Ромашка

Верочка приехала в родной для Вадима городок после окончания пединститута в последних числах августа. После громадного областного центра, где Верочка прожила всю свою двадцатилетнюю жизнь, районный городок удивил её особенной деревенской тишиной, развесистыми садами, пустынными улочками без признаков асфальта, доброжелательными горожанами, которые, как ей казалось, все знали друг друга. На улицах с ней тоже здоровались и улыбались, как знакомой, но здесь, почти за тысячу километров от родного дома, она чувствовала себя одинокой.

Коллектив был рад молодому педагогу, тем более, что географа в школе не было. Занимаясь любимым делом, Верочка на время забывала о том, что вечером ей придётся возвращаться в пустую комнату в общежитии, которую никак пока не получалось сделать обжитой. В магазинах не было ни штор, ни постельного белья, вернее, всё это было, но только для своих, из под полы. Поэтому по ночам окна пугали Верочку тёмными прогалами над газетными шторками.

Центр городка мог похвастаться старинными купеческими зданиями, но на окраине, где жила Верочка улочки принимали совсем уж деревенский вид, современные коттеджи соседствовали с покосившимися хибарками, одна из которых располагалась прямо напротив Верочкиных окон. В домишке жила семья маргиналов, пьющая мама и два таких же сына, старше и младше Верочки. Старший, на почве перманентной пьянки, время от времени попадал в Старую Магнитку, где находился психдиспансер. Возвращался тихим и равнодушным, целыми днями сидел на лавочке, от нечего делать, не сводя глаз с Верочкиных окон. Младший был агрессивнее, возле дома хороводились его вечно пьяные громкоголосые друзья.

Однажды, возвращаясь домой, с булкой хлеба и пакетиком супа, кроме этого в магазине купить было нечего, разве что трёхлитровую банку солёных огурцов, да твёрдокаменные квадратики ирисок, Верочка заметила впереди младшего своего соседа, который, загребая пыль кирзовыми сапогами, двигался в сторону дома. Верочка по возможности замедлила шаг, свернуть было некуда, догонять не хотелось. На обочине дороги в траве виднелась куча тряпья, пьянчужка подошёл к ней, остановился, покачиваясь, и вдруг с остервенением начал пинать кучу, в которой Верочка скорее угадала пьяное тело его матери. От неожиданности она остолбенела, по телу пробежала искра страха, как при встрече с агрессивным псом. Застыв столбом, она молилась, чтобы случайно не привлечь его внимание, не решаясь ни убежать, ни идти вперёд. Наконец, избиение закончилось, пьяный сын, ткнув напоследок носком сапога в неподвижное тело, сплюнул и скрылся в воротах.

Всё это не добавляло Верочке спокойствия, она плохо спала ночами, опасаясь неадекватных соседей, и чувствуя себя беззащитной. Снились ей кошмары, то огромный мохноногий паук, нависший над её постелью, то вкрадчивый стук в окно, от которого она просыпалась с бухающим сердцем и мокрыми подмышками. Однажды она рассказала соседской паре, худенькой старушке и её мужу, который еле нёс перед собой огромный живот, о своих страхах.

– Ты, если что в стенку стучи, – посоветовала ей соседка. – Я чутко сплю, разбужу своего, прибежим. А то прошлой зимой у нас здесь один мужичок озорничал.

Заметив недоумённый Верочкин взгляд, соседка пояснила:

– Да дурачок один, ночами по улицам женщин ловил, пытался ссильничать. Как-то все от него отбивались, пока не попалась одна совсем уж мелкая, в пять утра на работу шла, ссильничал он её. Так теперь мужик её прям убиват, виноватит.

– А его посадили? – с дрожью в голосе спросила Верочка.

– Да кто ж его посадит? Он же дурачок, – соседка покрутила пальцем у виска. – У него и справка есть. В дурку свозили, да опять выпустили.

В своей комнате дрожащая Верочка передвинула кровать вплотную к соседской стене. Не надеясь на силу своих кулаков, она принесла в кровать утюг, как средство сигнализации и обороны. Но сон после таких событий никак не шёл. Заснула Верочка только после того, как ясно услышала за стенкой храп соседкиного мужа, показавшийся ей спасительной музыкой.

На следующий день на лавочке напротив её дома появился старший сосед, в очередной раз вернувшийся после лечения и неотступно следивший за всеми передвижениями Верочки. Сердобольная соседка выделила ей старую шторку, теперь вечерами Верочка перестала вздрагивать при виде тёмных колодцев окон.

Приближались осенние каникулы, Верочка ждала в гости родителей. У неё с лёгкой руки соседки, завелись цветы на окнах и домотканый половик на входе. По рекомендации коллег Верочка купила в местном универмаге столовый сервиз на двенадцать персон с причудливым греческим орнаментом по краям. Коробка тяжёлая, постоянно норовила растрепаться, Верочка вся употела, пока дотащила неподъёмную коробку до квартиры. Счастливая от первого самостоятельного приобретения, Верочка уселась прямо на пол и принялась с осторожностью разбирать посуду, разворачивая бумагу, любуясь блестевшими глянцем тарелками, и раскладывая их по размерам.

Увлёкшись, Верочка неожиданно услышала, как открылась дверь. Она подняла глаза, на пороге стоял старший из братьев, он медленно притворил дверь. Её тело облило страхом, в ушах зазвенело, ноги отказывались слушаться. Верочка осталась сидеть, напуганная и беспомощная.

– Добрый день, – губы соседа шевельнулись.

Слова доносились как сквозь вату, Верочка нашла только силы кивнуть, вцепившись в очередную тарелку.

– Магнитогорск большой и красивый город, – продолжил гость, внимательно разглядывая Верочку. Лицо его оставалось бесстрастным, но руки беспокойно метались, то поправляя воротник куртки, то проверяя пуговицы, то поддёргивая рукава.

Верочка опять кивнула,  усилием воли стараясь смотреть только в глаза посетителя.

– Ну я тогда пошёл? – с вопросительной интонацией произнёс мужчина. Его рука нырнула в карман, на свет появился жёлто-красный осиновый листик, он аккуратно приладил листик на воротник Верочкиного пальто, висевшего у входа на гвоздике. Через мгновение дверь за ним закрылась. Верочка судорожно сглотнула, на подкашивающихся ногах добрела до двери, закрыла дверь на крючок и упала на кровать, сотрясаясь от рыданий.

На следующий день Верочка появилась в школе с опухшим лицом. Ей сочувствовали, цокали языком, и только старенькая уборщица баба Нюра предложила:

– А переходи-ка ты ко мне, голуба моя. Одна я осталася, и мне веселее, и тебе не так страшно.

Так Верочка оказалась в доме у доброй старушки, которая кормила её вкусным борщом с чесночными пампушками. По вечерам они вместе пили чай с брусничным вареньем.

Старушка рассказывала Верочке о своей нелёгкой жизни, которая вся прошла в этом небольшом уральском городке на тихой улочке, пропахшей сиренью. Верочка, скучавшая по дому и большой дружной шумной семье, рассказывала старушке об учёбе, подругах и своих немудреных девичьих секретах.

Любопытная старушка, узнав, что у Верочки нет сердечного друга, заявила:

— Дак чего-ж ты, голуба моя, все вечера со старухой да за тетрадками проводишь? Сходила бы в клуб наш, на танцы. Ваше дело молодое, можа и приглянется хто…

Хоть Верочка и отнекивалась, но ей и самой уже хотелось побывать на местных танцах, познакомиться с молодёжью, потанцевать, пострелять глазками.

— Пошла бы я, бабушка, да как-то одной неудобно.

— Понимаю, понимаю, - закивала седой головой старушка, — дык вота соседская Ирка-то, кажну субботу на танцы бегат. Вот тебе и провожата будет.

В следующую субботу Верочка с Ириной, которая оказалась одного с ней возраста, отправились в клуб. Ирина или Ирка, как она сама представилась, всю дорогу щебетала, рассказывая последние «деревенские» новости, кто с кем гуляет, кто только собирается, а с кем и вовсе связываться не стоит. Верочка от потока информации подрастерялась, мужские имена в голове совсем перепутались: с кем не стоит заводить знакомство, с Вадимом? может с Андреем? или это был Сергей?

— Ирина, а почему ты говоришь всё время деревня да деревня? Мы же в городе живём?

Ирина в голос захохотала:

— Да какой же это город?! Так, большая деревня.

Верочка тоже засмеялась, и так со смехом они вошли в клуб.

Там вовсю играла громкая музыка, молодёжи было на удивление много. В центре извивались в танце самые смелые, а по стенам кучковались то ли самые скромные, то ли самые пьяные. В воздухе отчётливо витал запах табака и алкоголя.

После небольшой паузы начался медленный танец, Ирка быстро упорхнула на танцпол с долговязым модным парнем в широченных клёшах, Верочка осталась одна, но ненадолго. К ней подошёл высокий голубоглазый парень, которого можно было бы назвать красивым, если бы не глубоко посаженные бегающие глазки и пьяная ухмылка на лице.

По хозяйски схватив Верочку за руку, он вытянул её в круг, и с ходу попытался прижаться к девушке, не оставляя между их телами даже минимального расстояния.

— Смотри, робя, какая красотка мне сегодня досталась, — он засмеялся, оскалив зубы, и грубовато закружил девушку, пытаясь прижаться к ней ещё теснее. Его руки воровато шарили по её телу. Верочка, поначалу растерявшаяся, вдруг почувствовала, что её платье нескромно поднимается вверх, открывая всем присутствующим стройные ножки. Она вся вспыхнула и попыталась вырваться из его цепких рук.

Ей это плохо удавалось, парень всё также гоготал, перехватывая её руки своими цепкими лапами, не давая оторваться от него. От его полубезумных глаз, ставших вдруг белёсыми, от зловонного дыхания, Верочке стало совсем нехорошо, она в очередной раз предприняла попытку вырваться, и вдруг заметила, что в зале уже никто не танцует. Толпа сгрудилась вокруг и с интересом наблюдает их борьбу.

Верочке показалось, что у толпы нет глаз, а только раззявленные хохочущие горланящие рты:

— Давай, Андрюха, давай, не тушуйся! — грохотало вокруг.

В отчаянном порыве девушка вырвалась из ненавистных лап и влепила парню затрещину.

— Ах ты паскуда! – взревел парень и толкнул её в толпу.

Толпа отпружинила, и вытолкнула её снова в центр круга, прямо в руки мучителя. Это повторялось снова и снова, чужие руки толкали, вертели тело Верочки, не давая ей упасть, но и не позволяя остановиться. Безумная круговерть продолжалась, казалось, целую вечность. Её перекидывали как тряпичную куклу из одних враждебных рук в другие. Верочка казалось, то это продолжается бесконечно долго, чуть ли не всю её жизнь, у неё кружилась голова, сознание таяло как снег весной.

Неожиданно чья-то сильная рука выдернула её из толпы мучителей. Она с усилием открыла глаза, прямо перед ней была чья-то спина, рука человека крепко держала её, не давая упасть. Эта спина отгородила её от толпы мучителей, она почувствовала, что выкрики стихли. В тишине прозвучал негромкий голос её спасителя:

—Не будьте свиньями, оставайтесь людьми.

К её удивлению этот негромкий уверенный голос заставил толпу устыдиться. Толпа стала рассасываться, люди расходились, старательно пряча друг от друга глаза. Даже и сам Верочкин мучитель как-то сдулся, сник, стало видно, что он сильно пьян. Он поднял перед собой обе руки ладонями вперёд, как бы отгораживаясь от её защитника, и забормотал:

— Ну всё – всё, подурили и будет…

Парень повернулся, на Верочку смотрели внимательные серые глаза. После перенесённого унижения девушку била такая крупная дрожь, что лязгали зубы.

— Я Вадим, – услышала Верочка. – Не бойся никого, я буду рядом.

Вот тут только у Верочки окончательно не выдержали нервы, и она разрыдалась.
С этого дня они больше не расставались.

В их первую ночь Вадим, зарывшись в её волосы, прошептал:

– Верунчик, твои волосы пахнут ромашками. Ромашка, любимая моя…