Охотник

Максим сидел в своей старенькой ниве, дремал и уже собирался уезжать, когда услышал выстрел. Далёкий.

Посмотрел на экран, но все датчики, которые мониторили лесные дороги молчали. Следом раздался ещё один. И ещё. Он выскочил из машины пытаясь понять, где стреляют. Поднялся ветер и деревья зашумели и заскрипели будто жалуясь Максу на незваных гостей.

- Тише, тише. – Максим превратился в слух, но больше никто не стрелял. Ещё раз глянул на показания - датчики молчали, никто в лес не въезжал.

- Да как же вы пролезли то… – пробормотал Максим, уже понимая как. Была ещё дорога, уходила она в сторону от лесного массива, виляла по полям и упиралась в полузаброшенную деревеньку на берегу реки. Речку надо было переходить в брод. Никакие залётные про этот брод знать не могли.

«Ну если это пацанва балует, шкуру сниму», - о другом варианте думать не хотелось. Макс уже выруливал с грунтовки на трассу и подлавливая машину от заноса задних колёс дал по газам. Крюк был километров сто, но проверить было необходимо. Потихоньку вечерело и хотелось успеть до темноты. Минут через тридцать он съехал на просёлок и попылил уже потише. О плохих вариантах Макс старался не думать, сосредоточился на дороге и нервно поглядывал на заходящее солнце.

Деревня когда-то называлась Ивановское, но теперь ни указателя, ни магазина, ни фельдшера в ней не осталось, не осталось и названия. Хорошо хоть электричество было, но окна в домах не горели. Даже собаки не лаяли.
Солнце село и реку пришлось переезжать в сумерках, а к лесу он подъехал почти в полной темноте.

«И где теперь вас гавриков искать» - мрачно подумал Максим заезжая под деревья. Дорога уже превратилась в полузаросшую тропу. Макс выключил фары и стало совсем темно. Он вышел из машины, взял свой баул, и аккуратно, не хлопая дверью закрыл машину.

Надо было идти. Максим всё ещё надеялся, что это местная ребятня заскочила на полянку попить пива, пострелять по банкам и уже умелась восвояси. Но проверить было необходимо.

«Далеко они зайти не могли» - Макс нюхал воздух пытаясь уловить запах костра. Через пару километров, уже зайдя в приличную глухомань и почти отчаявшись, он наконец увидел между деревьев отблеск огня.

«Пожалуйста, пожалуйста, будьте людьми» - взмолился он про себя подбираясь поближе. – «Прошу, Господи, пусть они окажутся людьми».

На поляне горел высокий костёр из брёвен, деревья валили видимо бензопилой. Вокруг огня был разбит лагерь – две больших палатки, современные, высокие, вход с тамбуром и одна маленькая, простецкая, одноместная. Тут же стояли машины, крузак, митцубиси и уаз козёл. Вокруг огня сидели.

Макс подобрался как можно ближе, пытаясь разглядеть незнакомцев. Спиной к нему сидел толстый поперёк себя шире мужик, слева от него привалившись к сосне полулежал другой и лениво перебирал струны на гитаре. Рядом с ним сидела женщина лет сорока и отмахивалась от дыма. Кто-то ещё был по ту сторону огня и справа суетился шнырь, разливая по железным кружкам водку и нарезая помидоры.

Все кроме шныря были одеты в модный камуфляж, и даже кепи у гитариста была в тон. Шнырь видимо был из местных, он их сюда и притащил, и уаз его.

Стволы стояли пирамидкой на коврике, а рядом висел олень. Макс скрипнул зубами. Оленя подвесили за задние ноги и вспороли шкуру на брюхе, потроха уже вынули, но кровь ещё продолжала капать на землю. Вся подстилка из сосновых иголок под оленем была мокрая и тёмная.

«Не успел» - до огня было метров десять, и Максу хотелось броситься на охотников, он чувствовал, как ярость затапливает его, медленно поднимаясь от ступней к голове. Когда подступило к горлу, он что бы не заорать отступил назад, и пятясь спиной отошёл от стоянки метров на десять, затем развернулся и пошёл искать место для ночлега.

Отошёл он не очень далеко, нельзя было терять их из виду, но достаточно, что бы кто то не наткнулся на него отойдя в туалет. Макс скинул баул, попытался развязать тесемки – руки тряслись. Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть что бы успокоиться.

«Теперь только спать» - Макс забрался в спальный мешок, но сон не шёл. Со стоянки доносились песни, громкий смех, потом на весь лес забухала какая-то танцевальная музыка.
«Сначала планировали расстрелы, потом танцы, потом решили совместить» - перефразировал он известную фразу, пытаясь отключиться от происходящего. Получалось плохо. В лагере мелькали тени, в тёмную синеву неба летели снопы искр от костра, гремела и басила магнитола с сабвуфером. Часам к двум ночи всё стихло, и Макс провалился в зыбкий сон.

Когда первый охотник проснулся и вылез из палатки, Максим был уже на месте. Он затаился за деревом метрах в десяти от лагеря. Парень, который вчера играл на гитаре, стоял в одних трусах с помятым совершенно лицом и зевал. Макс ждал. Наконец парень потянулся, похлопал себя по щекам и вышел к краю поляны намереваясь отлить. Максим встал, сделал шаг из-за дерева, оказываясь точно за спиной охотника, натянул тетиву, и на выдохе нажал на релиз.

Стрела рассекла воздух и вошла точно под левую лопатку охотнику, разбивая стальным наконечником кости грудной клетки, разрывая сердце и пробивая грудину уже изнутри. Парень икнул, посмотрел на торчащий из него наконечник стрелы, булькнул горлом и повалился лицом в папоротник.

Второй проснулась охотница из той же палатки, видимо они были парой. Такая же растрепанная и заспанная, она откинула полог и села вытянув ноги наружу. Максим бил влёт, не давая ей подняться., почти не целясь на вскидку, благо расстояние было не велико. Но стрела вошла точно по центру груди, выбив из охотницы фонтанчик крови, а саму её опрокинув обратно в палатку.

«Двое есть, пока чисто» - Макс подхватил покачивающийся на руке после выстрела лук и отступил за своё дерево. Сердце бешено колотилось, но голова была ясная. – «молодец, что подождал до утра, молодец»
Время тянулось медленно, пока из своей палатки не выполз толстый дядька. Он тоже был помятый и опухший, и сразу пошёл к палатке шныря. Наклонился и громко спросил:

- Серёга, ты спишь что ли?
- Спу. – ответили из палатки.
- Вставай на хрен, надо пожрать чёта.
- Иду. – опять пробурчало из палатки.
Толстый распрямился и увидел Макса, стоящего на против него шагах в десяти с луком на изготовку.
- Ты кто? – успел сказать толстый и получил стрелу прямо в голову. Стальной трехгранник вошёл ему между глаз, разбрызгивая вокруг себя осколки черепа. Толстый с грохотом повалился на спину опрокидывая какую-то посуду и сковородки. Из палаток одновременно с двух сторон выскочил шнырь Серега, и последний охотник, совсем молодой пацан, краем глаза заметил Макс.

Стрелял он, снова почти не целясь – одну в шныря, чтобы не промазать бил по корпусу и стрела, мягко чмокнув вошла тому в живот. И выхватывая из-за спины новую стрелу, с разворота выстрелил по молодому.

И первый и второй оказались подранками. Шнырь елозил на спине пытаясь вытащить стрелу из живота и скулил закатив глаза, а молодому стрела воткнулась в плечо, и он пытался куда-то ползти.

Максим подошёл к шнырю, и перебил ножом сонную артерию, тот дёрнулся и затих.

В два шага догнав ползущего неизвестно куда охотника Макс пинком перевернул его на спину.

Это была охотница, коротко стриженая, совсем молодая, стрела сломалась у неё в плече и из раны толчками выплёскивалась кровь.
— Вот как. – Максим опустил нож. – У тебя имя есть?

……..

Поздно вечером Максим принёс труп оленя в самый центр чащи. Там была почти кругла поляна и он ощущал её как самое сердце леса. Он, осторожно ступая вышел на центр, положил оленя, на траву, отошёл под дерево и сел. Лес всё знал, лес всё чувствовал, он говорил с ним невнятным шорохом, скрипом ветвей и шумом крон в вышине. Максим ждал.

Ночь была лунная и на поляне было светло. За полночь из леса напротив осторожно вышла олениха. Пегая с серыми пятнами, она увидела лежащего на центре поляны оленя и пошла к нему. Возле трупа ноги у неё как будто подломились, и она легла, рядом положив на холодную шкуру свою голову. Она смотрела прямо на Максима.

- Я их всех убил. – сказал Максим. – Пятерых. Матёрые сволочи, опытные.

Олениха молчала, закрыв глаза она лежала на трупе и иногда водила головой вперед-назад, как будто пытаясь погладить умершего.

- Одну почти пожалел. – Макс скривился, - даже скорую хотел вызвать, а у неё в телефоне одни убийства. В Африке, в Азии, у нас тут. Папа её с собой таскал везде, даже сафари с вертолёта устраивал. С детства.

Олениха не слушала Макса, казалось, она была не здесь, казалось, она плыла в лунном свете, и он уносил её куда-то в места, где нет диких охотников, нет Макса, и даже этого леса нет, а есть только она свет звёзд и живой он.

Макс молчал, потом осторожно встал и подошёл к оленям, лежащим в кругу лунного света, и аккуратно положил рядом телефон молодой охотницы.
— Вот, всё тут. Она там даже с пулемёта работала. По зебрам.

Олениха не отвечала, она закрыла глаза и иногда тихонько вздрагивала всем телом.

Из леса начали выходить другие олени. Они подходили и тихонько бодали лежащую на земле.

А Максим уходил с поляны обратно в августовскую ночь, охранять свой лес.

24.05.2024