За болотами

Ломало всю ночь,  организм боролся с чем то, наверное, с простудой,  поднялась температура, жена укрыла меня поверх одеяла  полушубком.

Утром пошел чистить снег во дворе и возле него, но  не успел попить  и утреннего чая,  как приехали охотники, стали   звать  на загонную охоту. Не смог отказаться. Успел бросить  в рюкзак   пакет с блинами,  и немного мяса.

  В тракторной телеге    стал восьмым.  Ружья, маскхалаты, валенки, шапки.  Нас  трясло на неровностях дорог, любители  покурить   доставали из карманов  сигареты, потянулся  дымок, и как водится, пошли рассказы.

- Слышу, лезет сквозь кусты какой то зверь, догадался, что это кабан,   у меня волосы  шапку подняли,  а когда он вышел на открытое место, оказалось что этот  поросенок  размером с рукавичку. Стрелять даже не стал, тут  и шапка моя опустилась.

Кабанью тему продолжил Василий
-Однажды егерь Бабушкин  на Большом Камышном с помощью ружейного приклада еле отбился от кабанихи,  она была с поросятами и потому  злая,  и все- таки успела порвать ему ногу, увезли  его в больницу.

Рядом со мной сидели на корточках, прижавшись к бортам телеги, белорусы, украинцы и русские,  был  даже один немец, но  все хорошие  мужики.

Рассказывали всякие случаи, и как водится, не забывали посматривать по сторонам, а потом началась охота  с засадами, стрельбой   азартом, жалели добытого зверя, а если нет  ну и,  слава Богу,  больше будет ветвей на дереве жизни.

В ранних сумерках  лезли Василием  по грудь в рыхлых  снегах,  пересекали Ярковское болото, нам предстояло  занять места на стрелковых номерах.  Шел последний загон.

 Торопились, падали, спотыкались о невидимые кочки.  Ружья были подняты  над головами, чтоб в них не попал снег.  Я шел впереди, по памяти помня, где проходит под снегом  звериная тропа, уклонялся от прямой линии  то в одну сторону, то в другую.

-Четы все сворачиваешь, давай напрямик, или тут лучше?- ворчал  мой напарник.
Я отвечал упорным молчанием, и продолжал ломиться  вперед, подминал  под себя  сплетения тростника,   разваливал бедрами снег.

Эта ходьба отнимала  у меня много сил,  утомляла и даже раздражала,  каждый шаг здесь   был преодолением  с собственной слабости.

Шли    с надеждой  на удачу, и  смотрели вперед, там  край болота  там  чернели кусты тальника. Наткнулись  на  лежки зверей,   обошли их. И тут   пошел  снег, но нам было тепло,  даже  жарко,  спина под ватником стала мокрой, и уже слышались  крики загонщиков. Наши маскхалаты пахли свежестью.

Финиш наших скитаний оказался в совхозной котельной.
Небритые усталые  мы  вели задушевные разговоры,  всякие  у них были сюжеты от хвастовства до скромности  там один шаг,  каждому из нас было, что сказать, но не каждый говорил     в тот вечер  главного. На дворе стояла  перестройка, и чем она закончится, никто из нас знать не мог.

- А я смотрю, Баранов ружье поднимает, стреляет,  тут же перезаряжает,  слышу, как гильзы у него  в снег падают, опять стреляет,  и все это  молча, а в кого  стреляет не пойму, -  отвлек нас от грустных размышлений Василий.

Рядом  с нами сидели  две дворняжки, они смотрели на нас  терпеливо, и с жадным любопытством,  будто пытались понять причину наших оживленных разговоров.

- Впрочем, с вами все ясно, - думает одна из них рыжая собачонка,- перепало нам от вас ливера,  не поскупились,  но зачем так долго обсуждать всю эту канитель?

Дело сделано,  надо делить добычу и нести ее по домам.  Нет, все говорят  говорят,   дымят своим табачищем,  слушают друг друга, а  что же тут нового?

-Виктор,  ты посмотри,  как твои собаки смотрят на нас?
Он посмотрел на них без улыбки, он был задумчив,  даже монументален,  неспеша, заворачивал крышку солдатской фляжки.   По выражению его глаз чувствовалось,  он думает о чем - то добром.

Судьба нашей страны катилась во мглу девяностых годов.