Ступень V Колодец. 1

Иногда прежде, чем начать подниматься на поверхность,
сначала надо достать до дна.

-----------------------


  Смелость никогда не числилась среди моих пороков. Безрассудство – возможно, и то лишь временами. Многие их путают, забывая, что безрассудство часто идёт бок-о-бок с сильными эмоциями (или грехами вроде любопытства, как в моём случае), тогда как для проявления смелости требуется усилие воли.
  Запас моей силы воли – истощился.
  Обычно я не страдаю тягой к спиртному от слова совсем. Более того, полагаю её слабостью, сознательным выбором безволия, а не контроля. Но после встречи с Длаком – слепым стариком, пьющим чужие жизненные силы, как другие воду, не нашёл других вариантов. Началось всё с виски по акции из магазина у дома. За наличку, учитывая позднее время, благо меня там давно знали. Мне хотелось нажраться и забыться в отключке ко всем чертям. Стереть из мыслей всё пережитое. Но спустя час, допивая полуторалитровую бутылку, я понял, что не чувствую даже намёка на опьянение. Кое-как дождавшись утра, я пошёл и купил два литра "белой". Это помогло чуть лучше, хотя всё ещё далеко не так эффективно, как я надеялся. И всего на пару часов – пока меня не разбудил кошмар, деталей которого я даже не мог вспомнить. Да и не хотел, потому допил что осталось и снова уснул.
  Так продолжалось почти два дня: я напивался, отрубался, подскакивал от кошмаров, выползал в магазин, возвращался, снова напивался – и так по кругу. К вечеру второго дня сердце на пару с желудком, давно отвыкшее от подобного обращения, заявило, что теперь я – счастливый обладатель тахикардии и бодуна, какого не знал даже в самые счастливые студенческие годы. От одной только мысли об алкоголе начинало выворачивать, а после подсчёта с горем пополам оставшихся от стихийного запоя финансов я и смотреть на выпивку больше не захотел. За неполных два дня я спустил больше, чем обычно проедал за две недели.
  В подобных случаях, когда собственный разум теряет остатки разумности, очень хорошо иметь тело, жаждущее выжить, несмотря на убийственные дозы влитой в него дряни. Да ещё, может, отрезвляющее количество уведомлений, посыпавшихся в "шторку уведомлений", едва я смог включить разрядившийся за два дня телефон. Обычная реклама, спам, звонки с известных и неизвестных номеров, несколько сообщений касательно работы. Да ещё пропущенные от Олега с сообщением на автоответчик – "Лёха, лять, перезвони как очухаешься".
  Мудрые люди, повидавшие в своей жизни некоторое дерьмо, часто советуют сбегать от лишних мыслей в работу. Авральный режим обычно не оставляет времени на что-то кроме сиюсекундных задач. Именно этим я и решил спасаться – и от эмоциональных потрясений, и от воспоминаний, и от последствий пьянки, преследовавших меня ещё с неделю. До сих пор удивляюсь, как умудрился не словить белочку.
  Олегу я перезвонил. Силы в голос материться в тот момент ещё не вернулись, поэтому соображения относительно произошедшего я выразил более-менее цензурно и кратко. Олег поначалу от всего открестился, а затем плавно перевёл тему на небольшую халтурку, для которой как раз искал компаньона. Я согласился – а что оставалось? Ругаться ни смысла, ни энергии нет, деньги, вот уж совпадение, тоже на исходе, да и занять голову я был только рад. Задача стояла не особо интеллектуальная: обработать накопленный за пару месяцев материал, разбить на несколько подстатей и разложить их на публикации на определённые даты в соцсеть. Поначалу я решил, что работы примерно на неделю, но очень скоро понял, что придётся ещё немного побегать: студент, которого Олег откопал на каком-то тематическом форуме, пока я приговаривал зелёного змия, оказался не способен в фотографию от слова совсем. Да и на то, чтобы забраться куда-то дальше приёмной мэра или, прости-хоспади, библиотеки, у него явно зубы не выросли.
  Ненавижу переделывать за кем-то работу. Хорошо хоть гонорар обещали удобоваримый.
  К концу второй недели, по маковку погрузившись в беготню за нужным кадром, сотрудником  местной "шишки" или фактом, я практически полностью забыл всё пережитое до своего нечаянного запоя. И, наверное, сдав этот проект, просто перешёл бы к следующему, а затем к следующему – и так по привычной журналистской колее с её собственными при- и злоключениями, скандалами, интригами и расследованиями, – если бы одним прекрасным вечером не оказался вынужден искать в телефоне номер одного бледного черноглазого демона.

  Сидя на скамейке в мини-скверике у торгового комплекса, я в сотый раз перебирал заготовленные аргументы, доводы и формулировки. И каждый раз незаметно для самого себя возвращался к вопросу, из-за чего договориться с нечеловеком настолько сложнее, чем с обычными людьми? Что именно так влияет на их мировоззрение – прожитые десяти- и даже столетия или неметафорический хищный образ жизни? Или всё дело в характере каждого отдельного индивида?
  …каким был бы я, стань я одним из них?
  Вечера становились прохладнее, несмотря на удивительно солнечную погоду последних дней. Люди неторопливо прогуливались по павильонам, то и дело останавливались посидеть на соседних скамейках, попить кофе и перекурить. Заполонившие город в преддверии нового учебного года студенты целыми стаями шарахались туда-сюда – безбашенные и с виду совершенно беззаботные. Юные лица, полные энергии и планов, подсвеченные уличным неоном и витринными огнями – даже старшее поколение, глядя на них, становилось чуть живее. Свободнее. От бытовых проблем, мрачных мыслей – собственных демонов обыденности.
– Рассказывай.
  Я вынырнул из раздумий с резким вдохом, повернулся на голос. Макс сел на скамейку рядом со мной и вопросительно поднял брови. Тяжёлый взгляд чуть потерял в "весе" благодаря умиротворённому, немного скучающему выражению лица – далеко не такого бледного и худого, как в нашу прошлую встречу.
  Я заставил себя выгнать из головы мысль о том, что именно помогло ему оздоровиться. Перед тем, как озвучить свой вопрос – даже скорее просьбу, – и правда придётся кое-что рассказать. Кое-что, что всё моё существо противилось пускать в сознание даже на миг. Но без этой истории я лишусь даже того микроскопического шанса на положительный ответ, который надеялся получить.
  Я ещё раз глубоко вздохнул…
 

  На очередном "собеседовании" для проекта Олега и КО, как я его называл, пришлось задержаться допоздна. Посетителей из категории "мне только спросить" оказалось многовато, и как назло все почти с иммунитетом к фразам "вы время видели?!" и "электронную запись для кого придумали?!" Так что когда я наконец выполз из душного офиса, часы на фасаде кривили обеими стрелками в сторону девятки.
  Когда-то я любил тёмное время суток. Никогда не замечали, что практически все дети – убеждённые жаворонки, а вот ближе к последнему курсу ВУЗа подавляющее большинство становится совами? Такое ощущение, что человеку чисто физически требуется немножко больше, чем стандартные двадцать четыре часа, в сутках.
  Глубоко вдохнув прохладный воздух и быстро оглядевшись, я направился к автобусной обстановке. Удивительно пустые улицы. Казалось бы, конец рабочего дня, народу полагается табунами разбегаться по местам вечернего отдыха… На остановке аншлага тоже не наблюдалось. Возле самой дороги подрагивала на ветру парочка подростков-неформалов, чуть подальше ссутулился какой-то потрёпанный буднями мужичок – вот и вся публика.
  Ну и ладно, мне же лучше. Домой доеду сидя. Я оперся спиной на стенку крытого автобусного павильончика и приготовился ждать транспорт.
  От размышлений меня отвлекло робкое похлопывание по рукаву. Я обернулся и обнаружил рядом девчушку лет, может, девяти на вид. Худенькую, с короткими каштановыми волосами и большими тёмными глазами. Серо-зелёная тонкая ветровка с растянутыми карманами, синий джинсовый комбинезон, немножко смущённый вид – ровным счётом ничего необычного. Кроме факта, что ребёнок гуляет в тёмное время суток один.
– Дяденька, помогите, пожалуйста, – тихонько попросила девчушка.
– Что случилось?
– Там папа в подвал упал, я боюсь одна спускаться. Помогите ему подняться, пожалуйста, дяденька.
  Помню, подумал ещё, что надо бы позвать ещё кого из прохожих. Вдруг её папа – шкаф два на два, что тогда, МЧС с эвакуатором заказывать? Но оглядевшись ещё разок и осознав, что прочие автобусные ждуны на роль тягача подходят ещё меньше, я решил для начала разведать обстановку, а там уже на месте решать, что предпринять дальше.
  Подвал находился буквально за пару дворов от остановки. Ни оживлёнными дорогами, ни прохожими, ни даже уличной шпаной в радиусе пятидесяти метров не пахло. Будто на пустырь попал. Даром что жилой двор. В некоторых окнах свет ещё горел, но в большинстве своём они пялились на улицу безликой сонной чернотой. Забавно, но я даже не задумался о возможных чудищах в тенях. Рабочая движуха последних двух недель практически вымела из моей памяти всё связанное со сверхъестественной изнанкой жизни.
  Подойдя к одному из подъездов, девчушка указала на открытую дверь. Пыльные бетонные ступеньки уходили куда-то в темноту. Я опасливо глянул вниз и заметил груду чего-то похожего на ветошь у подножия лестницы, в самом низу. Рассмотреть бесформенную кучу толком не получалось: фонарь, освещающий двор, стоял метрах в десяти дальше по улице, света катастрофически не хватало. И телефон, естественно, почти разряжен.
– Эй! – неуверенно позвал я. В ответ послышалось неразборчивое бормотание. – Живой? Лежи, сейчас спущусь!
  Я схватился за металлический откос для устойчивости и шагнул на лестницу.
  Глаза быстро привыкали к темноте. Я начал различать детали: глубокие трещины в стенах, сколы в бетоне под ногами, намёк на плафон где-то сбоку и какое-то светлое пятно чуть дальше и выше кипы тряпок у ступеней. Только через пару шагов до меня дошло, что это не блик на стене, не засвеченное пятно на сетчатке моих собственных глаз и не галлюцинация.
  У подножия подвальной лестницы самой обычной панельной пятиэтажки, десятки которых я вижу каждый день, подняв ко мне гладкое безглазое и безносое лицо с единственной щелью рта, стояло… нечто. Белесое сутулое тело, по-обезьяньи опирающееся на длинные передние конечности с тонкими суставчатыми пальцами, уходило в густую тень, становясь практически неразличимым. Оно должно было быть слепым, глухим и лишённым обоняния. И всё-таки оно уставилось прямо на меня.
  Меня парализовало от дикого иррационального ужаса. Ни рассуждать, ни шевелиться, ни даже дышать в тот момент я не мог. Там, внизу стояла тварь, которая по моим представлениям в этом мире существовать не просто не должна – даже логически неспособна.
  В меня вцепились детские руки. Запоздалая мысль кольнула самый край сознания: девчушка, которая меня сюда привела. Кажется, сообразила, что я что-то разглядел: торопливо обхватила ручонками за пояс недетской мёртвой хваткой и прилипла всем телом, как какое-то большое бескостное насекомое.
  А существо, неестественно подёргиваясь, рваными движениями медленно поползло вверх.
  Никогда не отличался крепкими нервами. Местами даже признавал свою трусоватость – и не всегда считаю нужным её стыдиться. Страх – механизм, подаренный нам эволюцией как раз для того, чтобы мы избегали смертельных опасностей.
  В тот момент, когда я осознал, что меня обездвижили, а нечто невозможное через пару секунд окажется прямо передо мной, способность мыслить просто отключилась. Я рывком расцепил обвившие меня ручонки, развернулся и одним прыжком взлетел наверх по лестнице, после чего рванул от подвала так быстро, как был способен. А услышав за спиной высокий, хриплый и вряд ли воспроизведённый человеческой глоткой вопль, только прибавил скорости.
  Не помню точно, какими окольными путями и как долго бежал. Не помню и как оказался возле собственного дома. Как поднялся на свой этаж, зашёл в квартиру и запер все до единой двери и окна. Всё, что я видел до сегодняшней ночи – пусть оно было хоть сто раз нечеловеческим и жутким – всё более-менее способно сойти за человека. Или животное. Ни разу ещё в мою жизнь не вламывалась подобная тварь. Ничьи хищные взгляды, ничьи особенности внешности, ничьи слова или действия, не вписывающиеся в общечеловеческие понятия нормы, не пугали меня с хотя бы приблизительно похожей силой.
  Больше двух суток я жил с постоянно включенным светом. Не открывал штор, не реагировал на звонки и боялся заснуть. Ближе к середине третьих не выдержал и провалился в тяжёлое забытье. А через несколько минут лихорадочной полудрёмы проснулся от собственного крика.
  К концу недели, когда закончилась даже перловка, я решился на отчаянную вылазку в магазин – естественно, днём. По возвращении снова заперся, но тёмных углов собственной квартиры бояться перестал. Ещё через пару дней опасность в любую секунду сойти с ума от одного только воспоминания о неизвестной твари начала понемногу отступать.
  И только под конец недели, не меньше ста раз вспомнив, обдумав и проанализировав произошедшее, я пришёл к выводу, что действительно остро нуждаюсь в (ох, если б только медицинской) помощи.


  Целую минуту Макс молчал. Я, обхватив себя руками за рёбра, исподлобья рассматривал прохожих. С каждым разом воспоминания о случившемся казались всё более бредовыми, ненатуральными, как галлюцинация воспалённого болезнью мозга. Я бы так и решил – подумал бы, что повредился мозгом, – если б не сталкивался с немного менее пугающими вещами и не имел доказательств их реальности. К счастью ли или к сожалению, но добравшись тогда домой, остро нуждаясь в подтверждении, что не сплю и не брежу, я взял канцелярский нож и полоснул по ребру ладони под мизинцем.
  Порез до сих пор побаливал.
– Во-первых, ты идиот.
  Я перевёл угрюмый взгляд на Макса. Тот задумчиво смотрел на редеющую толпу, будто продолжал о чём-то размышлять.
– Я в курсе. Но я не мог просто отправить нахрен плачущего ребёнка.
  Макс качнул головой:
– Ты пошёл домой. Убегая от опасности, ты побежал туда, где живёшь. Если б ты бегал чуть медленнее, или эта тварь – чуть быстрее, ты бы тут сегодня не сидел.
  По моей спине побежали холодные мурашки. Да что там, ледяные шипы! Одной мысли о том, что чудище без лица могло найти моё жилище и в одну прекрасную ночь объявиться возле моей кровати, хватило чтобы вернуть шоковое состояние. Я тихо и испуганно выругался.
– Согласен, – сухо кивнул Макс.
– Что это за тварь?
– Не знаю.
– А ребёнок? Почему он ей помогал?
  Черноглазый вновь отрицательно мотнул головой. Мои внутренности стянуло в узел.
– Оно может меня выследить? Умеет охотиться по запаху или как-то ещё?
– Судя по твоему описанию, это засадный хищник. Охотится из укрытия и вряд ли гоняется за дичью. Может, и не умеет.
  Я нервно усмехнулся:
– Да ты бы видел его грабли… с такими рекорды в спринте ставить можно.
– Может, они предназначены для хватания, а не для бега.
– И ты правда не сталкивался ни с чем подобным раньше?
  Макс пожал плечами:
– С подобным – возможно. С точно таким – нет.
– И как это может быть, при твоём… возрасте?
– Думаю, оно достаточно разумно, чтобы выбирать себе жертв, неспособных дать отпор.
  Логично. Если нападаешь на добычу, которая может тебе ответить, в их-то реальности, всегда есть шанс стать добычей самому.
– Так что у тебя за вопрос? – Макс повернулся ко мне. – Ты вроде бы и сам со всем справился.
– Научи, как от них спасаться. Я уже понял, что не могу их избегать – ты ведь поэтому водил меня к тому слепому? Хотел понять, почему ко мне липнет всякая нечеловеческая дрянь. Если я не могу их избегать, то хочу знать, как остаться в живых, если и когда кого-то из них встречу. Иначе я просто не выживу. Если б у меня был другой вариант, к кому обратиться – я бы тебя не дёргал, но я больше никого не знаю.
  Он выслушал мой монолог, сидя совершенно неподвижно. Мне вдруг пришло в голову, насколько не вяжется эта искусственная, неживая неподвижность с тяжёлым сканирующим взглядом. Будто за синтетической маской скрыто другое лицо – лицо человекоподобного робота. Синтета или киборга, или, может, психопата, прагматичного существа, воспринимающего и обрабатывающего информацию без лишних эмоций. И выносящего логичное решение на её основе.
– Как ты себе это представляешь?
  Я откровенно растерялся.
– Ты просишь научить тебя выживать при встрече с существами, каждое из которых почти наверняка сильнее, быстрее и опытнее тебя в несколько раз. Никто – из тех, кого я знаю, по крайней мере, – не смог бы точно сказать, сколько видов существ, сущностей и тварей обитает в этом мире, не говоря уже о тех, что приходят из других миров, – что они умеют и чего боятся. Хочешь простых ответов? Носи с собой пистолет, купи побольше патронов, не ходи по улице ночью. Хочешь научиться выживать? Для этого необходим опыт.
– Ты можешь помочь его получить?
  Макс чуть наклонил голову:
– Как? Сводить тебя в иномирный зверинец?
– А такой есть?
  Черноглазый беззвучно усмехнулся и откинулся на спинку лавочки. Помолчал, глядя сначала на собственные руки, а затем вновь переведя взгляд на проходящих мимо людей. Улыбка постепенно пропала с его лица.
– Я сочувствую твоей проблеме, – негромко отрезюмировал он. – Но тебе придётся разбираться с ней самостоятельно. У меня нет ни времени, ни причин возиться с тобой.
  Причин… Да, этот поворот разговора я тоже обдумывал.
– Но сегодня ты согласился прийти поговорить.
– Потому что имел свободный час перед другой встречей. Он, кстати, почти закончился.
– Макс, – я дождался, когда он повернётся, собрался с духом… – Если вопрос только в этом, я готов обсудить цену.
  Взгляд черноглазого мгновенно прибавил пару тонн. Мне пришлось сжать зубы, чтобы не отвернуться.
– Нет, парень, – тихо и чётко произнёс вампир. – Ты ещё недостаточно напуган, чтобы торговаться со мной.
  Я судорожно сглотнул. С чего я взял, что какая-то жутковатая тварь из подвала может быть способна на что-то страшнее, чем чудовище с полувековым разумом, сидящее рядом со мной? С чего решил, что импульсивный кровожадный социопат, выглядящий, как малолетний бандит из подворотни, может оказаться опаснее, чем черноглазый демон, одним взглядом способный вывернуть каждую мою мысль на изнанку? Как посмел подумать, что дряхлого слепого старика можно бояться сильнее, чем его?
  Взгляд чёрных глаз скользнул мимо меня, и выражение лица их обладателя неуловимо изменилось. Я вздохнул и понял, что даже не заметил, как задержал дыхание. Не сказав больше ни слова, Макс поднялся со скамейки и направился к одному из павильонов. Я бросил взгляд в ту сторону и заметил приветственно улыбающуюся ему девушку лет двадцати с небольшим, в тёмно-серой толстовке, джинсах и кроссовках, с тёмно-русыми волосами и подозрительно знакомыми зеленоватыми глазами. Лица Макса я больше не видел, но ощущал буквально по всей его фигуре – он тоже наверняка улыбался. Полувековое хищное существо исчезло, на его месте возник обычный тридцатилетний мужчина, по-человечески простой и абсолютно ничем не примечательный.
  Девушка скользнула по мне взглядом – и вдруг подмигнула, будто старому знакомому. Я рефлекторно подобрался. Вгляделся в её лицо, напряг память – но так и не смог её вспомнить. Макс тем временем успел подойти к ней, и, перебросившись парой фраз, они направились к торговому комплексу, оставив меня с моими тяжёлыми мыслями наедине.