Лицо

Луна покружится рядом с койкой и не находя глаз, сядет на пол, чтобы коснуться горячего лба. Брат проснётся к паре и задев мой локоть, разбудит все плохо сложенные ночью под бельём тучи.

Платиновый мёд будет литься на пустую планету в рассудке, который отчётливо создаст себе всю карту на твёрдом фоне студийного солнца.

Бессонница прикоснётся своим тонким носиком к моей чёрной щеке и унюхав снотворную негу, больно ударит меня в рухнувшее плечо, чтобы задеть близлежащую душу своими проницательными пальчиками.

Жаловаться на круговые ремни, по которым приходится скользить душе, чтобы избавиться от химического надзора изготовителей тьмы и заняв бессонницу защищаться от дыма или тумана, когда уже не останется рецептов для переполнения лекарственной бездны.

Она толкнёт крышку на баке и сольёт в него жидкий пищевой мусор, чтобы взявшись за ручку вновь крышку притянуть к себе до полного смыкания стенок. Дождь будет изображать из себя библейский потоп над больничным двором, чтобы пациенты из окон устрашились и не спускались к грешному выходу для раскуривания сонной души при полной свече зажигалки.

Старики будут хаотично двигаться мимо моей укреплённой койки с невесомыми стаканами и вертящимися в воздухе ложками, чтобы ждать когда же я глотну струйку кислорода из замочной скважины тюбика. Войти в лечебный сад с печалью и уже в зреющей воде привлекательной бессонницы, сесть на влажную после ночи койку с голубым букетом для провала на пружины свиданий.

Гордо вознося после бессонницы свою улыбку перед всеми моими обидчиками, в самой бледной части коридора склониться на стуле и плакать в ладони, которые покроют лицо. После обморока они усадят мою душу на диван и рядом оставят вялого ангела с поникшим после передозировки взглядом.

Я буду раскачиваться под решётками на широком окне, чтобы усмотреть голубой краюшек света, который будут отбрасывать мои беспокойные глаза. Мимо в одном тапочке пролетит больной в узкой рубашке на выпуск, которая не сможет закрыть ему пупок.

Возле поста скопятся суетливые пациенты, чтобы на крыле отделения ждать обхода ангелов, которые молясь над своими папками уйдут к фойе и захлопнут за больными фанерные двери. Бестолковые рассуждения столкнут меня с жаркого оврага к полю клевера, который заблагоухает к полдню, чтобы мы вдыхали поспешные крики только-только неловко наступившего на душу лета.

Геройски стать под звездой и в фиолетовой огранке усмотреть отпечаток от нажима на сочно пролитый в тумбочке луч. Ночью подсчитывать курящееся в горизонт трубы завода, который по созвездиям опутал все свои дальние сигнальные горы облаками красного тумана. Держать воздух в одном только лёгком, когда другое свалится в стол и потянется своими оживающими корнями к пепельнице с пыльными капсулами у револьвера.

Деревня устанет светиться ночью и откинет окна света к фонарям, когда тьма начнёт жужжать на высоте и соберётся в заряженный рой лучей. В кухне появится человек с лампочкой и поднявшись на стульчике к люстре пальцами нащупает рифлёную выемку, которая оставит на ногте белую царапинку, чтобы уронить от дискомфорта лампочку на пол, но не разбить до конца щёлкнувший свет.

Продать пепел в диске с сигаретами, которые смялись на тонком донышке пачки и теперь вертятся на иголочке губ не потухая. Я вновь остаюсь один и можно долго выжидательно цепляться за далёкую линию руками, но так и не сомкнуть пальцы на финише, который облагорожен ленточками, но так туманен и раним в исходе, что остаётся только скрытно плакать под фонарём, ставшим мне вечерним собутыльником.

Я слышу, как мнётся подушка под нимбом взрослого человека, который бежит от аварии в общий зал с одним только врачом, который рифмует диагноз с любым подходящим словом кроссворда. Утопающий в бессоннице смех мальчика, который решил похвастаться перед собственной смертью своими серебряными пятнами биографии и для этого выгнал из молитв незаслуженную ночь, чтобы встав коленями на звезду проломить рельсы горизонта своими снотворными колёсами. Я буду по одиночке смотреть на модели чувств за окнами, которые не пустят меня к уличному сердцу и так и оставят греть ладонями пластиковые рамы под забытыми на подоконнике пальцами.

Сложить её свежую печаль в тумбочке, когда та станет шататься на кафеле от тележки с обедом, который не будет опрокинут на низком порожке реанимации к её унесённой постели. Зайти за штору и неприятно чувствуя, как полосатая ткань дотрагивается до лопаток, быстро выйти в реанимационный зал с мурашками на шейном позвонке. Медленно потягивающиеся к корпусу пациенты уже приближались к лампе над входом, чтобы остановить быстро скользнувшего к клумбе соседа по палате.

В углу двора они разожгут плохой костёр и будут раздаривать по молекулам поцелуи с ароматами вчерашнего пришествия писем с просьбами явить свои художественные укусы к напомаженному холсту. Я очнусь с чувствами, которые бросятся за перила через фонари и столкнув одиноко курящего на мостовой беса вместо себя, понесусь на сильной спине одноклассника к лестничному рингу для драки с неготовым видеть кровь отцом.

Он уложит меня в холодную постель и станет водить танцы с безразличными медсёстрами, которые его выпроводят из предложений и запрут в одном слове на священном посту, когда в мензурке не останется трав для гербария сна. Небо за квадратом комнат станет белым и санитар постарается сделать укол быстрее, чтобы солнце закрылось в вене за секунду и глаза уже не воспринимали лечебницу с враждебной болью союзника.

Город ещё будет виден за туманом, который окутает собаку вместе с поводком на обмотке ладони хозяйки, чтобы запутать меня в своём убеждённом одиночестве, когда к бессоннице приблизится розовой пастью обозлённая за решётками любовь.

Ещё одна очередная спутница привела ко мне бессонницу, чтобы жалобно льнуть к глазам и сверля пальцем переносицу, возносить от горла звезду к забитой мыслями раковине. Служить всем прихотям бессонницы и просматривая через кадр ленту с кошмарами, увидеть своё отражение в чьём-то прозрачном лице.