Стриптиз - дело тонкое. Детектив

Часть 1
Второй час подряд мы играли в «дурака», поскольку более приемлемых для нас занятий пока не находилось. И тут Роб предложил вспомнить лихую юность и сразиться в эту игру, что мы и делали с превеликим удовольствием.
Отчеты все написаны и представлены шефу, дела завершены еще на прошлой неделе, и сейчас в комитете царит тишина и скука смертная.
А учитывая то, что у меня прошли просто замечательные выходные в кругу семьи, работать не хотелось от слова совсем. Потому мы с коллегами решили, что коли работы нам нет, а отсидеть положенное время как-то надо, мы продолжали свою незамысловатую игру, и в пылу этой самой игры не заметили, как в кабинет вошел шеф.
Дверь была приоткрыта – кто-то из нас, видимо, забыл ее закрыть, он тихонечко открыл ее, вошел, и склонился сверху над сидящими нами. Некоторое время он наблюдал за игрой, а потом задал интересный вопрос:
– А че это вы тут делаете, а?
Мы вздрогнули и дружно, словно по команде, подняли головы. Тут же все засмущались-застеснялись, Роб пробормотал что-то вроде того, что ему надо идти работать, хотя морг его  который уже день был девственно чист.
– Не, ну я понимаю, Марго – эти товарищи! У них серьезность на нуле! А ты-то – полковник Следственного Комитета! И игра в «подкидного»! Господи, если я такое начальству доложу, они уволят меня, тебя и весь наш коллектив.
– Шеф, ну дайте тогда дело какое-нибудь – предложила я.
–  Мне самому пойти грохнуть кого-нибудь? Чтобы работой вас обеспечить? Умники! Вы бы еще Ди пригласили!
– А ей было бы полезно – пробормотала я – ладно, Евгений Романович, мы не будем больше.
Он покачал головой, громко сказал:
– Детский сад какой-то!
И вышел, заложив руки за спину.
Мы переглянулись и прыснули. Самое главное, чтобы он не вернулся, а то жуть как не любит, когда над ним смеются.
Я подошла к окну, открыла форточку и спросила у оставшихся ребят:
– Продолжать будем?
– Марго, думаю, хватит на сегодня – заметил Клим – а то мы и правда обнаглели.
Засели каждый за свой компьютер, выгнали Даню и оперативников и стали старательно делать вид, что чем-то занимаемся. Относящимся к работе. На самом же деле Клим играл в какую-то игрушку, где курица несла яйца, а я раскладывала пасьянс.
До обеда время тянулось просто немыслимо медленно. Но только я успела войти в кабинет после трапезы в столовой, как раздался звонок рабочего телефона.
– Маргарита Николаевна! – голос оперативника Сережи звучал звонко, словно у юного мальчишки, и я поняла, что похоже, назревает дело – в ночном клубе «Танцы-шманцы» сотрудники обнаружили тело своего коллеги. Похоже, убийство!
– Мы выезжаем – коротко бросаю я, но тут же спрашиваю – а почему так поздно позвонили?
– Да нет! – тянет он – у них ночной клуб с четырех часов работать начинает, они приходят в два, чтобы успеть все подготовить к рабочему дню.
– Понятно – говорю я – все, пока начинайте без нас, мы сейчас приедем!
Кладу трубку и коротко бросаю Климу:
– Поехали! Похоже, у нас дело!
– Наконец-то – вздыхает он – надоело уже баклуши бить!
Мы садимся в мою машину и отправляемся в ночной клуб, который находится недалеко от комитета. Я знаю это здание – дорогая наружная отделка его говорит о том, что у хозяина данного заведения нет проблем с финансами. Сама я здесь никогда не была – клуб считается закрытым и элитным, эдаким «местом для своих», да в принципе, я не особо и люблю злачные места.
Останавливаем машину около кованного дорогого забора, минуем небольшую огороженную территорию клуба, на которой под крышами располагаются столики в изящных кирпичных беседках, и проходим в здание.
В клубе несколько залов, проходим три небольших, пока не оказываемся в самом центральном. Здесь по краям стоят столики, остальное пространство занимает танцпол, а также какие-то висящие в воздухе кубы, похожие на клети. По краям сцены тоже они же, и две открытые круглые платформы с шестами. Похоже, клуб специализируется на танцах.
На большой сцене суета вокруг тела, подходим ближе и понимаем, что это мужчина. Он лежит лицом вниз, но по густым волосам, стройной крепкой фигуре и широкой спине, а также одежде, понятно, что мужчина молодой. На затылке видна рана, нанесенная чем–то острым, причем ударили сильно, так, что в черепной коробе образовалась зияющая дыра.
Оглядываю помещение, особенно столики по краям, негромко говорю оперативникам:
– Со столов соберите салфетницы, они тяжелые, словно каменные, и с углами. Боюсь, именно одной из них его и ударили – и прошу – переверните тело.
Они переворачивают его, и я могу убедиться в том, что была права – это действительно молодой мужчина, лет тридцати, прекрасного телосложения, одет дорого и модно – кожаные черные брюки, кожаный же жилет на голое тело, недалеко от него валяется кожаная кепка. Темные, чуть вьющиеся, волосы, тонкая полосочка бороды и усов, сквозь приоткрытые губы видно идеально белые зубы.
– Смотри – говорит мне Клим, показывая на его рану – тот, кто его стукнул, знал, куда бить. Шанс выжить был минимальный.
– Боюсь, что он даже и не понял ничего после этого удара – умер сразу. Кстати, кто это такой, интересно?! Кем может работать в клубе такой красавчик? Барменом?
– Нет – Клим показывает куда-то в сторону – вон там стоит плачущая особа, видишь. Это администратор Олеся. Она утверждает, что этот молодой человек – стриптизер.
– Ну, и за что, интересно, пострадал этот мужчина? Кому-то из клиентов не понравилось, как он станцевал?
– Да бог его знает... Все в наших руках.
Я проверяю карманы жилетки и брюк жертвы. Нахожу только права и мятную жевательную резинку. Больше нет ничего. Наверняка у такого мужчины должна быть какая-нибудь дорогая кожаная борсетка. В это время за спиной раздается голос:
– О, боги, что тут происходит! – голос приближается и наконец совсем над моим ухом писклявый вскрик – господи, Герман! Герман, мальчик, что с тобой!
Честно говоря, я думала, что писклявые голоса – прерогатива женщин, но теперь убедилась, что это не так. За спиной у нас стоит мужчина с большим ртом, начинающей лысеть головой и телом, напоминающим пингвина. На нем классический костюм и начищенные туфли.
– Вы кто? – спрашиваю я его – вы сотрудник?
– Я старший администратор клуба – отвечает он – Пескарев Степан Николаевич. А что случилось? Что с Германом?
– В вашем клубе произошло убийство, которое мы будем расследовать. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Скажите, во сколько закрывается ваше заведение?
– В пять утра.
– А кто обычно закрывает?
– Как правило, администратор. Но ребята наши – Герман и его напарник, могли оставаться порепетировать. У них были ключи, они сами потом закрывали и ставили на охрану.
– Герман стриптизер, верно?
– Да – глаза старшего администратора вспыхивают восторгом – знали бы вы, сколько девушек приходит к нам в клуб, чтобы посмотреть на наших мальчиков-стриптизеров! 
– Ладно, сейчас не об этом. Допустим, что я вам верю. Скажите, у ваших сотрудников есть какие-то кабинки, или что-то вроде того? Где они могут хранить личные вещи?
– Конечно! Есть раздевалка с кабинками. Пойдемте, я вам покажу ее, кабинку Германа.
Мы спускаемся в цокольный этаж, проходим по длинному коридору, и администратор комментирует:
– Здесь у нас душевая, здесь комната отдыха, о! Вот сюда – здесь раздевалка для персонала.
Довольно большое помещение уставлено высокими кабинками от пола до потолка.
– Странно, замкнуто... Вы не находили при нем ключа?
Я отрицательно качаю головой, а он берет в руки маленький ломик.
– Сейчас взломаю.
Кабинка поддается легко, взломав замок, администратор смотрит на меня победным взглядом и резко открывает дверцу. То, что следует за этим его движением – просто уму непостижимо. Даже видевшие в своей жизни и не такое опера застывают с открытыми ртами. На старшего администратора из кабинки падает мужское тело. Тот орет так, что я затыкаю уши, тело валится на него, а администратор – на пол. Опомнившиеся оперативники убирают тело с администратора и помогают ему подняться.
Сверху прибегает белый, как полотно, Клим.
– Кто кричал? Я думал, стекла в окнах повылетают!
– Да вот – говорю я, показывая на труп и стараясь не потерять самообладания – из кабинки Германа тело вывалилось прямо на Степана Николаевича.
Клим еле сдерживает смех – из его горла вырывается что-то вроде тихого хрюканья. Укоризненно глядя на него, администратор спрашивает резко:
– Вы действительно считаете, что это очень смешно?!
– Да нет конечно – вид у Клима сконфуженный, и теперь уже я улыбаюсь.
– Скажите, Степан Николаевич, вам знаком этот человек? – я показываю на тело.
– Ну да. Это напарник Германа, Эдуард. Они вместе выступают.
Мы осматриваем тело. Очень интересно – этого самого Эдуарда тоже ударили по затылку, вероятно, тем же самым предметом, что и Германа.
– Слушай – у Клима озадаченное выражение лица – я не понимаю... Если кто-то их убил, допустим, это один и тот же человек, то почему Эдуарда засунули в кабинку Германа, а Германа оставили на сцене? Вероятно, кто-то знал, что в ходе расследования нам понадобиться заглянуть в кабинку... Нет... Я путаюсь... Вообще-то могли бы тогда Германа засунуть в кабинку Эдуарда.
– А может быть это Герман убил его и засунул в свою кабинку?
– А кто тогда убил самого Германа?
– Знать бы, кто из них умер раньше...
Я поворачиваюсь к старшему администратору, который стоит бледный и молчаливый после пережитого ужаса, и спрашиваю:
– Кстати, а что у вас тут с камерами видеонаблюдения? Я видела в зале, что они есть.
Тот кивает и говорит дрожащим голосом:
– Д-да, есть, но видите ли... Если мальчики остаются что-то дополнительно отрепетировать, то... они... гм... камеры выключают. Чтобы, как говорится, никто не увидел их следующего танца заранее.
– Можно подумать, там что-то новое будет, а этих танцах – недовольно бурчу я – и что же – все камеры при этом отключаются?
– Видите ли, у нас камерами служба безопасности занимается. Они умеют отключать ту или иную отдельно. А мальчишки не заморачиваются – отключают на пульте всю систему, а когда заканчивают – включают. Но в этот раз, конечно, ничего не включили...
Я иду к входной двери, чтобы изучить ее, по пути поискав администратора Олесю, которая сегодня открывала клуб. Она с одним из оперативников все еще в большом зале. Тело Германа накрыто белой простыней, спрашиваю у сотрудника:
– Почему в морг не отправляете?
– Так машина еще не пришла, Маргарита Николаевна – отвечает он виновато.
– Ладно, как только придет – пусть забирают тело Германа и спустятся в цокольный, там, где  раздевалки – там еще одно тело.
Глаза оперативника делаются большими от удивления, а стоящая рядом Олеся всхлипывает:
– Боже, еще один труп! – говорит она – а кто же там, а?
– Напарник Германа, Эдуард – отвечаю я – Олеся, возьмите себя в руки и ответьте на такой вопрос: когда вы пришли – входная дверь была закрыта на замок?
– Да. Но здание не было поставлено на охрану. Знаете, меня это удивило – дело в том, что мой телефон стоял на беззвучном режиме на ночь, и когда я сегодня его взяла в руки, я видела несколько пропущенных из охранного агентства, которое охраняет наше здание. Когда мы закрываем клуб, мы обычно звоним им, и они ставят на охрану. Когда я увидела звонок от них, я подумала, что может быть, свет отключали в районе клуба, такое бывает... Тогда срабатывает и кнопка охраны, которая тоже отключается. А когда приехала сюда, то увидела, что дверь замкнута на замок, а кнопка охраны не горит. Я и решила, что действительно, были проблемы со светом. Но когда вошла...
– Скажите, старший администратор сказал, что стриптизеры оставались репетировать иногда. А у них у обоих был ключ от входной двери?
– Нет, он был один на двоих, потому что они всегда вместе репетировали.
– Олеся, а сколько у вас пар стриптизеров всего?
– Они работают два через два, две пары. Это Герман и Эдуард, и Святослав с Ильей.
– То есть предыдущая смена была Германа и Эдуарда?
– Все верно. И сегодня тоже.
– Спасибо, Олеся – я даю указания оперативнику по поводу ее показаний и иду к входной двери.
Внимательно изучаю замок. Скорее всего, его замкнули родными ключами, и взяли этот ключ именно у убитых ребят. Тот, кто это сделал, очень хорошо знал все порядки в клубе. Кто когда уходит, кто замыкает, кто ставит на охрану. Кроме того, этот человек точно знал, что сегодня ребята останутся репетировать и отключат камеры. Итак, скорее всего, убийца – тоже сотрудник клуба.
Я спускаюсь вниз, в раздевалку. Тело Эдуарда накрыто белой простыней, тут же недалеко старший администратор ходит по коридору и нервно курит, пуская в потолок колечки дыма.
– Степан Николаевич – говорю ему я – на сегодня нам придется клуб закрыть и опечатать.
– На какой срок? – спрашивает он, побледнев.
– На срок проведения следственных мероприятий. Вам придется позвонить своему руководству.
– Да вы что! – он вдруг начинает пискляво шипеть – вы понимаете, какие это деньги? Вы знаете, сколько здесь за один вечер бабла крутится? Вы осознаете, какие это убытки?
– Степан Николаевич – спокойно перебиваю его – вы, вероятно, совершенно забыли, что здесь произошло двойное убийство! Убийство ваших же сотрудников! Желаете устроить танцы на костях? Не сомневаюсь, что вы вполне можете это сделать! Двоих молодых ребят не стало, а вы хотите продолжить веселье!
– Послушайте, я не...
– Все, я сказала! Клуб будет опечатан и закрыт, пока не закончатся следственные мероприятия, пока оперативники не изучат каждый сантиметр помещения и не соберут все улики. И да... Будьте так сказочно любезны позвонить вашей службе безопасности – мне нужны записи с камер за вчерашний день.
– Делайте, что хотите! – он машет рукой и поглаживает себя по лысеющей макушке – с вами все равно не поспоришь! Начальство я оповещу, а служба безопасности уже должна быть на месте.
– Да, у меня еще такой вопрос – кто занимается уборкой в клубе?
– Уборщицы, их тоже четверо, работают два через два по двое человек. У них вся необходимая техника и бытовая химия, поэтому мы не видим смысла держать их больше.
– Они убирают после закрытия клуба?
– Да. Все сотрудники остаются на час – приводят в порядок кухню, залы, уборщицы занимаются чистотой, а потом все уходят – остаются только стриптизеры, если им надо что-то отрепетировать.
Я вспоминаю, что на Эдуарде была та же самая одежда, что и на Германе.
– Скажите, а вот они одеты в кожу, оба – это они в этой одежде танцуют?
– Д-да – заикаясь, отвечает он – в процессе танца она снимается.
– Совсем?
– Ну, вы простите, вы как будто стриптиза никогда не видели... Ребята остаются в белье... Дорогом, качественном, кожаном белье...
– Я скептически отношусь к стриптизу – заявляю я ему – потому представления не имею, в чем там остаются ваши стриптизеры.
– Советую вам как-нибудь посмотреть. Очень завлекающе. У нас потом девушки и молодые женщины отсюда не выводятся.
Он хихикает и добавляет:
– Стриптиз собирает очень большую кассу. И чаевые мальчики получают такие, что это позволяет им безбедно жить.
– Ладно, здесь закончат оперативники. Вы оставьте свой адрес и телефон, из города никуда не уезжать – я даю ему подписку о невыезде для росписи – возможно, нам потребуется еще раз вызвать вас к нам...
– Хорошо – он хмурится и качает головой – ох, ребята, ребята! Сколько же хлопот вы нам доставили!
– Скажите спасибо не ребятам, а убийце – отвечаю ему и зову Клима – Клим, поедем в комитет! Нужно наметить план действий!
По дороге он говорит мне:
– Эх, Марго, оставить эту следственную деятельность, что ли? И пойти в стриптизеры!
– Чего это вдруг? – удивляюсь я – ты хоть танцевать-то умеешь?
– Научусь – с улыбкой заявляет он – Олеся, администратор, сказала, что чаевые у стриптизеров равнялись двум суточным их зарплаты. Понимаешь, о чем я? Эти ребята совсем не бедно живут.
– О, Клим! Не ожидала, что ты готов будешь продаться за деньги!
– Да ладно, Маргарита, я пошутил всего лишь. Какой из меня стриптизер – они гибкие и пластичные, а я неуклюж, как медведь.
– Слушай, я думаю, надо опросить весь персонал и в первую очередь, уборщиц и тех ребят, что представляют из себя вторую пару стриптизеров.
– Хорошо, будем вызывать их в комитет. Я сам займусь подготовкой повесток.
– И нужно обязательно выяснить все о их жизни – с кем и где проживают, семья, хобби и так далее. Это поручу Дане.
– Олеся сказала, что у Эдуарда полноценная семья – жена и маленькая дочь, а Герман свободен, постоянных отношений ни с кем не имеет.
– Интересно, я думала, стриптизеры не заводят семей. Мне кажется, что жены так и так будет ревновать. Выяснишь у Дани, кто жена Эдуарда – проеду к ней, чтобы поговорить.
Мы приезжаем в комитет, и к этому времени мне на электронную почту уже приходят записи с видеокамер наблюдения в зале.
С нетерпением включаю их и сразу же нахожу запись из зала. Ко мне присоединяется Клим – садится рядом и начинает смотреть.
– Гляди, вот они! – он показывает на парней в черных своих одеяниях, которые вышли на платформы по краям сцены.
Они начинают ритмично двигаться в такт музыке вместе с беснующейся толпой. Мы видим, как несколько девушек и женщин застывают около этих платформ, стоя с открытыми ртами, и глядя на стриптизеров.
– У них сейчас, как у гиен, слюна из пастей потечет – говорит Клим – не хотел бы я, чтобы моя девушка ходила по таким злачным местам.
– Фу! – говорю я – Клим, как можно так говорить?
– А что? Ты посмотри на них! Такое ощущение, что каждая из них готова прямо сейчас раздеться и полезть к ним на сцену.
– У них в правилах что-то такое прописано – я делаю неопределенный жест рукой – что если посетитель клуба нарушает это, ну, например, лезет на сцену к танцорам, его выставляют из клуба, и он попадает в «черный список», в общем, вход в клуб для него навсегда заказан.
Шеф входит к нам в тот момент, когда на видео оба стриптизера остаются в одних кожаных черных трусах, в высоких армейских ботинках и с черными короткими плетками в руках.
– Представляю масштаб чаевых за ночь – говорю я Климу – когда деньги им начали пихать уже тогда, когда они были еще в брюках.
– Вот и я про то же – отвечает мой помощник – у них там такие деньги крутятся, которые нам даже и не снились.
Евгений Романович останавливается за моей спиной и внимательно смотрит, как стриптизеры синхронно работают бедрами.
– Тьфу, пакость какая! – говорит он, смачно сплюнув – вы чем занимаетесь средь бела дня? Ну ладно, я бы понял Клима, но ты-то, Марго?!
– Евгений Романович, вообще-то, это жертвы в нашем новом деле! – я показываю ему на стриптизеров.
В кабинете появляется Роб. Он кидает взгляд на видео, здоровается с нами и говорит:
– Ребят, а это правда, что один из них вывалился из шкафа прямо на старшего администратора? – и когда мы отвечаем утвердительно, хихикает – да уж, ну и ситуация! А может, не случайно, а?
– Роб? У тебя есть какие-то результаты?
– Да – говорит он и победно смотрит на нас – я знаю, кто убил Германа!
Часть 2
– Во! – шеф поднимает кверху большой палец правой руки, давая понять, как он восхищен тем, что сказал Роб – видали, как работать надо?! Раз – два – и преступление раскрыто! Эх, вы, тюхи!
– Ну, я так полагаю, что у Роба в руках просто были серьезные улики – потому он так быстро и выяснил, кто убийца Германа.
– Ты прав, мой друг! – говорит Роб – но сначала про время убийства. Оно варьируется от шести тридцати до семи ноль – ноль, точнее, к сожалению, не скажу.
– Так и кто был убит первым? – спрашиваю я.
– Вот это – самое интересное! Первым был убит Герман, а убил его Эдуард!
– И как же ты так быстро выяснил это? Если даже не можешь точно сказать время смерти?
– Время смерти в точности до минуты не скажу, но трупное окоченение раньше наступило у Германа – это раз! Убит он был салфетницей, которую привезли с уликами – это два! Причем удар пришелся в одну и ту же точку на голове, а произведен был дважды. На салфетнице обнаружены отпечатки пальцев руки Эдуарда, он правша, и делал это правой рукой, и поскольку ударил со всей силы, на руке у него остались характерные точки - вмятины от углов этой салфетницы – это три! И наконец, на теле и одежде Эдуарда обнаружены брызги крови Германа – это четыре!
– Кто-то мог потом, после всего совершенного, зажать рукой в руке Германа салфетницу, так, чтобы остались на ней его отпечатки – скептически говорю я – и разбрызгать кровь...
– Все верно, Марго, если говорить про первую часть. А вот что касается второго твоего замечания – просто так это не сделать. Нельзя просто расплескать кровь на тело – при таких ударах она должна попадать определенным образом. Я провел эксперимент с манекенами и выяснил, что следы крови попадали на одежду Эдуарда естественно, так, как если бы он бил Германа. Также брызги попали и на его лицо, что характерно для подобных ударов, учитывая, что они примерно одного роста.
– Ну ладно, убедил – недовольно заявляю я – но за что Эдуард убил Германа, интересно? И кто убил самого Эдуарда?
– Кстати, совсем забыл – за несколько часов до смерти, у Германа был незащищенный половой контакт...
– И где теперь искать его партнершу? Это могла быть сотрудница клуба или вообще какая-то посетительница. Наверняка они занимались этим там, где не висят камеры. А где у них они не висят?
– Ну, в раздевалках и туалете... Но по записям-то можно понять, с кем он примерно в это время пошел в раздевалку или туалет.
– Подождите, я что-то не понимаю – они делали перерывы в танцах?
– Ну конечно, Марго! Танцевать несколько часов подряд невозможно – сердце выпрыгнет нафиг. Конечно, они делали перерывы, и даже больше тебе скажу – у них были комплекты костюмов на замену.   
– Так! – шеф хлопает в ладоши – хватит на сегодня! Время движется к концу рабочего дня! Сегодня мы уже вряд ли что-то изобретем! Расходимся по домам, а завтра начинаем тщательно заниматься этим делом!
С нетерпением еду домой. Мои уже дружно приготовили ужин, и что-то даже употребили, потому что Рус сказал, что дети нахватались кусков, и теперь отказываются спуститься к столу. Приходится довольствоваться компанией мужа, чему я несказанно рада. Время до полного заката и темноты мы проводим все вместе в большой гостиной, где каждый занят своим делом. Когда я уже нахожусь в постели, приходит Рус. Он целует меня в щеку и загадочным тоном говорит:
– Дети уже уснули, представляешь! А у меня... есть некоторые планы.
И тут мне в голову приходит замечательная идея!
Я резко сажусь в постели, опираясь на подушки, и спрашиваю:
– Рус, ты умеешь танцевать?
Он, не понимая, что я хочу сказать своим вопросом, смущается и спрашивает:
– А к чему это? Ну... Умею, но так себе... Как медведь в буреломе.
– Рус, станцуй мне стриптиз! – прошу я его, надувая губы, как маленькая обиженная девочка.
Глаза у него становятся большими и выразительными.
– У тебя что – новое дело, что ли? – спрашивает он меня.
Я киваю – мой муж догадлив, и у него хорошо развита интуиция, даром, что адвокат.
– Ну ладно – говорит он, вставая и включая какую-то ужасно томную музыку – если тебе это поможет...
И начинает двигаться. Совсем не так, как настоящие стриптизеры, но тоже неплохо. Сначала в меня летит его легкий шелковый халат. Я же начинаю изображать бурный восторг, негромко улюлюкая, и крича: «Браво! Бис!», при этих моих словах в меня летит его пижамная рубашка, а потом и штаны.
Увлеченные танцами, мы совершенно не замечаем, как на пороге нашей комнаты, дверь которой мы легкомысленно забыли закрыть, появляется Сонечка. Зевая, она говорит:
– Мам, я пить хочу! А там темно...
Опешив, мы смотрим на нее несколько секунд, а потом я быстро кидаю Русу его штаны и прошу:
– Папа, проводи ребенка до кухни!
– Мам, а вы че тут делаете? – спрашивает Сонечка, широко открыв глаза и непонимающе глядя на нас.
– Мы папу танцевать учим – говорю я, чуть не закатываясь от смеха от абсурдности ситуации.
Руслан берет ее за руку, а она, оборачиваясь ко мне, говорит через плечо, как настоящая взрослая:
– Как нехорошо! Взрослого человека, уставшего на работе, на ночь глядя заставлять танцевать – она поднимает глаза на Руса – папочка, ты приходи в мою комнату на диванчик спать. Я тебя не буду заставлять танцевать ночью.
Они уходят, а я зарываюсь в подушку и покатываюсь от смеха.
Утром за завтраком, когда я подкладываю в тарелку Юрчика сырники, он спрашивает у меня:
– Мам, а че вы делали вчера вечером, а? У вас такая музыка играла... я бы не стал такую слушать.
Кошусь на мужа, пряча улыбку, отвечаю:
– Это мы папу танцевать учили.
– В двенадцать ночи? – сын удивленно приподнимает брови – странные у вас развлечения... И вообще – Соня, получается, права, ты, мам, изверг. Так мучить мужчину. Пап, ты кричи, если че – мы прибежим тебя спасать.
Он смеется и уходит, за ним убегает Сонечка.
Руслан спрашивает меня:
– Не хочу за руль. Подкинешь до суда?
– С удовольствием! – отвечаю я, и мы встречаемся взглядами. И начинаем смеяться – скажи спасибо, Руслан, что ты вчера не успел снять последнее, что на тебе оставалось!
Он же загадочно отвечает мне в тон:
– Ну, почему? Были ведь еще и носки...
В машине он спрашивает меня, что это мне вчера взбрело на ум требовать, чтобы он танцевал стриптиз. Немного рассказываю ему о новом деле и заканчиваю тогда, когда останавливаюсь напротив здания суда. Муж целует меня в губы, щелкает по носу и говорит:
– А по поводу нового дела вот что скажу – ищите женщину. Там, где мужской стриптиз – там ревность и сходящие с ума самки.
По дороге на работу я думаю о том, что муж, пожалуй, прав. Надо бы поговорить первым делом с женой Эдуарда – что она вообще думала о работе мужа.   
Сначала мы с Русланом направляемся к Дане – нам нужна полная информация о личностях убитых. Пока хотя бы краткая. Даня умеет предоставлять информацию так, чтобы это было как можно лаконичнее. Он сразу понимает, зачем мы пришли, здоровается с нами и говорит:
– Так, Герман Олегович Михайлов, тридцать лет, живет в отдельной квартире, за которую недавно выплатил ипотеку. В этом же доме в соседнем подъезде проживает его мать. Неженат и никогда не был, детей нет, в порочащих связях, преступлениях и долгах не замечен. Согласно соцсетям, имеет много друзей и знакомых, а также много девушек, с которыми встречается максимально месяц – два, а потом расстается. Оптимист, веселый, беззаботный, компанейский. ценится друзьями. Совершенно не стеснялся своей работы и с удовольствием выкладывал на своих страничках куски видео из клуба с собственным выступлением. По образованию преподаватель физической культуры.
– Интересно, как он в клубе оказался на такой работе? Даня, а есть информация о том, сколько он там работает?
– Три года. И очень, кстати, ценим руководством. Судя по видео, что старший администратор, что сам владелец клуба считали его приближенным к себе и вместе частенько устраивались за одним столиком в том же клубе, когда Герман отдыхал от своих смен.
– Панибратские отношения с начальством – задумчиво говорю я – не всегда это заканчивается хорошо... А что там с Эдуардом?
 – Эдуард Филиппович Кривенко, двадцать восемь лет, женат, есть свой дом в коттеджном поселке, сейчас в ипотеке, платить осталось немного, что он, что Герман гасят платежи вперед. Родители что его, что жены Русланы Адамовны Кривенко, в девичестве Звездиной, проживают в другом городе, дочери три года, зовут Станислава, ходит в частный элитный детский сад. У девочки имеется няня. Руслана, жена Эдуарда, держит свой тату-салон, иногда сама берет заказы. Каких либо долгов у пары нет, приводов в полицию и судебных дел не было, соцсети ведет только она. Он же характеризуется – я это выяснил, просматривая соцсети его жены – как человек замкнутый, не любит фотографироваться, не имеет слишком много друзей...
– Две противоположности – опять задумчиво вставляю я – насколько общителен был Герман, настолько же нелюдим и замкнут был его напарник.
– Именно так... И кстати, он, кажется, стеснялся своей работы... но неизвестно почему не хотел ее менять. В ночной клуб устроился на год раньше Германа. По образованию он программист, но кстати, всю свою сознательную молодость занимался спортивными бальными танцами и даже участвовал в соревнованиях.
– Программисты сейчас неплохо получают – говорю я – странно, что не стал работать по специальности. А в танцах – мы вчера с Климом смотрели – он действительно пластичнее и гибче, чем Герман. Ладно, спасибо, Даня. Сейчас твоя задача – это улики, и надо определить, чем убили Эдуарда. Внимательно изучить его одежду – вдруг на ней следы. Клим, ты проверь алиби Олеси – администратора и Пескарева, не нравится мне этот тип – слишком какой-то он... мутный. 
Мы расходимся, но Даня предварительно дает мне адрес Эдуарда Кривенко. Конечно, наши оперативники уже сообщили близким ребят о том, что с ними случилось, потому сейчас для меня говорить с близкими – самое тяжелое. Но откладывать этот разговор нельзя, потому я сразу отправляюсь к жене одного из них.
Ворота большого двухэтажного дома распахнуты, я вхожу беспрепятственно и звоню в звонок у двери. Через несколько минут дверь открывается, и я... застываю в недоумении. На меня смотрит не женщина, а какое-то странное, раскрашенное с ног до головы, существо. Я вдруг понимаю, что эта загадочная особа целиком обнажена, и все ее прелести покрывает этот изысканный, витиеватый рисунок, узоры которого переходят из одного в другой и заполоняют каждую частичку кожи.
Существо смотрит на меня и вдруг заявляет спокойным голосом:
– Не пугайтесь. Это мехенди – индийская техника росписи по телу хной. Я сейчас глубоко изучаю это направление.
– Здравствуйте – я наконец нахожу в себе силы говорить – мне нужно видеть Руслану Адамовну Кривенко.
– Это я. Заходите.
В доме у них просторно, минимум мебели, и очень тихо, как в склепе. Никаких посторонних звуков, ничего не нарушает тишину... Хозяйка накидывает на себя халат и устраивается на диване.
– Однако, вы не выглядите несчастной вдовой – говорю я ворчливо и жалею о своих словах. Не мне высказывать ей это.
– Я стараюсь держаться, чтобы не напугать нашу дочь. И конечно, я готова ответить на все ваши вопросы.
– Руслана Адамовна, скажите, как вы относились к работе мужа?
– Нормально относилась. Работа у него очень прибыльная, он хороший танцор.
– Ну... вы не ревновали его? Обычно жены ревнуют мужей, там ведь женское окружение, у него могла появиться любовница.
Она усмехается:
– О, нет! Только не у Эдика! На такое он не был способен! Он однолюб...
– Скажите, а как вы познакомились?
– Эдик уже тогда отучился в институте и работал начинающим программистом. А я... нарабатывала опыт в одном из тату - салонов. Образования у меня – одиннадцать классов школы, а вот страсть к рисованию сопровождает всю жизнь, так что... Встретились мы с ним, полюбили друг друга, потом решили пожениться, к тому времени я уже наработала клиентуру, папа помог мне с деньгами, и я открыла свой салон. И сказала Эдику, чтобы он искал что-то более высокооплачиваемое – хотелось, чтобы у нашего запланированного малыша было все, хотелось иметь большой дом, машины... Когда Эдик увидел объявление в соцсетях о том, что требуются танцоры, он сначала посмеялся, а потом пошел на кастинг. И его сразу приняли, пообещав зарплату через месяц в три раза больше, чем на этой работе. Да еще чаевые... И я согласилась... На Эдика можно было положиться – он был хорошим отцом и мужем.
– Скажите, Руслана, у вашего мужа были враги?
– Ну, что вы?! – она усмехается – какие враги, в самом деле! Эдик был настоящим бирюком. У него друзей-то путем не было, не то что врагов.
– Ну, тем не менее – кто-то его убил ведь... Он что-то рассказывал вам об отношениях в коллективе?
– Очень кратко. В основном говорил, что у него все ровно со всеми, думаю, так оно и было, он вряд ли врал, да и ссориться с кем-либо ему не было смысла.
– Руслана, где вы были вчера рано утром между шестью тридцати и семью утра?
– Вы что, меня подозреваете? Это смешно. Я не убивала своего мужа – мне это было невыгодно. Теперь, скорее всего, мне придется продать этот дом, так как я не смогу выплачивать за него ипотеку без заработков Эдика. Но если хотите – я была дома и готовила завтрак, ждала Эда и скоро надо было будить дочку.
– Вы только об этом жалеете в гибели мужа – что теперь не сможете платить ипотеку и потеряете дом?
– Конечно, нет. Но я с детства приучена к рачительности. Мы с Эдом мечтали о большой семье и детях, теперь эти мечты канули в тартарары, и этот дом мне не нужен.
– Ну, вы еще молода – можете выйти замуж, и тогда дом можно будет не продавать.
– Вы издеваетесь? Где у нас за женщиной с ребенком выстраиваются очереди из женихов?
– В последнее время в поведении вашего мужа не наблюдалось ничего странного?
– Нет, он был таким же, как и всегда.
– Руслана, а вы часто ходили на его выступления?
– Иногда бывало. Но ненадолго. Все-таки я не очень доверяю няне, хотя и оставляла ребенка с ней и на пять, и на семь часов.
– Руслана, мы доказали, что ваш покойный муж убил своего напарника, ударив его по голове салфетницей...
Она смотрит на меня застывшим взглядом, а потом резко говорит:
– Этого не может быть! Что вы городите?
– Экспертиза доказала, что это именно так и есть – я показываю ей копии результатов экспертизы – скажите, что произошло между вашим мужем и Германом?
– Я не знаю! – голос у нее дрожит – не знаю, поверьте! Они всегда были дружны, и Герман иногда даже приходил к нам в гости, хотя Эдик сильно не любит визиты друзей. Я... Я не могу поверить, что мой муж мог совершить подобное!
Она утыкается лицом в ладошки, и скоро я вижу, что с пальцев у нее капают оранжевые капельки.
– Руслана, вот моя визитка, если что-то вспомните – позвоните мне. Также распишитесь вот тут – выезжать из города вам пока запрещено. Также вам нужно сдать тест ДНК и отпечатки пальцев – это необходимая процедура.
– Хорошо – она расписывается трясущейся рукой, а потом встает, чтобы проводить меня до двери.
Я прощаюсь с ней и внимательно вглядываюсь в ее лицо.
– У вас синяк на скуле? – спрашиваю ее.
Лицо ее сейчас похоже на маску.
– Нет, что вы – она проводит пальцем по тому месту, на которое я показываю, и тянет палец в мою сторону – вот, видите, это краска.
В машине я закуриваю и трогаюсь с места – теперь мать Германа, посмотрим, что скажет она. Хотя какой-либо стоящей информации я от нее и не жду.
Но женщины нет на месте. Сажусь в машину и скоро вижу двух приближающихся к подъезду старушек. Обе в современных спортивных костюмах – модных и ярких, в темных очках и с палками для скандинавской ходьбы. Что же – дело хорошее, тем более, тут сквер недалеко.
Направляюсь в их сторону, предъявляю «корочку» и одна из старушек говорит командирским голосом:
– Вы, наверное, по поводу моего беспутного сынка? Да, это я его мать! И скажу вам так – сынок мой напоролся наконец! А ведь я его предупреждала!
В ходе разговора с этой бойкой женщиной, которую зовут Ираида Семеновна, я выясняю, что она очень не одобряла деятельность сына. Хотя и любила его, пусть держала в строгости. Он был поздним ребенком.
– Это что за профессия! Голой жопой, простите, на сцене крутить! Разве за такое мужчин уважают? Вот у вас – она простирает в мою сторону руку – у вас профессия, и вас за такое точно можно уважать! А его? Предупреждала я его, что все это плохо кончится!
Кроме того, громогласная матушка Германа поведала мне о том, что купил он квартиру в ипотеку специально, чтобы съехать от нее и спокойно «заниматься развратом».
– Каких только у него не было! – она цокает языком – и худых, и высоких, и низких, и толстых, и старых, и замужних! Всяких! Я его постоянно ругала, что он не может найти себе постоянную девушку и жениться! Но опять же – какая нормальная девушка на него посмотрит, с такой-то профессией!
Когда она рассказывает мне о его связи с замужними, я настораживаюсь и спрашиваю ее, откуда такая информация.
– Хм... – говорит она – когда он еще жил со мной и водил этих баб в мою квартиру, правда, надо сказать, в мое отсутствие, я обнаруживала в ванной на полочке обручальное кольцо. Конечно, он им потом возвращал. Но пару раз это было точно.
Вот так-то... Впрочем, вопрос о том, есть ли у бабули алиби, тоже остается открытым. Она вполне могла прийти в клуб, увидеть, как Эдуард убивает ее сына, и в отместку за это грохнуть самого Эдуарда. Хотя утверждала, что привыкла поздно вставать...
Звоню Дане, прошу его вычислить номера машин, принадлежащих обоим жертвам и отправить оперативников обыскать их, потом возвращаюсь в комитет с ДНК-пробами и отпечатками пальцев жены Эдуарда и матери Германа, сразу все отношу в лабораторию и иду в столовую на обед.
Туда же приходит Ди с загадочной улыбкой на губах – у нее тоже внезапно стало много работы, так что поесть она не успевает. Мы с ней – самые поздние пташки. Она садится напротив меня и ставит перед собой тарелку гуляша с гречкой, компот и солянку. Смотрит на мою скромную порцию овощного рагу и спрашивает:
– Ты худеешь, что ли?
– Неа. Аппетита нет че – то...
– А, ну бывает! Хочешь, рассмешу тебя, может, аппетит появится?
– Давай!
– Мой-то сегодня – Ди поднимает глаза наверх, имея ввиду шефа – представляешь, у него дверь приоткрыта, и я слышу какую-то музыку... Ну, он обычно такое не слушает... дай, думаю, загляну – че он там делает. Тихонько к двери подошла – она не выдерживает и начинает смеяться – а у него на интерактиве включена запись видеонаблюдения из этого клуба, и он прикинь, пытается Герману подражать, ну, такие же движения делает, как он. Я чуть не упала от смеха там же!
Представляю эту картину и тоже начинаю смеяться. Настроение немного повышается, а то после разговора с матерью Германа оно было почему-то на нуле. Неприятная все-таки женщина...
Едва заканчиваю обед, как звонит Даня.
– Слушай, Марго, тут такое дело...
– Дань, ну, не тяни кота... за все части тела. Что случилось?
– Короче, на кожаном этом жилете или как там его назвать, который принадлежит Герману, обнаружены следы слез, а также отпечатки пальцев.
– И ты выяснил, кому они принадлежат?
– Да. Руслане Адамовне Кривенко.
Часть 3
– Очень интересно... А ведь она ничем не выдала себя и держалась так, словно ничего не случилось. Может, это старые следы?
– Исключено, Марго. Следы свежие. Самое странное то, что эта женщина плакала над телом постороннего мужчины, а не над телом собственного мужа.
– Получается, что Руслана скрыла от меня факт того, что она, как минимум, столкнулась где-то с Германом в течение той ночи, и почему-то плакала над ним или у него на плече, не знаю... А как максимум – она видела его убитым и потому так сильно расстроилась. Неужели не понимала, что мы все равно раскроем ее секреты?
– Отправляю за ней оперативников?
– Нет, Даня, пока не надо. Сначала я хочу получить заключение от Роба – с ней ли был половой контакт у Германа за несколько часов до убийства. Когда будет чуть больше доказательств – я сама отправлю за ней ребят.
Звоню оперативникам и прошу провести обыски в доме у Эдуарда и в квартире Германа. Скоро мне звонит Клим и говорит, что не может найти Пескарева – его и след простыл.
– Твою мать! – ругаюсь я – я же запретила ему покидать город! Видимо, Руслану тоже придется ехать брать прямо сейчас, иначе сбежит!
 – А что не так с Русланой?
Пересказываю ему последние новости, и Клим заявляет:
– Марго, подожди, не руби сгоряча. Знаешь, что сделай – поговори с няней их дочери, может быть, она что-то знает, только так, чтобы Руслана не знала об этом разговоре.
– Отличная идея – говорю я и отключаюсь.
А ведь и правда, няни детей иногда бывают очень хорошими информаторами. Прошу Даню осторожно выяснить информацию о том, кто же работает няней в семье Кривенко. Он обещает сделать это в ближайшее время и говорит, что в гараж доставили автомобили Германа и Эдуарда.
Тут же я звоню директору клуба «Танцы - шманцы» и прошу его в срочном порядке прислать на электронную почту список всех сотрудников с фото. В голосе его слышу раздражение – а как же иначе, клуб закрыт и неизвестно, когда его откроют. Выручка и прибыль утекают сквозь пальцы. Любой дельный предприниматель будет в гневе «бить копытом».
Немного подумав, звоню матери Германа.
– Ираида Семеновна, это полковник Жданова. Я вас не слишком отвлекаю?
– Ну что вы, милочка, задавайте свои вопросы, я буду рада помочь следствию, ведь это и в моих интересах тоже.
– Я сейчас вам на телефон отправлю сообщением фото девушки. Посмотрите на него внимательно и скажите – может быть, вы когда-то видели ее в компании вашего сына?
Не сбрасывая звонок, отправляю ей фото на телефон. Некоторое время она хмыкает в трубку, а потом говорит:
– Знаете, милочка... Герман мне, конечно, не так часто показывал своих телок, но конкретно эту девушку я видела с ним. Знаете, я тогда так сильно возмутилась! Молодежь пошла совсем безнравственная! Я гуляла в сквере и шла недалеко от пруда. Услышала голос сына, прошла по тропинке, которая меж деревьев, смотрю – а он сидит на лавочке с этой дамочкой, а недалеко от них бегает ребенок, девочка. У этой кольцо на пальце и ребенок, конечно, ее – и такое бесстыдство! А этот тоже – хорош гусь! Связался с замужней женщиной!
– Но почему вы уверены, что они были в каких-то особых отношениях? Может, просто дружески общались!
Она хмыкает недовольно.
– Когда дружески общаются, милочка – не целуются взасос!
Благодарю ее и кладу трубку. Тут же от Дани прилетает смс-сообщение с телефоном няни маленькой дочки Русланы и Эдуарда.
В трубке раздается приятный женский голос с чуть тягучими нотками.
– Наталья Арсеньевна, я полковник Жданова. Мне необходимо поговорить с вами. Мы не могли бы встретиться?
– Да, конечно. Тем более, Руслана Адамовна меня отпустила на остаток дня.
– У меня будут к вам кое-какие вопросы, только прошу вас – ничего пока не говорите о нашей встрече вашей хозяйке.
– Хорошо, не скажу – таким же ровным голосом обещает она.
Мы договариваемся о встрече в сквере недалеко от ее дома, и я снова трясусь в машине, периодически ругая пробки средь бела дня. Потом вдруг понимаю, что у кого-то рабочий день уже подошел к концу – отсюда и пробки.
Опять звонок – на этот раз от стажера из лаборатории.
– Маргарита Николаевна – голос его возбужден, такое ощущение, что он хочет сообщить мне об открытии века – в машине Германа Михайлова мы обнаружили следы интимной близости. Они принадлежат самому хозяину машины и Руслане Адамовне Кривенко.
– Спасибо – говорю я – продолжайте работать.
Значит, мои предположения оказались верными – Руслана была любовницей Германа. Она вполне могла обнаружить своего любовника убитым, понять, что это сделал ее муж и убить его.
Снова звонок – на этот раз Роб:
– Марго, ты просила проверить вероятность полового контакта Германа с этой девицей Кривенко. Отвечаю – на его теле не ее следы. Он спал с кем-то другим. Следы полового секрета не принадлежат Кривенко.
Благодарю и его. Значит так, какие выводы можно сделать? Руслана была любовницей Германа, но в ту ночь половой акт у него был не с ней. При этом она плакала – ее слезы и следы обнаружены на одежде Германа, только вот непонятно – до его смерти, когда он был еще жив, или обнаружив его мертвым?
Наталья Арсеньевна – женщина примерно моих лет, сдержанная, скромно, но со вкусом одетая, пожалуй, в прошлые века она вполне могла бы быть экономкой при какой-нибудь богатой знати. У нее аккуратная прическа, большие голубые глаза в темных стрелочках ресниц, прямой формы нос и приятной полноты губы. Скулы тоненько очерчены румянами – макияж очень сдержанный и совсем не портит ее лица.
Она приветливо здоровается со мной и спрашивает:
– Чем обязана?
– Наталья... Можно к вам просто по имени, да? Мне бы хотелось задать вам несколько вопросов относительно семьи, в которой вы работаете няней.
– Да. Я понимаю... Такое горе для бедной Русланы Адамовны.
– Скажите – я показываю ей фотографию Германа в телефоне – вы хоть раз видели этого молодого человека?
Она задумывается.
– Он пару раз при мне приходил в гости к Эдуарду Филипповичу.
– А вне дома?
– Н-нет... Не припомню такого.
– А как жили ваши хозяева? Они часто ссорились?
– Нормально жили, дружно. Они оба спокойные, я бы даже сказала, пассивные, так что ссоры в их доме – редкость. Но вот буквально на днях, когда Эдуард Филиппович пошел на... работу... они действительно очень сильно поругались.
– Вы слышали из-за чего?
– У меня нет обыкновения подслушивать – я вижу, как краснеют ее уши и понимаю, что все-таки что-то она слышала – я взяла малышку Стасю и ушла на второй этаж.
– Но все-таки что-то услышать вы успели?
– Немного. Он в чем-то обвинял ее, кричал, что даже ради ребенка она не может усмирить свою похоть. Потом выкрикнул, что убьет кого-то там, и ударил ее по щеке. Конечно, он бы никого не убил – не способен на это, слишком спокоен.
– Знать бы точно, кто из нас и на что способен в действительности – бормочу я и спрашиваю ее – Наталья, а в ту ночь, когда Эдуарда убили, вы ночевали у Кривенко?
– Да, ночевала. Мне нужно было отвести малышку Стасю в сад в понедельник, и Руслана попросила меня остаться.
– А она отлучалась куда-нибудь в понедельник утром? Между шестью тридцатью и семью часами?
– Знаете, как ни странно, да. Но время было где-то уже семь ноль пять – семь десять. Когда я проснулась и разбудила Стасю, Русланы Адамовны дома не было, а вот ее телефон был на месте.
– То есть вы не можете точно сказать, во сколько она ушла?
– Перед тем, как я проснулась, я слышала стук входной двери и скрежет ключа. То есть ушла она примерно в это время – семь ноль – ноль, семь ноль пять.
– Наталья, а Руслана не делилась с вами подробностями личной жизни? Ну, знаете, иногда так бывает, что хозяева что-то рассказывают своим подчиненным.
– Я старалась держать субординацию – хозяйка – няня, не говорить лишнего, не лезть с глупыми вопросами и вопросами личного характера. Все, что мы обсуждали, касалось только Стаси.
– А вы давно работаете на эту семью?
– Два года.
– Руслана не выглядела в последнее время как-то по-другому? Может, были какие-то странности в поведении. Или, например, Эдуард?
– Нет, за исключением их ссоры. До этого я подобного никогда не слышала. Если хотите знать мое мнение – их брак был каким-то... партнерским... Без огонька, без искры...
Ого, эта чопорная женщина рассуждает о огоньках и искрах между людьми?! Почему мне кажется, что она одинока невероятно и сама ждет чего-то романтического?
Когда я возвращаюсь в комитет и прихожу к себе в кабинет, обнаружив, что рабочий день уже заканчивается, дверь вдруг открывается и вваливается Клим, за ним двое оперативников ведут еле волочащего ноги Пескарева. Голова Степана Николаевича низко клонится на грудь, брюки его в пыли и с какими-то непонятными следами, и разит от него так, что я сразу же открываю окно.
– Господи, что это такое? – спрашиваю Клима – он же в дугу пьян!
– И не говори. Мы нигде не смогли его обнаружить, и я обратился к Дане. Тот по геолокации его отыскал в баре «Карлсон», где он пил в одиночестве абсент и мешал работать местному бармену. Тот же, сохраняя вежливость, но уже теряя остатки терпения, просил его быть сдержаннее. Когда мы подоспели, полбутылки абсента были еще недопиты...
– Да что вы его держите? – обращаюсь я к оперативникам, которые так и стоят с Пескаревым, держа его с двух сторон – посадите вон его на стул, что ли...
Они усаживают его, он задирает вверх голову и разражается жутким храпом на весь кабинет.
– Когда мы приехали и вежливо попросили его следовать за нами, он вдруг стал невероятно агрессивным, схватил свою недопитую бутылку абсента и запульнул ее в бармена. Тот успел увернуться и бутылка попала в зеркало вдоль стола. Пришлось его скрутить. Видимо, он подумал, что бармен вызвал полицию.
– Ты не выяснил у него причину возлияний?
– Нет, я хотел сделать это в кабинете, а потом отправить проспаться к нам в ИВС, но не успел – если когда мы его взяли, он выглядел прилично более – менее, то по дороге совсем раскис.
– Похоже, тебе придется отправлять его спать в ИВС прямо сейчас.
Клим задумывается, потом кивает и смотрит на крупный циферблат часов на руке.
– Ты права. И время уже много – пора домой. Завтра допрошу его.
– Кстати, от Олеси что-то узнал?
– Ничего особенно. У нее были хорошие отношения с обоими ребятами, она не выделяла среди них кого-то одного. Правда, отмечала, что у Германа было очень много девиц и как-то раз она поймала его занимающимся любовью между выступлениями в раздевалке с одной из официанток. Оказывается, в их клубе нельзя заводить отношения между сотрудниками, тем более, на рабочем месте. Начальство это строго пресекает. Девушка была уволена.
– Подожди, я не понимаю. То есть девушку уволили, а Германа оставили?
– Марго... Официантку найти – совсем не проблема. А вот хорошего стриптизера – да. Ну, и потом, руководству было хорошо известно, что на Германа девушки липнут, как мухи на мед. Кстати, Олеся сказала, что несмотря на то, что Герман танцевал чуть хуже Эда, чаевых в, так сказать, трусы, он собирал больше, чем тот.
– Слушай, а может Эда убила та самая девушка? Ну, уволенная официантка?
– А ей-то это зачем? Я понял, если бы она убила того же Германа... Из-за него работу потеряла, причем несправедливо – ее уволили, а его нет. Ну, и потом, скорее всего, он быстро нашел ей замену...
– Все же надо найти ее и поговорить. Займешься этим?
– Конечно. После Пескарева – он обращается к ребятам – ребят, видите его в ИВС – пусть проспится.
– Слушай, а алиби Олеси?
– Вот это самое интересное. В клубе есть услуга развоза. Так вот, Олесю привозят утром после работы на такси. Клуб закрывается в пять, ее обычно привозят в пять тридцать. В это время уже не спит соседка - старушка с первого этажа. Просыпаясь, она ориентируется на приезд Олеси – у нее кровать у окна, она откидывает шторку и смотрит, ага, Олеся приехала, значит, время пять тридцать. Потом уже смотрит на часы. Так вот она мне поведала, что в тот день было ровно то же самое. Олесю привезли в пять тридцать.
– Ну, хоть у кого-то алиби – недовольно ворчу я – ладно, по домам.
Но сначала – позвонить оперативникам и сказать, что завтра прямо с утра Руслана Адамовна должна быть у меня в кабинете.
По дороге мне звонит Руслан и просит, чтобы я забрала его из суда. Когда садится в машину, и мы целуемся, спрашивает у меня:
– А ты не думаешь, что сегодня твоя очередь станцевать мне стриптиз? – и смеется тихо и как-то волнующе.
На следующий день, утром, пока оперативники не доставили Руслану, разговариваю с Климом.
– Ты представляешь, этот Пескарев спит, как сурок! – заявляет он.
– А что ты хочешь после полбутылки абсента? – спрашиваю я у него – мне кажется, ты еще не так спал бы.
– То, что Руслана Адамовна была любовницей Германа, нет ни малейших сомнений – переводит разговор на другое Клим – но точно и то, что она не убивала своего мужа. Если она ушла из дома, по словам няни, в семь ноль пять, то пришла она в клуб тогда, когда оба были уже мертвы.
– Да, но она скрыла это. Зачем?
Впрочем, лучше узнать об этом у нее самой. Я отправляюсь в допросную, где она уже сидит напротив стола и смотрит на меня зло и требовательно.
– Какого черта?! У меня клиенты ждут!
Сажусь и внимательно смотрю на нее. Под моим взглядом ей, видимо, становится не по себе, потому что она тут же опускает глаза.
– Ничего – говорю я – подождут ваши клиенты. Лучше скажите мне, Руслана Адамовна, почему вы мне врете? Ведь прекрасно же знаете, что мы все равно докопаемся до правды.
– Вы о чем?
Она задирает голову, а я ловлю себя на мысли, что без этого самого мехенди она вдвойне хороша. Только вот небольшой синяк на скуле говорит о том, что Наталья Арсеньевна верно услышала звук пощечины.
Касаюсь пальцем ее лица:
– Это муж вас ударил? Потому что узнал о измене с Германом?
Она молчит некоторое время, а я продолжаю:
– Руслана, нет смысла отпираться. В машине Германа следы вашей с ним половой близости. На его одежде ваше ДНК и отпечатки пальцев, а кроме того, нам стало известно, что утром, в тот день, когда обнаружили тела вашего мужа и его напарника, вы уходили из дома, оставив телефон. Это вы убили вашего мужа, Руслана? Обнаружив, что он убил Германа?
– Нет, что вы?! Это не так, я никого не убивала, поверьте!
– Но в клубе вы были? Как вы попали туда?
– У меня был ключ. Мы там встречались с ним иногда, и Герман дал мне ключи от двери. Потом мы закрывали и уходили... Когда в то утро я пришла туда... Я не нашла Эда. Да я и не искала его. Мне показалось странным, что горит свет...
– Подождите, а почему вы вообще туда пошли?
– Потому что условились с Германом, что встретимся там...
– Я не понимаю, у него же была отдельная квартира – почему вы встречались в клубе?
– Это был своего рода адреналин, что ли... А еще Герман танцевал для меня... Для меня одной, понимаете... Когда я пришла – горел свет в окнах. Мне показалось это подозрительным – я стала подозревать, что Герман там с кем-то другим, а про меня вовсе забыл. Потому я открыла своим ключом, вошла и в большом зале увидела его... Мне показалось тогда, что муж выполнил свою угрозу убить Германа, и сбежал. Я надеялась, что Герман жив, стала пытаться привести его в чувство, но потом поняла, что все кончено. Тогда я заплакала...
– Вы любили его?
– С Эдом у нас давно уже не было тепла в отношениях, а Герман давал мне потрясающий секс, от которого я просто летала.
– Вы знаете, что он дарил его не вам одной?
– Мне было все равно. Я для него все же значила больше, чем все эти тупые телки, которых он трахал.
– Вы ходили в другие помещения?
– Нет, я была только в большом зале. Потом поняла, что надо уходить.
– Почему сразу не позвонили в полицию?
– Я... испугалась.
– Чего именно? Разоблачения?
– Да.
– В то время, Руслана Адамовна, как вы оплакивали постороннего вам мужчины, тело вашего мужа было заперто в одной из кабинок...
– Герман не был посторонним! – выкрикивает она и в тот момент, когда я хочу ей ответить, звонит телефон.
Голос Клима говорит в трубке:
– Марго, только что нам поступил сигнал – в собственной квартире обнаружено тело некоей Глафиры Прокопьевны Устиновой.
– Она имеет какое-то отношение к нашему делу?
– Да, это посудница из ночного клуба «Танцы-шманцы».
Продолжение на канале Дзен