Назовите свой симптом

Автор: Джим Хармон. Публ.май 1956 г.
***
Любому, кто отвергал «Лечение», нужно было проверить голову — если она у него ещё оставалась!


 Генри Инфилд осторожно надел на его голову изолирующий обруч. Блестящий стержень возвышался над его головой примерно на 30 сантиметров, провода от него тянулись к воротнику, вдоль позвоночника и, наконец, к штанине, где заканчивались коротким металлическим ремешком, волочившимся по полу.

Клайд Морган посмотрел на своего напарника. «Предположим — просто предположим — что ты
серьёзно относишься к этому, почему бы не взять только обувь?»

Инфилд перевёл свой мягкий взгляд голубых глаз на чёрно-коричневые оксфорды с
очень толстой резиновой подошвой. «Они могут промокнуть насквозь».

Морган убрал ногу со стула за столом и сел.
— Предположим, они насквозь промокли, а вы стоите на металлической
плите — ступеньках или крышке люка, — что тогда вам даст ваша громоотводная
кронштейн?

Инфилд слегка пожал плечами. «Полагаю, человек должен иногда рисковать».

Морган сказал: «Ты не можешь этого сделать, Генри. Ты переходишь черту.
Люди, которых мы лечим, находятся по одну сторону черты, а мы — по другую. Если
ты пересечёшь эту черту, то больше не сможешь лечить людей.

Маленький человек выглянул в большое окно, близоруко щурясь на
яркий солнечный свет. «В том-то и дело, Клайд. Между нами
проходит черта, стена». Как мы можем по-настоящему понять людей, которые приходят к нам, если мы
прячемся по другую сторону стены?

Морган покачал своей крупной головой, взъерошив редеющие рыжие волосы. "Не знаю,
Генри, но оставаться на нашей стороне — довольно хороший способ сохранить рассудок, а
это в наши дни немалое достижение."

Инфилд развернулся и подошёл к столу. «Вот и ответ! Весь
мир сходит с ума, а мы просто сидим и смотрим, как он катится
вниз. Вы знаете, что то, что мы делаем, — это самая примитивная
медицина в мире? Мы лечим симптомы, а не болезнь. Один каннибал,
выгуливающий другого со спинной болезнью, ничего не лечит». В конце концов дикарь умрет-так же, как всех больных
дикари на улице погибнут, если мы не можем вылечить болезнь, не
только показания".

 * * * * *

Морган беспокойно пошевелился, поправляя свой массивный вес. «Ну, Генри, так говорить нехорошо. Мы, психиатры, не можем повернуть время вспять. Нас просто недостаточно, и времени не хватает, чтобы проводить старомодную
_терапию_ со всеми больными людьми».

 Инфилд облокотился на стол и пристально посмотрел на Моргана. «Однажды я назвал себя психиатром. Но теперь я знаю, что мы наполовину механики, наполовину инженеры,
наполовину изобретатели и ещё много кто наполовину, но уж точно не
наполовину психиатры. Психиатр не стал бы давать гироскоп человеку,
страдающему клаустрофобией.

Он мысленно вернулся к первому гироскопическому шару, который когда-либо выпускал; воспоминание о том, как он гордился этой штукой, вызывало у него отвращение. Перед его мысленным взором всплыли вертикальный и горизонтальный обручи, оба из блестящего стально-импервиального сплава. В этих двух кругах застыло лицо пациента, расслабленное от улыбки и покрытое потом. Но его память преувеличивала человеческий фактор. Гироскоп фактически проходил над плечом человека,
через его ноги, под мышками. Всякий раз, когда он чувствовал, что
стены надвигаются, чтобы раздавить его, он мог убрать голову и конечности
в круг и чувствовать себя в безопасности. Сталь-сплав impervium выдержал даже
ядерный взрыв. В foetic гироскоп шарик носился днем и ночью, для
жизнь.

Болезнь его одолела. Он сел на стол Моргана. "Это всего лишь
одна вещь, гироскопический шар. Есть так много других, так много".

Морган улыбнулся. — Знаешь, Генри, не все наши методы лечения такие... такие... не все они такие. Эти методы лечения материнских комплексов даже не
очевидны. Если кто-то увидит эту кнопку в ухе пациента, она будет похожа на слуховой аппарат. Но за символическую сумму пациент получает
услышьте успокаивающий записанный голос его матери, говорящей: «Всё в порядке,
всё в порядке, мама любит тебя, всё в порядке...»

«Но всё ли в порядке?» — настойчиво спросил Инфилд. «Предположим,
пациент едет со скоростью больше ста миль в час по обледенелой дороге. Он думает о том, чтобы сбавить скорость, но в его ушах звучит голос. Или предположим, что он
Он идёт по железнодорожным путям и слышит свисток поезда — если он вообще что-то слышит из-за словесной болтовни, льющейся ему в уши.

Лицо Моргана напряглось. «Ты не хуже меня знаешь, что эти голоса
почти дозвуковые. Они снижают эффективность восприятия не более чем на 23
процента.

 «Сначала, Клайд, только сначала. Но что насчёт тяжёлых случаев, когда
нам приходится выжигать трёхмерное улыбающееся изображение матери на глазах
пациента с помощью радиации?» С этим образом, заслоняющим всё, что он видит, и
с этим коварным голосом, который звучит у него в голове днём и ночью, вы
хотите сказать, что чувства человека будут задеты лишь на 23 процента? Да
рано или поздно он сойдёт с ума, и вы это знаете.
Единственное лекарство от этого — смирительная рубашка и палата с мягкими стенами
или одна из этих бесчеловечных лоботомий.

Морган беспомощно пожал плечами. «Ты идеалист».

«Ты чертовски прав!» — Инфилд захлопнул за собой дверь.

 * * * * *

Прохладный воздух улицы был приятным облегчением. Инфилд вошёл в основной поток людей и попытался приспособиться ко второй смене. В те дни люди нечасто мылись.

Он шёл, подгоняемый толпой, его несло в одну сторону, толкало в другую. Большинство людей в толпе, казалось, были Нормальными, но точно сказать было нельзя. Многие «излеченные» не были заметны.

Молодой человек в черных очках и радарной гарнитуре (фотофоб)
не смог удержаться от того, чтобы его не толкнули к Приусадебному участку. Он также озвучил
громоотвод, его лицо менялось, когда он понял, что это должно быть какая-то
лечения. - Извините меня, - сказал он тепло.

"Все в порядке".

Это был первый раз за многие годы, когда кто-то извинился перед Инфилдом
за что-либо. Он был одним из тех обречённых Нормалов, которых скорее презирали, чем жалели. Возможно, теперь, когда он разрушил стену, он действительно сможет понять этих
людей.

 Внезапно что-то ещё надавило на Инфилда, вынуждая
воздух вырвался из его легких. Он уставился на магнитный всасывающий дротик,
присосавшийся к его груди, как пиявка. Модель Acrophobe 101-X, он сразу же внес в каталог
. Описание: ремень безопасности. Но его эмоции не вели себя должным образом
. Он был совершенно напуган, сердце бешено колотилось, потовые железы
пульсировали. Импервиумный кабель вульгарно извивался. _ Какой-то первобытный страх
перед символами змеи?_ его разум задавался вопросом, в то время как паника сокрушала его.

— Отсоедините этот кабель! — раздался крик. Это был не его голос.

 К нему приближался подтянутый молодой человек с волосами мышиного цвета.
широкоплечий мужчина с заросшим щетиной подбородком, дрожащий в центре паутины
непроницаемые кабели надежно прикреплены к стенам и окнам зданий
окна выходят на улицу, тротуар, почтовый ящик, фонарный столб и приусадебный участок.

Мышь-волосы сипло орал, "расцепить его, Дэвис! Разве вы не видите
у парня есть громоотвод? Вы прижали его!

— Я не могу, — простонал Дэвис. — Я боюсь!

На полпути вниз по двадцатифутовому тросу Мышонок ухватился за него. — Я держу его. Отпусти, слышишь?

Дэвис нащупал широкий ремень, опоясывающий его растущий живот. Он
Он нажал на кнопку, которая послала отрицательный заряд по кабелю.
Магнитный всасывающий дротик отлетел от Инфилда, как будто был живым, а теперь умер. Он почувствовал невероятное облегчение.

 * * * * *

 Глубоко вздохнув несколько раз, он поднял взгляд и увидел, что Дэвис
выпускает и убирает все свои дротики в пояс, превращая его в
ошейник с шипами размером с Гидру. Мышонок напряжённо стоял, пока толпа расходилась.

"Ты не в первый раз устраиваешь что-то подобное, Дэвис,"
— сказал он. — Ты не слишком испугался, когда отпустил трос. Тебе просто плевать на чувства других людей. Это _официально_.

Мышонок быстро и сильно ударил прямо в мягкую синюю плоть под подбородком Дэвиса. Здоровяк молча упал.

 Другой повернулся к Инфилду. — Он был без сознания, — объяснил он. «Он даже не понял, что упал».

«Что ты имел в виду, говоря, что этот удар был официальным?» — спросил Инфилд,
пытаясь привести свои чувства в привычное, комфортное состояние.

Глаза молодого человека, казалось, сузились, хотя его лицо не изменилось.
двигайся; он просто излучал прищуренные глаза. "Как давно ты вылечился?"

"Не... не долго", - уклонился от ответа Инфилд.

Другой оглядел улицу. Он облизнул губы и медленно заговорил
. - Как вы думаете, вас могло бы заинтересовать вступление в братскую
организацию исцеленных?

Пульс Инфилда участился, пытаясь опередить его мысли, но проигрывая
им. Шанс изучить псевдокультуру «излеченных», развившуюся в
изоляции! «Да, думаю, я мог бы. Я должен угостить тебя выпивкой за помощь.
 Как насчёт этого?»

 Лицо мужчины так быстро побледнело, что Инфилд на мгновение подумал, что тот
я был близок к обмороку. "Хорошо. Я рискну". Он коснулся своей щеки сбоку от психиатра.
"Я не хочу".

Инфилд повернулся, пытаясь разглядеть эту сторону своего благодетеля,
но не смог сделать это должным образом. Он поинтересовался, действительно ли парень был
спортивные мамы-голос слуховой аппарат, и боялся поднять ее гнев. Он
откашлялся, заметив неестественность его. "Поле мое имя".

"Цена" - ответил рассеянно. "Джордж Прайс. Я предполагаю, что они
у спиртного в клубе. Я думаю, мы можем выпить там.

Прайс указал направление, и Инфилд пристроился рядом с ним. "Послушай, если ты
— Не пейте, я куплю вам чашечку кофе. Это было просто предложение.

 * * * * *

 Под редеющими волосами лицо Прайса начало влажно блестеть. «Вам повезло в одном, мистер Инфилд. Люди смотрят на ваше лекарство и не просят вас гулять под дождём». Но даже
после того, как они увидели _это_, некоторые люди всё равно просят меня выпить. _Это_
оказался маленький металлический кубик над его левым ухом, когда он повернул голову.

Инфилд предположил, что это «Кьюр», хотя он никогда не выпускал ничего подобного
IT. Он не знал, прилично ли будет поинтересоваться, что это за напиток.

"Это лекарство от алкоголизма", - сказал ему Прайс. "Он постоянно проверяет кровь"
проверьте, чтобы уровень алкоголя не превышал предел трезвости.

"Что произойдет, если вы примете слишком много?"

Прайс отвел взгляд, как будто рассматривал что-то не особенно интересное, но
более интересное, чем то, что он говорил. "Это вонзает иглу мне в
висок и убивает меня".

Психиатр почувствовал, как в нем поднимается холодная ярость. Предполагалось, что лекарства
спасают жизни, а не подвергают их опасности.

"Какой безответственный идиот мог выпустить такое устройство?" он
сердито потребовал ответа.

"Я сделал это", - сказал Прайс. "Раньше я был психиатром. Я всегда был хорош в работе
. Это довольно эффективный механизм, если я так могу выразиться. Его
нельзя удалить, не причинив мне смерти, и он неразрушим.
Понимаете, он защищён империумом.

Инфилд знал, что Прайс, скорее всего, никогда не сойдёт с ума настолько, чтобы покончить с собой с помощью алкоголя. Угроза смерти будет держать его в постоянном шоке и здравом уме. Люди прячутся в комфорте безумия, но, столкнувшись со смертью, они часто возвращаются к реальности. Человек не может сдвинуть свою
ноги; впрочем, в случае пожара он мог бы побежать. Его ноги были парализованы
раньше и могут быть парализованы снова, но на какое-то мгновение он забывал о моральном
поражении своей жизни и о том, что он отстранился от жизни, и жил в вынужденном
здравомыслии. Но иногда это отстранение было — или могло стать — слишком полным.

"Мы здесь."

Инфилд смущённо огляделся и заметил, что они прошли
две улицы от его дома и остановились перед небольшим грязным кафе. Он последовал за Прайсом через
скрипучую сетчатую дверь.

 Они сели за маленький столик, накрытый красной клетчатой скатертью.
Инфилд задумался, почему в дешёвых барах и ресторанах всегда используют скатерти в красную клетку. Затем он присмотрелся и понял причину. Они очень хорошо маскировали пятна от жира и алкоголя.

 * * * * *

 К ним подошёл толстый мужчина, от которого пахло жиром и алкоголем, с полотенцем на руке, уставившись в какую-то точку во времени, а не в пространстве.

Прайс закурил сигарету дрожащими руками. «Реджи изучает библейский
текст. Милый гаджет. Его контактные линзы состоят из множества слоёв
из поляризованного стекла. Каждый раз, когда он моргает, степень поляризации меняется, и появляется новая страница. Однажды отец сказал ему, что если он не будет изучать Библию и молиться за него, то его старый отец умрёт.

Психиатр знал, что угроза со стороны отца сама по себе не могла вызвать такую фиксацию. Он слегка приподнял брови.

 Прайс резко кивнул. — «По крайней мере, двадцать лет назад».

 — Что будешь пить, Джорджи? — спросил Реджи.

 Молодой человек яростно затушил сигарету. — Бурбон. Чистый.

 Реджи улыбнулся — широкой, беззаботной, комичной улыбкой. — Хорошо. «Добрый»
В Книге говорится, что немного вина полезно для человека или что-то в этом роде. Я точно не помню.

Конечно, он не помнил, Инфилд знал это. Зачем ему было помнить? Бесполезно учить уроки из Библии, чтобы спасти отца, потому что было очевидно, что отец мёртв. У него никогда ничего не выйдет, потому что для этого нет причин. Но он должен был попытаться, не так ли, ради отца? Он не
ненавидел отца за то, что тот заставлял его учиться. Он не хотел, чтобы тот умер. Он должен был
доказать это.

 Инфилд вздохнул. По крайней мере, это устройство помогало мужчине держаться на ногах.
какую-нибудь полезную работу вместо того, чтобы гнить в обитой войлоком камере с
вероятно, воображаемой Библией. Человек мог бы перерезать себе вены краем
листа бумаги, если бы он пытался достаточно долго, поэтому, конечно, Библия была бы
воображаемой.

"Но, Джорджи, - пожаловался официант, - ты же знаешь, что не будешь это пить.
Ты просишь меня принести тебе напитки, а потом просто смотришь на них. Боже, до чего же
ты забавно выглядишь, когда смотришь на напитки. Честно, Джорджи, мне хочется
смеяться, когда я думаю о том, как ты смотришь на стакан с напитком
в нем."Он действительно рассмеялся.

Прайс потушил окурок в черной железной пепельнице,
изучая его с мастерством научного наблюдения. "Мистер Инфилд
угощает меня выпивкой, и это меняет дело".

Реджи ушел. Прайс продолжал препарировать табак и бумагу. Инфилд
прочистил горло и снова напомнил себе о недопустимости такого очевидного
притворства. "Вы рассказывали мне о какой-то организации
Исцеленных", - сказал он в качестве напоминания.

 * * * * *

Прайс поднял взгляд, больше не интересуясь окурком.
Внезапно он стал очень внимательно наблюдать за остальными.
из кафе. «Был ли я? Был ли я? Что ж, предположим, вы скажете мне кое-что. Что
вы на самом деле думаете о Неполноценных?»

 Психиатр почувствовал, как хмурится. «О ком?»

 «Я забыл. Вы не так давно с нами. Неполноценные — более подходящее
название для так называемых Нормальных». Вы когда-нибудь задумывались о том, насколько
опасны эти люди, мистер Инфилд?

— Откровенно говоря, нет, — сказал Инфилд, понимая, что это не совсем то, что нужно
сказать, но устав от постоянных притворств.

— Вы не понимаете. У каждого есть какая-нибудь фобия или навязчивая идея.
Может быть, у кого-то их и не было, но после того, как им об этом сказали,
имея их на протяжении поколений, все, у кого их не было, выработали
защитный механизм и отклонение, чтобы они были нормальными. Если что
фобия не выносятся на поверхность и затвердеет, она может возникнуть в любое время
и поставить под угрозу жизнь других людей. Единственный безопасный, хороший звук граждан
Вылечили. С теми, у кого нет лекарств - незавершенных - _должны быть разборчивые_.

У Инфилда пересохло в горле. — И ты собираешься с ними разбираться?

 — Это моя судьба, — быстро добавил Прайс. — И твоя, конечно, тоже.

 Инфилд кивнул. Прайс был демагогом, молодым, красивым, энергичным,
симпатичным, страстным, с его причиной, и убежден, что это была его
божественное предназначение. Он был психопат эгоист и опасный человек.
Вдвойне опасно для Инфилда, потому что, хотя он и был одним из немногих
люди, которые все еще читают книги о старых днях терапии, чтобы распознать
Несмотря на то, кем он был, ему все еще нравился молодой человек
за ум, скрывающийся за эгоизмом, и за смелость, скрывающуюся за
фанатизмом.

— «Как мы будем разбираться с Неполноценными?» — спросил Инфилд.

Прайс начал оглядывать кафе, затем слегка пожал плечами, почти
явно думая о том, что ему не стоит доводить это до конца.
"Мы вылечим их, хотят они этого или нет, — ради их же блага."

Инфилду стало холодно внутри. Через какое-то время он понял, что грохот был не только у него в голове. Снаружи гремел гром. Ему стало плохо.
Прайс был из тех, кто мог бы распространить свои идеи среди
рядов Исцелённых — если бы заговор уже не был всеобщим,
навязанным многим больным умам.

 * * * * *

 Он мог представить себе мир, в котором все будут Исцелёнными, и ему это не нравилось.
Каждое «излечение» ослабляло умственные и физические способности пациента,
независимо от того, признавали это Морган и остальные или нет. Но если бы у каждого
был костыль, на который он мог бы опереться в случае одной фобии, у него развились бы
вторичные симптомы.

 Людям понадобилось бы два «излечения» — возможно, гироскоп и
ремни безопасности, — а потом ещё и ещё. Всегда найдётся костыль, на который можно опереться, а потом будет достаточно места, чтобы развить что-то ещё, — до тех пор, пока у каждого не будет слишком много лекарств, чтобы ими пользоваться.

 Лекарство — это крайняя мера, наркотик для больного раком, эвтаназия для
безнадёжные. Принудительное лечение стало бы проклятием для отдельного человека и
для всего человечества.

Но Инфилд позволил себе расслабиться. Как можно было навязать механическое
облегчение невротических или психопатических симптомов тому, кто этого не
хотел и не нуждался в этом?

"Возможно, вы не понимаете, как это можно сделать, — сказал Прайс. — Я
объясню."

Тяжёлая рука Реджи поставила перед Прайсом чистый бурбон, а перед Инфилдом — ещё один. Прайс уставился на напиток, почти не понимая, как он там оказался. Он начал потеть.

 «Джордж, выпей это».

Голос принадлежал молодой женщине, блондинке с розовой кожей.
и изящная, драпированная одежда. В этом логове Исцеленных, подумал Инфилд с долей юмора, было удивительно видеть Нормального — «неполноценного».
Но затем он заметил кое-что в ребёнке, которого она держала на руках. Исцеление было очень простым. Это был даже не механизированный робот-получеловек, а просто тряпичная кукла. Она села за стол.

"Джордж, - сказала она, - выпей это. Один глоток не повысит твой алкогольный индекс
до опасной отметки. Ты должен преодолеть этот страх даже перед видом
или запахом спиртного".

Девушка повернулась к Инфилду. "Ты один из нас, но ты новенький, поэтому ты
не знаю насчёт Джорджа. Может, ты поможешь, если знаешь. Это всё глупо.
Он не алкоголик. Ему не нужно было надевать это «Лекарство» на голову.
Это просто отговорка, чтобы не пить. Всё это из-за того, что
некоторое время назад кое-что случилось с этим ребёнком, — она поправила одеяло на кукле, — когда он пил. Просто выпила, не напилась.

"Я не помню, что случилось с ребёнком — это было не важно.
Но Джордж с тех пор всё время об этом думает. Наверное, он думает, что из-за выпивки случится что-то плохое. Это глупо. Почему
ты не скажешь ему, что это глупо?"

— Может быть, так и есть, — мягко сказал Инфилд. — Ты бы перенёс потрясение, если бы он
выпил этот напиток, и это потрясение пошло бы тебе на пользу.

 * * * * *

 Прайс коротко рассмеялся. — Мне хочется сделать что-нибудь очень мелодраматичное,
например, швырнуть свой напиток — и твой — через всю комнату, но у меня не хватает смелости прикоснуться к этим бокалам. Сделай это за меня, ладно? Прижигание
укуса могло бы помочь, если бы меня укусила бешеная собака, но у меня не хватает
на это смелости.

Прежде чем Инфилд успел пошевелиться, Реджи подошёл и поставил оба стакана на маленький
круглый поднос. Он отошёл. «Я так и знал. Это всё, что он сделал, просто взгляните
на напиток. Меня это смешит».

Прайс вытер пот с ладоней. Инфилд сидел и думал. Миссис
Прайс ворковала с тряпичной куклой, не обращая внимания ни на одного из них.

«Вы объясняли», — сказал психиатр. — «Вы собирались рассказать мне, как собираетесь вылечить неполноценных».

«Я сказал, что мы собираемся это сделать. На самом деле вы сыграете в этом большую роль, чем я, _доктор_ Инфилд».

Психиатр напряжённо сидел.

"Вы не думали, что сможете назвать мне своё настоящее имя в присутствии вашего
собственное офисное здание, и что я вас не узнаю? Я знаю некоторых.
психиатры щепетильно относятся к ношению лекарств, но это
знак чести абсолютно нормального человека. Вы должны гордиться вашей
Вылечить и хотят лечить и других. Чрезвычайно рьяно".

"Что вы имеете в виду?" Он уже подозревал смысл Прайса.

Цена наклонился вперед. «Существует одна фобия, которая настолько распространена, что о её лечении даже не задумываются, — ипохондрия. Сотни людей приходят в ваш кабинет за лечением, а вы их прогоняете. Предположим, вы и другие излечившиеся психиатры будете лечить _всех_ приходящих к вам?»

Инфилд неопределённо махнул рукой. «Психиатр не стал бы раздавать лекарства, если бы в них не было крайней необходимости».

 «Вы будете чувствовать себя по-другому, когда сами какое-то время будете лечиться.
 Другие психиатры лечились».

 Прежде чем Инфилд успел ответить, мимо их столика прошёл мужчина с щетинистым лицом и бочкообразной грудью. На нём был пояс безопасности. Это был тот самый человек, которого Прайс
назвал Дэвисом, тот самый, кто привязал одну из своих страховочных верёвок к
Инфилду на улице.

Дэвис подошёл к бару в задней части зала. «Дай мне бутылку», — потребовал он у Реджи,
уставившегося в пустоту. Он вернулся к ним с бутылкой в руке.
одной рукой, стряхивая капли дождя другой. Он остановился рядом с
Прайсом и сердито посмотрел на него. Прайс откинулся назад. Стул скрипнул. Миссис Прайс продолжала
ворковать с куклой.

 «Ты заставил меня упасть», — обвинил Дэвис.

 Прайс пожал плечами. «Ты был без сознания. Ты даже не понял этого».

На лбу Дэвиса выступил пот. «Ты нарушил Кодекс. Думаешь, я не представляю, каково это — падать? Мерзавец!»

 * * * * *

 Внезапно Дэвис застегнул свой ремень безопасности. На близком расстоянии, прежде чем
стропы успели расправиться, все стропы спереди соединились
Дэвис потянулся к Прайсу, те, что были по бокам, вцепились в свой стол и в пол, а все остальные — в стол позади Инфилда. Дэвис отпустил все верёвки, кроме тех, что были на Прайсе, а затем бросился назад, стащив Прайса со стула на пол. Дэвис не возражал против того, чтобы другие падали. Они всегда пытались заставить _его_ упасть, чтобы посмеяться над ним или наброситься на него; почему бы ему не захотеть заставить их упасть первыми?

Дэвис ловко шагнул вперёд и обвязал верёвки вокруг
головы и плеч Прайса, а затем вокруг его ног. Он присел рядом
Прайс сунул бутылку в задыхающийся рот и вылил содержимое.

Прайс в слепом ужасе извивался, пытаясь освободиться от верёвок, давился и
выплёвывал виски. Дэвис рассмеялся и наклонил бутылку ещё сильнее.

Миссис Прайс закричала. «Лекарство! Если в его организм попадёт столько алкоголя,
это его убьёт!» Она качала тряпичную куклу на руках, пытаясь успокоить её, и в ужасе смотрела на происходящее.

Инфилд ударил здоровяка за ухом. Тот выронил бутылку и упал на бок. В его глазах смешались страх и ненависть, когда он
посмотрел на Инфилда.

 «Чушь, — сказал себе Инфилд. — Глаза не могут выражать эмоции».

Дэвис разжал руки и втянул их обратно. Он неуверенно поднялся.
"Я тебя убью, — сказал он, глядя на Инфилда. — Из-за тебя я упал
хуже, чем Джорджи. Я тебя точно убью.

Инфилд был невысоким, но в спортзале он отжимался по двести пятьдесят
раз. Он схватил Дэвиса за пояс обеими руками и приподнял
его примерно на шесть дюймов над полом.

"Я могу тебя уронить," — сказал психиатр.

"Нет!" — слабо взмолился Дэвис. "Пожалуйста!"

"Я сделаю это, если ты будешь доставлять мне неприятности." Инфилд сел и потер
болевшие предплечья.

 * * * * *

Дэвис в ужасе попятился прямо в объятия Реджи. Официант
сжал своими огромными руками плечи акрофоба.

"Ты_ полностью нарушил Кодекс, — сказал Реджи. — В «Доброй книге»
говорится: «Не убий» или что-то в этом роде, и в Кодексе тоже."

"Отпусти его, Реджи, — выдавил Прайс, поднимаясь на ноги. — Я не
умер. — Он вытер рот рукой.

"Нет. Нет, ты не умер. — Инфилд почувствовал, как его охватывает волнение,
такое же, как когда он поставил диагноз своему первому пациенту. Нет, даже лучше.

"Этот вкус алкоголя не убил тебя, Прайс. Ничего страшного
— Это случилось. Ты мог бы найти способ избавиться от этого «Лекарства».

Прайс уставился на него, как на сумасшедшего. — Это другое. Без «Лекарства» я был бы безнадежным пьяницей. Кроме того, никто никогда не избавляется от «Лекарства».

Все они смотрели на Инфилда. Почему-то ему казалось, что это переломный момент в истории. От него зависело, в какую сторону повернётся мир,
мир, представленный этими четырьмя исцелёнными людьми. «Боюсь, я за то, чтобы
излеченных было меньше, а не больше, Прайс. Послушайте, если я смогу показать вам, что
кто-то может отказаться от исцеления, избавитесь ли вы от этого — если можно так выразиться
— Чудовищная штука у тебя на голове?

Прайс ухмыльнулся. В тот момент Инфилд не заметил его самодовольства.


— Я тебе покажу. Он снял обруч с громоотводом и потянул за провод,
идущий к воротнику. Внутри него бурлило новое-старое возбуждение. Он
почувствовал, как провод легко порвался. Он бросил Кюра на пол.

«А теперь, — сказал он, — я выйду под этот ливень. Там гром и
молнии. Я боюсь, но я могу обойтись без лекарства, и ты тоже можешь».

«Ты не можешь! Никто не может!» — крикнул ему вслед Прайс. Он повернулся к
Прочее. "Если он раскроет нас, дело проиграно. Мы должны остановить его
навсегда. Мы должны пойти за ним  - Здесь скользко, - захныкал Дэвис. - Я могу упасть.Миссис Прайс прижала к себе свою тряпичную куклу. «Я не могу оставить малышку, и она не должна промокнуть». «Ну, там нет выпивки, и ты можешь изучать свой текст при вспышках молний, Реджи. Пойдём».
 * * * * *
 Бегая по улицам, которые были похожи на туннели из блестящего гудрона,
под ледяным дождём, Генри Инфилд понял, что очень боится молний.
«Нет действия без причины», — знал он из старых заброшенных книг. У него был скрытый страх перед молнией, когда он выбрал «Лечение громоотводом». Он мог бы с таким же успехом выбрать ремень безопасности или гироскоп.
  Он чихнул. Он промок насквозь, но продолжал бежать. Он не знал, что Прайс и Реджи собирались делать, когда поймают его. Он поскользнулся и упал. Скоро он узнает, чего они хотят. Теперь все возбуждение прошло, и осталось пустое пространство, в которое ворвался страх.  Реджи сказал: "Мы принесем жертву".
Инфилд поднял взгляд и увидел, как молния отражается на лезвии тонкого ножа. Инфилд потянулся к нему скорее из любопытства, чем из страха. Ему удалось обхватить двумя пальцами руку Реджи. Он дёрнулся, и нож упал в ладонь Инфилда. Психиатр выпрямился, держась за руку Реджи. Поднявшись на ноги, он вспомнил, что должен сделать, и ударил официанта по голове. По лбу мужчины
прошла глубокая рана, и кровь залила ему глаза. Он закричал: «Я не вижу слов!» Это была его проблема. Инфилд обычно решал проблемы других людей, но
Теперь он убегал — он даже не мог справиться со своим собственным.
 Инфилд понял, что сошёл с ума, когда поднял тонкое лезвие высоко
над головой, но ему нужен был своего рода громоотвод. Прайс (который
был прямо за ним и приближался) был прав. Никто не мог отказаться от Исцеления. Он смотрел, как молния играет на лезвии его Исцеления, и
знал, что Прайс убьёт его в следующий миг.Он ошибался.
Молния ударила в него первой.
 * * * * *
Реджи прищурился под повязкой, глядя на надпись на двери, которая
сказал "ИНФИЛД И МОРГАН" и открыл дверь. Он побежал через комнату к
мужчине, сидевшему за столом и читавшему при свете вращающейся лампы.
"Мистер Морган, ваш партнер, мистер Инфилд, он..."
"Минутку". Морган включил в комнате свет. "Что ты там говорил?"
"Мистер Инфилд вышел без лекарства во время грозы и был поражен
молнией. Мы отвезли его в морг. Должно быть, он сошёл с ума, раз вышел без своего лекарства.Морган уставился на яркий свет настольной лампы, не моргая. «Это для меня настоящий шок. Вы не могли бы уйти? Я зайду к вам, и вы расскажете мне об этом позже».
Реджи вышел. «Да, сэр. В него ударила молния, и он умер. Должно быть, он сошел с ума, раз оставил свое лекарство...»
 Дверь закрылась. Морган выдохнул. Бедняга Инфилд. Но, конечно, его убила не молния. Морган поправил беруши в ушах,
подумав, что для чтения по губам нужен довольно яркий свет.
Гром, естественно, был тем, что убило Инфилда. Громкий шум — любой
шум — делал это каждый раз. Жаль, что Инфилд так и не перестал быть одним из
неполноценных. Опасных людей. Ему придётся иметь с ними дело.