Дай покататься. Истории из детства

– Юр, а Юр, ну дай, пожалуйста, велик покататься… – Манюня теребила пальчиками подол белого платья в синий горох. Две косички подпрыгивали и ложились на плечи то спереди, то сзади, пружиня на синих нешироких капроновых бантах. Девочке так хотелось покататься на велосипеде, так хотелось, что хотелось плакать от этого «хотелось».  У всех мальчиков были велики! И Юры и, у Саши, и у Серёжи, а у неё не было. Машенька дружила с мальчишками. На улице не было ни одной девочки. С мальчуганами лазили в сахарный завод и ели сырец (это такой сахар до очистки с небольшим привкусом свеклы и медовым окрасом, но тако-о-ой сладкий!) потом на крыльце у Юрки. Сахара из вылазки на завод получилось достать немного, и Сашка рассказывал страшные истории, что может случиться, если есть его прямо вот так просто и без ничего. Оказывается, можно было даже умереть! Пока Маруся сидела, открыв рот, и смотрела в воображении картины своей смерти, Сашка с Юркой уплетали смертоносный продукт и хихикали с малой дурынды.

Саша, Юра и Серёжа были старше Маши года на два года, но девочке казалось, что они – ну о-о-очень взрослые. Серёжа участвовал не во всех приключениях – он приезжал к ним на улицу к дедушке. Был более осторожным, чем все остальные.

После истории с сырцом из сахзавода Мария вернулась с содраной коленкой (упала, когда с дерева слазила) и только с одним бантиком. Пришлось слушать невероятно длинную лекцию от бабушки и, что ещё хуже, ловить на себе укоризненные взгляды дедушки.

– Дедушка твой за всё время работы главным инженером- электриком на сахарном заводе ни одного кусочка рафинада не принёс домой, а ты залезла, украла… – взгляд бабушки поверх очков невозможно передать словами.
Маня сидела, аки ангел, сложив ручки на коленках, подол платья был в зелёной траве и пыли. «Совсем теперь платья не будет, – подумала, насупившись, Маруся. – Когда ж уже конец-то всей этой длинной речи?»

Девочке было пять-шесть лет, читала она с четырёх, соображала очень быстро и очень по-детски.

– Бабушка, а можно я пойду почитаю? – наклонив русую головку, Манюня робко выглядывала исподлобья.

– Вот как с ней разговаривать, Павел Иванович? – бабушка поправила очки, оборачиваясь к мужу. Гнев уже сошёл, но для порядка она могла продолжить лекцию и ещё на пару часов.

– Ася, та она ещё мала, пусть бежит. Она так больше не будет. Марусь, не будешь же?

– Не, дедушка, не буду! – девочка подбежала, крепко поцеловала и обняла маленькими ручками дедушку и бабушку. Прошептала ей на ухо очень быстро, чтобы никто никогда не услышал: – Прости, я больше так не буду… – и ускакала вприпрыжку в свою комнату.

Просить прощения Маша не могла. Могла часами стоять в углу, а выдавить из себя «прости меня» не могла. Просто горло перетягивалось чем-то тугим, рот открывался беззвучно и закрывался. Маня хотела сказать, а не получалось. Бабушку это злило. Однажды Маруся стояла в углу невероятно долго, но так и не извинилась вслух, написала на бумажке корявыми печатными и убежала. На эту тему (да и на все, которые так или иначе были похожи между собой:)) была очередная лекция.
Мария безумно любила читать. Поэтому, отпрашиваясь почитать, девочка нисколько не обманывала. Плюхалась в пуховую перину со всего разбегу и уходила в интересный книжный мир. Так заканчивалось любое наказание Маруси. Но что будет в конце этой истории с великом Юры, девочка даже представить не могла.

– Неси рубль, и дам покататься, – кареглазый тёмноволосый Юрка улыбнулся.

– Точно дашь? – уточнила Маруся.

– Дам-дам, не переживай.

– Сейчас, подожди здесь.

Девочка побежала через дорогу домой, зашла в спальню к бабушке с дедушкой. Открыла лакированный немецкий секретер ключом, который всегда торчал в замке, и достала бабушкин кошелёк. Надо было как-то так взять рубль, чтобы бабушка не заметила. Маруся обвела рубль карандашом на листике в клеточку, написала «1 рубль», старательно вырисовывая корявые буковки, вырезала и положила в кошелёк.

– Держи! – Маня бегом бежала из самого зала в доме, по ступенькам, за двор к соседям напротив, где сидел на велике Юра. Она представляла, как сейчас будет крутить педали и кататься…

– Дура, что ли?

– Ты что? Не дашь?

– Нет!

– Ну, ты же обещал, Юр! – слёзы подступали, губы начинали дрожать и не слушаться Маруську, но плакать же нельзя.

– Три рубля вынесешь, тогда дам.

Мария так разозлилась, что разорвала злосчастный рубль на мелкие куски. Развернулась и снова пошла к кошельку. Снова обводила, вырезала, писала, высунув язык от старания.
 
– Теперь дашь? – Маша насупилась.

– Не, пять рублей вынесешь, и дам.

Девочка снова разорвала деньги на мелкие кусочки. И пять рублей постигла та же участь. Юрка не дал покататься. А даже если бы и дал, то Манюня не умела ездить на велосипеде и не смогла бы, как она представляла, пролететь по улице. Юра напоследок обозвал её ещё и дурочкой с переулочка и ненормальной, сказал, что ей теперь конец будет от бабушки за разорванные деньги, и уехал.

Мария после так и не смогла понять, зачем она тогда рвала деньги. Что ею двигало. Помнилась какая-то невероятная злость вперемешку с беспомощностью. Но зачем, почему, и в сорок два она не смогла бы ответить. Тогда на вопрос, зачем порвала деньги, Манечка честно отвечала, что очень сильно обидно было, и она разозлилась. Влетело Юре. Бабушка позвонила тёте Гале, маме Юрки, и всё рассказала, что и ей самой – Маша. Так как мальчик был старше, то по непостижимой для детского разума логике взрослых должен был остановить неразумную девчонку.

Мария ходила с бабушкой в банк, где были вторые двери из очень толстой решётки, и стоял милиционер на крылечке. По собранным кусочкам восстановили номер купюр, и бабушке вернули деньги, но даже это не спасло Манюню.

Возле этажерки в её комнате бабушка поставила Маню на колени, била и очень больно дёргала и таскала за длинные волосы, что-то приговаривая. Маша плакала до истерики взахлёб и абсолютно искренне не понимала – за что?! С тех самых пор у девочки в голове укоренилась ассоциация, что длинные волосы специально созданы для наказания. Больше никогда Марусю так не наказывали, но установочка осталась. Свою косу она ненавидела всю жизнь. Первым делом, когда Мария уехала учиться в Воронеж, девушка отрезала косу, что была длиной до колена, и испытала неописуемый восторг. Юная девушка ходила вприпрыжку дня три, размахивая головой в разные стороны, испытывая удивительную лёгкость и даже невесомость.

С Юрой девочка не разговаривала наверное с неделю, но Машуня с самого детства не была злопамятной и обидчивой, поэтому вскоре снова бегала пацанкой со своими друзьями.