23. Под железной рукой. Аллея тирана

1.
Громыхнуло.
Здание подбросило и шарахнуло всей тяжестью о землю. Так Юрику показалось спросонья. Ужас бывает настолько ожидаем, что утешителен. Катастрофу он предчувствовал давно, будто с самого начала.
Темень.
С вечера после одной рюмки вырубившийся, как был — в костюме, одной рукой Юрик дёргал, ослаблял узел галстука, другой пытался наощупь включить комп.
«Это смерть или всё ещё жизнь?»
Щелчок.
Фонарик разлил по высокому потолку рябое, овальное озеро света.
У противоположной стены — одинокой фигурой на широком сгоревшем поле монитора — сидел Кемаль, ждал пока Юрик придёт в себя. Непроницаемый, с ещё более чёрными глазами, в отражённом холодном свете.
Произнёс без тени волнения:
— Бионическую лабораторию взорвали. Чтоб не досталась кому не надо.
— Что произошло? — спросил Юрик, понимая: логичней спросить, что уцелело.
— На страну совершена успешная атака со стороны ВАТЦ-Антик.
— Он жив?
Кемаль отрицательно качнул головой:
— Льва Максимилиановича нет с нами. Протокол «Апоптоз К», самоуничтожение, задействован для всех корпусов.
Юрика обдало кипятком с головы до ног.
— Кемаль, подожди меня за дверью.
Тот встал с явной неохотой. Охраняет. Верен Деду, живому или мёртвому верен…
2.
Снова оставшись в темноте, Юрик подумал: «Жёлтый клён…»
Помнил его или выдумал? Взглянуть из окна машины он всегда забывал. Как нарочно, при отъезде и возвращении Дед загружал его перепиской: вопросами, летящими навстречу или вдогонку. Да Юрик и не хотел увидеть этот клён мельком, через тонированное стекло. Хотел по-настоящему, в осеннем холодке, чтобы пламенно-жёлтая крона — вокруг и над головой, чтобы день погожий.
Через пару минут мысли примутся с муравьиной кропотливостью восстанавливать баланс. Но пока Юрик замер под густой жёлтой листвой, глядя вдаль — на прозрачные, как слабая заварка, кроны лип и кружочек лимонного солнца.
Кожа престала гореть кипятком, а лёгкие нет.
«Сердечный приступ что ли? Дед мёртв. Он кинул меня. На меня повесят всех собак. Кемаль ведёт себя так, будто я обязан жить».
Рассудок вернулся, начиная с данного Юрику пароля для связи в виртуальном мире. Ясное свидетельство: Дед предвидел что-то подобное.
Смартфон сдох, сдохло всё. Не важно, в любом случае Юрик никогда не подверг бы единственный канал связи риску. Он выждет. Сориентируется. Улучит подходящий момент… Через десять лет? Через двадцать? Он будет ждать.
Наугад попал в ботинки. Вышел, ощупывая руками темноту.
3.
К такому не подготовишься…
Всякий новый поворот событий показывал Юрику, как же мало он был осведомлён. Оказывается, из стационарной охраны дверей двое были роботами. Самыми обычными: сканировать — шмальнуть. Они валялись под ногами у четырёх живых гвардейцев.
Механическими телами девушек-гидов музейная часть Резиденции усеяна на равных промежутках: через каждые сто шагов. Дымящиеся, со спёкшимися глазами. Фирменные костюмы почернели, белые блузки тлели на манжетах и по воротнику. Одно тело Юрик перешагнул.
Пахло гарью и душным городским летом — краской на раскалённых железных крышах.
«Жёлтый клён…»
Юрик мысленно в никуда взмолился: хоть бы за следующим поворотом не увидеть корпус Дед в таком же кошмарном состоянии.
Там кучковались живые.
4.
Костя Жердь с надменным, отстранённым взглядом изложил Юрику суть дела, пока остатки гвардейцев расчищали дорогу одиночными выстрелами, как в зомби апокалипсисе. Не все роботы сгорели, некоторые сошли с ума.
Через губу рассказывал и не удержался под конец:
— Вы ответите за все совершённые преступления.
Идиот… Уже воображает себя дающим интервью телеканалу «Кибер Ньюс». А сам-то что?.. Не при делах?.. Второе типично человеческое свойство после лицемерия — неблагодарность. Юрик ему жизнь спас, и не то, чтоб давно…
За окнами шум вертолётных лопастей, похожий на лакающие звуки огромного собачьего языка.
Костя с Юриком обернулись туда…
Шмяк!..
Ойк!..
Кемаль разбил Косте надменную морду о подоконник:
— Один момент, Юрий Александрович, разрешите гаду свернуть шею?
 «Пальбы не любит… Или наоборот — уважает оружие, не хочет пачкать».
Юрик остановил:
— Пусть его. Кемаль, штурмовики ВАТЦ-Антик через сколько здесь будут?
— Худшее через полчаса. Один час максимум. Если прессу подождут.
— Разбегайтесь.
Кемаль кивнул и не сделал ни шага в сторону.
По расчищенной гвардейцами анфиладе отправились дальше.
Дедов кабинет оказался приоткрыт. Старинные крепкие засовы отодвинуты намеренно, в отличие от новых, обесточенных и тем обессиленных.
Юрик мягко остановил Кемаля:
— Пожалуйста. За эти полчаса мне надо многое обдумать.
Он сделал глубокий вдох и шагнул через порог.
«Жёлтый клён…»
5.
В кресле, за померкшей интерактивной столешницей основной корпус Деда сидел, уронив голову на плечо. Не сгоревший и не добитый, как остальные киберзомби. Сам отключился.
Пока Юрик шёл через кабинет, кипяток боли выжег его лёгкие до рёбер. Некоторые рождаются только для боли, для неё одной. Симметрии ради где-то в альтернативной вселенной порхает с цветка на цветок антипод Юрика. Пьёт нектар, жрёт пыльцу, никого не любит.
Обесцветившиеся глаза тирана смотрели в полуприкрытые шторы, на серый ноябрьский ливень. Раздвоенный язык свисал до локтя. Взяв этот армированный пластичный шнур, Юрик без особого труда заправил его в губы, в глотку. Стало приличней.
Он сел на корточки, прижал к лицу безвольные ладони тирана и от всего сердца обругал покинутое тело:
— Я тебя ненавижу. Если бы ты знал, как я тебя ненавижу… Ты убил себя прежнего, убил себя этого. Сколько ещё? Сколько можно?.. Вернитесь. Почему я должен один…
«Соберись, — одёрнул себя Юрик, — время идёт. Что мы имеем...
Через полчаса я услышу и увижу за дверями топот, вспышки камер… Тут пятьдесят на пятьдесят: они снимут эффектный расстрел меня или заурядный арест меня... Если арест… Тогда будет долгий-долгий международный суд. Ради красивого сериала из зала суда. В тюрьме будет перманентная слежка за каждым шагом и вздохом. Паролем воспользоваться я не смогу… Положим, и этому придёт конец. Ещё не знаю как, но, положим, интернет и соцсети сделаются мне доступны…
Когда? Через сколько лет? И ради чего? Чтобы воспользоваться паролем и убедиться, что вот сейчас в эти секунды Дед уже завершил своё существование? Нет-нет-нет! Соберись…
Вокруг меня развернётся неслабая такая борьба… Между теми, кто хочет мести и безопасности, чтобы я замолчал навсегда, и теми, кто мечтает о дедовой криптовалюте, о его тайных лабораториях. Это раз. Два… Между теми, кто хочет раздербанить страну, и теми, кто захочет возглавить. Каким образом? Прямым захватом такое редко делается, удобней через ставленника… Можно признать… Вряд ли Костю, — Дед постарался, у цифровиков кошмарный имидж, — и уж конечно, не кого-то из титулованных гвардейцев… Признать, например, Асию героем — жертвой тирана. Потенциальным лидером. Ярким, но управляемым. Она миловидная девушка, удобно.
Дед говорил, что Асия будет следующим после него президентом? Обалдеть… Более чем вероятно! Соберись…
Третья сторона — дедовы фанаты. Его личные сторонники, верящие, что цифровой тиран ушёл на цифровое дно и вернётся оттуда. У них есть основания считать, что я знаю больше… Что ж, хоть это и не так, но шансов выжить прибавляет».
Юрик всё сильней ощущал кипяток в груди. Безвыходный, беззвучный ад на годы и годы. Ад ожидания. Путь на миг оживёт! Пусть скажет хоть что-нибудь! Хотя бы: «Жди! На коврик, пёс».
Юрик хлопнул себя по щекам: соберись…
«Так, на что я могу ориентироваться? Вскрыть цифровую Резиденцию Шандал они не могут, как часть самой цифровой личности Деда. Если он рассредоточил себя по соцсетям и облачным хранилищам… А он именно так и сделал… Вычислить и удалить всех? Нуу… Ха-ха.
Верным признаком его гибели была бы смерть цифровых рабов, полностью от него зависящих. Это без труда обнаружится по новостям. На заграничный бизнес, в том числе крупный, работало огромное число виртуальных фирм… За гроши… Если они все разом исчезнут, вой поднимется, ха-ха… Соберись…
Ещё когда-нибудь я могу связаться с Пал Семёнычем через почту. Таким образом его существование я выдам… Вреда это не принесёт. Доступа у Пал Семёныча к цифровым институтам и лабораториям всё равно нет... Жителей виртуального флигеля победители станут беречь, как уникальную цифровую пару… Допрашивать будут аккуратно. Скорей, не допрашивать, а интервьюировать за жизнь: каков был тиран в молодости, да что им двигало…»
Юрик исчерпал способность бояться и надеяться. Короткие мысли выпрыгивали, как рыбы на поверхность, и плюхались обратно в горько-кислую муть.
«Кто угодно на свете один раз одного человека хоронит! Почему я —дважды? Я проклят? Кем, за что?»
Юрик вытер глаза, взял со стола щётку и провёл по голове Деда, по рассыпавшимся прядям. Чернёное серебро. «Как настоящие… Ненавижу…»
6.
Топот... Несколько далёких выстрелов… Резко распахнувшиеся двери… Вспышки…
Не вставая, Юрик обернулся.
Этот кадр, «Холуй и тиран» облетит весь земной шар. Спровоцирует больше дискуссий, чем даже архивы экспериментальной оцифровки.
Крупным планом:
Безразличные ко всему, запавшие глаза лакея и старая щётка для волос в его руке — на львиной гриве хмурого, мёртвого самодержца.
Впрочем, по пути в аэропорт журналистам достанется ещё один неплохой кадр…
Юрика вели пешком за пределы Резиденции Шандал, наручником пристёгнутого к штурмовику.
«Жёлтый клён… Опять забыл посмотреть, — Юрик оглянулся на ходу. — Когда ещё я смогу пройти обратно по этой аллее…»
Со вчерашнего дня названная: «Памятной аллеей Извечной Крепости», она почти облетела. Монумент, увенчанный латунно-медным полукругом, навсегда утвердился в её начале. Юрик знал — не снесут. Корни этого символа успели захватить всю ширину площади. Скоро проникнут и под весь город. Резиденция Шандал — серая туча за монументом — не утратила каменного величия. Поражение не коснулось её. Она так провожала Юрика взглядом, будто что-то знала. Все вокруг что-то знали, кроме него.
Как упустить шанс пофотографировать соправителя на фоне столицы зла?
В тачку Юрика не засунули. Потащили к вертолётам, далеко, через Президентский парк. Мимо статуй, Музыкального дворца, ресторана Северный Дракон, мимо Гротов, откуда — словно ещё вчера — Юрик смотрел на Резиденцию, переполненный волнением. Близоруким счастьем… Дышал самым краешком надвигающегося торнадо, неспособный вообразить масштаб и близость перемен.
Штурмовики притормаживали, стая журналистов забегала вперёд. Клоуны, всё напоказ.
Когда вдали показалась решётка, захватчики свернули в направлении улицы Верфей, той самой — некогда засыпанного канала.
На выходе Юрик увидел незнакомую часовенку «Девы в Облачках». Рядом открытый киоск с цветами. Продавщица убежала при штурме. Букеты припрошены снегом.
Юрик попросил остановиться. Вернулся на три шага к часовне.
Деве Покровительнице дальнего пути и долгих планов — с подачи самого Юрика — скульпторы выбрали кудрявый облачный нимб. Взгляд у неё серьёзный. Цветы ей принято дарить синие с жёлтой сердцевиной, как после грозы проглянувшее солнце. Если сделать так, Дева устранит все препятствия, все тучи разгонит. Облачка вокруг её головы — это мысли о тебе, её забота. Иди с лёгким сердцем, твоя дорога будет безоблачной.
Лазурные хизантемки светились под мокрым снегом. Юрик свободной рукой кое-как достал кредитку из кармана пиджака, бросил возле них. Взял букет и переложил рядом — под босые ноги Девы.
Эффектный кадр. Повезло.
На тысячу людей, кричащих, что соправитель — вторая голова цифрового людоеда, найдутся сотни жаждущих спасти и утешить раскаявшегося грешника. Если Дед жив, он аплодирует стоя.
Кемаль, дворник Президентского парка, одобрительно усмехнулся и махнул граблями, сгоняя жёлтые листья по снежной воде к воротам. За ними синел оттепельный ноябрьский потоп. Словно там широкая набережная, а не улица Верфей. Набережная чистого, глубокого канала, подходящего для больших кораблей.