Заграничный рейс

     А во всём была виновата эта самая, Калининградская, понимаете ли, область, вчерашняя Восточная Пруссия, будь она трижды неладна! Да разве в нормальном месте Советского Союза такое вот могло бы произойти?!
      Дело в том, что когда после Великой нашей Отечественной войны русские забрали эти места себе, по аннексии, то живо навели там социалистический порядок: дренажную систему – танками размололи, замок прусских королей – взорвали на мелкий щебень, ибо нечего тут; местных немцев – всех подчистую вежливо по шеям выкинули оттуда в ихнюю Германию, а названия все по-своему переназвали. Была, скажем, раньше ферма или деревушка какая-нибудь Мильхендорф, или Шварценпуттен, а теперь это уже, допустим,  Донское, или вообще Красное. А местные прозвища ещё даже похлеще бывали.
      Ну, а в результате оказалась эта область с уцелевшими постройками и зданиями в стиле поздней готики и сказок братьев Гримм, но совершенно без полезного населения. И тогда стали туда усиленно зазывать любой народ со всех концов нашей полуразрушенной после войны страны. И многие переселились – легче же начинать новую жизнь с готовой крышей над головой, чем землянку копать на пепелище.
      Набралось народу с бору по сосенке и с миру по нитке, стали обживаться по хуторам и усадьбам, разбитым на совхозы, поднимать хозяйство. И давать местным городкам и посёлкам свои душевные прозвища в придачу к сухим официальным.
      А жизнь тем временем течёт себе обычным порядком, солдаты возвращаются к семьям на новые места, а подросшие мальчики уходят в армию. И даже уже демобилизуются.
      И вот был на хуторе Озёрном один раз праздник: к Цыбуленкам сын Коля из армии вернулся, да ещё с товарищем. И хутор по такому случаю гудит, как пожарный набат, дым коромыслом, а самогонки пошло в дело столько, что можно было все окрестные поля заболотить.
      Но есть, однако, у спиртного неприятнейшее обыкновение заканчиваться в самый неподходящий момент: когда уже нигде добавки не купишь, а душа рвётся продолжать. Ну, вот самогонка в полтретьего ночи и закончилась. И что прикажете делать?
      Приезжий гость, однако, не растерялся, собрал ноги в кучку и подрулил к хозяйке дома:
      -  Тётенька, я тут сам не местный, подскажите, где здесь поближе можно бутылку купить? Мы бы с Колькой съездили!
      А хозяйка уже сама хорошенькая:
      -  Ой, молодец, Санечка! Ой, золотой хлопец! Да в Светличном можно, у Марины там самая лучшая самогонка, она вам и ночью откроет. Крайний дом от дороги, вон Гришка знает. Гришка! Да Гришка же! Да разбудите его кто-нибудь! Гришка, свези ребят до Светличного за самогонкой. У тебя же машина на ходу!
      Высоченный костлявый Гришка воздвигается из-за стола, как Пизанская башня, только угол наклона покруче, и глаза, как у мороженого окуня:
      -  Поех-х-хали! М-м-машина – зверь!!!
      Заслуженный грузовик, таки да зверского вида, стоит тут же во дворе, у конюшни. Трое мужиков загружают в кабину шофёра, двое дембелей заползают на четвереньках самостоятельно – вперёд!!!
      И тут эта фашистская Восточная Прусаччина показала себя во все красе. Сначала она коварно подстелила под колёса вроде бы нормальную асфальтовую дорогу, потом напустила туману погуще, как у неё принято; лес подогнала к дороге вплотную, чтобы ветки машине в стёкла стукали, а повороты и поперечные просёлки запутала морскими узлами.
      Едут. Не видно ни синь пороха, однако ехать им не страшно: вот же он под колёсами, асфальт. Дорогу один не знает – он же в гостях, другой не помнит – он тут до армии всего полгода и прожил, а третий почти не различает – глаза не по центру, да ещё туман. Однако едут с песней.

"Пора-а-а в путь дорогу,
В дорогу дальнюю, дальнюю,
Дальнюю идём!!"

      Наконец их вдруг подбрасывает на выбоине, встряхивает, взбалтывает и половину хмеля вышибает.
      -  Слушай, Гришка, что-то долго едем, мать же говорила, тут близко!
      -  Да-а-а? А-а-а-а, знач-ч-чит мы поворот в тумане простроч-ч… проскоч-чили. Тут же, зар-р-раза, ни указателей тебе, ни ч-ч-черта. Ничего, мы тогда сич-ч-час на Смирновку свернём и лесом напрямик к Светличному проденем… проедем.
      Темно, как в погребе, туман лезет в открытое окошко, машина где-то сворачивает на дорогу поуже, но не грунтовку, а мощёную булыжником (при немцах порядочек был ещё тот!). Мотор гудит, туман в головах сливается с туманом за окном, все глаза закрываются сами…
      Трах-бах! Толчок, треск, звон, удар по головам! Встали. Что такое? Путешественники протирают глаза, потирают шишки, таращатся за окно – машина уткнулась в перила старинного каменного мостика. Через что мостик – не видно.
      -  Ну ни черта ж себе! Глянь, Санька, чуть не слетели! Ты что же за рулём спишь, лётчик?
      -  Так толкнул бы меня, разбурил… разбудил, а ты сам спишь!
      -  А гдей-то мы, Гриш?
      -  Да вроде за Мельниковым хутором, сейчас надо вправо взять и проехать чуток, и будем, где надо.
      Но вправо не получается, дорога петляет по лесу, причём булыжник давно где-то потерялся, катят по просёлку. И фара у них вдобавок теперь только одна. Потом дорога вдруг раздваивается, Гришка наконец сворачивает вправо, дорога издевательски виляет туда-сюда и – нате вам! – утыкается в разбитую заброшенную ферму и там зловредно исчезает.
      -  И гдей-то мы, Гриш?
      -  Да в точности по самой середине черт его знает где!
      Гришка матерится так, что грузовик вздрагивает, разворачивается и едет обратно, и вдруг замечает поворот налево. Раньше он его пропустил – целая фара была с другой стороны.
      -  О! Сейчас выберемся! – и они едут налево, и едут, и едут, и дорога кружит опять же через лес, потом по сторонам пошли какие-то рвы, потом старые заграждения из колючей проволоки, поднятый полосатый шлагбаум и пустая будка – что-то вроде контрольно-пропускного пункта; опять лес… туман, деревянный мост, булыжная дорога… и вдруг машина выскакивает на асфальт! И даже туман немного рассеялся.
      -  Ну, слава тебе, Господи! Хоть куда-нибудь к людям выедем! Полночи уже катаемся.
      Однако дорога, обсаженная толстыми липами, кончаться не торопится. Наконец по сторонам стали проявляться из тумана кирпичные домики, заборы, коттеджи, потом вроде улицы… и никакого указателя, естественно. А бензин, между прочим, уже кончается.
      Наконец одноглазый грузовик выезжает на довольно широкую площадь, и там даже горят фонари. С одной стороны – здоровенная кирха, с другой – городская ратуша с башней и часами, с третьей – что-то, похожее на небольшой театр. И ни души народу, разумеется.
      -  И гдей-то мы, Гриш?
      -  Да чёрт его знает, вроде город какой-то. Спросить бы надо.
      И тут вдруг из тумана раздаются шаги. Такие, что даже как-то становится не по себе: редкие, громкие, чёткие – вроде как Железный Феликс шагает, в смысле – памятник. Чёрная фигура высокого массивного мужчины с портфелем пересекает площадь. Обрадованный Гришка распахивает дверцу кабины:
      -  Мужик! Эй, мужик! Скажи, пжалста, это что за место? Куда мы приехали-то?
      Чёрная фигура поворачивается всем телом:
      -  Място? Варшава, хлопцы.
      И, мерно шагая, исчезает в тумане.
      И кабину затапливает остолбенение и ужас, остатки хмеля трусливо исчезают из голов, ошарашенных такой новостью.
      -  Это… это что же получается, мы в Польшу проехали?!
      -  Гришка, ты куда это нас завё-ё-ёз?
      -  Погоди, погоди,.. это мы, что ли, по пьяни через границу проскочили? Это мы теперь…  мы теперь нелегальные беглецы из Союза получаемся?!!! Изменники Родины?!!!!!! Гришка, сволочь, ты что с нами сделал?! Ты же нас на всю жизнь погубил!!!
      -  Ой, мама родная! А если сейчас по-быстрому назад, пока ночь? Пока не засекли?
      -  Ошалел? Где ты в том лесу дорогу найдёшь? И бензин по нулям…
      -  Так, ребята, кончай панику. Хотя влипли мы, конечно, будь здоров. Я так думаю – сдаваться надо. А то всё равно выловят и сдадут. А добровольную явку с повинной учтут, я думаю. Да объясним им, что случайно мы, по пьяни, не дурни же они там. Ну, отсидим сколько-нибудь, выпустят же в конце концов…
      -  Да куда сдаваться-то?
      -  Посольство наше искать надо. Где-нибудь в центре города, наверное.
      -  Да? А поверят нам? Мы же, чёрт возьми, без документов!
      -  Ты что? Какие, к свиньям, документы?! Мы же к Марине за самогонкой ехали, а не в райисполком!
      И трое несчастных беглецов пустились на поиски по городу. Ни фонаря, ни  огонька, один туман и старинная архитектура: стрельчатые арки ворот, рыцарские башни, кованые решётки, увитые плющом особняки… В тоске и отчаянии они плутают по пустынным улицам и вдруг видят на воротах вывеску. А за решёткой арочных ворот, в глубине двора – такой себе солидный особнячок. И там даже в одном окошке огонёк бодро светится. Вывеска выглядит внушительно.
      -  Слушайте, может, тут можно спросить у них про наше посольство?
      -  А тебе откроют в такую рань?
      -  А что это вообще за контора? Давайте хоть вывеску почитаем.
      -  Да чего ты разберёшь по-ихнему?!
      -  Гришка, ну ты же войну прошёл, в Чехии был, указатели дорожные там как-то читал? Попробуй, может, поймёшь чего?
      -  Министерство внутренних дел, - медленно читает образованный Гришка, изумляясь лёгкости иностранного польского языка, - РСФСР, Калининградская область, Славский район, отделение милиции городского посёлка Варшавское…
      Сияющая истина медленно озарила светом понимания три пришибленных несчастьем души… И «УРРА-А-А-А-А!!!» из трёх здоровых глоток грянуло такое, что эхо раскатилось по улицам, как от взрыва хорошего фугаса.
      -  Россия! Дома! Милиция! Славский район! - громогласные вопли заставили дежурного лейтенанта в раздражении выглянуть в окно. На улице, прямо перед воротами отделения, три тёмные фигуры прыгали, обнимались, орали и вообще чуть не ходили на головах и нахально нарушали общественный порядок.
      -  Соломатин! – позвал лейтенант и с досадой встал из-за стола, - пошли, запихаем этих дебилов в кутузку, а то весь посёлок перебаламутят. И где они, черти, ухитрились так нализаться в шесть утра?
      Вот так и появилась на белёной стенке камеры среди названий городов, имён посетителей, кличек, советов, ругательств, угроз и обещаний необычная надпись здоровенными буквами, выведенными обломком кирпича:
                КТО  В  РОССИИ  НЕ  БЫВАЛ,
                ТОТ  ВАРШАВЫ  НЕ  ВИДАЛ!