Осколки-ГлаваVII

 


    В 1943 году Зимин экстерном закончил своё медицинское образование во 2- Медицинском институте столицы и добровольцем ушёл на фронт.
 Его прикомандировали к  полевому госпиталю Н-ского фронта, которым в то время командовал талантливый полководец К. К. Рокоссовский.
В госпитале Зимину предоставили место по профилю терапевтического врача, отвечающего за послеоперационное состояние прооперированных больных. После операций раненых  сортировали – тяжёлых отправляли в эвакогоспитали, а остальные долечивались на месте, с тем, чтобы вскоре вновь отправиться на передовую.  Был уже конец этого решающего и переломного года войны. Позади  была Курская дуга, фронт медленно, но уверенно продвигался на запад.

  Энтузиазм советских войск рос с каждым шагом этого продвижения и в победе Красной Армии более уже никто не сомневался. И запах этой победы в то самое  время начал покорять запах смерти. Было очевидно, что немцы в России в очередной раз вляпались, несмотря на предостережения своего умного прагматичного канцлера Бисмарка.

  Каждый человек тогда на фронте надеялся дожить до победы, но не каждый дожил. Работая в этом госпитале, наблюдая за послеоперационными бойцами, способствуя лично их выздоровлению, Вилора привлёк такой интересный факт.

  Все люди выздоравливали совершенно по разному, даже с травмами ранениями практически  схожей тяжести. Имелась небольшая корреляция на возраст раненых, но само это правило тоже было относительным. Пожилой боец, за пятьдесят и более лет мог иногда выздороветь раза в два быстрее, чем более молодой воин, со схожими очагами поражения и симптомами ранения. Про таких людей, очевидно, былые времена и родилось присловье: «…Заросло как на собаке». Интуитивно Зимин связывал эти быстрые выздоровления с настроем и установками самих бойцов, в чём он не раз убеждался.

  Бывали и совсем интересные случаи, вот один из них.
 Однажды в госпиталь привезли контуженого артиллериста с прострелянной и раздробленной правой рукой. Хирург быстро и чётко сделал своё дело, достал осколок снаряда из поражённой лучевой кости, наложил гипс, но Вилору сказал: «Этот видимо, отвоевался, кость то вдребезги, сухожилия порваны». После операции этот артиллерист долго приходил в себя, у него напрочь выбило из головы всю его память вследствие контузии.

  Когда он пришёл в себя, прооперированный после наркоза, он, не помнил, как его зовут. А случилось так, что танковый снаряд противника разорвался рядом с его пушкой, наградив артиллериста, кроме ранения руки, ещё и сильной контузией.
Вилор по несколько раз в день подходил к бойцу и заговаривал с ним. У Зимина был свой подход к людям, больным и здоровым,  и к тяжелораненым, в частности. Он пока не говорил контуженому бойцу его имя, как тот попал в госпиталь, не навязывал никаких наводящих вопросов, словом, держался с ним, как с обычным человеком, будто в памяти. Вилор просто садился  рядом, говорил с ним о войне, о победе, которая обязательно скоро наступит, о ждущей дома семье, о солнце, которое пока ещё часто бывает сокрыто от взгляда человека пороховым дымом и взрывами бомб…

  Алексей, так звали раненого бойца, вскоре стал вставать с кровати, сам себя обслуживать, пока лишь одной рукой. Он мало разговаривал, только раз заявив Вилору, когда тот сидел рядом с ними:

– Доктор, Вы должны знать, что у меня в голове пустота, просто не знаю, кто я и что я. Вы мне сказали, что я русский, что я живу в Советском Союзе, и что идёт война с Германией, а меня ранило в руку и заодно контузило. Но, представляете, доктор, у меня такое ощущение, что я родился в этой палате. Я сейчас помню только тот момент, когда я открыл глаза после этой операции. В моей голове почти нет мыслей, и иногда мне бывает всё равно, что было со мной когда-то раньше. Итак, памяти у меня нет. А рука моя не работает. Но чувствую я себя почти превосходно. Меня лишь немного волнует, а что со мной будет позже, в будущем, доктор?

  – Взгляните сюда, – Зимин достал фотографию и показал её Алексею.
На фото он увидел сидящих мальчика лет одиннадцати в школьной пионерской форме, и двух девочек погодков, но ненамного младше мальчика. Зимин спросил артиллериста:
 – Вы не можете вспомнить этих детей?

 Алексей пристально смотрел на фотографии, но недолго, и отвечал:
  – Впервые вижу, доктор, этих детей.
  – А ведь, это Ваши дети, Алексей.
  – Мои?
Тот ответил сразу, скорее автоматически, но в его голосе не было удивления, лишь какое-то бесстрастное недоумение…

   Главный хирург и начальник полевого госпиталя, подполковник Ясенский, которому непосредственно подчинялся Зимин, однажды в разговоре с молодым доктором сказал:
–  У Алексея сверхтяжёлый случай афазии Брока, и, видимо, он неизлечим.
 И продолжил:
–  Вы мне рассказывали о равнодушии больного к своему прошлому, но ведь в данное время это прошлое у контуженного просто-напросто отсутствует. Так что, логично, что у него нет к этому прошлому интереса, поэтому, лейтенант, готовьте больного к отправлению в эвакогоспиталь.

  –  Но ведь у него, как и у любого другого человека есть оно, это его прошлое. Просто он его не помнит и не ощущает, –
добавил Зимин.
Ясенский вновь заметил:

  –  Он у нас сейчас, как новорожденный младенец, после контузии жизнь началась как бы с чистого листа. Кстати, каково состояние его руки?
Ясенский, раскрывая чуть шире свои глаза, в упор посмотрел на Зимина.
–  Кости руки срастаются, но пока парализация остаётся.
А так он нормально чувствует себя, ходит, мало лежит, активен,  – отвечал Вилор.
  –  Что ж, где то через неделю будем комиссовать, и пусть едет к жене и детям. Видя их, его память может и  восстановится. Ему нужен достаточно сильный стресс, а то он тут у нас лежит, как у Христа за пазухой.
При глобальном стрессе может закончиться и парализация, и память восстановиться, а сейчас мы ему уже не поможем, –   этими словами Ясенский завершил этот мини консилиум.

… Однако, как никто из людей не знает не только своего будущего, а тем более, будущего другого человека, так и этим предположениям главврача было не суждено осуществиться. Вернее сказать, Ясенский был прав, предугадывая возвращение памяти прошлого к Алексею. Однако всё произошло совершенно по-другому…