Приключения в крещенскую ночь

-Ванятка, внучек!
-Ба, ну что за Ванятка?! Ванятке уже двадцать пять лет, а ты его всё Ваняткой кличешь!
-Ну что ты, Ванечка, ну, не сердись! Я так рада, что ты приехал!
-Бабушка, ну грех не приехать в крещенскую ночь к тебе, ты же знаешь, что это традиция – проводить у тебя Крещение. Ба, а зачем у тебя на воротах крест нарисован?
-Ох, Ванятка, ты кажный год меня об этом спрашиваешь, я же тебе говорила, в Крещенский сочельник обязательно крест на воротах нужон! Давай вот, садись – тут блины, пирог, кутья, мёд, салатик, как это по-вашему там, винегрет…
-Спасибо, ба! – Иван потёр от удовольствия руки и уселся к столу.
Он действительно каждый год в крещенский сочельник приезжал навестить свою бабушку, которая жила в небольшом посёлке. Посёлок располагался довольно далеко от города, в котором жил и работал Иван, а потому он не так часто баловал бабушку визитами. Но вот строго перед праздником Крещения он брал отгул на работе и ехал к своей любимой бабуле – привозил ей гостинцы, продукты городские, и с удовольствием смотрел, как она с опаской пробует каких-нибудь там раков или чёрную икру.
Бабушка была единственным родным человеком, оставшимся у Ивана, была она ещё бойкой, несмотря на возраст, и очень дружелюбной, улыбчивой, Ванятка даже и не помнил, видел ли он её когда в плохом настроении или жалующейся на здоровье.
В одном из шкафчиков старенького резного буфета она хранила разные травки, смеси для растираний и настойки, травки собирались по лету в местном лесу, а секреты настоек бабуле передала её мать, а ей – её.
Ванятка с удовольствием уплетал то, что приготовила бабушка, а та с любовью смотрела на него, подложив сухонькую ручку под щеку.
-Наши-то нонче первый год прорубь на речке выдолбили – сам батюшка с райцентру приезжал освящать. Токмо желающих, однако, много не наберётся – мужиков у нас так себе, да и те уже под вечор, однако, на грудь приняли.
Ивана заинтересовала эта бабушкина фраза – он сам ни раз собирался съездить на крещенские купания, да дальше сборов у него дело не шло, во-первых, стеснялся своего тщедушного, худого тела, а во-вторых – большое скопление людей, мало ли… У них в городе, когда проруби вырубали, да начинались омовения эти – народу съезжалось столько, что не протолкнуться.
А вот коллега Ванятки, высокий и здоровый, как медведь, Борис, каждый год ездил на те купания. Такому что сделается – он вон каждое утро из ведра зимой обливается, хоть час в этой проруби просидит, ничего не будет… А Ванятка немного побаивался…
Спросил правда как-то у Бориса, мол, не холодно ли, не страшно ли, тот только рот в улыбке растянул и сказал с таинственным видом, что чтобы было не холодно, надо на грудь принять. Правда, не уточнил, когда именно – перед купанием или после…
Такому что – он за раз может и бутыль выхлебать, ему ничего не будет, а Иван за здоровьем следит и этим делом не увлекается.
-А что, бабуля, прорубь надёжно ли сколочена на речке, не знаешь?
Бабушка плечом пожала:
-Мужики наши, говорят, колотили. Перила, загородки, все дела, всё честь по чести. Ступеньки опеть же, в воду… Батюшка там чай горячий организовал с помощью наших прихожан…
-Знаешь, бабуля, я, наверное, схожу, окунусь.
-Иди милок, иди, лишним не будет, праздник-то святой… Счас я вот тебе полотенчико найду попушистее.
Бабуля ушла шариться в своих многочисленных запасах, а Иван задумался о словах Бориса про «принять на грудь». Подумав о том, что на улице под минус тридцать пять, Иван вздрогнул всем телом. Да, полотенчико попушистее может и не помочь, да и чай горячий тоже…
Он открыл буфет и увидел какую-то бутыль с высоким горлом. Бабуля иногда собиралась со своими товарками почаёвничать, и по полрюмочки чего-нибудь крепенького они могли и пригубить. Тем более, бабушка сама такие настойки делала, опять же, на травах и ягодах.
Он открыл пробку у бутылки и понюхал с подозрение – пахло неплохо. Налил себе в небольшой гранёный стакан половину, выпил и крякнул. Хороша настойка! Подумал – и налил ещё половину. Эх! Словно будто силы взялись откуда-то. Тепло стало сначала в ногах, а потом оно поднялось всё выше и выше, томно закипело это тепло где-то в районе солнечного сплетения, а потом мягко ударило в голову.
-Вот тебе, милок, полотенчишко, да тапки резиновые, ишшо дедовы лежат. Размер-от у вас одинаковый с им. Иди, иди…
Она объяснила внуку, где прорубь выдолбили, и он поехал туда на машине, соображая, что вряд ли в такой час в этом маленьком посёлке будут полицейские. Да и на купаниях, он надеялся, народу будет немного.
Место, где располагалась прорубь, было освещено, но народу и правда было немного – всего-то несколько мужиков, да любопытные молодые девки у бадьи с горячим чаем, которые разливали его желающим в пластиковые стаканчики.
У одной из них – в широко повязанном на голову и плечи цветастом платке – не глаза, а море настоящее! Большие, голубые, даже в полумраке мягким светом светятся.
Посмотрела она на Ванятку, что-то прошептала подружке – обе прыснули, а Ивану неудобно стало, смеются, что ли, над ним.
-Хорошенький какой! – произнесла эта, с глазищами, уже погромче, и опять тихонько рассмеялась.
-Ты чей будешь? – спросил Ивана неслышно подошедший мужик и стал раздеваться рядом с ним – не бабы Таисии внук?
-Её, её – подтвердил Иван.
-А, так ты Ваня?! Много она про тебя рассказывала! Хвасталась, говорит, врач ты!
-Терапевт! - -с гордостью подтвердил Иван.
-То-то – терапевт! – мужик поднял вверх указательный палец, а потом поморщился – ты, терапевт, на грудь принял, что ли?
-Я для сугрева – оправдался Иван.
-«Для сугрева» - хохотнул мужик – для сугрева после надо, а не до!
-А как вон ту девушку зовут? – спросил Ванятка, кивая на большеглазую.
-Понравилась? Это Людка, дочка местного бизнесмена. Ох, и бравая девка! Ладно, пошёл я.
Мужик спустился по ступенькам, вырубленным к воде, вошёл в воду, крякнув от удовольствия, три раза окунулся, перекрестившись, подняв при этом такие волны, будто на море начался шторм, вышел из воды, покрякивая и стал одеваться.
-Иди, чего ты?! – сказал, улыбаясь, Ивану.
Тот пошёл по снежку к проруби. Холод стоял такой, что его начало трясти, как в лихоманке. И то – мороз на улице! Ох, и зря он в эту авантюру полез! Но отступать уже поздно – чего доброго, по деревне потом слухи пойдут, что внук бабушки Таси – трус и неженка. Да и перед этой большеглазой Людкой стыдно ударить в грязь лицом.
Как можно спокойнее и вальяжнее, словно ему было всё это привычно, он начал спускаться вниз по ступенькам. Как учила его бабуля, произнёс заветные слова: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа».
Ему показалось, что одновременно тысячи иголочек, острых и ледяных, вонзаются в его тело. Хорошо, что он стоял спиной ко всем остальным, потому что ему захотелось заорать, но вместо этого, чтобы не выдать себя, он надул щёки и выпучил глаза. Потом резко выдохнул воздух, подумал о том, что бабушкина настойка не помогает от слова совсем, перекрестился и стал погружаться в воду с головой в первый раз, держась одной рукой за перила.
Вынырнул из воды, степенно перекрестился, окунулся второй раз, и вдруг почувствовал, как кто-то крепко схватил его за щиколотку.
Цепкие пальцы с длинными ногтями потянули его вниз, под воду, и он услышал над ухом вкрадчивый голос:
-Ваня! Ванюша! Пойдём со мной – покажу тебе жизнь нашу подводную, глядишь, понравится у нас, останешься, жену тебе справную найдём…
-А ты кто? – спросил Иван, осмелев и задумавшись, как это он под водой разговаривать может.
-Я-то? – опять раздался тот же голос – водяной я, хозяин этой реки и озёр ближайших, Кондратом меня зовут. Да ты глаза-то открой, Ванятка!
Иван открыл глаза – вот тебе и диво, кругом-то вода, да камни, и светло, как днём, ракушки разные плавают и рыбы, водоросли растут кругом, прям, как в сказке.
-Ничё себе! Кому расскажу – не поверят! – восхитился Иван.
Перед ним вдруг возник маленького роста дедуля с длинной зелёной бородой и длинными, зелёными же, волосами. Усы у него тоже были зелёного цвета, и колыхались в воде, как те самые водоросли. Вся одежда Кондрата тоже была зелёной… Принюхался Иван – от старика несло болотной тиной. Поморщился.
-Чё нос кривишь? – усмехнулся водяной – то мой деколон, энтот, «Арманя», мать его… Русалки подарили.
-«Арманя» - передразнил Иван – Армани, блин. А где я, вообще?
-Ну как где? В гостях у меня, в подводном царстве. А я, стало быть, хозяин его – водяной.
-Чё-то я не так себе водяного представлял – усмехнулся Иван.
-А что ж ты думал, водяной – это тебе бабайка какой, что ли? Я ещё хоть куда – кикимору иногда зажму где-нить за горой, она потом от меня по болотам прячется.
И Кондрат засмеялся каким-то скрипучим, но звонким, как колокольчик, смехом.
-Пойдём, Ванятка, покажу тебе девок своих, да вообще – как живём, покажу.
-Да я разве что только на экскурсию – улыбнулся Иван – а то меня бабуля потеряет.
-А это как пойдёт – опять рассмеялся старик – можа, понравится тебе у нас, невеста, опеть же…
И они поплыли к подводной пещере, на которую указал старик.
Внутри было очень даже уютненько – стояли кресла и стулья, длинные столы, вокруг плавали рыбы со странными человеческими лицами – Иван даже подивился про себя, потому что в глазах этих рыб скользил интеллект…
-А что у вас – праздник какой? – спросил он у Кондрата.
-Ну как же – тот же, что у людей! – улыбнулся Кондрат, и Иван отметил про себя, что у него на редкость белые, блестящие и здоровые зубы.
На столах стояли какие-то интересные блюда и напитки, один из стаканов Кондрат поднёс ему и сказал:
-Давай, за праздник!
В стакане было что-то зелёное, с запахом болота. Иван выпил – вкус показался ему странным, как та бабушкина настойка, что он принял перед купанием.
-А это что? – спросил он у водяного.
-Это смузи из водорослей, Иван. Вкуснее, чем всякие там мухоморы.
Иван не успел спросить, при чём тут мухоморы, как Кондрат показал ему на трёх девушек, сидящих за столом.
-Глянь, Ванятка, какие у нас девки бравые!
Иван присмотрелся и подивился – а ведь верно, одна из них – ни дать, ни взять – вылитая Людмила. С косой, ямочки на щеках, глаза такие же большие, только вот бледновата что-то, да ресницы с бровями светлые, а у Людмилы чернущие, как ночь…
Он улыбнулся девушке и помахал ей рукой. Она тоже в ответ помахала ему, потом стала шептаться с подружками, а Иван обратил внимание, что пальчики девушки с прозрачными перепоночками.
Он стал приближаться к ним вместе с Кондратом, а когда подплыл совсем близко, вдруг увидел, что вместо ног у них… хвосты.
-Ой, так они рыбы, что ли? – спросил он у Кондрата.
-Дак русалки – ответил тот – а ты кого ожидал в реке встретить-то? Ну посмотри, рази не красавицы?
-Не – Иван стал отплывать от Кондрата – я у вас остаться не могу. И не хочу. У меня там бабушка, работа опять же…
-«Бабушка, работа»… - передразнил Кондрат – тут у нас работать не надо, всё бесплатно! А ты, дурачок, на верх просисся. Оставайся, Иван! Потом моё место займёшь, будешь царством речным и озёрным командовать!
-Не – Иван замотал головой – в гостях, Кондрат, хорошо, а дома лучше, пойду я… ой, поплыву… Как бы мне теперь прорубь свою найти…
И тут водяной принялся хохотать так, что кругом поднялись волны, а вместе с ним стали смеяться и русалки, и рыбы…
-Нет у тебя выхода, Иван, только остаться… Не найдёшь ты прорубь!
-Неееет! – закричал Иван.
Всё вокруг вдруг стихло, а он услышал голос:
-Ванюша, Ванятка! Очнись!
Открыл глаза, резко сел на месте, спросил:
-А где Кондрат?
На него испуганно смотрели несколько пар глаз, среди собравшихся в бабушкиной избе была Людмила, тот самый мужик, который разговаривал с Иваном, да батюшка.
-Какой Кондрат, внучек? – тихо спросила бабуля – аль ты действительно умом тронулся после того купания?
-А что случилось-то? – в свою очередь спросил он.
-Да ты, парень, к холоду непривычен, видать – сказал кто-то из мужиков – у тебя в воде ногу свело, ты стал тонуть, еле мы тебя из проруби этой выволокли. И в сознание ты долго не приходил…
Один из мужиков, от которого крепко несло чем-то далеко не безалкогольным, махнул рукой:
-Напьются чёрт знает чего, потом всякие Кондраты им мерещатся!
-Внучек – осторожно спросила у него бабуля – а ты что принял-то перед тем, как на прорубь поехать? Ты ж ко мне трезвый приехал.
-Да я для сугрева, бабуль! Холодно на улице, да и вода в купели ледяная…
А я ему говорил, дурику – заметил мужик, который разговаривал с Иваном – что надо не до, а после…
И замолчал, потому что батюшка укоризненно посмотрел на него.
-Кто ж с запахом в святую воду лезет? – спросил он у Ивана и погрозил ему пальцем.
-Так чего пил-то, милок? – повторила бабушка.
-Да у тебя там в буфете такая бутылка высокая, с пробкой, я понюхал – ничего, и на спирту вроде. Я немного…
Бабушка опустилась рядом с ним на кровать и рассмеялась:
-Да ты что, милочек, это ж… настойка мухоморная… на спирту… я её в спину втираю от ревматизьму… А ты… в рот суёшь! Ой, не могу, ну, умора. Ты бы хучь спросил, чё в бутылке ентой.
-А ещё дохтур – подхватил мужик, с которым Иван разговаривал у проруби – запах не почуял, что ли…
Иван беспомощно посмотрел на бабулю, на мужика и буркнул:
-Да нормально там пахло… даже вкусно для настойки.
После этих его слов рассмеялись все.
-Можа, тебе, внучек, ещё налить? – спросила бабуля – у меня там на дурмане есть ишшо, да на белене…
-Тогда уж всем наливай, бабка Тася – махнул рукой мужик.
А Иван обратил внимание, как смех красит Людочку – на её щёчках были точь-в-точь такие же ямочки, как на щёчках речной русалки.
Впредь Иван взял за правило в Крещение перед омовением не пить ничего, кроме воды. И стал закаляться зимой, как коллега его, Борис. Это чтобы Кондрат опять за ногу не схватил и не утащил в своё царство, а то он только этого и ждёт – русалки-то замуж не выдадены.
А через три года Людочка согласилась за него замуж выйти, и на Крещение на прорубь они уже вместе ходили.