вторая жизнь

Рабочий день давно закончился. Опустели кабинеты и коридоры. Тишина заполнила здание, но Алексею казалось, что она напряженно замерла в ожидании звука. Кабинет Алексея оставался единственным неспящим уголком большого здания. Последний рабочий день перед отпуском не отпускал, вынуждая задержаться в своем кабинете, закончить с отчетом. Но вот последние страницы документа заполнены и проверены, и Алексей с облегчением нажал кнопку «отправить».  После этого он не спеша собрал бумаги на столе, что-то складывая в ящик стола, что-то опуская в корзину для мусора. Машинально глянул в телефон, оглядел кабинет. Представилось, что, когда выйдет из кабинета, звук шагов и щелчок закрываемой двери раскатисто пролетят трещиной по стеклянной сумрачной тишине коридоров. Но нарушать дремотный покой огромного здания не хотелось. И Алексей, скорее невольно и инстинктивно, выходил и закрывал двери с неспешной аккуратностью, шел по коридору мягко ступая. Покинув здание, он почувствовал легкость. Морозность воздуха прильнула к утомленной духотой кабинета коже и влилась бодрящей свежестью в легкие. Работа осталась за закрытой дверью и словно началась другая жизнь, про другого, нового человека.

Последнюю неделю Алексей тянул ожидание отпуска через рабочие дни. И это тягостное ощущение было ему несвойственно и непривычно. Как и неожиданное желание покинуть город. Желание, очень быстро перешедшее в решимость. И теперь, добираясь домой, он, будто прощаясь с городской жизнью, впитывал напоследок ощущения этой жизни – суетность и постоянное присутствие рядом с собой людей: на оживленных тротуарах, в полном автобусе и в многоквартирном доме.

К полудню следующего дня Алексей окончательно сбросил путы мегаполиса, отправившись в родное село. Там бесхозно одиноко стоял отчий дом. Раз или два в году Алексей наведывался, проверить не сгинул ли он. Со старенькими домами такое случается – они стареют, ветшают и умирают. И однажды исчезают, так что придя к своему дому – оставленному, покинутому – найдешь лишь остатки фундамента на пустыре. Или, возможно что еще хуже, пару стоящих углом стен, белеющих свежими срезами от бензопилы. В надежде избежать этого, обычно летней порой, на день-другой Алексей наезжал, оживлял дом, участок шумом голосов, запахом шашлыка и светом ламп в ночи.

Но в этот раз, теплой поздней осенью, прикрывшей землю первыми снегами, Алексей ехал не на пару дней. Он рассчитывал остаться в доме на весь отпуск. Хотя и сомневался в способности дома приютить его – пригоден ли дом еще для жизни, особенно во время холодов. Всю дорогу Алексей мысленно подгонял поезд, на котором добирался, опасаясь неготовности встретить ночь в простуженном доме.
Дом сонно жался к земле, белея шапкой снега на печной трубе. Чувства, точно нечаянно, задели сердце Алексея. Он открыл спящие окна, и от этого стало светлее на душе. Рамы еще белели краской, хотя она и норовила осыпаться, отходя чешуйками.

Внутри дом дохнул нежилым: сырой тканью, пылью, известью и холодом. Это пугало, потому что казалось невозможным избавиться от этого дыхания. О том, чтобы жить и дышать этим, не хотелось и думать.

В поленнице во дворе дрова были – иссохшие, почерневшие. Нашлась отсыревшая бумага. В печном поддувале оказалась слежавшаяся зола. Но зольного совка не обнаружилось, и пришлось выкручиваться подручным. Бумага не хотела заниматься огнем из-за сырости и топка сразу начала кашлять дымом. Но все же печь была растоплена. Довольно быстро она нагревалась, разгоняя от себя в углы неприятный запах комнат. В комнатах была обстановка: вместительный (но слава богу пустой, без рухляди) шкаф и стол, диван и кресло. В кухонных шкафах не было недостатка в посуде. Закипевшие в кастрюльке на печной плите пельмени, заваренный чай оживили кухню. Несмотря на ветхость мебели и неухоженность, в ней зарождалось что-то сродни уюту. Алексей с сомнением посмотрел на диван, навевавший нелепые мысли о мышах и насекомых, которым не с чего было здесь завестись, но спать на нем он не решился. Долго гнал от себя сон: выметал углы в доме, вытирал пыль с мебели, разметал снег во дворе, подживлял печь дровами. В итоге, далеко за полночь задремал в кресле на деревянных ножках с неловкими деревянными подлокотниками.

Дом, забыв о жизни, давно лишился массы мелочей, которые теперь вдруг оказались крайне необходимы. Село было большое и Алексей легко нашел многие мелочи в местных магазинчиках – ведра, без которых он был ограничен в воде, срочно оказавшиеся нужными отвертки с молотком и ножовкой, мыло и порошки и масса других мелочей. С мебелью и бытовой техникой оказалось сложнее, нужно было ехать в небольшой городок по соседству. Расширение познаний местной географии тоже принесло свою удачу. С доставкой мебели, бочек, щеток и швабр из города удалось познакомиться с водителем, промышлявшим продажей дров.

Алексей то и дело наведывался в хозяйственный магазин, ездил в город, и дни летели. Места лишним или пространным мыслям в сознании не было. Каждый день дом озадачивал новыми хозяйственными нуждами или заботами. А взамен, кроме того, что давал тепло, крышу над головой, возвращал воспоминания и привязывал к себе своими уголками. Навесы, дровница, и сараюшка приросли к дому стараниями отца Алексея. Дерево давно потемнело, несущие столбики покосились, уводя за собой и стены. Но они или впитали в себя прошлую жизнь или она жила в памяти Алексея, и, когда он касался досок и бревнышек взглядом, эта жизнь возникала в воспоминаниях, в чувствах и предчувствиях в тех же красках, такой же объемной, что она была много лет назад.

Как-то вечером среди старых книг Алексей нашел пару школьных тетрадей. Страницы от времени и сырости стали мягким. Алексей узнал почерк классного руководителя, писавшего когда-то оценки и замечания в этой тетради. Словно это было недавно, будто возраст Алексея не сравнялся с тем, школьным, возрастом преподавателя. На полке обнаружился и еще один артефакт из прошлого. Книга без названия и автора на корешке, сразу привлекшая внимание Алексея, оказалась не книгой, а ежедневником, который Алексей использовал как дневник для личных записей. Он листал желтые страницы, читал мысли о прочитанных книгах, выписанные из книг абзацы, которые волновали юношеский ум. Строки теснились, написанные взволнованной рукой и пылким сердцем. С автором этих мыслей и чувств, с грустью думал Алексей, связи уже нет. Это был другой Алеша, оставшийся в тех годах. Далекий, недосягаемый и другой – непонятный теперь. Но такой каким бы сейчас, листая эти страницы, хотелось остаться, несмотря на прошедшие годы.

В деле восстановления жизни дома, в обустройстве быта прошли несколько недель отпуска. Но затем жизнь перестала быть одним решением бытовых проблем, стала спокойной, обыденной. Стали возникать «что дальше?» и «зачем?». Вечер-другой их еще удавалось отодвинуть в сторонку, но затем они заполучили своё внимание. И скоро стало очевидно – оставить это место, вернуться к прежней жизни в городе невозможно. И не только потому что проделана большая работа, и не потому что она еще не была закончена и весной ожидались новые заботы и новые планы. А потому, что возвращаться к прежней жизни не хотелось и чувствовалось, что в этом нет никакой необходимости. Конечно, она была устоявшейся, стабильной и потому безопасной, но хотелось сделать таковой и новую жизнь. И верилось, как верится в юности, что нет ничего невозможного.