Ф. Рузвельт о политике США в годы войны

      Моё представление о войне было и остаётся самым  негативным. Война – это грубый, бесчеловечный и абсолютно непрактичный метод выяснения отношений между правительствами. И войны заразны.  И никогда нельзя надеется достигнуть удовлетворительного компромисса между добром и злом.  Но любая война – это, прежде всего, война идей, которую нельзя выиграть, без знаний и эффективной стратегии, как морскую войну нельзя выиграть без кораблей.
                Я видел войну. Я видел войну на земле и на море. Я видел кровь, текущую из ран. Я видел людей, задыхающихся от поражения газом. Я видел мёртвых, лежащих в грязи. Я видел разрушенные города. Я видел, как сотни людей полностью истощённых, погибают, уходя к передней линии фронта. Я видел умирающих детей. Я видел агонию матерей и жён. Я ненавижу войну.
                Проще всего судить обо мне по врагам, которых я приобрёл, или которых победил. Первый 12-лет моего президентства были самыми трудными. Но я всегда исходил из простого вывода о том, что если я окажусь плохим президентом, я также, вероятно, окажусь и последним президентом. Что единственной наградой осуществления наших планов на завтра, могут быть лишь наши сегодняшние сомнения. И, что единственное, что нам следует бояться – это лишь самого страха. Но не следует заниматься политикой, если у вас нет толстой кожи, как у носорога. Я, конечно, не самый умный человек в этом мире, но я, несомненно, умею находить умных соратников, и помощников. Это было крайне важно, так как в своё время я занимал серьёзные должности помощника военно-морского министра, губернатора штата Нью-Йорк и президента США.  А мои политические взгляды формировались под влиянием таких выдающихся политических деятелей, как мой дядя президент Теодор Рузвельт, который впечатлял своей энергией и бескомпромиссностью, особым национальным чутьём, а также президент Вудро Вильсон, который раскрыл перед всеми нами, тогда молодыми политиками, новые горизонты грандиозностью своих геополитических планов. И меня даже называли теоретиком демократической партии по внешне - политическим вопросам. Но, когда я был избран президентом США, я был вынужден сосредоточить своё внимание на внутренних делах, так как величайшая в истории нашей страны депрессия требовала концентрации всех усилий государства. Тогда мы были лишены возможности взойти на командные высоты, и потеряли зону влияния в Западном полушарии.  Шанса, попытаться возглавить мировое развитие, не было. Но уже тогда я не терял надежды на то, что такой шанс обязательно появиться, и что нам нужно, несмотря ни на что, готовиться к его приходу. К тому - же военная система США в это время находилась в жалком состоянии, численность вооружённых сил было незначительным 140-тысяч человек, на учениях использовались нарисованные на щитах танки. Экономический кризис требовал от меня направить все усилия на его разрешение, откладывая активные действия за рубежом на более отдалённую историческую перспективу. Тогда начальник объединённого комитета начальников штабов армии генерал Макартур без всяких обиняков сказал мне: «Когда мы потерпим поражение в следующей войне, и американский парень будет лежать в грязи с вражеским сапогом на горле, я хочу, чтобы он в своём проклятии называл не моё, а ваше имя». Когда я запретил ему так разговаривать с президентом, он был вынужден извиниться, и объявил о своей отставке. Но я не принял её, заявив, чтобы он не валял дурака. Но эти его слова я запомнил на всю жизнь. По признанию самого генерала Макартура, его тогда стошнило прямо на ступеньки Белого дома, когда он покинул Овальный кабинет президента США, после этого разговора.
                На японскую агрессию в Юго-Восточной Азии мы отреагировали принятием самой большой в истории Америки военно-морской программы мирного времени, увеличением Тихоокеанского флота, строительством 32-кораблей для ВМФ, а также встали на путь признания и сближения с Советским Союзом. Кстати, тогда первый посол США в СССР У. Буллит - человек крайностей, довольно легко меняющий свои взгляды, амбициозный и подозрительный, сообщил из Москвы, что Сталин дал ему гарантии безусловной доступности, который произвёл на него такое впечатление: «выносливого цыгана с прошлым и эмоциями, недоступными моему пониманию».  Несмотря на то, что из нашей дипломатической миссии в Литве исходили настойчивые предупреждения в отношении советской угрозы, я придерживался другого подхода. В её основе лежало убеждение, что роль идеологии в данном случае определённо завышена, что СССР ведёт себя, как традиционная держава, стремясь действовать в рамках системы международных отношений. Я никогда не считал, что СССР представляет собой непосредственную опасность для США. Более того, СССР противостоял реальным противникам США в Европе и Азии. Тогда я предпринял также меры, чтобы не допустить сближения Великобритании и Японии, стараясь довести до сознания английских политиков, что безопасность их доминионов: Канады, Австралии, Новой Зеландии и Южной Америки будет связана с США. Мы также обещали Филиппинам независимость.
                Уже в тридцатые годы, после прихода к власти в Германии А. Гитлера, я считал войну в Европе неизбежной. Тем не менее, по моей инициативе мы приняли ряд законов о нейтралитете. Из-за недостаточности наших сил я вынужден был пойти на пассивную внешнюю политику, но не из-за  желания умиротворить агрессора, а главным образом также из решимости сохранить способность воздействовать на критические по значимости явления на внутренней арене. Выдвинув так называемую «доктрину Стимсона», непризнания насильственных территориальных перемен в мире. Уже тогда мы дали понять фашистской Германии, что у нас не может быть близких и дружественных отношений.  Все старания немецкой дипломатии расколоть Запад за счёт улучшения отношений с США не удались. Так как до мировой войны мы проводили политику «потепления» отношений к прежним строптивым своим союзникам: Англии, Франции,  Голландии и Бельгии. Уже тогда нами была разработана схема, которая предусматривала наличия у США таких сил, которые бы «передвинули» линию обороны страны за океан. Такими рычагами военного воздействия на агрессоров в отдалённых регионах должны были стать авианосцы, объединение морской мощи прежних времён с ударной силой двадцатого века - авиацией.  При этом Британские острова нами рассматривались, как передовая база распространения американского влияния, как бастион Америки, а другие страны должны были стать буфером между США и германо - японцами. В борьбе за Европу следовало получить два ключевых бастиона: Англию, нашего естественного союзника и Испанию, которую я планировал подтолкнуть к такой роли посредством целеустремлённой политики. Но Конгресс США тогда принимал нейтралистские акты, и общее настроение общества было не в пользу активной внешней политики. В августе 1935 года Конгресс принял Акт о нейтралитете, который запрещал предоставлять воюющим странам займы, кредиты, оружие и другие стратегические материалы. В те годы мы пытались улучшить наши отношения с Германией. В этих целях я попросил известного бизнесмена С. Фуллера, имевшего связи в этой стране, встретиться с Гитлером и министром финансов Шахтом, чтобы обсудить возможности  двухстороннего решения  экономических проблем.  Я попросил его узнать у вождей рейха о возможности достижения широкого соглашения по экономическим, финансовым и торговым вопросам, основной идеей которого было бы удовлетворение желания Германии получить сырьевые материалы, посредством передачи ей прав на некоторые колониальные владения, которые были захвачены у неё в период первой мировой войны. Кроме того, я попросил нашего посла в Берлине узнать самым секретным образом, можно ли сделать так, чтобы я обратился к Гитлеру с личным секретным посланием, чтобы определить границы германских пожеланий на протяжении будущих десяти лет. Я хотел узнать направление германских амбиций и пределы этих амбиций. Но фюрер лишь повторил германские требования в отношении колоний.  Он сказал, что не станет участвовать в мирной конференции, если не будет денонсирован русско-французский договор. Мне стало ясно, что немцев и итальянцев интересует лишь контроль над всей Европой. В те годы я пытался превратить США в Главного арбитра на международной арене, путём проведения мирной конференции. Но Англия, Франция, Германия и Япония отвергли эту нашу попытку такого посредничества.  В апреле 1937 года я предложил Германии уничтожить всё наступательное оружие в мире. А в СССР был направлен послом Дж. Дэвис, перед которым была поставлена задача завоевать доверие Сталина, и в Госдепартаменте был ликвидирован крайне антисоветски настроенный отдел восточноевропейских проблем. Мы договорились также об обмене секретной информацией между американскими и английскими военными специалистами. А также об обмене мнениями, по поводу выработки планов, на случай возможной совместной блокады Японии, планируя создать линию обороны, проходящую от Алеутских островов до Сингапура.
                26-сентября 1938 года я отправил личное послание Гитлеру, в котором просил воздерживаться от ультиматумов.  И предлагал созвать конференцию наций, прямо затронутых текущим конфликтом  и, провести её в любом нейтральном месте Европы. По итогам Мюнхенской конференции, была подписана декларация. Стороны обещали никогда не вступать в войну друг с другом снова. Но Чехословакия была выдана Германии, в пользу которой начал клониться баланс сил в Европе. Чувствуя, что дело в Европе идёт к войне, я произвёл в это время несколько замен в военном руководстве. Заместителем начальника объединённого комитета штабов был назначен генерал Дж. Маршалл, который вскоре стал начальником. Была разработана программа о производстве 9-тысяч самолётов в год. Был денонсирован американско-японский договор. Я даже пошёл на необычный шаг, вопросив Гитлера не вторгаться в малые страны. Как мне передавали, Гитлер, выступив перед депутатами рейхстага,  торжественно обещал не нападать на США, что вызвало у них громкий смех. Но смеётся хорошо тот, кто смеётся последним. Фюрер даже не удосужился ответить на это наше послание, как и на предложение о переговорах и нашем посредничестве между Германией и Польшей. В июле 1938 года я получил письмо Эйнштейна о возможности создания атомного оружия. Я немедленно создал Совещательный комитет по урану, состоящий из представителей армии и флота. Под председательством Лаймана Бригса, директора национального бюро стандартов, с участием видных учёных физиков.
                1-сентября 1939 года, после начала Второй мировой войны, нападения Германии на Польшу, шокирующая манера, с которой Англия и Франция отказали ей в помощи, показали всю сущность и «солидарность» трёхсторонней коалиции. Французы стразу заявили нам, что « удар через линию Зигфрида» потребует резкого увеличения военных приготовлений, что делает такое наступление невозможным, во-первых, ранее весны 1942 года, во-вторых без военной помощи со стороны США. Уже в день начала войны я созвал чрезвычайную сессию конгресса с целью создания «отдушины» в эмбарго на продажу оружия, а 5-сентября был провозглашён акт о нейтралитете США.  8-сентября в стране было введено ограниченное чрезвычайное положение. В это время к нам стали поступать различные сообщения о планах Германии. Что она планирует быстро расправиться с Польшей, затем поразит Францию и Англию, а затем сокрушит США. В то - же время у нас оставалось всё меньше надежд в отношении Франции и Англии. Посол США Кеннеди, описывая состояние дел в Лондоне, рисовал английских политиков «погружённых в депрессию настолько, что  слова не могут это передать». Сенат одобрил пересмотр законов о нейтралитете. Так как мы теперь с подозрением относились к манёврам нацистской дипломатии, мы отвергли предложение Берлина и Бельгийского правительства выступить с инициативой мирных переговоров, так как не было никаких перспектив заключения реального мира. В конце 1939 года была образована англо-французская закупочная комиссия, что позволило расширить продажу военной техники для противников Германии.  Уже в ноябре 1939 года я впервые затронул вопрос о возможности американского участия в оформлении послевоенного мира.  В августе 1939 года я получил письмо Эйнштейна об исследованиях в области урана и возможности создания бомб нового типа. Моя резолюция была короткой: «Это требует действий».  В марте 1940 года я получил сведения, согласно которым немцы интенсифицировали свою программу ядерных исследований. У нас через фонд Карнеги были получены кредиты для экспериментов над «ураном-235».  В ходе «странной войны» в Европе, когда французская и германская армии стояли друг против друга, я направил  заместителя государственного секретаря С. Уэллеса в Рим, Берлин, Париж и Лондон, чтобы прояснить взгляды четырёх правительств по поводу возможности заключения справедливого и постоянного мира. Это была, если хотите, последняя попытка сблизить противоборствующие стороны и предотвратить силовое решение. Однако эта попытка не получила одобрения глав этих государств.
                10-мая 1940 года, в день наступления немцев в Европе, я, получил сведения о том, чем собственно мы располагаем в военной области. Сухопутные силы американской армии составляли 80-тысяч человек, то есть всего 5-дивизий, на складах хранилось вооружение ещё на 500-тысяч человек.  Я потребовал выделения дополнительных средств на военные расходы. Был создан Комитет зашиты Америки, путём помощи союзникам. В двадцатых числах, когда началась агония французской армии, союзные правительства обратились ко-мне буквально с мольбой о помощи. В эти дни я отклонил предложение направить наш флот и пытался удержать Италию от вступления в войну. Я информировал итальянского диктатора о том, что вступление в войну Италии, заставит США оказать помощь англо-французским союзникам. Дуче соизволил ответить, но в самой грубой форме. Он заявил, что решение о вступлении Италии в войну уже принято и проблема американской помощи его не касается. Когда Германия сокрушила французский западный фронт, я был вынужден прийти к выводу о том, что прежняя защитная функция океанов начинает терять для Америки свою значимость. Что создание боевых самолётов, движущихся со-скоростью 300-400-км и более в час, позволит в конечном итоге ослабить функцию океанов, как адекватного оборонительного барьера. У нас в армии тогда отсутствовали противотанковые пушки и зенитные батареи. Всего насчитывалось 160-истребителей, 52-тыжёлых бомбардировщиков, в стране было всего 250-пилотов. Я поставил тогда возможно фантастическую задачу довести производство самолётов до 50-тысяч единиц в год. Премьер-министр Франции Рейно предупредил, что Франция, возможно, вынуждена будет пойти на подписание сепаратного мира, который оставит Англию одну. Он просил нас вступить в войну на этой фазе, послав флот и ВВС, на европейский театр военных действий.  22-мая мы у себя, в администрации президента США констатировали, что винтовки, пулемёты и пушки,  выпуска первой мировой войны, не являются пригодными для использования американскими вооружёнными силами и, как «балласт», могут быть отправлены англичанам, не желая оставаться безучастными на поражение англо-французов. Так как в это время многие  обсуждали характер подготовки Англии к встрече немцев: из музеев там доставали пики, старинные мечи, и арбалеты, крестьяне готовили к бою грабли и вилы.  В конце мая германская военная машина буквально раздавила союзные войска в Голландии, Бельгии и Северной Франции. Теперь панически настроенные конгрессмены не оказывали администрации президента сопротивления и выделили на военные дела суммы, даже превышающие те, которые предлагала администрация. В течение нескольких недель численность американской армии возросла до 375-тысяч человек. Мне было дано право призывать, на активную, действительную службу, национальную гвардию. В то время выступая в Вирджинском университете я заявил, что лишь победа союзников «над богами силы и ненависти», может предотвратить резкое ухудшение геостратегических позиций Америки. Что подобное существование Америки на «одиноком острове» было бы кошмаром, подобным существованию в тюрьме, голоду и питанию, через тюремную решётку, безжалостными хозяевами других континентов. Что Америка будет следовать одновременно двумя курсами: с одной стороны, помогать Франции и Англии и, с другой стороны, наращивать собственную мощь. В этих целях в военном министерстве, и министерстве военно-морского флота рассматривались вопросы о том,  смогут ли они предоставить союзникам определённое количество самолётов, артиллерии и амуниции. Был составлен список избыточных запасов, одобренных мной. В то - же время тогда мы не могли не думать о том, каковы будут гарантии того, что французский флот не перейдёт к Германии, и какова будет вообще возможность для французского правительства продолжать борьбу за пределами Европы.  Так как уже стало ясно, что французская военная мощь полностью сломлена и более того у большинства французских лидеров отсутствует воля к сопротивлению. Мы стали думать о том, чтобы оказывать помощь тем, кто был готов пересечь Средиземное море и оттуда вести войну, что в Северной Африке мы поможем Франции.  В то время я получил телеграмму от Черчилля и Рейно с таким текстом «если Америка вступит в войну, конечная победа будет обеспечена». Но я ответил отказом и Черчиллю, и Рейно, так как нам было ясно, что они терпят поражение.
                Победа Германии в Европе сместила баланс сил в опасном для США направлении. Поражение Англии казалось вероятным и, соответственно, угроза Америки реальной. Крах Франции имел шоковое воздействие на Конгресс. Он немедленно выделил дополнительные средства на строительство 18-авианосцев, 7-линкоров, 27-крейсеров, 115-эсминцев, 43-подводных лодок. Наши военные предлагали основную часть флота перевести в Северную Атлантику и прекратить всякую военную помощь Англии. Но я отклонил это предложение и передал генералам, что критику действий Черчилля я не приветствую. Оставляя флот в Пирл-Харборе, я рассчитывал, что у японцев он будет постоянно маячить перед глазами, пусть они выбирают такое направление в своей экспансии, которое не приведёт Тихоокеанский флот в действие. А в свете реальной тогда возможности захвата немцами французского флота, просматривалась перспектива обоснования немцев в одной из южноамериканской стран (в Бразилии), и получения влияния в Латинской Америке, с тем, чтобы окружить США не только с востока, но с юга. А с учётом японского фактора, США грозили три фронта. В плане этих опасений я потребовал от всех латиноамериканских стран проведения секретных военных переговоров. Я приказал послать тяжёлый крейсер с визитом в Бразилию и Уругвай, для демонстрации нашей силы, а затем ещё один крейсер и несколько эсминцев.  21-июня 1940 года я выдвинул план совместного сокращения сельско-хозяйственного производства, контроля над ним во-всех странах Западного полушария, так как они на европейском рынке продавали более половины своих экспортных товаров. Одновременно я приказал военному министерству и министерству военно-морского флота выработать планы оккупации владений стран Европы в этом регионе, оказавшихся во - власти Германии. Во - главе военного министерства я поставил Генри Стимсона, сторонника активной внешней политики, хотя тогда ему было уже 73-года. Но в предвыборной компании 1940  года, я был вынужден заверять американцев, что их сыновей не отправят на иностранные войны. Лишь получив мандат на президентство, я стал обдумывать нашу будущую стратегию. В это время я пришёл к выводу, что наша армия не должна ориентироваться на агрессивные действия до тех пор, пока наша мощь не будет развёрнута. К тому времени у нас в США было 9-миллионов безработных. Социальное пособие получали миллионы американцев. Из армии отправили домой половину призывников, из-за плохого питания, которые не соответствовали физическим нормам.  Половина американских детей проживала в семьях, чей ежегодный доход не достигал 1, 5-тысячи долларов в год. А четверть населения жила на обычный доход фермера в тысячу долларов в год, и у них не было электричества, и они жгли керосиновые лампы. Один телефон приходился на 7-жителей, а один автомобиль на пятерых. В четверти домов не было водопровода. Средний американец бросал образование посла 8-класса.
                После поражения в боях с советско-монгольскими войсками под Халхин-Голом в 1939 году, командование японской армии переориентировалось на овладение сырьевыми богатствами Индокитая. Видя усиление японской активности, мы стали ужесточать свои позиции. Американский флот был послан на Гавайские базы, в надежде, что это вынудит Японию воздержаться от крайних действий. Экспорт нефти и металлолома в Японию был ограничен. Главный вопрос, который стоял перед нами во-внешней политике – был вопрос о нахождении новой системы отношений с основными мировыми силами. Я принял решение передать Англии 50-старых эсминцев, 20-торпедных катеров и 10-самолётов, в обмен за аренду на 90-лет баз ВМФ и ВВС Англии в Западном полушарии. Англичане просили выделить в 1941 году вооружение для 10-дивизий и 26-тысяч самолётов. Но у англичан не было денег. Я нашёл выход из тупика, решив поставлять оружие Англии по новой системе, она получила название «ленд-лиз». Эта система позволяла передавать взаймы, в аренду или другим способом боевой техники, оружия и боеприпасов, стратегического сырья союзникам по антигитлеровской коалиции, если их оборона против агрессора жизненно важна для интересов США. Кстати, за годы войны США поставили своим союзникам военной помощи на 42-милиарда долларов, Англия и другие страны Британского содружества, получили военную помощь на 30269- миллионов долларов, Советский Союз – на 9800-миллионов долларов. В ежегодном послании о положении страны 6-января 1941 года я очертил три линии своей будущей политики: «Всеобщая национальная оборона, полная поддержка тех народов, которые противостоят агрессии, удержание нашего полушария от превращения его в арену боевых действий». В марте 1941 года Конгресс выделил 7-миллиардов долларов для помощи Англии по «ленд-лизу». Мной в это время был создан так называемый военный кабинет, в который вошли военно-морской министр Нокс, военный министр Стимсон, министр финансов Моргентау, госсекретарь Хэлл и Гари Гопкинс-ближайший помощник президента. Именно на совещании этого кабинета мы обсуждали самые насущные проблемы нашей стратегии. Англичане получили право ремонтировать свои корабли на американских верфях. Я приказал передать им 65-судов, принадлежащих странам оси, задержанных в американских портах. По моему приказу госсекретарь тогда Уоллес передал советскому послу Уманскому сведения о подготовке Гитлером нападения на СССР.  В январе 1941 года я поручил начать в Вашингтоне секретные американо-английские переговоры для координации политики двух стран. Северная Атлантика была объявлена нейтральной зоной, которую ВМС США должны были патрулировать и сообщать англичанам о месте расположения германских подводных лодок. Американские войска были высажены в Гренландии, а затем и в Исландии. Заключение 13-апреля 1941 года Японией и СССР договора о нейтралитете чрезвычайно нас обеспокоило. Чан  Кайши дал нам знать, что у Китая убывают силы, способные противостоять Японии, который просил выделить 500-самолётов и американских пилотов. Создание нового авиационного флота в Китае позволило бы, по его мнению, сделать уязвимыми военно-морские базы Японии, в случае конфликта в США. В ноябре 1940 года Чан-Кайши предложил создать тройственный союз США, Англии и Китая и просил продать Китаю тысячу самолётов в счёт кредита и при этом выделить до 300-самолётов до конца 1940 года. В итоге китайцам было выделено 100-самолётов, прежде предназначенных для Англии, с целью охраны с воздуха бирманской дороги, по которой шла военная помощь Китаю. Наша стратегия в Азии заключалась в том, чтобы связать Японию на континенте в японо-китайской войне, и тем самым предотвратить расширения зоны её влияния за счёт движения на юг, за счёт захвата колоний, потерпевших поражение европейских метрополий, а также ослабленной войной Англии. В феврале 1941 года, когда японцы захватили Индокитай, я отверг предложение направить американскую эскадру в Сингапур, отказался увеличить Тихоокеанский флот, и не послал крейсера на Филиппины. Хотя тогда Черчилль предупреждал меня о том, что «слабая политика в отношении Японии и намерение напугать её опасностями войны с двух сторон» приведут лишь к тому, что она утвердится в своей безнаказанности. Но я тогда полагал, что крупные события войны нам ещё предстоят, и у нас ещё будет время сделать свой выбор. В апреле 1941 года я санкционировал создание так называемой группы «летающих тигров»- американских пилотов, выразивших своё желание воевать в Китае. Китайцам был выделен кредит в 50-миллионов долларов. Тогда мы полагали, что японцы нападут на СССР. 25-июля 1941 года я распорядился «заморозить» японские активы в США. 4-тысячи морских пехотинцев были направлены в Исландию. Было принято решение о призыве 900-тысяч человек на военную службу. Генерал Маршалл и адмирал Старк подготовили «Программу победы». Предлагалось создать армию в 8795658 – человек. Кстати, об этом плане стало известно в Берлине, Гитлер в рейхстаге заявил о том, что «США намерены напасть на Германию в 1943 году со всеми им доступными ресурсами».
                После нападения Германии на Советский Союз, в США господствовали идеи, что помогать СССР, как Англии не следует, так как отсутствовала уверенность, что он выстоит перед германским наступлением. Но уже через два дня я принял решение начать предоставление помощи СССР, хотя в относительно небольших объёмах, так как в любом случае, это поглотит значительную часть людских и материальных ресурсов Германии. Я распорядился разморозить 39-миллионов долларов советских фондов в США. В первую неделю СССР запросил у США о предоставлении военных материалов на 1800-миллионов долларов.  Я принял решение послать в СССР своего ближайшего помощника Гарри Гопкинса, который должен был лично убедиться в готовности и способности СССР сдерживать вермахт. Если Гопкинс придёт к выводу о ненадёжности СССР, как военной силы, ресурсы Америки следовало направить в другой регион. Если же СССР предстанет боеспособной силой,  ему открывалась дорога к ленд-лизу.  Во - время встречи с Черчиллем в августе 1941 года я тогда говорил ему, что нужно приложить все усилия, чтобы предотвратить  начало военных действий с Японией, хотя тот настаивал на предъявлении Японии американского ультиматума, в самых мрачных тонах рисуя обстановку, которая может сложиться в случае агрессии Японии. Тогда я приказал атаковать германские подводные лодки, которые будут препятствовать английским перевозкам между Исландией и Америкой.
                В это время я постарался укрепить свои позиции внутри страны. В октябре 1941 года я значительно расширил функции ФБР, предоставив право слежки за всеми моими политическими оппонентами. Я разрешил практику подслушивания всех телефонных разговоров и перлюстрирование писем. Руководству ФБР было отдано распоряжение собирать информацию о позиции отдельных групп конгрессменов в отношении внешней политики президента. В июле 1941 года я назначил генерала Донована координатором информации и руководителем планирования тайных наступательных операций с задачей сформировать организацию стратегических служб США. Кстати, эту задачу удалось решить только с помощью англичан, которые были настоящими мастерами разведки и тайных подрывных операций. С моего разрешения у нас стала действовать английская организация по координации политики в области безопасности. Разведкой были получены секретные документы германского рейха, которые содержали планы  образования в Латинской Америке пяти вассальных государств. В результате Конгресс окончательно ревизовал закон о нейтралитете. Теперь мои руки в мировой политике были окончательно развязаны.
                Осенью 1941 года, когда немцы завершили окружение советских войск под Киевом, и начали перенаправлять свои основные силы на Москву, я получил от Гопкинса важную информацию о том, что СССР выстоит. Он говорил мне об откровенности Сталина в оценке сложившейся ситуации и слабостях позиции СССР. Тогда на меня произвела большое впечатление фраза советского лидера: «Дайте нам зенитные орудия и алюминий, и мы сможем сражаться  три или четыре года. Что линия фронта будет располагаться в зимние месяцы перед Москвой, Киевом и Ленинградом, возможно, не более чем в 100-км от ныне существующей линии фронта».  Между прочим, Гопкинс откровенно тогда сказал Сталину, что США будут посылать на советско-германский фронт тяжёлое вооружение только после того, как сделают сравнительную оценку всех фронтов мировой войны. И когда советское правительство даст полную информацию о своих резервах и стратегических возможностях. Сталин обещал дать такую информацию и просил ускорить вступление США в войну. Он приветствовал прибытие американских войск на любой участок русского фронта под полным командованием американского руководства. В нашей «Программе победы» тогда указывалось, что только Советская Россия обладает достаточными людскими ресурсами, расположенными в благоприятной близости к центру германской военной мощи, поэтому эффективнее оказывать военную помощь русским войскам. В связи с тяжёлым положением советских войск на фронте, Черчилль тогда пытался излагать мне свои сомнения, что «он не исключает вероятность того, что русские могут думать  о сепаратных переговорах». Кстати, тогда мне советовали поднять вопрос и потребовать от СССР, находившегося в смертельной опасности, отказа о т географических изменений, последовавших в 1939 году. Но я не пожелал поднимать этот вопрос, так как учитывал стратегическую важность этого фронта. Летом 1941 года, я утвердил план, который носил кодовое название «Рейнбоу-5, который содержал главенствующую концепцию: в случае войны с державами «оси» следует придерживаться оборонительной тактики на Тихом океане, и сконцентрировать основные силы в борьбе против европейских агрессоров Германии и Италии.
                26-ноября 1941 года я получил сведения, о перемещении японских транспортных кораблей к югу от Тайваня. Мы оценили это как угрозу Британии в Сингапуре, Нидерландам и нам на Филиппинах. Кстати, Гопкинс тогда предлагал мне нанести удар по Японии первыми. 7-декабря 1941 года японцы осуществили нападение на Пирл-Харбор, где находились 8-линкоров, 2-тяжёлых крейсера, 6-лёгких крейсера, 30-миноносцев, 5-подводных лодок. Ценой потери 29-самолётов японцы вывели из строя 5-линкоров, 3-эсминца, авианосец, тральщик и уничтожили 200-самолётов. К декабрю 1941 года японская армия имела 2,5-млн. человек, ВМС 10-авианосцев, 10-линейных кораблей, 37-крейсеров, 110-эсминцев, 63-подводные лодки, более 5-тысяч самолётов. Американская армия имела 1,7-млн. человек. ВМС: 6-авианосцев, 17-линейных кораблей, 36-крейсеров, 220-эсминцев, 14-подводных лодок. ВВС  около 13-тысяч самолётов. Тогда я заявил Конгрессу, что эта дата будет навсегда являться датой позора, поскольку Япония начала неспровоцированную атаку в то время, когда японская делегация по своей же просьбе вела мирные переговоры в Вашингтоне.
Что США воюют не ради завоеваний, не ради места в мире, но за мир, в котором всё дорогое, для этой нации будет сохранено для наших детей.  11-декабря 1941 года Гитлер, в своей речи перед рейхстагом, заявил: начав с иронии в адрес того, кто так любит балагурить у камина, в то время как наши солдаты сражаются среди снега и льдов, кто является главным преступником в этой войне. «Что он считает Рузвельта таким же сумасшедшим, каким был Вильсон. …Вначале он вызывает войну, затем фальсифицирует её причины и одевается при этом в одежды христианского лицемерия. Величиной с целый мир дистанция разделяет идеи Рузвельта и мои. Рузвельт происходит из богатой семьи и принадлежит к классу, чьи дороги в демократиях облегчены. Я был ребёнком в маленькой, бедной семье и должен был пробивать себе путь трудом и изобретательностью». В мировой войне у него была приятная работа, а я мёрз в окопах, после неё Рузвельт вошёл в число верхних десяти тысяч, а я опустился на дно бедности. «Германия воюет за свои права. И она обеспечит себе эти права, даже если тысячи Черчиллей и Рузвельтов вступят в заговор против неё. Сегодня вечером американский поверенный в делах получил паспорта». Весь состав рейхстага вскочил на ноги, слова вождя немецкого народа потонули в овациях.  Получив из Берлина объявление войны, я послал письменную просьбу в Конгресс, и тот признал состояние войны между США и Германией.
Таким образом, США непосредственно вступили во - вторую мировую войну. Между прочим, тогда очень быстро мы договорились с англичанами о совместных усилиях в мирных исследованиях, которые также уже работали над созданием атомной бомбы.
                11-декабря 1941 года  я принял предложение Черчилля о встрече в Вашингтоне, и секретных переговорах. В первый день 1942 года была опубликована Декларация Объединённых наций, которая была подписана представителями четырёх государств: США, Англии, СССР и Китая. Тогда я исходил в своей глобальной стратегии из идеи, что США должны принять первоочередное участие в боевых действиях там, где, в конечном счёте, определяется мировой расклад сил, то есть в Европе. Только победа или поражение именно Германии решит судьбу Америки. Тогда я считал жизненно важным атаковать немцев в северо-западной Африке и на островах, Атлантического океана. В то - же время держаться ближе к жизненным центрам Европы. Я предложил оккупировать американскими войсками Северную Ирландию, освобождая английские войска. Тогда, по примеру Черчилля, я создал в Белом доме, свою «комнату карт», где хранились наши самые большие секреты. Был создан англо-американский комитет начальников штабов. Тогда же я предложил обсудить с СССР стратегию борьбы против Японии, но советское руководство, по понятным причинам, тогда отвергло эту инициативу. Особое место в моей стратегии занимала Индия. Если Лондон пытался спасти свою империю, старясь использовать для этого американскую мощь, то мы наоборот рассчитывали на её распад. Мы требовали тогда, чтобы Индии была предоставлена автономия. Кто-то из сенаторов даже предлагал прекратить помощь Англии, если она не предоставит Индии независимость. Черчилль тогда заявил, что если я стану продолжать оказывать давление по данному вопросу, то он уйдёт в отставку, но английское правительство всё равно будет следовать прежней линии. Так как японское продвижение к Индии было приостановлено, дело оставили на будущее. Сразу после Пирл-Харбора началось воздушное и наземное наступление на Гонконг. Сингапур был взят японцами через 10-недель,  Ист-Индия-через 13-недель. В коралловом атоле Уэйк они взяли в плен 1, 5-тысячи американцев. В январе 1942 года десантные войска японцев захватили нефтяные месторождения и главные порты Борнео и Целебеса. Они высадились в Новой Гвинее, находившейся под юрисдикцией Австралии. В Сингапуре японцы взяли в плен 130-тысячную английскую армию. Такого унижения Великобритания ещё не переживала в своей истории. Они также захватили остров Суматра, и подвергли воздушному налёту австралийский порт. Я приказал генералу Макартуру возглавить оборону Австралии. В это время в Бирме 20-тысяч британских солдат сдались японцам.  25-февраля 1942 года английский фельдмаршал Арчибальд Уэйнвелл, командующий союзными войсками в Индонезии, был вынужден покинуть свою штаб-квартиру, и удалился в Индию. Союзная эскадра, куда входили и американские корабли, была потоплена японцами в Японском море. Японцы начали подготовку к высадке войск в Австралии. Такого хода войны на Тихом океане мы не ожидали.
                6-января 1942 года я выступил в Конгрессе с традиционным посланием «О положении в стране». Согласно моим планам США должны были выпустить в этом году 60-тысяч самолётов (из них 45-тысяч боевых), а в 1943 году довести до 130-тысяч самолётов в год. Число танков в 1942 году до 25-тысяч, в 1943 году до 75-тысяч в год. Тоннаж флота должен был достигнуть в 1943 году 10-миллионов тонн. Военного строительства в таких масштабах мировая история ещё не знала. Я создал Совет военного производства. Для этих целей было выделено 56-миллионов долларов. В своём послании я призвал к войне до победного конца. Кстати, в это время я позаботился и об укреплении личной безопасности. Была усилена караульная служба в Белом доме. Улицу, проходящую мимо западного крыла Белого дома перекрыли, и она уже больше никогда не будет открыта для свободного движения. В подвале Белого дома была установлена система подземных ходов на тот случай, если столица подвергнется бомбардировке. Охрана была удвоена. В соседних домах были установлены зенитные пулемёты.
Для сотрудников была введена пропускная система, а президенту даже запретили обедать за пределами Белого дома.  В это время ко мне за помощью обратился премьер-министр Австралии Дж. Куртан, который решил больше не полагаться на Англию. Генерал Эйзенхауэр, возглавивший тогда отдел планирования военного министерства, предложил послать туда войска и создать американские базы, построив там так называемый «азиатский редут». Я пообещал австралийцам военную помощь и покровительство. Главной тогда нашей задачей я считал сковать в Китае максимум японских сил, не допуская развала китайского фронта. Тогда мы оказывали помощь Чан-Кайши, не без удовлетворения взирая на его сору с англичанами, которые конфисковали всё поставки по ленд-лизу, скопившиеся в Бирме. Тогда я убедил Черчилля сделать генералиссимуса Чан-Кайши верховным главнокомандующим союзных сил в Китае, Тайланде и Индокитае, готовя чанкайшистский Китай к роли регионального гегемона, обещая возвратить все потерянные им территории, зависимого лишь от США. А начальником штаба к нему был назначен американский генерал Дж. Стиуэлл. Тем самым я стремился в своей стратегии сковать динамизм Японии, и создать одновременно противовес СССР в Евразии. Уже тогда я задумывался о послевоенном устройстве мира, о концепции четырёх полицейских (СССР, США, Британия и Китай). Создание такого мощного союза позволяло создать надёжный барьер перед любым агрессором. Нарушителей ждали репрессии: бомбардировка по одному городу в день, пока агрессор не откажется от своих замыслов. Эту идею я изложил Сталину и Черчиллю. В марте 1942 года мы с британцами разделили мир на три зоны, разграничив сферы ответственности. Район Тихого океана за США, Ближний Восток и Индийский океан за Британией. Атлантика и Европа – совместное руководство.  В апреле 1942 года японцы опустошили Бенгальский залив, заставив англичан уйти к Африке. Но неожиданно генерал-майор Кинг пришёл к выводу, что его 70-тысячная группировка американско-филиппинских войск на Батаане уже не могут принести пользу в боевых действиях и, нарушая приказ сдал их японцам. Всего на Батаане погибли или были захвачены в плен 112-тысяч человек. Для военнопленных американских солдат начался ад японских лагерей. В японских кругах стали открыто говорить о том, что Англия скоро капитулирует, а США и Канада вынуждены будут подписать сепаратный мир. Но 18-апреля 1942  года мы нанесли воздушный удар по Токио, силами 16-бомбардировщиков. В это время в моей администрации возникли две фракции. Одна выступала за ускорение открытия боевых действий на этом фронте, другая полагала, что самую сложную работу должны сделать русские, а американцам надо уловить момент пика обоюдного ослабления на восточном фронте. Военный министр Стимсон и генерал Маршалл представили мне план действий на случай коллапса советско-германского фронта, автором которого был генерал Эйзенхауэр. Предлагая быстро приготовить 48-дивизий и 5800-самолётов на случай необходимости в экстренных действиях на европейском континенте. Именно тогда я уже поставил задачу готовить десант через Ла-Манш, создав второй фронт против немцев. Черчилль одобрил эту идею. Но нужно было найти понимание и со-стороны СССР, который для переговоров направил в Вашингтон Молотова. Кстати, тогда я писал Черчиллю: «Позвольте мне быть грубо откровенным, я думаю, что смогу договориться со Сталиным на персональной основе лучше, чем ваш Форин-Офис и мой Госдепартамент. Сталин ненавидит манеры всех ваших высших чиновников. Он думает, что я вызываю большую симпатию, и я надеюсь, что он будет продолжать думать таким образом». В мае 1942 года началось летнее наступление немцев на советско-германском фронте.  В данной ситуации для СССР стало важным добиться открытия второго фронта в 1942 году. Во-время переговоров с Молотовым, я попросил передать Сталину, что можно ожидать открытия второго фронта в этом году, зная, что Черчилль ответил отказом, против были и американские  военные. Кстати, тогда Молотов поделился с нами, о встречах с Гитлером и Риббентропом, «двумя самыми отвратительными людьми, с которыми ему приходилось иметь дело». А я провозгласил тост за мастерское руководство страной, осуществляемое Сталиным. Между прочим, мы предупредили советское руководство, что подготовка к открытию второго фронта заставит США сократить поставки по ленд-лизу почти наполовину в 1943 году.  И что мы будем вынуждены прекратить посылать конвои в Мурманск. Оправдывая свою репутацию скептика, Молотов задал вопрос: «Что будет, если США сократят свои поставки СССР и при этом так и не откроют второго фронта»? Но я тогда заверил советское руководство, что американские  штабные офицеры уже обсуждают практические вопросы высадки на континенте.  В июне 1942 года осложнилось положение на советско-германском фронте. Во - время встречи в Вашингтоне, Черчилль заявил, что Англия не готова к высадке на континенте в 1942 году, ссылаясь на отсутствие ресурсов, изъянами планирования и крепостью германской обороны. Таким образом, наиболее эффективным средством помощи были признаны бомбардировочные рейды. Когда я предложил своим военным уделить основное внимание в пространстве между Тегераном и Александрией, что вызвало даже недовольство наших военных. Я был вынужден послать военных к Черчиллю, чтобы тот убедил их, ослабив их особую позицию. Предупредив, конечно, что доводить дело до угрозы разрыва не стоит, осудив их позицию «забрать игрушки и уйти», обещая высадку в 1943 году. Сталин, во - время переговоров с Черчиллем, и новым послом США в Москве Гарриманом, вручил им памятную записку, в которой говорилось, что решение открыть второй фронт было окончательно подтверждено во-время визита Молотова в Вашингтон. Что советское командование осуществляло планирование операций летом и осенью 1942 года исходя из того, что на западе континента будет открыт второй фронт. В ответ я был вынужден направить ему телеграмму, выразив надежду, что все силы и вся мощь против Гитлера будут направлены в ближайший возможный момент. Кстати, в эти дни я посетил наши оборонные заводы, и размах нашего военного строительства вдохновил меня.
                Ещё в декабре 1941 года мы с Черчиллем обсуждали вопрос о высадке союзных сил в Северной Африке, когда ожидалось наступление немецких войск на французские колонии. Зашла речь о выборе французского лидера, который мог бы встать во - главе готовых сражаться французов. Американская разведка активно этим занималась. Такое предложение было сделано Вейгану, но тот отказался. А представитель нашей разведки полковник Сольберг, встретившись с де Голлем, высказал отрицательное мнение о лидере «Свободной Франции». В конце концов, остановились на кандидатуре генерала Жиро, который был признан в качестве главнокомандующего всех французских сил в этом районе и губернатора французских североафриканских провинций. Высадка союзных сил была осуществлена 7-ноября 1942 года.
                В августе 1942 года японцы намеревались захватить Мидуэй с тем, чтобы подступить к Гавайям, оккупировать Панамский канал, блокировать с моря Калифорнию, и заставить США покинуть Австралию. Флот адмирала Ямомото состоял из 8-авианосцев, 10-линкоров, 21-крейсера, 70-миноносцев и 15-подводных лодок, 352-истребителя и 277-бомбардировщиков. Американцы имели 3-авианосца, 8-крейсеров, 14-эсминцев, 25-подводных лодок. Японцы ценой потери 2-х истребителей уничтожили 22- американских истребителей. Пятитысячный гарнизон острова подвергся ударам с воздуха, но сохранял боеспособность. 78-американских бомбардировщиков пытались нанести удар по японским кораблям, но потеряли 48- самолётов, не нанося урона японским кораблям. Но повторным ударом 17-бомбардировщиков в течение шести минут были потоплены 4-ударных японских авианосца. Позже в октябре 1942 года в морском сражении американскому флоту удалось потопить ещё два авианосца и несколько крейсеров.
                Примерно, с середины 1942 года, я стал ощущать, что теряю рычаги воздействия на Чан Кайши. Командующий американскими войсками генерал Стиуэлл не сумел найти общий язык с китайцами, которые блокировали все его наступательные планы. Своё поражение в Бирме он объяснил вмешательством Чан Кайши, которого называл «земляным орехом», и которого он с большим бы удовольствием поставил к стенке.  Генералиссимус тогда предупреждал меня, что без существенной помощи союзников китайское доверие к нам будет полностью подорвано. Что последует крушение китайского фронта, находящегося в критическом положении. Чтобы успокоить Чан Кайши я тогда в своих беседах по радио неустанно превозносил китайскую армию. Что в будущем непобедимый Китай будет играть достойную его роль во - всём мире, гарантировав ему место в Тихоокеанском военном совете.
                Критическое состояние Британской империи мы вольно или невольно использовали для превращения США в первую державу Запада. В этих целях мы, в первую очередь, создали специализированную службу заграничной разведки.  Создание современной авиации, радиолокации, использование ядерной энергии было бы невозможно, если бы мы широко не использовали опыт и знания англичан. Кстати, летом 1942 года мы с Черчиллем немало времени уделили обсуждению проекта военного использования атомной энергии, проект «Манхеттен». Было построено 37-испытательных установок в 11-штатах США и Канады.
                Наши планы на 1943 год я изложил в своём ежегодном послании Конгрессу. Определив главной задачей – вовлечь японцев в сражение. Что в этом году мы намерены наступать. Что европейский театр будет пользоваться приоритетом. В 1942 году американская промышленность произвела 48-тысяч боевых самолётов и 56-тысяч танков и артиллерийских орудий.  Армия была увеличена до 7-миллионов человек.  Флот пополнился более десятком линкоров. Военный бюджет был увеличен до 100-миллиардов долларов.  В 1943 году планировалось зачислить в армию ещё 6-миллионов человек. Был создан Объединённый комитет по новым видам оружия и оборудования. В это время Черчилль начинает размышлять над темами, которые теперь становятся постоянными до конца войны. Что случится, если вермахт потерпит серию тяжёлых поражений и Советская армия выйдет в Центральную Европу. Был разработан план «Раундап», предполагавший спешную высадку во Франции. Но я тогда в начале 1943 года пришёл к выводу о необходимости отложить прямую высадку в Европе. Во - время переговоров в Касабланке Черчилль предложил нанести смертельный удар по Италии. И русским это можно было продать за открытие второго фронта. Но в результате переговоров главной задачей была признано сохранение морских коммуникаций в Атлантическом океане. Второй по значимости называлась помощь СССР. Третьим приоритетом являлся средиземноморский бассейн, захват Сицилии. Высадка во Франции занимала четвёртое место. На пятом месте заняли операции на Тихом океане. После встреч с генералом Жиро я убедился, что это был плохой выбор для американцев, из-за его политической беспринципности. Мы тогда договорились с Черчиллем ввести в двуединое руководство также генерала де Голля, назвав это «свадьбой двух генералов». Я тогда предоставил Черчиллю самому проинформировать об этом Сталина. В ответном послании своим союзникам Сталин писал, что в условиях широкого советского наступления начало боевых действий с запада давало бы реальный союзнический эффект. Операции же маргинального плана не касаются судьбы схватки на центральном участке войны. СССР оказывается фактически покинутым. Более того, немцы перебросили 27-дивизий, включая 5-механизированных на советско-германский фронт.  Вместо помощи СССР, мы получили помощь Германии, которая ввиду остановки англо-американских операций в Тунисе, способна выделить дополнительные войска против русских.  Я вынужден был в ответном письме успокаивать Сталина, что понимаю важность усилий на европейском континенте в самое ближайшее время, но, увы, сейчас, в первую очередь, нужно будет решить проблему транспорта. Сталин вскоре ответил гневным письмом о том, что наше наступление в Северной Африке не только не было усилено, но и вовсе прекратилось. Что в результате этого Германия перебросила на восточный фронт уже 36-дивизий, включая 6-бронетанковых. В конце своего письма он предупреждал «о суровой опасности, которую представляет собой дальнейшая задержка открытия второго фронта во Франции». Дело к тому же осложнялось ещё и тем, что нам тогда пришлось совсем прекратить поставку помощи СССР через Мурманск. Я договорился с Черчиллем, что мы не будем сообщать Сталину об отмене очередного каравана. Но Уинстон, пренебрегая моим запретом, не понятно по какой причине, сообщил Сталину всю горькую правду о фактическом закрытии северного пути. Сталин не замедлил заявить, что он рассматривает этот неожиданный шаг со-стороны США и Великобритании, как катастрофический обрыв поставок стратегических сырьевых материалов и оборудования СССР. Что тихоокеанский канал поставок и южный имеют небольшую пропускную способность, что они ненадёжны.  Что это не может не воздействовать на положение советских войск.
В это время мы активизировали свои усилия над атомным проектом. Я одобрил резкое ограничение нашего сотрудничества с англичанами и с канадцами в этом проекте. Это вывело из себя Черчилля, который намекал на то, что это может привести к краху англо-американского сотрудничества в области исследования атомной энергии. Он ответил настойчивой атакой, заявив, что будет, если первым в атомной гонке окажется СССР. Во - время конференции в Вашингтоне в мае 1943 года пришлось даже ему обещать, что обмен информацией по атомному проекту должен возобновиться. Во - время встречи в Квебеке мы даже подписали секретное соглашение по этому вопросу. Уже тогда понимая, что мы будем использовать атомное оружие в дипломатической игре против СССР.
                В это время охлаждения отношений с СССР мы старались укрепить наши контакты с Китаем. В США прибыла жена Чан Кайши, якобы для лечения. Она была принята в Белом доме и выступила перед обеими палатами конгресса. Между прочим, заявив журналистам, что помощь Китаю будет осуществляться так быстро, как позволит господь. Её назойливость довела меня до бешенства. Но более всего пугала возможность быстрого поражения Китая. Поэтому в переговорах с англичанами я настаивал на том, чтобы считать Китай мировой державой, рассматривая его как противовес России на Дальнем Востоке. Но они наотрез отказались это делать. Кстати, я тогда спросил жену китайского лидера, чтобы они сделали с теми, кто призывает к забастовкам во - время войны. Она, молча и выразительно провела пальцем по горлу. Уже тогда мы обсуждали с англичанами вопросы, какой будет после войны внешняя политика СССР. Понимая, что Советский Союз закрепится на берегах Балтики и поэтому планировали просить Сталина провести в этих республиках хотя бы плебисцит. Англичане предлагали использовать включение прибалтийских республик в состав СССР, как один из факторов в общем компромиссе с советским руководством. Мы также обсуждали поведение французов, квалифицируя поведение де Голля, как диверсию, которая тормозит военные усилия союзников. Я тогда писал Черчиллю, «о поведении французской невесты», ибо оно становилось всё более вызывающим. Что проводимый де Голлем курс и его позиция становятся невыносимыми. Что я,  со всё большим подозрением слежу за махинациями де Голля. Что, когда мы вступим во Францию, нам следует рассматривать это как военную оккупацию. Что, не следует ли нам сделать его губернатором Мадагаскара. Но тогда Черчилль выступил в его защиту. Кстати, он тогда убедил меня в опасности бросать все силы в бездонную бочку китайского политического организма, неэффективного и коррумпированного, отказавшись встречаться с мадам Чан Кайши. В то - же время нам пришлось проинформировать Сталина о переносе высадки во Франции на весну 1944 года. Сталин ответил гневным письмом, что это решение оставляет советскую армию сражаться не только за свою страну, но и за своих союзников. В одиночестве против врага, который всё ещё очень силён и опасен. В этих условиях советское руководство отказывалось обсуждать послевоенное устройство. Дело дошло до того, что Сталин даже отозвал послов из Вашингтона и Лондона, и отказался встретиться со мной лично.
                В середине 1943 года я пришёл к выводу, что овладение Италией представляется верным способом получения надёжных гарантий встать у руля европейской политики при решении судьбы Европы. !0-июля 1943 года войска союзников высадились в Сицилии. Через 38-дней она уже была в наших руках. Что привело к смещению и аресту Муссолини. Тогда это на нас произвело впечатление, с какой лёгкостью мы убрали одного из наших врагов. Италия рассматривалась нами, как один из опорных пунктов воздействия на Европу. В это время мы с англичанами пришли к выводу об опасности в дальнейшем откладывать высадку во Франции. В Италии мы были готовы применить силу для сохранения проамериканского итальянского правительства, чтобы недопустить к власти левые силы. А на монархию нам было наплевать.  На конференции в Квебеке я тогда заявил, что в результате войны США и СССР станут сильнейшими. Я говорил Черчиллю, Идену и премьер-министру Канады Макензи о двух полюсах и о роли других великих держав в послевоенном мире. О том, что мы нуждаемся в Китае как в буферном государстве между Россией и Америкой. Что подобная зона нужна и в Европе. Сталин выразил своё недовольство по поводу закрытых переговоров, связанных с вопросами капитуляции Италии. Тогда мы понимали, что он желает открытия второго фронта в Западной Европе, чтобы предотвратить появление американцев и англичан на Балканах. Кстати, тогда Черчилль это и предлагал осуществить поворот западных союзников на Балканы. Но я считал, что операции на Балканах должны быть результатом возникшей возможности, к которой надо быть готовыми, эта моя позиция по этому вопросу тогда уберегла антигитлеровскую коалицию от потрясений.  В то - же время мы договорились с англичанами о запрете обсуждать атомный проект с СССР.  19-августа 1943 года я с Черчиллем подписали обязательство никогда не использовать ядерное оружие друг против друга и против третьей стороны, без взаимного согласия. Во - время «московской» конференции министров иностранных дел, Сталин неожиданно для всех пообещал выступить против Японии после победы над Германией, видимо желая, чтобы Америка в настоящее время сконцентрировала усилия на европейском направлении.
                На линкоре «Айова» я вместе с высшим командованием армии и флота направился на Тегеранскую конференцию. Сопровождавший линкор эсминец, по ошибке направил торпеду в наш корабль. Эта ошибка вызвала ярость адмирала Кинга, но я отнёсся к этой ошибке благосклонно.  По пути в Тегеран, я в Каире встретился с Чан Кайши и его женой.  Он показался мне поверхностным и несостоятельным. К моему удивлению мадам Чан Кайши оказалась твёрже своего мужа. Я тогда заверил их, что намерен поднять роль Китая, что ему будет предоставлено место среди четырёх определяющих положение дел в мире. Чан Кайши просил уговорить Сталина не оказывать помощь Мао Цзэдуну. Я пообещал ему также одно из ведущих мест в послевоенной оккупации Японии, значительные репарации, передачу ему Тайваня.  Мне рассказывали, что потом Чан Кайши хвастался тем, что президент США не откажет ему  ни в чём, а его супруга благодарила за всё, что я уже им сделал. Тем более, что  я заверил их, что Франция не получит право вернуться в Индокитай, что в мои планы входит также лишение Франции прав также и в Марокко. В Тегеране, после того, как русские сообщили нам о немецком заговоре против «большой тройки», Сталин предложил, во избежание опасных разъездов по ночному городу, остановится на территории советского посольства. В своём выступлении Сталин говорил, что оптимальным было бы движение союзных армий со-стороны Северной Франции к Германии. Что Италия для этого, как плацдарм не годится, а Балканы лишь немногим лучше. Сталин несколько раз пытался получить от Черчилля ответ, когда начнётся высадка союзников в Европе. Но так и не получил ответа. Едва сдержавшись, Сталин поднялся с кресла и сказал Ворошилову и Молотову:
- У нас слишком много дел дома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получится.
Черчилль в замешательстве заявил:
- Маршал неверно меня понял. Точную дату можно назвать – май сорок четвёртого. Тем самым Черчилль поддержал высадку союзников в мае 1944 года.
Кстати, своему сыну я так объяснил складывающуюся обстановку вокруг вопроса об открытии второго фронта: «Ты представь, что это футбольный матч. А мы, скажем, резервные игроки, сидящие на скамейке. В данный момент основные игроки – это русские, китайцы и в меньшей степени англичане. Нам предназначена роль игроков, которые вступят в игру в решающий момент. Я думаю, что этот момент будет выбран правильно.
Тогда я высказал нашу заинтересованность в послевоенной оккупации Европы. Мы также высказались за расчленение Германии. Сталин заявил, что решение германской проблемы надо искать не на путях уничтожения германского государства, ибо невозможно уничтожить Германию, как невозможно уничтожить Россию, а на путях её демилитаризации и демократизации, с непременной ликвидацией фашизма, вермахта и передачей преступных руководителей «третьего рейха» под суд народов.  Видя Сталина мрачным, чтобы разрядить обстановку, я стал шутить над Черчиллем по поводу его сигар и его привычек. Что у Уинстона в голове за день рождается сотня идей, из которых три или четыре действительно стоящие. К сожалению, он сам не знает, какие именно. Уинстон стал красным и чем больше он краснел, тем больше смеялся Сталин. С этого времени мы наладили с ним личные контакты. На Тегеранской конференции я поднял вопрос о создании всемирной организации. Сталин говорил о том, что идея четырёх гегемонов не понравится остальному миру, что европейские нации выступят против.. Что Китай ещё слишком слаб, экономически зависим и мировая роль может оказаться для него не по силам. Но я не согласился с ним. Вместо Германии я предложил создать пять государств, находящихся под международным контролем. Договорились поставить Германию в такое положение, при котором она перестанет быть возмутителем европейского мира и источником агрессии. Была достигнута договорённость о границах Польши. Когда я думал о том, что мне удалось найти общий язык со Сталиным, Черчилль говорил мне о размножающихся  как мухи русских, которые скоро превзойдут по численности белое население Англии и США.
                В январе 1944 года, когда советская армия пересекла польскую границу, польское эмигрантское правительство в Лондоне призвало к «максимально раннему восстановлению суверенной польской администрации на освобождённых территориях республика Польша». По поводу этого заявления Сталин телеграфировал Черчиллю, что «эти люди неисправимы». Лондонские поляки в ответ призвали США и Англию вмешаться в дискуссию с СССР. Но я и Черчилль призвали их к реализму.  В то - же время я пообещал Сталину, что после разрешения проблемы границ Польши её правительство примет отставку своих наиболее известных антисоветских членов.  4-июля 1944 года началась высадка союзников в Северной Франции, операция «Оверлорд». В это время произошло столкновение наших позиций с англичанами. Мы хотели быстрее взять под контроль германский силовой центр, а они стремились обеспечить свои позиции в Восточной Европе. 15-августа союзники нанесли удар в Южной Франции. Англичане предложили договориться с русскими по поводу раздела сфер влияния на Балканах. Но мне не нравились сделки, в которых нам отводилась роль свидетеля тем более что для временного дробления мира на зоны влияния ещё не наступило время. Экономическое и военное могущество Америки обещало нам гораздо больше.  Уже в 1944 году я пришёл к выводу, что мы будем в оккупированной Японии обладать всей полнотой власти, неделя её ни с кем из союзников.  В то - же время в феврале 1944 года я говорил о пожелании того, чтобы США взяли на себя после войны бремя  восстановления Франции, Италии и Балканы.
                В августе 1944 года начались переговоры о создании после войны  международной организации, которая заменит Лигу Наций.  СССР стремился получить 16- голосов (по числу республик) в совещательной ассамблее новой организации, пытаясь создать ситуацию примерного равенства с Британским содружеством. Остроту приобрёл и вопрос о вето великих держав в Совете Безопасности. Моё мнение заключалось  в том, что американцы не поддержат всевластия великих держав, малые страны станут опасаться великих. Сталин же настаивал на этом, что предубеждения против СССР делают право вето абсолютно необходимым для обороны Советского Союза.  В сентябре 1944 года Черчилль поставил вопрос о сдерживании СССР. Он указал на опасное распространение русского влияния на Балканах. Я также согласился с ним, заявив, что нашей главной задачей становится не допустить коммунистов  в Венгрию и Австрию. Я тогда даже подписал инструкцию генералу Вильсону, в случае неожиданного краха Германии, оккупировать 4-дивизиями Австрию.  В то - же время мы с Черчиллем направили письмо Сталину о политической опасности противоречий между Россией и союзниками в отношении Польши, Греции и Югославии. Тогда я пришёл к выводу, что мы должны быть твёрдыми в отношении Германии, именно к немецкому народу, а не только к нацистам.  «Мы должны либо кастрировать немцев, либо обращаться с ними таким образом, чтобы они не могли воспроизводить население, которое хотело бы продолжать свой прежний путь. Каждый в Германии должен понять, что на этот раз они являются поверженной нацией». А её индустриальная мощь должна быть демонтирована, и она должна быть превращена в сельскохозяйственную зону. Но потом от этой идеи пришлось отказаться.   
                Перед новыми президентскими выборами в США я поставил задачу. Первое - выиграть войну, выиграть войну быстро, выиграть её мощно. Во-вторых – создать всемирные международные организации. Третье - укрепить экономику. В ходе предвыборной схватки я обещал американцам возвратить из всех заморских стран все американские войска после победы домой. Хотя мои политические противники  республиканцы обвиняли меня в том, что я предал Польшу и согласился на раздел сфер влияния в Европе, и принял невероятно жёсткий курс в отношении Германии. В то - же время я выступал против методов Черчилля, который приказал расстреливать в случае необходимости коммунистических мятежников в Греции (именно тех, кто освободил эту страну от германских оккупантов). Тогда я стремился найти поле соперничества для Черчилля и Сталина, пользуясь доверием обоих, заставив их противостоять друг другу, ожидая американской помощи и арбитража.  Кажется, я сумел создать впечатление у Сталина, что я стремлюсь поддержать идею второго фронта, а Черчилль стоит у меня на пути, хотя на самом деле мы были с ним единомышленниками в этом вопросе.  А в Азии я стремился опереться на Китай, в противовес СССР, хотя Черчилль относился к этому скептически. Я приказал нашим военным обращаться с китайцами, как с представителями великой державы. В это время мы даже предприняли некоторые шаги  с целью нащупать возможности улучшения отношений между гоминдановским Китаем и СССР, между Мао Цзэдуном и Чан Кайши. Тогда же у меня возникла идея сделать всё, чтобы Британия не попала в финансовый коллапс, а Германия не смогла в это время восстановить свой военный потенциал. Именно этому должно послужить атомное оружие. Вооружённая им Англия должна стать подлинным надзирателем над Европой, освобождая США простор для мировой инициативы, тем более, что на горизонте уже стоял вопрос о создании водородной бомбы, а опасения в отношении овладения немцами атомного оружия рассеялись.               
                В 1944 году я в четвёртый раз был избран президентом США.  Во - время выборов на вопрос о роде занятий, я  как всегда ответил: «выращивание деревьев».  В это время мне было абсолютно ясно, что США, обладающие гигантским военным и промышленным потенциалом возьмут на себя руководство ввергнутым в хаос и разруху миром. Веку колониальных империй пришёл конец. Что подлинная свобода – это экономическая независимость, которую могут себе позволить лишь немногие. Половина мирового промышленного производства – основа влияния куда более надёжная, чем масса крепостей в море туземного населения.  В начале этого года я сообщил Черчиллю, что поручил Госдепу изучить вопрос о нефти. Был разработан проект документа «Внешняя политика США в области нефти». В документе говорилось, что США считают своей первой задачей распространения на нефть положения Атлантической хартии относительно «равного доступа». Но мне пришлось даже успокаивать Черчилля. Что мы не бросаем завистливых взоров на его нефтяные промыслы в Иране и Ираке. Черчилль ответил гневными словами, что Великобритания не потерпит, чтобы её лишили чего-либо, по праву ей принадлежащего.  В то-же время понимая, в каком реальном положении Британия находится. 
- Что вы хотите от меня? Чтобы я стал на задние лапы, как ваша собака Фала, - заявил Черчилль.
Он стал заверять меня в том, что никогда не проповедовал конкурентной борьбы за величие, в какой бы то ни было области между нашими странами. Что у них будет величайшая ВМФ, а у США величайший воздушный флот. Что у США будет величайшая торговля и всё золото. Что со стороны американцев он ожидает справедливой и честной игры. Разумеется, я постарался заверить его в том, что так и будет. Что мы не должны противодействовать движению  вперёд, а идти вперёд вместе.
                В начале 1945 года американские войска высадились на самом большом острове Филиппин, а в марте провели первую массированную бомбардировку Токио. Была достигнута договорённость о встрече «большой тройки» в Крыму.  Французы были разочарованы тем, что они не были приглашены на Ялтинскую конференцию. Де Голль обвинил США в препятствовании восстановления Франции в ранге великой державы.  Черчилль уговорил меня предоставить им зону оккупации в Германии и предоставить им право решения германского вопроса в Ялте. Во - время первой встречи со Сталиным в феврале 1945 года, говоря о своём потрясении от увиденных в Крыму разрушений, я тогда заявил, что чувствую большое ожесточение в отношении немцев, и если Сталин, поднимет тост за казнь 50-тысяч немецких офицеров, то я его поддержу.  Сталин заметил, что разрушения в Крыму, не идут ни в какое сравнение с тем, что творили немецкие нацисты на Украине. Там они разрушали методично и продуманно.  Во - время первой закрытой встречи я тогда ему жаловался на англичан, которые уже два года упорно стремятся к воссозданию на западной границе Германии мощной Франции. Я считал это искусственным процессом, так как Франция неспособна противостоять Германии. Я тогда также заметил, что «англичане особый народ, они хотят съесть торт и иметь его».  Они поддерживают слабую Францию лишь для того, чтобы сохранить контроль над Западной Европой.  Сталин согласился с моими критическими замечаниями в адрес де Голля. Нашему двухстороннему сближению также содействовало изменение советской позиции в отношении просьбы о предоставлении отдельных мест в Ассамблее ООН всем 16-республикам. Сделав исключение лишь для Белоруссии и Украины. Но я выразил своё согласие и предложил оставить этот вопрос до созыва учредительной конференции. Де Голль постарался запугивать американцев «русским доминированием на европейском континенте». На Ялтинской конференции обсуждался также польский вопрос.  Тогда я надеялся, что Сталин примет предложения, которые сделают Польшу меньшим по значимости предметом обсуждений внутри США и за границей. Но нельзя было не учитывать, что в США проживает до 7-миллионов поляков, и нам  было бы легче иметь с ними дело, если бы советское правительство изменило «линию Керзона», в частности отдав Польше Львов и нефтяные месторождения в прилегающей области.  Но Сталин заявил, что «если для Великобритании вопрос о Польше является вопросом чести, то для России это не только вопрос чести, но и вопрос безопасности. В течение последних тридцати лет Германия дважды пересекала этот коридор вследствие того, что Польша была слаба. В русских интересах, как и в польских интересах, иметь сильную Польшу, мощную и имеющую возможность собственными силами закрыть этот коридор. Этот коридор не может быть механически закрыт извне Россией. Необходимо, чтобы Польша была независимой и мощной. «Я должен напомнить всем, что «линия Керзона» была одобрена не Россией, а иностранцами. …Керзоном, Клемансо и американцами в 1916-1919 годах. Россия не изобретала и не участвовала в этом. Некоторые люди хотят, чтобы мы были меньше русскими, чем Керзон и Клемансо».  Я был вынужден выразить свой неудовлетворение люблинским польским правительством. Русские его обещали реорганизовать на более широкой демократической основе. Что будут проведены свободные выборы. Черчилль предупредил, что «польский гусь» не должен «съесть много немецкой пищи, чтобы не возникла угроза несварения». Сталин заметил, что «многие называют меня диктатором, считают не демократом, однако у меня достаточно демократического чувства для того, чтобы не создавать польское правительство без поляков. Польское правительство может быть создано только при участии поляков и с их согласия». В итоге трое представителей лондонского правительства вошли в варшавское правительство, которое возглавил «лондонский деятель» Миколайчик. По итогам Ялтинской конференции была подписана «Декларация об освобождённой Европе», которую я связал с польским вопросом, заявив, что « я хочу, чтобы выборы в Польше были первым испытанием Декларации. Они должны быть как жена Цезаря вне подозрений.  Я не знал её, но говорят, что она была целомудренна». На это Сталин ответил: «Такое о ней говорят, но на самом деле у неё были свои грехи».
Третьей важнейшей проблемой, которая обсуждалась в Ялте, было участие СССР в войне против Японии. Я не видел трудностей в возвращении русским южной части Сахалина и Курильских островов. Что Россия должна получить южный порт в окончании Южно-Маньчжурской железной дороги. Я исходил из того, что участие России в войне против Японии крайне желательно. Сталин потребовал, чтобы советские условия вступления в войну с Японией были письменно подтверждены мной и Черчиллем. Кстати, на заключительном ужине я рассказал Сталину и Черчиллю о поездке Элеоноры Рузвельт в одну из школ в 1933 году, где она увидела странную политическую карту мира – одна шестая часть суши была сплошным белым пятном. Учитель объяснил ей, что ему запрещено говорить о Советском Союзе. И что это послужило последним толчком для начала переговоров о дипломатическом признании СССР. Между прочим, я тогда говорил Черчиллю о возможности открытия атомных секретов Сталину на том основании, что де Голль, если он узнает об этом, непременно заключит сделку с Россией. Черчилль ответил, что «в одном я уверен: де Голль, получи он достаточно атомного оружия, не хотел бы ничего большего, чем наказать Англию, и ничего меньшего, чем вооружить коммунистическую Россию этим оружием. Я буду продолжать оказывать давление с тем, чтобы не позволить ни малейшего раскрытия секретов Франции или России. Даже 6-месячный период представляет значимость, если дело дойдёт до выяснения отношений с Россией или с де Голлем. Кстати, в дни Ялтинской конференции я немного приболел. Сталин захотел меня навестить. Мои покои находились на втором этаже Ливадийского дворца, как мне говорили в бывшей спальне русской царицы. Минут двадцать Сталин, Молотов и Громыко провели некоторое время у моей постели, обмениваясь вежливыми фразами о здоровье, погоде и красотах Крыма. Сталин пожелал скорого выздоровления.  Как мне показалось на конференции вообще, Сталин старался произвести на нас впечатление своей напускной прямотой и откровенностью. Он много шутил. Во - время обеда, когда я обратился к нему с вопросом, кто этот господин, который сидит напротив Громыко? Сталин спокойно ответил, это наш Гиммлер. Это Берия. Меня это тогда смутило, и я не знал, как на эту шутку реагировать, пока не догадался изобразить улыбку.
Сталин хвалил грузинские сухие вина, а потом спросил:
- А вы знаете грузинскую виноградную водку-чачу?
Но мы с Черчиллем о чаче никогда не слышали Сталин продолжил:
- Это по моему лучшая из всех видов водки Правда я сам её не пью Предпочитаю грузинские сухие вина
Черчилль сразу заинтересовался:
- А как её попробовать?
 - Постараюсь сделать так, чтобы вы её попробовали.
На другой день Сталин послал нам в подарок несколько бутылок чачи.
                В начале марта 1945 года командующий войсками СС в Италии генерал Вольф встретился тайно в Цюрихе с резидентом американской разведки в Европе Алленом Даллесом. Объединённый комитет штабов не желал участия советских представителей в этих переговорах. Так как капитуляция немецких войск в Италии сразу же выводила силы союзников с юга в центр Европы. Черчилль сразу осознал опасность того, что в Москве узнают о сепаратных действиях западных союзников. Он хотел оповестить советское правительство, но я выступил за соблюдение секретности. Сталин направил резкие письма в мой адрес. Тогда я пришёл к выводу что СССР, с одной стороны, должен быть ограничен Центральной Европой во - главе с Англией, а с другой стороны Китаем, который должен стоять на нашей стороне. Что касается экономической помощи СССР после войны, то его следует держать «в состоянии вожделения и догадок», с тем чтобы они вели себя более примирительно в восточноевропейских вопросах. Мы не должны давать никаких финансовых обещаний до тех пор пока не получим всего, что нам нужно. В то-же время было ясно что если США ещё раз попытаются изолировать СССР, то нам следует приготовиться к неизбежной войне континентов. Поэтому на Ялтинской конференции мы признали вхождение прибалтийских республик в состав СССР. Была признана польская граница. Все эти решения основывались на докладе американской разведки в котором указывалось, что СССР потребуется время, чтобы прийти в себя после войны. Что СССР не сможет предпринять крупномасштабную войну ранее, чем через 15-лет. В то-же время указывалось, что СССР способен осуществить экономическое восстановление, полагаясь на внутренние резервы, не прибегая к зарубежным займам. Тогда я исходил из того, что атомное оружие будет применено ещё в текущей войне. Кстати, Черчилль требовал усилить давление на СССР в польском вопросе. Я направил письмо Сталину, но он настаивал на строгом исполнении ялтинских соглашений ,что «швейцарский эпизод» остался в прошлом и не должно быть взаимного недоверия. А Черчилль в тоже время просил не драматизировать разногласия с СССР.
                Люди не выбирают времена, в которых им предоставлено судьбой жить. Я сделал всё что смог, стараясь использовать предоставленное нам время и возможности,  чтобы сделать США великой мировой державой. Пусть другие сделают больше.