Жили-были хвосты и уши

Эта небольшая, но весёлая история однажды приключилась с весьма необычным семейством. Но прежде чем начать рассказывать эту историю, нужно произнести два волшебных слова, без которых в сказках волшебство не случается. И эти слова: Жили-были...

Жили-были мышки, а точнее, целая мышиная семья: мама мышка — Краса Коса До Самого Хвоста, папа мышь — Серый Мышиный Нос, и с ними ещё четырнадцать их детишек-мышаток-малышат: семь мальчишек-кибальчишек и семь девчат-всех-поучат.

Мышек-мальчишек звали: Тагви, Понтики, Тышкан, Пэлэ, Мишко, Сычкон и, самый маленький, Кроха Ёжик.

Девочек-мышек звали: Мис, Шу, Хулчана, Мора, Сури, Дыхка и Шаши.

Что ни говорите, а эта семья была необычной, хотя бы своими размерами. Если всех их пересчитать вместе с мамой и папой, то получится целое множество хвостиков и мышиных ушек! Знаете, что любопытно? Ушек, почему-то, выходило даже больше, чем самих мышек в семье! Представляете? Я пересчитывал их не раз и не два! Странная арифметика, скажу вам: складываешь цифры, а в ответе получается просто целая орава! Честное слово!

Смотрите сами, вот вам пример:

Мама + Папа + 14 детишек-мышаток-малышат = 16 мышиных хвостиков и 32 мышиных ушка = Целая Орава.

Вот! Как сказал, так и получается! Целая орава! Эх, повторюсь, арифметика, конечно, странная штука...

А представьте, арифметика арифметикой, а эту ораву то, ещё как-то прокормить надо было. Вот мама и папа старались вдвоём, не покладая лапок и не жалея хвостов, добывать пищу с утра до вечера и изо дня в день честным трудом. А пока мамы и папы не было дома, с мышами-малышатами оставалась и нянчилась их родная бабушка мышка, которую все ласково звали Бабушкой Мышининой.

Бабушка, хоть и была уже преклонного возраста, однако могла присмотреть за своими внуками и внучками, которых у неё было два раза по семь, даже не вставая со своей любимой лавки во дворе. Когда она замечала, что кто-то из её мышат-малышат начинает проказничать, Бабушке Мышининой достаточно было просто посмотреть в сторону проказника, чтобы вернуть его к благоразумию. Все, конечно, слушались бабушку беспрекословно, зная, что если с бабушкой забалуешь, то пиши пропало. Словно тучи на небе сходились в одном месте, когда бабушка сердилась, и как итог, все лишались десерта. А то и вовсе: «За ваши проказы, чтобы жизнь сладкой не казалась, коль бабушку не слушаете!» — говорила она, серчая и выкладывая вместо десерта на стол какую-нибудь очень полезную, но при этом жутко невкусную еду. Настолько жутко невкусную, что в этой сказке ей места не будет.

Но было у мышат, конечно, и такое правило, которое ни один не смел нарушать, зная, насколько могут быть серьезными последствия нарушения этого правила: за пределы двора ни одна лапка и хвостик мышонка не должны были выходить, пока мышонок не станет настоящей взрослой мышью. Самых старших родители потихоньку брали с собой и учили жизни за периметром их двора. А пока дети оставались детьми, они могли себе весело резвиться во дворе их дома, находящемся в большой клумбе кустовой розы, где они могли не бояться ничего, что могло окружать их снаружи: ни веслоухого кота, терроризирующего всех мышей в округе, ни банды осломордых собак, живущих у людей в подворье, ни самих людей, порой бездумно топчущих мышиные тропы, дома и даже города.

Самой любимой забавой мышат была игра в прятки. К концу каждой игры бабушка Мышинина собирала всех у себя и пересчитывала каждого поголовно. И сколько бы Бабушка Мышинина не пересчитывала, у неё всегда выходило посчитать мышат правильно, в отличие от меня. Но однажды одного мышонка бабушка Мышинина не досчиталась. Когда после двух пересчётов она поняла, что дело не в математике, а в том, что один из её мышат действительно пропал, её тут же охватил страх, какой она не чувствовала, наверное, с самого детства, когда ещё мышкой боялась всего на свете. Ведь пропавший мышонок был самым маленьким, практически ещё малышом, это был тот самый Кроха Ёжик. Больше, чем об остальных, взрослые пеклись именно о нём, и вот, на те пропал именно он. Всё тринадцать мышат-малышат стали искать младшего братика везде, где только можно было спрятаться, каждый закуток, каждый уголок, и на кустике, и под листиком, но нигде Кроха Ёжик не находился. Тогда уже стали звать мышонка по имени, но и на зов малыш не спешил отзываться. Бабушка Мышинина совсем поникла. Она думала про себя: а что если малыш ушёл за двор, а она и её внуки проглядели и не смотрели за малышом? Не могли же они проглядеть? Малыши-мышата бегали вокруг бабушки, погруженной в горькие раздумья, и всё звали братца: «Кроха, Кроха, отзовись, ты где?». Кто-то и вовсе просто кричал: «Ёжик, Ёжик, выходи уже!», и каждый раз, когда кто-то так кричал, им отзывался соседский дядя-ёжик.

— Что вы раскричались? Ну, здесь я! — говорил дядя-ёжик из-под крыльца человеческого дома, где у него был свой дом.

— Простите нас, дядя Хват, но мы ищем маленького братика! Может, вы его видели? — отвечали ему мышата, заодно спрашивая, может быть, их колючий сосед видел их братца. На что дядя-ёжик без зазрения совести отвечал, фырча себе под нос:

— Если он маленький, то как бы я его увидел? Нашли, понимаешь, как называть мышонка, ещё бы котёнком назвали... Теперь покоя мне не будет! — Так он ворчал каждый раз, выходя на зов мышат-малышат, хотя должен был первым догадаться, что его самого ёжиком называла только его мама, когда он был ещё сам малыш, и никто другой больше не называл. Могли, конечно, назвать Ежом или дядя Ёж, кто не знал, как его зовут. Но мышата как раз знали, что колючего и ворчливого соседа зовут — Хват Колючкин или дядя Хват.

Братьев и сестёр у мышонка было столько, что они могли проверить каждый закуток и уголок своего двора в поисках пропавшего братика по несколько раз. Бабушка же, хотя и могла пойти со всеми на поиски, понимала, что из-за того, что она уже не такая шустрая, какой была в молодости, будет только мешать своим внукам прямо у них под ногами, не поспевая за ними. Поэтому она посчитала, что лучшим решением будет оставаться сидеть на своей любимой дворовой скамейке и помогать внукам в поисках со своего места советами и указаниями. Бабушку можно было понять. Не забывайте, что она уже была преклонного возраста. А знаете ли, что такое преклонный возраст? Это когда мышь достигает такого возраста, когда ей становится очень-очень много, и все начинают относиться к ней с уважением и заботой. Достигнувшая преклонного возраста мышь всегда была наделена жизненной мудростью и знаниями, которыми она непременно делилась с молодыми. Так что, даже несмотря на то, что помочь делом бабушка не могла, жизненной мудростью и знаниями она делилась с удовольствием. Когда же советы исчерпывались, бабушка просто сидела и причитала, надеясь, что никто другой не потеряется, пока ищут одного. Вот так причитала она и причитала, да советы раздавала, пока не утомилась и не начало её клонить в сон. Но как только она затихла, то вдруг услышала, что под лавкой у неё кто-то есть и шевелится. Испугавшись за день уже третий раз, бабушка подскочила с лавки, выставила вперёд лапки, как богомол, и воскликнула:

— Ктой-то тама? Предупреждаю, со мной лучше не связываться. Я владею стилем боевого искусства «уку-шу»!

А под лавкой тем временем ещё больше зашуршали, ещё больше зашевелились и, ещё больше пугая бабушку. А потом, как вдруг — раз! — и из-под лавки показались два маленьких мышиных ушка.

— Бабушка, бабушка, я туть! — сказал мышонок нежным голоском, словно заиграли десятки маленьких колокольчиков.

Бабушка, поняв, что всё это время они искали Кроху Ёжика, где угодно, но не у неё под носом, отпустила страх, сковывающий её до этого, и рассмеялась от всей души, заражая своим смехом малыша Ёжика. Все остальные, перестав искать своего братика, прибегали посмотреть, что так развеселило бабушку. Когда каждый осознавал, от чего смеётся их бабушка и где все это время прятался их Кроха Ёжик, подхватывали общее веселье и начинали смеяться от души. Сковывающее до селе их общее чувство беспокойства быстро сменилось общим весельем и ликованием. Малыш Ёжик, в свою очередь, веселясь от души со всеми, про себя подумал, какой же он всё-таки великолепный "прятальщик", что смог обхитрить даже собственную бабушку, мимо которой обычно даже муха незамеченной не пролетит.

Вечером, когда мама и папа вернулись с работы, вся семья села за стол пить чай с ванильными бубликами и с конфетами «птичье молоко». Бабушка рассказала историю, приключившуюся с Ёжиком. Когда малыша нашли там, где никто и подумать не мог, все за столом, включая теперь папу и маму, снова рассмеялись. Затем оба родителя похвалили Ёжика за то, что он так замечательно прятался, но так же сказали, что в следующий раз либо лучше поддаться, чтобы его быстрее нашли. Или, чтобы бабушка не искала его, он должен будет сказать ей, где будет прятаться. Иначе игра могла перерасти в нечто другое, что могло огорчить всех, если бы его так и не нашли бы.

Кроха Ёжик, после слов родителей, нахмурился, о чём-то задумавшись, а потом улыбнулся и сказал:

— Хорошо, в следующий раз бабушка будет прятаться вместе со мной!

Вот таким получился насыщенным и полным на эмоции тот день. Всего один день из жизни большой мышиной семьи, чья жизнь была соткана из сменяющихся событий, полных приключений и веселья. А всё лишь потому, что, когда семья — это «целая орава», ни один день не обходится без приключений.

Примечание: эту сказку мы придумывали вместе с дочерью.

Изображение в шапке ИИ Kandinsky.