и будущее, как настоящее (отв. 154 и 161).
 
Кто же в состоянии изобразить любовь сего блаженного к Богу? Ибо он носил в сердце своём любовь ко Христу, горящую, подобно сильнейшему огненному пламени (отв. 109). Потому ничто и не могло привести её к падению, ибо любовь, по изречению апостола, николиже отпадает (1 Кор. 13, 8) и, по словам божественного Варсонофия, совершенная любовь никогда не падает, и приобретший её пребывает в горячности, возгораясь вместе любовию к Богу и ближнему.

Кто же изъяснит и любовь к ближнему, горевшую в нём? Сердобольный отец не переставал день и ночь умолять Бога о том, чтобы Он всех братий соделал богоносными и духоносными… ибо молитвы его восходили к Богу, как блистающая молния и как лучи солнечные, так что ими веселился Отец, радовался Сын и услаждался Дух Святой (отв. 110).

Пламенея такою любовию к ближнему, небесный человек сей, подражая Христу, полагал душу свою за братий своих и давал за них отет Богу (отв. 57 и 58)., ибо видел и покрывал грехи человеческие, как и Бог видит и покрывает их (отв.236).

Ради такого преизбытка любви к ближнему дана ему была, непосредственно от Бога, сила вязать и решать грехи (отв. 207), что составляет совершенство дарований. Иногда Старец брал на себя половину грехов некоторых (ближних), иногда всю тяготу их (отв. 163, 164 и 236).

Души некоторых умирающих Великий Старец предавал Святой и Живо-творящей Троице и, при восхождении их на небо, освобождал от демонских нападений. (отв. 145). Одним словом, - великий Варсонофий достиг той меры  любви к ближнему, что вымаливал их так: «Владыко! Или вместо со мною введи и чад моих в Царство Твоё, или изглади и меня из книги Твоей» (отв. 110).

Сказать ли вам ещё большее? Блаженный Варсонофий положил… в сердце своём – священные восхождения и, присоединив смирение к смирению, безмолвие к безмолвию и любовь к любви, удостоился наконец достигнуть и высочайшего дарования – восхищения к Богу, чтобы вознестись до седьмого неба – не на мечтательных крыльях мысли, но в неизреченной силе Духа, и там получать благословения и видеть неизреченные блага и тайны Царствия Божия…

Послушаем, что сам Великий Варсонофий говорит о сём: «Бог удостоверит вас, что любовь возводит имеющих её до седьмого неба… а чтобы познать вам начало пути  к сей радости, послушайте: « Прежде всего, приходит к человеку Дух Святой, научает его всему, и тому, как надлежит смиренномудрствовать… потом, наставляемый сим, первым воспламенением, восходит на первое небо, потом на второе и так далее, по мере преуспеяния, даже до седьмого. И там удостаивается видеть неизреченные и страшные вещи , которых никто не может слышать, кроме достигающих сей меры, которой да сподобит Господь и вас» (отв. 109).

Дано ему было изобильное дарование чудотворения, так что он мог воскрешать мёртвых именем Владыки Иисуса Христа, изгонять демонов, исцелять неисцельные болезни, совершать другие силы и чудеса и, подобно И;лии, заключать и отверзать небо… После всего этого Великий Старец сподобился быть не только сыном Божиим по благодати, но и того, что более достойно удивления, - называться и быть братом Иисусовым, как сам он говорит: «Помолитесь о мне окаянном, чтобы и я до конца пребыл в сей мере…

Когда же божественный Варсонофий достиг такого совершенства, то получил столь великое дерзновение к Богу, что один мог умолить Бога о неисчётном множестве людей… (см. отв. 110).

Посему, когда… великий гнев (Божий) постиг весь мир и (другие) отцы  просили Святого Старца сотворить молитвы к Богу, дабы прекратился гнев Его,.. он отвечал, что нет никого человеколюбивее Бога, но (при всём том) Он не хочет помиловать нас, ибо сопротивляется сему множество грехов, совершающихся в мире.

Есть же три мужа, совершенных перед Богом, которые превзошли меру человечества и получили власть решить и вязать, - отпускать грехи и – удерживать их. Они-то стоят между губительством и миром, чтобы Господь не вдруг истребил весь мир. И, по молитвам их, Он растворяет наказание милостью. Молитвы сих трёх мужей сливаются во входе горнего жертвенника Отца све;тов, и они со-радуются и с-веселятся друг другу в небесах. Когда же взирают на землю, то вместе плачут и проливают слёзы, и рыдают ради совершающихся на ней зол, которые воздвигают гнев Божий…

В этом, истекающем беспредельной любовью и благодатью тексте, открываются нам пути, ведущие к Господу Богу, пройденные конкретным человеком. 

Открывается и то, какими качествами должен обладать подвижник, преодолевая препятствия, воздвигаемые врагом при восхождении в Горний мир. Это уж точно не «оборванный, выпачканный в глине, дерзкий и мрачный человек в хитоне» из первого текста, как навязывал воспринимать апостолов Света Воланд.

Так же, приоткрывается и тайна взаимоотношений Бога и послушника-анахорета, откуда мы узнаём, что любящий Господа – может один умолить Бога о несчётном множестве людей, и в пылу самопожертвования, может даже ставить Ему условия: «Владыко! Или вместо со мною введи и чад моих в Царство Твоё, или изглади и меня из книги Твоей».

Узнаём, что любовь возводит имеющих её до седьмого неба.

Видим, как чистым молитвам праведников радуется Господь: ими веселится Отец, радуется Сын и услаждается Дух Святой.

Узнаём так же, – какую страшную силу имеет грех, совершающийся в мире, в сопротивление милосердию Божиему: «Нет никого человеколюбивее Бога, но при всём том, Он не хочет помиловать нас, ибо сопротивляется сему множество грехов, совершающихся в мире».
 
Так же мы обнаруживаем, что нет покоя праведникам на небесах, пока в дольнем мире совершается столько зла: «они со-радуются и с-веселятся друг другу в небесах. Когда же взирают на землю, то вместе плачут и проливают слёзы, и рыдают ради совершающихся на ней зол, которые воздвигают гнев Божий».

Вот такие разные тексты, тексты-манифесты. Первый – искипает яростной ненавистью к голому свету, а другой текст – открывает, что некоторые люди не могут без Него жить, и так жаждут Его, что не хотят успокоиться, пока не достигнут Его.