Лотерея-спринт

Из далекого-недавнего… Кто-нибудь помнит такую лотерею (очень популярную в советских семидесятых)?! Вот о страстях тех времен и пойдет рассказ. Написанный тогда же и сохранивший винтажные детали.


***



 «Какое поразительное легкомыслие! Так глупо: взять и перечеркнуть свое собственное будущее! Просто в голо¬ве не укладывается. Вот уж, действительно, – преступное легкомыслие!»
     Этот внутренний полный укоров монолог произноси¬ла около полудня Галочка Ракитина по пути в магазин, где состояла в должности товароведа. Монолог был посвящен некой Таечке Н.
     «Легкомысленная и глупая» Таечка торговала в сувенирном киоске на парковой набережной, и сама походила на огромный яркий сувенир. На красивую мор¬скую рыбу. Вечно сонную.
     Естественно, никто не мог даже вообразить, что это ленивое голубоглазое чудо возьмет на закате дня из кассы восемьсот сорок рублей государственных денег, положит их в пластиковый пакет, тоже очень ярко рас¬крашенный, и за несколько дней до начала своего летне¬го отпуска улетит на самолете в Адлер.
     «Бездна воображения  – в Сочи на три ночи! На казенные деньги непременно в город Сочи, – не могла ус¬покоиться Галочка. – Летела б уж сразу до места... Хотя с магнолиями там, конечно, дело туго».
     Таечка действительно вернулась через трое суток, с непонятной спокойной улыбкой на пухлых губах, вкусившая от неведомой тайны загорелая растратчица, со знакомым пакетом, в котором привезла с юга три ки¬лограмма роскошных персиков, и немедленно сдалась властям.
     На последний формальный вопрос председателя на¬родного суда она ответила полным предложением.
     «Да, –  сказала она, и в голосе ее прозвучало загадочное удовлетворение, – вину свою полностью при¬знаю». И улыбнулась ему, еще совсем нестарому муж¬чине так, что тот вдруг покраснел и стал смотреть поверх голов в зал, пытаясь найти взглядом кого-то в задних рядах. И все никак не находил.
      Вид у него был такой виноватый, будто и сам он считал этот последний вопрос непростительно бестактным, чуть ли не хамским, и был вынужден задать его красавице за деревянными перильцами под давлением неумолимых обстоятельств.

     «Удивительная все-таки беспечность!»  – с удовольствием думала Галочка и на ходу запрокидывала го¬лову, подставляя лицо июльскому солнцу.
     Это было приятное круглое славянское личико, обрамленное мягкими локонами каштановых волос. В них-то и был весь секрет. Расположенные должным образом волшебные локоны незаметно, но эффективно делали свое дело и преображали простенькое Галочкино личико так, что оно совсем не казалось таким уж заурядным, и при желании в нем можно было угадать скрытую мятежность натуры и врожденную интеллигентность, и еще много чего скрытого и врожденного.
     Галочка внимательно оглядела себя в зеркальной витрине парфюмерного магазина, показала отражению розовый язычок молоденькой здоровой девушки и за¬спешила дальше. Своим видом она осталась очень до¬вольна, а язычок показала просто так, из озорства.
     Было приятно сознавать: чего-чего, а уж вкус-то у нее есть. Более того  – у нее есть свой стиль!
     И вообще у нее много чего уже есть. Например, образование. Она  – дипломированный товаровед. То, что сейчас она сидит в книжном киоске на набережной, вовсе ничего не значит. Во-первых, это не смехотворные «Сувениры» или чего-то там в подобном роде, а плоть от плоти вполне респектабельного магазина «Академ¬книга». Во-вторых, такой порядок: каждое лето от магазина выделяется продавец специально для работы в киоске на набережной. И вот  – пришла ее очередь.
     Затем, у нее есть отличная комната, доставшаяся ей в наследство от бабушки Нюты. Ее собственная жилплощадь. О чем большей части продавщиц и даже товароведов в ее возрасте остается только мечтать. И там, в этой комнате, всегда сидит и с нетерпением ждет ее возвращения Владик, еще одно замечательное достижение энергичной и работящей Галочки.
     Владик  – ее возлюбленный и будущий муж. Он и в самом деле неизменно пребывал дома и, действительно, всегда с нетерпением ждал Галочкиного возвращения. Дома он сидел, потому что нигде не работал, а не¬терпение объяснялось тоже очень просто: Владик жил по режиму, и каждый день ровно в 16 часов 30 минут он должен был съедать свой обед, рассчитанный с точностью до четверти калории. Такая точность была для Владика чрезвычайно важна, так как он вел сидя¬чий, а точнее лежачий образ жизни. Он лежал на диване покойной бабушки Нюты и читал монографию Нейссера «Когнитивная психология». Владик готовился поступать в университет на факультет психологии и пятилетний курс планировал одолеть за два года макси¬мум. Эти смелые планы также требовали строжайшего соблюдения режима питания.
     Говорил Владик слабым, каким-то послеоперационным голосом и имел разночинскую внешность препода¬вателя провинциальной гимназии: безвольные губы нигилиста, длинный нос, тонкий у переносицы и несколько утиный в основании, благородно припухшие от вечного лежания на диване глаза за пыльными стеклышками круглых очков в проволочной оправе и крупный, очень подвижный кадык на тощей шее.
     Галочка прозревала в своеобразной внешности Владика «породу», и это импонировало ей до такой степени, что порой сердце начинали мучить сомнения: так ли уж необходимы для их счастья умник Нейссер с его «Психологией», треволнения, связанные с поступлением в университет, возможные трудности учебы на фа¬культете... Не достаточно ли одной «породы»? Ей хоте¬лось побыстрее оформить их отношения. Владику тоже хотелось. На Галочкины намеки он так и отвечал, что, мол, конечно, оформить просто необходимо, но не сей¬час, а чуть позже. Сейчас  – «нужно быть благоразумными», и т. д.
     Неудачницы-подруги туманно намекали, что меланхолический Владик не все время томится на диване. И про вечерние подготовительные курсы  – тоже намекали. «Дуры—дуры и есть! Завидки берут!..»  – зли¬лась Галочка и испытующе смотрела на выдающийся кадык Владислава Валентиновича, который бойко сновал вверх-вниз, помогая калориям проникнуть в пищевод. Ритмическое движение кадыка гипнотизировало Галочку, необъяснимым образом вселяло в нее спокойствие и поддерживало желанную веру в непогрешимость ее меланхолического друга.
     Словесная сдержанность ничуть не мешала Владику проявлять весьма самобытное остроумие, всегда, впрочем, несколько однообразное.
      – Владислав, – спрашивала его порой требовательная Галочка, – до какой страницы ты дошел по Нейссеру?
      – А я дошел, – совершенно серьезно отвечал Владислав.
Или:
      – Влад, ты в котором часу проснулся?
      – А я проснулся, – не отрывая взгляда от книги, задумчиво сообщал Влад.
И всегда Галочка не хотела принимать его юмора, и всегда говорила одно и то же:
      – Владя, не дури!
     В душе происходило легкое движение. Это шевелились нехорошие подозрения. Не считает ли он ее дурочкой? Не издевается ли он над ней? Уж больно странно отвечает он на ее вопросы...
     Галочка вдруг вспомнила, как год назад, когда еще была жива бабка Нюта, она привела своего кавалера домой, и за чаем простодушная старушка осведомилась, чем же, собственно, занимается в этой жизни ее такой приятный, благовоспитанный гость.
      – Специальность у вас какая будет?  – полюбопытствовала Нюта.
     И молодой человек рассудительно и очень серьезно ответил:
      – Да, без специальности сейчас никуда, не тот век... Все очень усложнилось.
Чуть заметная улыбка, тень усмешки, тронула его губы, и он заглянул прямо в глаза растерявшейся Нюте.
      – Вы ведь согласны?
      – Да-да, – пробормотала старушка, – вы правы, все так быстро меняется...
     «У него просто своеобразный тип мышления», – подумала Галочка, и эта догадка ее сразу успокоила.

     В магазине Галочку ждал сюрприз.
      – Тебе посылка, – сообщила ей рыжая Валентина из-за кассового аппарата.
      – Какая еще посылка?  – удивилась Галочка. – Где посылка?
      – У заведующей получишь, – засмеялась кассир¬ша. – Распишешься и получишь.
      – Мне что, посылка пришла?  – спросила Галочка, заглядывая в кабинет к Вере Ивановне.
      – А, Галочка! Пришла, пришла, – заведующая похлопала пухлой ладошкой по аккуратному картонно¬му ящику на своем столе.
«Лотерея-спринт», – прочла Галочка на ящике и испытала легкое разочарование.
      – Конец месяца, – весело объяснила Вера Ивановна, – надо подлатать финансовые бреши! Распишись и получай.

     Галочка с «посылкой» была уже у дверей, когда ее окликнула рыжая Валентина.
      – Возьми, – она протянула Галочке из-за кассы новенькую трешку, – оставишь мне на свой вкус три билетика.
      – Ты серьезно?
      – В шутку. Я зимой тоже так, в шутку, купила три билетика и получила сто рубликов за смелость и отвагу. Кстати, рекомендую: купи пяток для своего Ромео, может, «Мерседес» выиграет.
      – Что, и машины разыгрываются?
      – Еще как разыгрываются! У тебя тут пол-ящика этих машин.
      – Тогда куплю, – улыбнулась Галочка, – пусть вы¬играет!

     Последней реплике рыжей кассирши было суждено сыграть в Галочкиной судьбе очень важную роль, которая никак не соответствовала шутливому характеру самой фразы. Но этому удивительному несоответствию существовало простое, хотя и несколько косвенное объяснение.
     Дело в том, что не всегда Владик был апатичен и молчалив. Иногда, и часто без всякого видимого повода, он вдруг оживлялся; глаза его очищались от белесой пелены и становились пронзительно голубыми, в них горело вдохновение, и он говорил, нервно прохаживаясь по комнате от двери до окна.
     Он рассуждал об их будущем автомобиле. Эти рассуждения сопровождались массой выразительных жестов, мимических эскапад и прочих сигналов. Авто¬мобиль красиво отождествлялся с некой новой степенью свободы  – свободы геометрических перемещений.
     Галочка слушала и изредка кивала головой.
     Определившись со свободой, Владик переходил к независимости, которую также рассматривал как свободу от капризов природы и причуд работников транспортного хозяйства страны.
     Галочка согласно кивала головой и поразительно быстро набирала на толстую алюминиевую спицу новый ряд аккуратных петель. Она была трудолюбивой девушкой; заказчики всегда оставались довольны ее работой.
     Исчерпав темы свободы и независимости, Владик принимался рассуждать о психологии ощущения скорости, и в этой части его речи чувствовалось отчетливое влияние монографии знаменитого американского психолога.
     Галочка прикусывала кончик своего розового язычка и часто-часто кивала головой, а из-под ее звенящих спиц прямо-таки на глазах лился чудесный узор будущего изделия.
Тогда оратор внезапно умолкал и некоторое время с удовлетворением наблюдал стремительные перемещения сверкающих спиц.
     Сумасшедшая производительность маленьких Галочкиных пальчиков позволила накопить за минувший год их неопределенно-совместной жизни около тысячи, рублей, что вкупе с наследством Нюты составляло сумму в две тысячи, равную примерно одной трети стоимости автомобиля.

«Всего треть!..»  – подумала Галочка. То есть спицам еще звенеть и звенеть. А может быть, сейчас в этом картонном ящике, где-нибудь в уголке, лежит как ни в чем не бывало завернутый в ничтожную бумажонку заветный билет! Нужно лишь взять... и разорвать
маленький пакетик. И сразу отпадет необходимость с утра до вечера набирать дурацкие петли!
     Легкомысленная шутка кассирши вдруг показалась Галочке вполне реальным пророчеством.
     Лихорадка искушения развивалась очень быстро, прямо-таки со скоростью курьерского поезда. Неожиданно припомнилась какая-то смутная история, чей-то нелепый рассказ. Как однажды вечером к газетному киоску подлетел таксомотор, и оттуда вышел бравый мужчина лет сорока, прекрасно одетый и, почтительно кланяясь, но ничего не объясняя, преподнес Золушке из киоска элегантное кольцо белого золота с бриллиантом. Золушка покраснела, но кольцо приняла. Неизвестному очень понравилось, как краснеет Золушка, и он пригласил ее в ресторан. Та, естественно, тотчас закрыла киоск на замок и умчалась с бравым красавцем. Вот за ужином-то он и признался, что ровно неделю назад купил в киоске один-единственный билетик лотереи-«спринт» и выиграл очень крупную сумму. А кольцо подарил ей в знак благодарности за свою удачу. Они выпили вина, и им стало хорошо-хорошо. Они танцевали, и бравый кавалер смотрел на девушку влюбленными глазами. Но хорошо-хорошо им было совсем недолго. Непривычная к вину Золушка вскоре чуточку окосела и спьяну проговорилась, что в киоске работает лишь третий день. Эта неожиданная новость страшно рассердила ее кавалера, и, не медля ни секунды, он сорвал злополучное кольцо, едва не вывихнув ей палец, и был таков. Возможно, продолжил поиски своей настоящей благодетельницы. А пьяненькой Золушке пришлось расхлебывать всю эту кашу: оставлять в залог за выпитое и съеденное высокомерному официанту сумочку и грошовые часики и ехать к подружкам в общежитие занимать денег.
     «Я бы и думать не стала, взяла бы  – и разорвала», – неизвестно откуда, но, чувствовалось, очень издалека послышался голос Таечки. В нем звучали нот¬ки нахального превосходства.
     «Дурочка, – мысленно отвечала незадачливой приятельнице Галочка, – и я разорву! Но в одном ты права: ты бы думать не стала, да и попробовала бы, так не сумела, а я  – я-то подумаю!»
     Галочка поставила картонный ящик на теплую скамейку, сама присела рядом, посмотрела на серую воду реки, затем на голубое небо и что-то там, в небесной голубизне, прочитала. Она улыбнулась, и улыбка получилась уверенная, вполне победная улыбка. План был готов!
     Рвать надо, это ясно как божий день. Но риск должен быть оправданным. Ни в коем случае нельзя зарываться. Она не дурочка Таечка, она умница Га¬лочка.

     Итак, есть актив: в платяном шкафу на самой верх¬ней полке стоит коробка из-под кубинских сигар, и в ней  – две тысячи рублей. А это значит, что содержимое двух тысяч лотерейных пакетиков можно обследовать, не преступая неприятной границы закона. По слухам  – от кого она только слышала?  – при большом коли¬честве билетов почти всегда получается баш на баш, то есть общая сумма выигрышей примерно равна сумме затрат. Но самое главное не зарываться!
     «А что, если не получится баш на баш?»  – опять запищала противная Таечка.
     «А если не получится  – даже если не получится!  – я ведь, кроме денег, ничем не рискую, золотце».
     «А что скажет твой Владик, если все-таки не полу¬чится? Ему это не очень-то понравится», – не унималась Таечка.
     «Мой Владик меня всегда поймет, – надменно отвечала Галочка. – Поймет и простит  – это закон любви».
     «Ну, если закон, тогда конечно», – захихикала та и больше вопросов не задавала.

     Запершись изнутри, Галочка включила освещение и опустила жалюзи на витринные окна. В киоске стало по-домашнему уютно, и все происходящее напомнило ей детскую игру «в подземелье».
     Она подготовила рабочее место: слева  – ящик с пакетиками, пробитыми с одного края железными пистонами, справа  – пустая картонка для «отходов», между ними  – плоская конфетная коробка для выигрышей; села на самый край своего высокого стула, несколько раз энергично тряхнула руками и опустила их вниз, давая приток крови, после чего на минуту закрыла глаза и слегка откинула голову назад. Со стороны было похоже, что Галочка готовится сыграть какую-то вир¬туозную фортепьянную пьесу. Мефисто-вальс Листа, например. Но знаменитого вальса Галочка не сыграла. У нее, как нам известно, были совершенно другие планы.
     Первые пакетики Галочка разделывала с помощью маникюрных ножниц и очень осторожно, словно боялась случайно повредить возможный выигрышный билет. Когда их набирался десяток, она отмечала его крести¬ком на листе писчей бумаги.
После первой сотни неудобные ножницы натерли большой палец, и Галочка стала отрывать кончики с пистоном просто руками, что резко повысило производительность этого странного труда.

Раз-два, раз-два, – горит трава;
Взы-взы, – стрижает меч!..

     Темп работы неуклонно возрастал. Счет велся уже полусотнями. Полусотня  – кружочек на контрольном листе. Сбивали редкие выигрыши  – 30, 50 рублей...
Это было как семечки: неудобно перед людьми и невозможно остановиться.
Галочка привстала и заглянула в картонку справа. И обомлела. Пока она «раз  – два, раз  – два, – горит трава», в картонке успела образоваться целая гора  – миниатюрная копия Монблана из мятых бумажонок.
      – Вот как?  – удивилась Галочка и принялась нервно считать кружочки и крестики, и все это складывать, складывать, складывать. Пока не получила окончательного результата.
     Это был странный и удручающий результат.
     За ничтожно короткий промежуток времени осмотрительная и экономная девушка  – то, что назы¬вается хозяйственная девушка  – ухитрилась превратить в дым, в бумажный хлам более полутора тысяч рублей, то есть наследство Нюты и большую часть заработанного ею за прошедший год.
     «И ничего страшного; все идет по плану. В конце концов  – еще не вечер!  – бодрилась она. – Главное  – не зарываться!»
     Галочка посмотрела на чахлый холмик выигрышей и считать их не захотела. С выигрышами все было ясно.
     «Продолжим», – мысленно сказала Галочка и в мгновенье ока разорвала в клочья еще сотню паке¬тиков-пустышек. Она поставила жирную загогулину на исчерканном подсчетами листе, и ей стало скучно.
     Нехороший холод пополз по спине. Ей представилось лицо Нюты, ее укоризненно поджатые губы; близорукие, красные от слез глаза Владика. Откуда-то из-за реки сквозь опущенные жалюзи донеслось комариное, вследствие огромного расстояния, но от этого не менее противное, хихиканье Таечки.
      – Нет, – громко сказала Галочка и упрямо закуси¬ла губку, – все должно идти по плану.
     Она оторвала очередной пистончик, скользнула взглядом по билетику и привычной рукой направила его в ящик для отходов. Но движение осталось не¬завершенным. Что-то случилось с рукой. Пальцы вдруг потеряли чувствительность и, скованные неожиданной судорогой, отказались повиноваться.
      – Ой... – ойкнула Галочка.
     Неопределенная блуждающая улыбка появилась на ее губах. Глаза потемнели и слегка косили. Откуда-то изнутри толчком разлилась волна приятного тепла, и внезапная слабость поразила весь Галочкин организм. Точнее  – почти весь: побелевшие от напряжения пальчики так и не разжались.
     «Слава тебе, господи», – подумала она и тихонечко рассмеялась.
     Да-да, первый раз в жизни Галочка решила серьезно рискнуть, и судьба была к ней благосклонна! Тысяча шестьсот девяносто третий билетик оказался счастливым и давал отважной девушке приятное право получить автомобиль «Москвич».
     Галочка разжала наконец кулачок, внимательно осмотрела слегка помятый билетик и убедилась, что рефлекторное наитие ее не подвело.
      – Браво, – сказала она и почувствовала, что ужасно проголодалась.

    Подходя к своему подъезду и слегка задыхаясь от быстрого движения, Галочка представляла себе, как войдет в комнату, поднимет кулачок с билетиком к потолку и спросит:
      – Ну-ка, лежебока, угадай: что у меня в руке? И Владик привычно пошутит:
      – А у тебя в руке.
     Но сегодня злиться на Владика она не собиралась. Хотя, конечно, шутки у него... весьма и весьма.
     Галочка открыла дверь и в растерянности остановилась. Диван пустовал. Зрелище пустого дивана было непривычно, в некотором смысле даже противоестественно и не предвещало ничего хорошего.
     Владик стоял у окна с выражением мучительного и бесплодного напряжения на лице.    Со стороны казалось, что молодой человек задержал дыхание и считает про себя секунды, желая выяснить, как долго он сможет обходиться без воздуха.
Это нехорошее напряжение дорогого лица вконец расстроило и напугало чувствительную Галочку.
      – Владик, – она все-таки нашла в себе силы про¬изнести заготовленную реплику, – а ну-ка отгадай, что это у меня в руке?
     Фраза прозвучала чудовищно фальшиво.
     Руку с билетиком она и вовсе забыла поднять.
     Владик ничего не ответил и лишь поплотнее сжал губы, явно не желая расстаться с объемом воздуха, запасенным в неширокой груди. Его сосредоточенный взгляд был устремлен в область Галочкиной переносицы, и ей показалось, что он смотрит сквозь нее. Галочка невольно обернулась, увидела за собой распахнутую настежь дверь и прикрыла ее.
     И тогда Владик выпустил наконец воздух и заговорил. Глухим спокойным голосом незнакомого человека. Первый раз в жизни Галочка слышала, чтобы ее избранник говорил так логично и доступно, без своих обидных недомолвок и двусмысленностей. Но то, о чем он говорил, было просто ужасно!
      – Дорогая Галина, я прекрасно себе представляю серьезность, кхм, ситуации... Ты мне далеко не чужой человек, и поэтому я должен быть с тобой полностью откровенным...
«Господи, о чем это он?»
      – ...так продолжаться больше не может. Догадываюсь, тебе известно о моих... кхм... отношениях с...
      – Да... – упавшим голосом сказала Галочка, – я все знаю...
     «Какая сволочь! Какая невероятная похотливая дрянь этот близорукий тихоня!»
      – Тем лучше, тем лучше... – совсем не смутился. Владик и, загибая пальцы, пустился объяснять, что к чему.
     Логики, которая так поразила   Галочку в начале его речи, этому объяснению явно не хватало. Оно было даже несколько алогичным. Более того, ничего это объяснение Галочке не объяснило, и чем дальше разглагольствовал Владик, тем больше оно казалось ей диким, химерическим бредом.
     ...Беременна и уже на четвертом месяце?  – пре¬красно!.. Можно только поздравить! Что такое «горя¬щий» кооператив ей, слава богу, известно. Чудно: этой блудливой козе предложили горящий кооператив, – за какие заслуги  – понятно!  – так пусть пода¬вится! Но при чем здесь она, Галочка, скажите на милость?!
     И тут Владик очень просто доказал, что она здесь «при том», и что искомая логика в его пространном объяснении все-таки была.
       – Пожалуйста, пойми меня правильно, – попросил он, – сегодня истекал последний срок платежа... – («Какая скотина! Какая беспардонная скотина этот кадыкастый урод!») –Ты должна понять меня пра¬вильно!.. Ради бога, не подумай... Я обязательно верну!.. С течением времени мы вернем... все до копейки!..
«Негодяй!»  – хотела было крикнуть Галочка, но не крикнула.
      – Не молчи, – нахально потребовал Владик, – не смей молчать! Скажи что-нибудь, слышишь!
       – Вот, – сказала Галочка, разжала кулачок и про¬тянула Владику на ладони влажный от пота измятый билет.
      – Что это?  – недоуменно спросил тот.
      – Что это?  – как эхо повторила Галочка и по¬смотрела на бумажку с брезгливым любопытством.
     И тут ее прорвало.
      – Господи, какая же я идиотка!  – воскликнула она. – Какая глупая слепая дура!.. На что-то надеюсь, никому верить не желаю... А он уже все обдумал, денежки внес на кооператив! Точно в срок! Ребеночка спроворил!.. Папочка... Что это, спрашиваешь? Подарочек тебе к свадьбе! Я ж любимому не могу кой-чего; вот, счастливый билет – автомобиль «Москвич»!
      – Успокойся, пожалуйста, – вежливо попросил Владик и деликатно зыркнул светлым глазом на бу¬мажку.
     «Какая же он...» Галочка начала было подыскивать подходящее определение, но Владик ее отвлек.
      – Что, в самом деле выигрышный?  – с деланным равнодушием полюбопытствовал он и протянул рук) желая, видимо, получше рассмотреть такой любопытный экземпляр лотерейного билета. Но его любопытств осталось неудовлетворенным  – Галочка прямо-таки отпрыгнула назад и спрятала зажатый в кулачке билет за спину.
      – Да я его лучше порву, – с яростной сипотцой в голосе пообещала она, и Владик ей сразу и во всём поверил: билетик, несомненно, настоящий, и она не шутит  – она этот билетик способна уничтожить.
      – Не надо, – попросил он, и лицо его приняло плаксивое выражение. Будто его собирались побить - за дело, за дело побить!  – решительные взрослые мальчики, а он пытался их убедить ни в коем случае этого не делать, потому что и так несчастен. Он был готов изворачиваться, унижаться и врать про больную или даже умирающую бабушку.
«Ага, родимый!  – возликовала жестокая Галина, и знакомая волна упоительного тепла покатила к сердцу. – Ага! Вот оно... вот где тебе будет больно!»
      – Чего  – не надо?  – очень участливо, почти ласково поинтересовалась она.
      – Не надо... не надо... – не мог найтись Владислав, – не надо...
     Галочка вспомнила свои глупенькие утренние мысли о том, как много у нее всего уже есть, и рассмеялась трескучим горестным смехом.
     Ни черта у нее нет! Нюты  – нет, она умерла о старости; подруги предусмотрительно растеряны; слабогрудый Владик оказался свиньей и подонком. Единственно, что у нее действительно есть  – счастливый лотерейный билетик, который она сейчас  – раз-два, раз-два, – горит трава!
      – Не надо, пожалуйста, – уже вполне откровение канючил Владик.
      – Ну почему же не надо? Скажите на милость, почему же не надо?!
     Сладкая волна достигла наконец сердца и ударила в него, как прибой в камень.
      – Надо!  – крикнула Галочка. – Надо! Надо!!  – и разорвала билет пополам, испытав при этом приступ странного, почти сладострастного удовольствия.
     Владик по-женски всплеснул руками и издал короткий стон. Тоже очень похожий на женский. Но ни сам Владик, ни его стоны ей были уже не интересны. Тре¬нированными пальцами первоклассной вязальщицы не спеша и методически она измельчила остатки злополучного билета до возможного предела, и выражение покорного равнодушия обозначилось на усталом, трогательно детском личике Галочки. Она понимала, что до конца рабочего дня необходимой суммы ей не до¬стать, а поэтому положение ее ничуть не лучше Таечкиного, которую всего несколько часов назад она упрекала в преступном легкомыслии.
      – Вот и все, – удовлетворенно сказала Галочка, подбросила к потолку самодельное конфетти и пошла сквозь бумажный снег к выходу.
      – Ты куда?  – растерянно спросил Владик.
      – На кудыкину гору, – ответила Галочка и плотно прикрыла за собой дверь.
Владик прилег на диван, раскрыл Нейссера, с ка¬ким-то ужасным всхлипом простонал: «Боже, какой дурак!..»  – и расплакался навзрыд горькими слезами незаслуженно обиженного человека.