Сашка. Похороны

 На кладбище ногами вперёд ехал Сашка. За ним гуськом среди расчищенных сугробов двигалась траурная процессия: официальная вдова, затем три предыдущие, потом вперемешку дети и внуки от всех браков, за ними компаньоны и пара друзей-афганцев. За ними, стараясь быть незаметными, любовницы, бывшие и не очень. От нашего постаревшего класса были я и Табачникова, впереди шла Тамара, а я замыкала эту горькую очередь.
   Тамара после инсульта восстановилась, но у неё возникла болезненная зависимость от ходунков, и она не расставалась с ними. Она часто останавливалась, начинала рыдать и пыталась упасть мне на грудь, хорошо, что бывшие между нами ходунки не давали ей это сделать.
   Из-за её частых остановок мы поотстали, и у меня развязался шнурок на ботинке. Кряхтя, я наклонилась его завязать, замёрзшие пальцы плохо слушались.
   Вдруг …. Тишину прорезал дикий вопль. Я резво разогнулась и увидела, как Табачникова, лежа на животе на своих ходунках, летит по обледенелому склону прямо на траурную процессию. Люди в испуге шарахались в сугробы, чтобы не быть смятыми, освобождая ей дорогу, и она снесла бы всё на своём пути, включая гроб с Сашкой, но не долетев, остановилась как вкопанная , на прощанье взмахнув худыми ногами и продемонстрировав почтеннейшей публике изрядно поношенные голубые панталоны с зелёными заплатками между ног.
   Кое-как встав на землю, она отползла ко мне и сердито сообщила,-
- Мне кто-то дал пинка, я и полетела.
  Я ответила ей с проникновенным взглядом,-
- Тамара, я шнурки завязывала.
- Да я не про тебя! Это ОН!
Тут мой взгляд стал ещё проникновеннее,-
- Тамара, тебе показалась. Сашка умер.
Голос предательски дрогнул, в носу защипало, в глазах погорячело.
Вдруг на меня обрушилась лавина снега. Ниоткуда. .С неба. Рядом ни  дерева, ни куста, ни вышки, ни крыши, ни фонаря. Откуда взялся этот снег на мою голову?
Пока я оттирала лицо и вытряхивала пуховик, Табачникова сочувственно наблюдала.
-Сашка!-
убеждённо сказала она,-
- И после смерти шелапутит!
  Из-за мороза и лихого спуска Табачниковой, прощание было кратким. Вдовы по очереди приложились к  съехавшему венчику на лбу, дети сказали последнее,-
- Спасибо и прощай!
Друзья и партнёры скупо отметили,-
- «Каким ты парнем был!»!
После всех допустили и любовниц. Они, наклонясь в прощальном поцелуе, что-то шептали Сашке на ушко и с достоинством отскакивали от гроба.
  И наша очередь настала. Первой пошла Тамара, взвыв над хладным трупом, ударила себя в грудь и хотела, наклонившись, поцеловать Сашку первый и последний раз в жизни, но вдруг отпрянула с побелевшим лицом и схватилась за грудь. На неё никто не обратил внимания, не предложил валерьянки, оставив с недомоганием наедине. Мне тоже было не до неё, я шагнула к гробу, где как в лодочке лежал лимонно-жёлтый высохший и непохожий на себя Сашка.
  Целовать я его не хотела, с детства не люблю покойников, и похороны не люблю. Хотела просто постоять рядом, посмотреть, прошептать,-
- Прощай, Сашка!,
 но когда делала последний шаг с заготовленной речью, могу поклясться, покойник подмигнул мне. В тот же момент я почувствовала подножку, Сашка был мастер в школе по подножкам, и  я полетела на гроб, распласталась на покойнике.
  От ужаса внутри всё похолодело, я чуть не померла, в полуобморочном состоянии сползла на землю. Меня подняли под руки,  сунули под нос нашатырь, дали выпить валерьянки. Вместе с Табачниковой я вцепилась в её ходунки.
  В этот момент гроб заколотили, опустили в могилу и забросали землёй. Холод и неожиданности  придали всем ускорение.
   Отдышавшись, я вскипела,-
- Клоун! Устроил розыгрыши! Даже помереть по-человечески не мог!
А внутри тлел огонёк радости,-
- Сашка жив!
Умерло бренное тело, а душа жива! Он дал нам знать, что умираем понарошку, не насовсем. Правда, больше он не проявился, видимо ТАМ его укоротили или снова засунули в новое тело. Интересно, как ему ТАМ?
  О кострах и котлах  мысли отметаю, слишком он был добр. Для Рая он точно не подходит с его бурной эротической жизнью и шалопайством.  Где же ты, Сашка?
 Мы стояли перед свежей могилой, заваленной венками и цветами, как последние зрители в зале, когда занавес опустился и больше не поднимется, артисты перестали выходить на поклон, а в гардеробе толкучка.
  Постояли и пошли прочь. Смеркалось, пошёл лёгкий снежок. Мы ковыляли по скользкой дорожке в гору. Автобусы, не дождавшись, увезли скорбящих на поминки.
- Жаль, опоздали!-
Табачникова вздохнула.
- Ничего и не опоздали! Сами пойдём и помянем, я пенсию получила.
Табачникова замялась. Я её успокоила,-
- Пойдём, посидим. Я плачу.