Часть 1. Он

Изысканная, каждым своим изящным звеном говорившая о том, что он её не достоин, цепочка жгла кожу его рук.
Это было золото, сто процентов. Проверяли у ювелира.
Но носить её не мог никто. Она будто душила, перекручиваясь по ночам на шее осмелившегося надеть.
Так и валялась в старой деревянной, совсем не подходящей для неё, шкатулке. Странно, что не потемнела, как всё, что не носится.
Решительно взял в руки и понес в ломбард.
Бесполезно хранить дома то, что никогда твоим не было и не будет.
Отец много лет старательно замалчивал, откуда взялось это украшение. Слишком дорогое для их семьи.
Лишь на смертном одре, мучаясь от съедавшей его органы онкологии и проклиная себя, наконец признался в убийстве. И воровстве.
Это стало потрясением, но объяснило внезапную тягу к спиртному и последовавший за этим алкоголизм. И ведь ни разу, даже в сильнейшем опьянении, не проговорился.
Смотреть на цепочку после его кончины стало и вовсе невыносимо.
Открыл тяжёлую дверь и протянул украшение приёмщице.
Та равнодушно посчитала сумму, спросила, когда за ним собираются вернуться.
Никогда.
На следующий день цепочка уже красовалась в витрине.
И через неделю.
И через месяц.
Притягивая взоры и словно отталкивая покупателей своим дорогим витиеватым плетением. Никто не достоин.
Через три месяца ломбард попытались ограбить. Но сигнализация сработала раньше, чем грабители приблизились к витрине.
Один из тех, кого поймали, с полной уверенностью утверждал, что в магазине уже кто-то был. Точно.
Описал так подобно, что сомнений не возникло.
Стройный мужчина в черном плаще и шляпе. Высокий, сто восемьдесят как минимум.
Да, стоял именно здесь. У витрины с красивой цепочкой.
Но запись с камер именно тех злополучных десяти минут, пока взламывали дверь, словно кто-то старательно стёр.