Овалы ч. 2 Зелёный артефакт Гл 7 Верещагин-старший

                6 глава романа здесь: http://proza.ru/2024/11/22/516


                ОВАЛЫ
               
                Вторая часть. ЗЕЛЁНЫЙ АРТЕФАКТ


                Люди грядущего поколения будут знать
                многое, неизвестное нам, и многое останется
                неизвестным для тех, кто будет жить, когда
                изгладится всякая память о нас. Мир не
                стоит ломаного гроша, если в нем когда-
                нибудь не останется ничего непонятного.

                /Сенека (младший)Римский философ-стоик,
                поэт и государственный деятель.4–65 до н.э./


                Глава 7. Верещагин-старший

               
                Мир не кончается у дверей дома.
               
                М. Метерлинк



                1930 год               


     У Юрия Афанасьевича Верещагина жизнь складывалась удачно, насколько это могло быть в период эпохальных катастроф и невиданных перемен. Родился он в 1910 году в Москве в интеллигентной и обеспеченной семье.

     Отец Афанасий Иванович – профессор Московского Государственного университета, математик. Матушка Мария Кирилловна – преподаватель иностранных языков в Александровском институте благородных девиц, а позже – в МГТУ* им. Н.Э. Баумана.

     Семья без особых потрясений пережила Первую мировую войну, две революции и гражданскую войну. Дано это было не многим семьям. Самой большой потерей трудных времён стала утрата красивого двухэтажного особняка с садом, в котором семья проживала до революции. Его отдали под детский дом.

     Однако Советская власть, не менее чем в борьбе с беспризорностью, нуждалась в образованных кадрах. Без лояльного и первоклассного преподавательского корпуса эта задача не решалась. И взамен особняка Верещагины получили приличную трехкомнатную квартиру, почти в центре Москвы. Посодействовал этому сам  Анатолий Васильевич Луначарский, председатель Наркомпроса*, с которым отец Юрия учился когда-то в Первой киевской гимназии.

     Как единственный ребёнок в семье, Юрий получил отменное воспитание и всю полноту родительской любви. До поступления в университет Юрий стараниями матери уже свободно владел несколькими иностранными языками. Он рос коммуникабельным и любознательным мальчиком, а затем и юношей, окончив школу с отличием. Росту его интеллекта способствовала обширная отцовская библиотека, где он за чтением книг проводил всё свободное время.

     Родители, люди прогрессивные и смолоду увлеченные идеями социал-демократии, приняли новый уклад жизни и сочувствовали энергичным переменам в стране. 

     В 1928 году Юрий стал студентом Бауманки, где преподавала языки его мать. Направлением учёбы молодой человек выбрал геофизику. Учёба целиком поглотила Юрия.

     Предмет нравился, увлекая юношу всё сильнее. Уже на втором курсе он был вхож в научные кружки и семинары, где со студентами обсуждались проблемы геофизики и пути их решения. Руководили этой деятельностью авторитетные преподаватели и профессора, люди увлечённые, энтузиасты от науки. Атмосфера же в кружках царила творческая и демократичная. Тут живо обсуждались различные гипотезы как учёных, так и студентов.

     Часто с лекциями перед студентами выступали представители Государственного географического общества. Их смыслом являлась популяризация географических открытий и задач по освоению природных богатств необъятных российских просторов в интересах народного хозяйства.

     Затрагивались в этом общении и различные загадки природы. Дискутировалось то непознанное, с которым сталкивались научные экспедиции и геологические партии в пустынях и горах, в тундре и в морях, омывающих огромную страну.

     Конечно же, все эти загадки жгли молодые и дерзкие умы студентов-энтузиастов. После общения с учёными хотелось немедленно отправиться в поход и непременно сделать выдающееся открытие!

     Ещё умные наставники отсекали возможное безрассудство молодых, иногда применяя прохладный душ в виде напоминаний, что для этого, между прочим, надо «учиться, учиться и ещё раз – учиться». Тем самым они возвращали студентов на грешную землю, где предстояло ещё долго «грызть гранит науки».

    Однажды перед студентами в переполненной аудитории Большого актового зала выступил учёный-минералог Кулик Леонид Алексеевич, известный исследователь и руководитель экспедиций в Восточную Сибирь.

    Организатором экспедиций выступала Академия наук. Кулик изучал феномен Тунгусского метеорита и последствий его падения в районе Подкаменной Тунгуски. Катастрофа произошла в далёком 1908 году и никем с тех пор не изучалась!

    Переполненный зал слушал исследователя, затаив дыхание. Те, кому не хватило мест, стояли. Многие про это событие планетарного масштаба слышали впервые!

    Поблескивая крупными стёклами очков, которые занимали половину лица, учёный, скупо жестикулируя, говорил:

– Дорогие друзья и коллеги! Масштаб данного события научно-административными кругами царской России был фактически проигнорирован, практически никак не освещался и сопровождался в основном мифами жёлтой прессы и то – крайне непродолжительный период времени. А вот наше Советское Правительство с должным пониманием и практическим участием отнеслось к проблеме. В итоге организованы и совершены экспедиции, которые ваш покорный слуга имел честь возглавить и осуществить..., – учёный не договорил, как в зале раздались аплодисменты, овации и крики «ура!» – студенты живо отреагировали на сказанное и с восторгом взирали на отважного путешественника.

     Леонид Алексеевич посмотрел в зал и смущенно кашлянул в кулак, огладив пышные усы и бородку, которые занимали всю нижнюю часть его лица, и жестом остановил рукоплескания.

– Друзья! Экспедиций проведено три – в 1921, в 1927, 1928 годах…, – опять раздались аплодисменты.

– При этом собран большой и разнообразный материал, анализ которого сведен в подробные отчеты. Они предоставлены руководству Академии наук. Однако, к сожалению, должен заметить, что отчеты эти посвящены в основном анализу и описаниям множественных последствий события. Они, конечно, важны. Но причины и суть явления по-прежнему остаются на уровне предположений и дискуссий весьма уважаемых мною учёных. А всё потому, что нам так и не удалось их точно и достаточно полно раскрыть и аргументировать – таковы масштабы явления.

– Нас критикуют! В этой связи уже в этом году планируется новая экспедиция. Мы должны дать чёткие ответы на вопросы, остающиеся открытыми, и найти материальное подтверждение внеземного происхождения тела, которое рухнуло в тайге. А критикам из кабинетов я бы порекомендовал собирать рюкзаки и присоединиться к нашей экспедиции! Милости просим, как говорится, к нашему э-э…костру. Мы вас охотно примем и поделимся, хе-хе, мазью от комаров!

     В зале раздался хохот. Учёный быстро снял и ловко протер очки о рукав пиджака. Затем так же быстро водрузил их на место.

– Кстати, я готов обговорить с руководством вашего училища участие в мероприятии студентов из числа тех, кто подготовлен в теоретическом плане, не боится походных трудностей и готов, друзья, быть причастным к открытиям на благо нашей Родины! Конечно же, – поднял он палец, – не в ущерб, не в ущерб учебе, товарищи!

     Зал взорвался аплодисментами, которые долго не смолкали. После выступления ученого окружила толпа студентов, засыпав его вопросами как серьезными, так и пустяковыми: много ли в тайге комаров? И что опаснее – комары или хищные звери?

     На что раздавались взрывы дружного хохота.

     Кто-то громко спросил:

– Леонид Алексеевич! Так, что это было – Тунгусский метеорит или Тунгусский неметеорит?!

     На что Кулик пожал плечами и иронично развёл руками.

– Для того, друзья мои, и экспедиция! Ишь ты – «метеорит-неметеорит». А зрит-то товарищ прям в корень проблемы!

     Леонид Алексеевич солидарно улыбался и с видимым удовольствием пожимал множество рук, протянутых к нему для рукопожатия. Ещё он продиктовал свой телефон для тех, кто собирался продолжить тему участия.

     Когда начали расходиться, в порыве чувств Юрий по-школярски лихо съехал по гладким перилам лестницы, молодцевато спрыгнул и оказался прямо перед матерью, которая в строгом сером костюме с папкой в руке чинно поднималась по лестнице.

– Безобразие! Юрий! Как вам… как тебе не стыдно! – опешила она, и отчитала сына, – ты чуть не сбил меня с ног, негодный мальчишка!

– Мама, ура! Тунгусский метеорит зовёт нас к открытиям! – приобнял Юрий мать, пытаясь её закружить.

– Пусти, как не стыдно, люди кругом! Юрий!

     Пробегавшие студенты учтиво с ней здоровались, а, миновав, – улыбались забавной сценке. Не удержалась и прыснула смехом за их спинами весёлая стайка девушек, легко простучавших каблучками по лестничным ступенькам.

– Какой ещё такой метеорит? – она поправила очки на переносице.

– Тунгусский, мама! Который взорвался в Сибири.

– Как это – «взорвался»?

– Ладно, мне надо бежать. Дома вам с папой всё расскажу. Похоже, этим летом я буду участвовать в экспедиции. Ура! – и Юрий восторженно, через ступеньку, поскакал дальше вниз.

     Буквально на следующий день Юрий Верещагин начал действовать. Идея участия в экспедиции накрепко засела в его голове. Его деятельная натура требовала   практических шагов. Для этого Юрий с утра позвонил Леониду Алексеевичу Кулику и выразил свою готовность примкнуть к участникам экспедиции:

– Леонид Алексеевич! Я готов выполнять самую черновую работу, пара рабочих рук, думаю, будет в экспедиции не лишней и надеюсь стать в ходе изысканий более полезным. Всё-таки, я геофизик и перешёл уже на третий курс, – наивными аргументами убеждал Юрий учёного.

– Молодой человек, а вам когда-нибудь приходилось бывать за пределами, скажем, э-э, Москвы?

– Простите..., не приходилось, Леонид Алексеевич! Но всё и всегда с чего-то начинается. К тому же я занимаюсь спортом, физически вынослив. И вы сами утверждали вчера, что вам нужны студенты. 

– Юрий! Тысячи километров по железной дороге, на лошадях, пешком, на плотах, на оленях... Кстати, вы видели живого оленя?

– Н-нет...

– Вы хорошо представляете себе эти мытарства?

     В таком духе беседа продолжалась ещё некоторое время, пока учёный не дал согласия, уступив напору Юрия. Кулик уважал такие качества как упорство и целеустремлённость. Он предложил Юрию встретиться у себя на работе для того, чтобы обговорить в деталях практическую сторону дела.

– Сроки нас поджимают. Подготовка к выезду идёт уже давно и, собственно говоря, завершается. Через неделю выезд, Юрий Афанасьевич!

– Я готов, Леонид Алексеевич! – обрадовался Юрий, – завтра буду у вас.

     На следующий день в ходе собеседования учёный ещё более укрепился в правильности своего выбора. Юрий, проявивший в разговоре честность и удивительный для молодого человека кругозор, не просто понравился Кулику.

     Учёный понял, что юноша близок ему по авантюрному духу. Люди, им обладающие, быстро распознают его в другом человеке. Он подробно расспрашивал Юрия о родителях, о московской жизни (сам учёный жил и работал в Ленинграде), об увлечениях.

     А Юрий в этом человеке почувствовал старшего товарища с богатым жизненным опытом, решительного, надежного и мудрого. А ещё порадовала информация о том, что в группу включены ещё три студента из их училища. Правда, учились они на старших курсах и на других факультетах, поэтому Юрий их не знал.

     За день до отъезда, когда Юрий дома упаковывал рюкзак, зазвонил телефон. Он снял трубку:

– Алло!

– Здравствуйте, Юрий Афанасьевич!

– Здравствуйте...,а вы кто? Я вас знаю?

– Нет, Юрий! Вы меня не знаете, но в ситуации, о которой я хотел бы поговорить с вами, думаю, достаточно того, что я знаю вас.

– Ничего не понимаю… Скажите, как вас зовут и чему обязан?

– Вы собираетесь участвовать в экспедиции в Сибирь.

– Откуда вам это известно, э-э, как вас ...?

– Называйте меня Глеб Иванович. А известно мне всё, что требуется, скажем так, по долгу службы.

     Юрий напрягся.

– Вы...из ГПУ?!

– Юрий Афанасьевич, не надо задавать вопросов. Вам надлежит сейчас же явиться по адресу, который вы обнаружите в почтовом ящике. Записку после прочтения уничтожьте. Не беспокойтесь, нам просто необходимо с вами побеседовать о предстоящей экспедиции. Никому о нашем разговоре не сообщайте. Иначе это помешает вашим планам. До встречи!

     Трубку на том конце провода положили.

     Юрия охватила тревога, но он взял себя в руки, закрыл квартиру и спустился на лифте в вестибюль. Поздоровался с консьержкой, вязавшей чулок. В почтовом ящике действительно белела крошечная записка с адресом, судя по которому, ему предстояло пройти несколько кварталов. Но на пустынную остановку вывернулся из-за поворота шедший с грохотом и звоном полупустой трамвай, который приостановился, чтобы подобрать одинокого пассажира. Вскоре Юрий сошёл в нужном месте. В полутёмной от густой тени арке от стены отделилась человеческая фигура. Юрий остановился:

– Глеб Иванович?

– Нет, но следуйте за мной!

     Человек невзрачной внешности в кепке и с поднятым воротником черного полупальто внимательно огляделся и неспешно провёл Юрия пустынными дворами к дому, но с другим номером, нежели указанный в записке.

– Это же не тот дом, – заметил Юрий.

     Человек промолчал. Они вошли в прохладу обветшалого подъезда, пропахшего кошачьей мочой.

– Сюда, – указал на дверь квартиры странный человек.

     Номер квартиры тоже был другой.

– Стучите! – человек развернулся и вышел из подъезда.

     На конспиративной квартире Юрия встретил сам Глеб Иванович Бокий – заведующий специальным отделом ВЧК* – ГПУ*, а к моменту встречи с Юрием – ОГПУ* СССР, человек не публичный, легенда спецслужб.

     С 1897 по март 1917 годов Бокий 12 раз подвергался арестам за революционные выступления, отсидев два с половиной года в Петропавловской крепости. Дважды отправлялся в ссылку.

     Бокий – революционер с разносторонним стажем, человек дерзкий, умный, авантюрного склада. Он был родоначальником и организатором советского шифровального дела и внедрения новых технических средств в работу спецслужб. А ещё Глеб Иванович участвовал в различных исследовательских экспедициях. Соратник Ф.Э. Дзержинского, которому приходилось выполнять даже поручения В.И. Ленина.

     Человек с такой биографией лично интересовался предстоящей экспедицией.

     Однако чекист прекрасно был осведомлён о предыдущих результатах экспедиций Л.А. Кулика, о подготовке и финансировании новой экспедиции и её целях. Бокий знал всё о каждом участнике экспедиции. Поэтому не задавал каких-то существенных вопросов Верещагину. Да и что такого интересного мог знать Юрий, что было бы неизвестно Бокию?  Впрочем, Юрий не представлял себе, кто такой Бокий. Тот туманно представился сотрудником ОГПУ, негласно отвечающим за безопасность предстоящей экспедиции. Мол, так положено.

– Но при чем тут я? – искренне недоумевал Верещагин.

– Присаживайтесь, Юрий Афанасьевич! Я не отниму у вас много времени.

     В начале двадцатых годов резко возросла активность разведок Германии, Великобритании, а позднее и США по поиску тайных знаний и древних технологий высокоразвитых цивилизаций, якобы канувших в лету в незапамятные времена.

     Отрывочные и бессистемные сведения о них периодически возникали в общественно-научном поле. Фанатичным авантюристам, помешанным на мистике, весь мир представлялся лишь ареной для поисков того, что никто не видел. Искали Шамбалу, искали Атлантиду, искали Гиперборею – в Арктике и Антарктиде, на Кольском полуострове, в горах Урала, Алтая и в Тибете.

     Одни утверждали, что цивилизации эти исчезли, но якобы оставили некие артефакты, которые определят будущее, и поэтому их надо найти.  Другие считали, что такая цивилизация и поныне существует, но – в толще Земли, и надо лишь найти туда вход.

     Однако разведки вели свою деятельность, отметая чепуху, кропотливо отсеивая зерна от плевел, систематизируя сведения и проверяя всё то, что поддавалось проверке. В конце концов, отсутствие результата – тоже результат! Не менее важный.

     Несмотря на разный идеологический вздор, расовые мифы и прочий мистический флёр, которым позже окутывали свои изыскания такие организации, как немецкая «Аненербе», имелась весьма конкретная цель поисков – артефакты, древние знания, дающие мощь, которая ведёт к абсолютному военному превосходству, чтобы вознестись над миром. Или же в итоге добросовестной работы разведки вымучить вывод – мол, выдумки всё это!

     Такие притязания и влажные мечты логичны и стары как мир. И правительства не жалели денег. Особенно Германия. На «Аненербе» к началу войны там работало уже около тридцати НИИ*! Финансирование их деятельности зашкаливало.

     В СССР напрочь отвергались оккультизм, мистические учения и эзотерика. Хватало сурового реализма и, как говорил поэт, «громадья» планов: индустриализация, электрификация, строительство. На жёстком счету находилась каждая государственная копейка.

     Однако эффективный контроль за результатами поисков иностранных разведок экономил финансы. Повторять затратные «поиски черной кошки в тёмной комнате, особенно, если её там нет» – было себе дороже. Проще следить за процессом у «коллег» и своевременно воспользоваться результатом чужой работы.

     И все понимали – допустить военное превосходство врагов из-за упущений собственных разведслужб – преступление. Профессиональные разведчики осознавали фатальную ответственность за провал. Бокий был именно таким профессионалом. И эти общие положения для Глеба Ивановича являлись аксиомой.

     Сидя на расшатанном венском стуле, пятидесятилетний Бокий, слегка склонив к плечу седеющую голову, чуть покачивал ногой, закинутой на ногу. Устало глядя на молодого и толкового студента, он невольно вспомнил несчастную судьбу Якова Блюмкина, своего заместителя, осужденного и расстрелянного год назад.

     Революционера и бывшего эсера, которого поначалу хотели расстрелять,  позднее приняли в ВКП(б)* по протекции самого Феликса Эдмундовича. Ему как талантливому чекисту-организатору доверили, невзирая на молодость, руководство спецотделом, который занимался внешней разведкой!

     Короткая жизнь Блюмкина уложилась в двадцать девять невероятно насыщенных яркими и опасными событиями лет. Приключения графа Монте-Кристо по сравнению с феерической судьбой Якова могли показаться жалкой выдумкой начинающего писателя.

     Но Яков до мозга кости был авантюристом и запутался в связях с матёрым оппозиционером Л.Д. Троцким и немецкой разведкой. От которой получил два с половиной миллиона долларов, которые на момент ареста якобы мирно хранились у Блюмкина в старом шкафу. Правда, вот интересно, получил – за что?! И где сейчас эти деньги?

     На допросах Блюмкин утверждал, что получил эту сумасшедшую сумму, якобы за один экземпляр отчета об экспедиции в Тибет, переданный немецкому резиденту.

     Второй же экземпляр отчета, куцый и невнятный, который лежал на столе у следствия, не представлял никакого практического интереса. Правда, в отчете имелись копии неких очень древних записей, которыми следователи заморачиваться не стали. Кто бы их стал разбирать?

     Но, за такое не расстреливают. Ведь не расстреляли же Блюмкина даже за убийство немецкого посла Мирбаха в Москве в 1918 году! Из-за которого чуть не случилась война. А вот за сто тысяч рублей золотом, непонятно как выделенных на тибетскую экспедицию, Блюмкин отчитаться не смог. А вот за это – да, могут! Хотя всё было выставлено следствием как циничное предательство. Но предатели не командуют расстрельной команде во время собственной казни: «По революции..., пли!»

– Мда-с!

     Глеб Иванович тяжело вздохнул. Эта пара минут, в течение которых Бокий размышлял и, не мигая смотрел на студента, показались Юрию нестерпимо долгими.

– Юрий, с вами поедут три студента из Бауманки: Рогозин, Гуцул и Лоренц. Познакомитесь. Пауль Лоренц – немец. На учёбу к нам направлен Коминтерном*. Скажу без обиняков, у нас есть подозрения, что это агент немецкой разведки. Ваша задача – присматривать за ним и заблокировать его действия в случае угрозы нанесения ущерба интересам нашего государства. И даже ликвидировать его в случае, если угроза эта будет неминуемой! – негромко и размеренно говорил Бокий.

     У Юрия на лбу выступила испарина, но он не потерял присутствия духа.

– Глеб Иванович! Так зачем он в экспедиции? Не проще ли просто арестовать его прямо сейчас? И какой ущерб может нанести шпион в обычной экспедиции, в сибирской глуши?

– Юрий, а я не ошибся, думая, что вы умный парень! Мы лишь подозреваем его. Информация непроверенная.  И дело не только в этом. Вы представляете масштабы катастрофы, произошедшей в 1908 году? Звук взрыва был слышен на расстоянии более 1000 км, взрывную волну зафиксировали сейсмографы по всему миру. В результате взрыва были повалены, как срезанный тростник, миллионы (!) деревьев на территории площадью 2150 квадратных километров! Такого уникального явления наука никогда не фиксировала.

     Бокий встал, оперся руками о столешницу и, глядя прямо в глаза Юрию, продолжил:

– Как геофизику вам возможно приходилось слышать о нейроэнергетике или объёмных энергетических полях. Меня, в частности, интересует, имеется ли тут какая-либо связь с последствиями падения Тунгусского метеорита. И мы толком не знаем: метеорит – не метеорит. Просто повелось так называть то, что произошло.

     Природа явления, несмотря на более ранние экспедиции, так и не выяснена! Не так ли? В распоряжении вашего шефа нет ни одного артефакта, приближающего к разгадке. А что, если катастрофа рукотворна? Или, что, если происхождение катаклизма – внеземное? И есть некий шанс выяснить природу высвобожденной энергии – с целью её освоения человеком? И что произойдет, если этот шанс будет нами упущен, но использован нашими врагами? Можем ли мы такое допустить? Нет, не можем! – неожиданно крепко прихлопнул он ладонями по пыльному столу, – пусть хоть сто лет пройдет от понимания физической сути до реального воплощения! Не думаю, что век спустя враги у России вдруг исчезнут. Вот так, мой юный друг! Хорошо, если мы ошибаемся, и Пауль Лоренц не шпион.

– Вы получите оружие. Никто не должен об этом знать! И никакой беседы с вами не было. Это тайна. Если же будет найден какой-либо артефакт, примите меры к его сохранности вместе с руководителем экспедиции. Кстати, я хорошо знаю Леонида Алексеевича ещё по революционной работе. Замечательный человек! Вопросы есть, Юрий?

– Вопросов нет, Глеб Иванович! Я буду стараться!

– Тогда, до свидания, больше не задерживаю! Встретимся после вашего возвращения.

     Они пожали друг другу руки, и Верещагин покинул сумеречную комнату. В подъезде словно ниоткуда появился тот же невзрачный человек и протянул пакет:

– Оружие. Не потеряйте! Идите вперёд, я буду сзади.

     Юрий, щуря глаза от ярких солнечных лучей, глубоко вдохнул свежий весенний воздух и двинулся в обратный путь. На остановке трамвая он обернулся – за ним никого не было.



                МГТУ* (Бауманка) – Московский государственный
                технический университет им. Н.Э.Баумана.

                Наркомпрос* – Народный комиссариат просвещения
                РСФСР.

                НЭП* – новая экономическая политика.

                ВЧК* – Всероссийская чрезвычайная комиссия по
                борьбе с контрреволюцией и саботажем.

                ГПУ* – Государственное политическое управление при
                НКВД РСФСР.

                ОГПУ* – Объединённое государственное политическое
                управление при СНК СССР.

                НИИ* – научно-исследовательский институт.
               
                ВКП(б)* – Всесоюзная коммунистическая партия
                (большевиков).

                Коминтерн* – Коммунистический интернационал
                III Интернационал – международная
                организация, объединявшая компартии различных
                стран в 1919—1943 годах.




        8 глава романа здесь: http://proza.ru/2024/12/05/1739





        Картинки сгенерированы в нейросети kandinskiy



        29.11.24
        пос.Отрадное Московской обл.