Поцелуй принцессы

Поучительная история о том, что не надо сомневаться в себе при воплощении творческих задумок. Если у тебя порою нет попутчиков, это ещё не повод отступать, шагай вперёд самостоятельно.

*   *   *

Однажды светлым поздневесенним вечером я мечтательно катил на своём велосипеде по малолюдной (хотя и центральной) улице Красноярска. Я тогда редакторствовал в одной мелкой ведомственной газете, издаваемой банно-прачечным предприятием. И в тот ясный майский вечер, пропитанный запахами новорождённой зелени и выхлопными газами автомобилей, возвращался с работы домой.

Я всегда в тёплое время года предпочитал (если не случалось дождя и сильного ветра) мобильную независимость велосипеда. Ведь это и бесплатно, и полезно. И приятно, разумеется, особенно когда часть пути проходит по безлюдной дорожке острова Татышев, в те годы ещё не очень обезображенного цивилизацией. Когда мимо проплывают травы, цветы, деревья, а лёгкий ветерок дразнит чувства ароматом черёмухи...

Моя дорога к дому пролегала и через пересечение улиц Марковского и Парижской Коммуны. Возле этого перекрёстка до сих пор стоит невзрачный пятиэтажный дом из жёлтого кирпича. С торца дома имелось привлекательное подвальное помещение, куда вели тёмные бетонные ступеньки. Привлекательным подвальчик был оттого, что там располагался магазин, где продавали на разлив натуральные вина по вменяемой цене.

Открыв для себя такое интересное местечко, я решил перепробовать весь его питейный ассортимент. Ну, не сразу, конечно. Смешивать десятка три белых, красных и розовых вин единовременно в одном утончённо-благородном организме – недопустимое бескультурье. Не говоря о неизбежно пагубных последствиях для здоровья.

Я выбрал самый правильный и безопасный метод. Правда, длительный (но куда торопиться молодому сорокалетнему наезднику!) – метод ежедневного тестирования. На некоторое время стал самопровозглашённым винным дегустатором – сомелье. А кто такой сомелье? Элитный художник алкогольного мира. Попробуйте смешать все краски художника на палитре, что получится? Просто серо-коричневая грязь. То же и с винами. Настоящий сомелье, этот изощрённый гурман хмельных ароматов, любуется каждым переливом вкусовой гармонии...

Перед заветным подвальчиком я спешился, подхватил на руки свой двухколёсный педальный вседорожник, спустился с ним по натоптанным ступенькам и, уткнув его носом в уголок крытого сумрачного пространства, открыл дверь магазина.

В заведении можно было отовариться любым объёмом напитка по желанию (и платёжеспособности) покупателя. Поэтому я заказывал лишь 100 граммов очередной амброзии в прозрачном пластиковом стаканчике. И медленно-медленно, по глотку, старался постичь все особенности и оттенки вкуса.

В тот мечтательный весенний вечер я выбрал для пробы новый сорт вина. Оно называлось «Поцелуй принцессы». Нельзя сказать, чтобы этот «поцелуй» как-то выделялся из разряда других напитков, получаемых методом виноградного брожения. Обычное розовое некреплёное вино. Однако я был тогда настроен излишне романтично и вдохновенно. И после прочувствованной дегустации у меня всё внутри запело.

Для тех субтильных дамочек, которые хмелеют от единственного напёрстка алкоголя, поясню. Полстакана некреплёного виноградного вина категорически не способны опьянить здорового русского мужчину. Для того, чтобы ему ощутимо захорошело, надо такого вина не меньше бутылки. Напиться до окосения качественным натуральным вином – удовольствие дорогое. А значит, празднично-редкое, жёстко регламентируемое семейным бюджетом.

Поэтому езда на велосипеде после остограммливания никак не может подпадать под категорию «пьяный за рулём – опасность для общества». Напротив, это из разряда явлений «счастливый поэт – источник позитивного творчества».

*   *   *

...Но это всё лирическая «присказка». Главное, о чём я хотел тут поведать, только начинается. Начинается с того момента, когда я оседлал велосипед и продолжил путь домой в состоянии незапланированного вдохновения. Именно тогда мне вдруг захотелось написать красивую, сказочно-искристую песню.

«Поцелуй принцессы»,
голову кружащий,
присланный в подарок
солнечной страной...

С жанром и ритмом я определился сразу, как будто уловил подсказку откуда-то свыше. Это непременно должно быть танго. Почему? Не знаю. Тем более странно, что сочинять танго мне никогда не доводилось. К тому времени у меня, конечно, имелся опыт создания песен. И некоторые из них даже были вполне удачные, искренне одобряемые окружающими. Но я ведь как песенный автор сформировался в среде классических представителей КСП. Нынче их чаще всего называют бардами. Однако термин, по-моему, неправильный – применительно к непрофессиональным авторам-исполнителям. Между прочим, декабрист Одоевский в знаменитом стихотворном ответе Пушкину именно таким словом назвал поэта: «Но будь покоен, бард!». И что, нам теперь Пушкина тоже бардом считать?..

Сейчас малолетняя молодёжь, чьё культурное развитие уродуется рэпом и прочим какофоническим непотребством, вряд ли знает, что в давние-предавние времена, в прошлом тысячелетии, когда юность осеняла своими крылами наше поколение, были повсеместно распространены КСП – клубы самодеятельной песни. Там собирались ребята и девчата, которые любили петь. Причём отдавали предпочтение в основном официально игнорируемым произведениям (однако ничуть не запрещаемым). Про лыжи, палатки, алые паруса, верную дружбу и прочие базовые ценности той эпохи. В общем, наслаждались мелодичными песнями походно-туристической, любовно-романтической и одухотворённо-бытовой тематики.

Типичный портрет каэспешника: юноша без музыкального образования, но таки владеющий шестиструнной гитарой на уровне простого аккомпанемента (знает не менее десятка аккордов), имеющий основы музыкального слуха (может с определёнными усилиями подобрать понравившийся мотив), пишущий ладные стихи и весьма простенькие мелодии к ним. То есть сам сочиняет, сам играет. И сам поёт как может, хотя вокальные способности зачастую оставляют желать недостижимо лучшего. Но излишне умелое пение только вредит доверительности, присущей авторским песням.

Собственно, я в общих иронических чертах изобразил свой технический и природный потенциал для штурма заманчивых песенных высот. Какое, занозу мне в деку, танго с таким скромным любительским инструментарием? И к тому же это слишком далеко от основного течения бардовских ритмов. «Снег над палаткой кружится» – вот проверенное направление наших творческих устремлений. Размер три четверти, романтизация мёрзнущих в тайге небритых мужиков и мечтания о возлюбленной, ждущей бродягу в далёком городе. Всё как полагается. А я внезапно замахнулся на танго!

*   *   *

Стихи для песни «Поцелуй принцессы» были написаны влёт. Однако к сочинению мелодии я не подступался года три. Хотелось создать достойную музыку. А поскольку я далеко не композитор, то справедливо побаивался, что получится слишком примитивно. Поэтому какое-то ненадоедливое количество раз просил знакомого красноярского композитора Владимира П. посодействовать мне в создании шедевра. Но композитор тогда увлечённо продуцировал чуждые непросвещённому народу мадригалы и хоровые эскизы. А также ещё более чуждые гитаропочитателям церковные песнопения. И моя просьба не была им воспринята всерьёз.

Хотя ради исторической справедливости надо сказать, что впоследствии Владимир П. написал несколько музыкальных произведений на мои стихи. Только на другие. И даже включил их в нотное издание, выпущенное к своему юбилею. Между прочим, сборник открывается именно моим стихотворением, рассыпанным слогами под строгими линиями нотоносцев с застрявшими в них нотными гроздьями. Да! Разумеется, моя благодарность автору безразмерна. Но ведь хоровой эскиз невозможно спеть в одиночку под гитару. И никакой нормальный бард не сможет дослушать диптих для смешанного хора до конца, не задремав. И вообще я хотел танго на свежие стихи, а не мадригал на давнишние.

Итак, в один прекрасный день я отчётливо понял: мелодию за меня не сочинит никто. Вероятно, строил догадки я, композитор не берётся за танго не потому, что ему некогда или не хочет. А потому, что в этом жанре у него тоже нулевой опыт. Значит, тут мы с ним примерно равны. И бояться нечего. Я взял гитару, сосредоточился, напряг вдохновение... И у меня всё получилось. Даже не слишком долго плавал в море звуков, нанизывая их, как жемчужины, на нить гармонии. Удалось словить нужную волну.

Но на этом я тоже не успокоился. Поскольку донести до людей песню в том прекрасном образе, который приоткрывался мне в радужных грёзах, мои аккомпаниаторские возможности не позволяли. В голове всё звучало идеально, а в реальном исполнении выходило нечто другое, приземлённое и маловыразительное. Я воображал томный баритон саксофона и трепетные аккордеонные пассажи, однако моя дешёвострунная гитара выдавала лишь скупые вибрации стандартных аккордов. И это ничуть не способствовало полному творческому удовлетворению. А те редкие слушатели, которым я пытался приоткрыть всю прелесть своего сочинения, внимали моему исполнению с плохо скрываемым недоумением, хотя вежливо кивали и стойко дожидались завершения песенной процедуры.

Среди моих красноярских знакомых есть отличный музыкант Владимир Б. (мне вообще везёт с интересными Владимирами). Раньше он зарабатывал игрой на клавишах в ресторанах и кафе, но к тому моменту сменил профессию, уже не приносившую достаточных денег, и переквалифицировался в кладовщика с опцией грузчика. Но ведь бывших музыкантов не бывает. Профессиональный музыкант, прошедший суровую многолетнюю закалку на ресторанных сценах, сыграет вам любую популярную мелодию не глядя. И даже не просыпаясь, если подсунуть ему инструмент ночью в кровать. Внутренний мир такого профи сплетён из миллионов нот, тембров и гармоний, которых бы хватило на всех бардов России скопом. Только вот, как ни странно (или закономерно?), большинство из этих музыкантов не могут написать простой душевной песни. Такой, чтобы её хотелось петь и слушать хотя бы скромной кучке невзыскательных людей. Вот поэтому, стремясь заполнить неплотную культурную нишу, на планете и плодятся так называемые барды...

Несмотря на превратности судьбы, дома у Владимира сохранялась вся специализированная дорогостоящая аппаратура. И он за умеренный гонорар взялся записать мне фонограмму. Как он признавался после, эта задача была, наверное, самой сложной в его творческой биографии. Нет, фонограммы и аранжировки он делать умел, причём легко и виртуозно. И с компьютерными программами-секвенсорами на английском языке общался на «ты». Но, как легко догадаться (и посмеяться над очередным совпадением), танго он не аранжировал никогда. К тому же я был привередливым заказчиком. Ведь я готовил первую в своей жизни песню, которой суждено звучать «по-настоящему» – в сопровождении ансамбля, пусть и виртуального, а не одной типовой гитары. Поэтому обострение моего перфекционизма понятно и простительно. Спасибо Владимиру, он был непоколебимо спокоен и гарантировал мне, что всё сделает в лучшем виде, а качество аудиоматериала будет соответствовать техническим требованиям радио и ТВ.

В кратком изложении наше сотрудничество с Владимиром Б. происходило так. Сначала я записал песню через обычный примитивный микрофон в своей квартире на компьютер. Как говорится, перевёл звук в цифру. Затем получившийся файл отдал аранжировщику. Записывать мелодию нотами я тогда ещё не умел. Да и не нужны профессиональному музыканту никакие ноты. У него слух как у кошки, улавливающей все едва различимые ночные шорохи. Только животное слышит череду бессмысленных звуков, а человек различает их принадлежность, длительность и тональность.

Владимир внимательно послушал, покачал головой и заметил, что песня длиннее пяти минут, и её звучание в одной тональности будет казаться однообразным. Для усиления инструментального и смыслового эффекта нужна модуляция. Даже не одна, а две. Ну, против слова маэстро я никаких возражений не имел. Но не имел и чётких представлений, какой должна получиться песня в конечном итоге. Лишь смутно воображал цветистое музыкальное полотно, куда непременно вплетены голоса рояля, аккордеона и саксофона. Тем не менее упорно пытался донести свои пожелания до собеседника, образно говоря, на пальцах. То есть словами выразить наилучшее обрамление мотива, плавающее в тумане моего подсознания.

Как Владимир сумел меня понять – останется загадкой прикладной психологии. Но, вопреки всем сомнениям, фонограмма вышла замечательной. Я восхищаюсь ею до сих пор. И что ещё льстит моему самолюбию – ни одной ноты в моей мелодии Владимир не поправил. Значит, все эти загадочные бемоли, расставленные мною в исходной ре-минорной тональности, оказались на своих местах, не нарушали законов гармонии. Получается, мелодическое чутьё в сотворении песен всё-таки способно заменить музыкальное образование. А на симфонии, сонаты и оратории мы, дилетанты, не посвящённые в тайны музыкальных теорий, благоразумно не замахиваемся.

*   *   *

Следующий этап студийной кухни – запись голоса. На этой стадии я опять попробовал найти помощника. Вернее, дублёра. Ведь в моём танго нечаянно скомпоновалось значительно больше полутонов, чем в стандартной бардовской песне. А ещё мелодия при мастерской аранжировке подверглась двум модуляциям. То есть её надо было петь в трёх чередующихся тональностях. А я же совсем не Кобзон. Точность моего попадания в нужные ноты, особенно под наплывом смущающих эмоций, местами бывает настолько небезупречной, что даже я сам при прокручивании записи своего вокала слышу его досадное несовершенство. Да, музыкального голоса без музыкального слуха не бывает, однако музыкальный слух вовсе не предполагает обладания музыкальным голосом. Жизнь порою сурова к творцам.

Спеть вместо меня я предлагал своему давнему приятелю и коллеге по газетной работе Сергею Щ. Сладкозвучность его вокальных данных ценили все, кому доводилось слышать пение Сергея. Даже композитор Т. (прославившийся хитом местного значения «По Николаевке цветёт черёмуха») доверял моему коллеге радовать красноярскую публику исполнением своих новых песен. Но Сергей тактично увильнул от участия в моём проекте. То ли не верил в успех «принцессинного поцелуя», то ли не видел для себя перспектив в этом деле. Впрочем, и правильно, что отказался. Иначе бы я, возможно, до сих пор носил в себе остатки психологического комплекса. Мол, никогда из меня не выйдет оперный солист. Хотя комплексы тут неуместны и нецелесообразны, если поглядеть критическим взором на некоторых ошибочно популярных индивидов. Уж насколько у «аквариумиста» Б.Г. противный козлетонный голосишко, но и тот ничуть не тушуется блеять что-то со сцены. На его фоне мне стесняться вообще неприлично.

Поэтому я, мысленно пожелав всем несостоявшимся помощникам добра и параллельных мне творческих успехов, приступил к репетициям. Звукорежиссёрской практики и соответствующей аппаратуры Владимир Б. не имел. Поэтому познакомил меня с одним звукачом, имени которого уже не помню. Запомнил лишь, что у него вечно (как мне казалось) было устало-пренебрежительное выражение молодой физиономии. Записывать мои вокальные усилия планировалось в домашней студии этого утомлённого звуками человека. И я сразу понял: такое выражение лица по умолчанию исключает множество дублей и долгое время записи. Мне, как в соревнованиях по тяжёлой атлетике, полагалось не больше трёх попыток. Причём весь каскад модуляций должен следовать сразу, без возможности сделать паузу, отдышаться и настроиться для переключения голоса на следующие тональности.

Репетировал я у себя дома недели две. Тренировался ежедневно, как спортсмен, готовящийся к Олимпийским играм. Ответственность за воплощение песни, задуманной четыре года назад и наконец обретающей конкретные формы, придавала мне упорство и дополнительный энтузиазм. Хотелось бы обойтись без банальных выражений, но что делать, если все истины ужасно банальны, в том числе и эта: песня – частичка авторской души. Только частичка не оторванная, а отражённая. Как бы клонированная. Сама душа от таких отражений не расходуется, лишь творчески обогащается.

В урочный день, в условленный час я с уже разогретыми голосовыми связками приехал в студию усталого режиссёра-надомника. И старательно выдал всё, на что был способен в тот момент. Дальнейшее колдунство со сведением звуковых дорожек в один файл, называемое (для превосходства над профанами) микшированием, звукач производил самопроизвольно и безнадзорно. Результатом этих манипуляций и стало то звучание, которое теперь любовно хранится в копилке моих достижений.

*   *   *

...А в прошлом году я самостоятельно изготовил первую фонограмму. Записал голос студийным микрофоном, сделал тюнинг вокала и замикшировал все треки в одну звуковую дорожку. Более того, я и видеоклип к этой песне склепал. То есть моя смелость теперь не имеет строго очерченных границ, и я уже полностью перехожу на музыкальное самообслуживание. Сам себе удивляюсь. Разумеется, не будем сравнивать мои стартовые эксперименты с профессиональными образцами, они находятся в разных «весовых категориях», на непересекающихся треках. Зачем сопоставлять несопоставимое? Главное – мне пока нравится освоение новых сфер. И я больше никого не ищу для сотрудничества. Лучше тратить время на творчество, чем на поиск и уговоры.

Эпилогом будет та же мораль, заявленная в прологе. Не надо бояться делать то, что кажется невозможным. Если нет помощников – не беда, делай всё сам, и невозможное обязательно получится.

апрель 2021