Сходил за веточкой

                CХОДИЛ     ЗА    ВЕТОЧКОЙ
               
      В далёком симпатичном провинциальном городе русской глубинки назревало событие экстраординарное. Класса «на побывку едет молодой моряк». То есть после своей первой долгой загранки прибывает в отпуск, к папе-маме, штурманец Лёшенька, третий помощник капитана, и по этому случаю уже, конечно, готовится генеральный «бенц».
      И вот он появляется в родных стенах, весь овеянный р-рома-а-а-антикой, и его шикарные чемоданы пахнут южными морями и заморскими фруктами, и костюмчик на нём пижонский, беленький, и какая-то шляпа немыслимо-заграничная, белоснежная и сверкающая, как альпийская вершина, и дамы ахают и обмирают.
      И вот уже папа во главе стола раскурочивает невиданную квадратную бутылягу, родственники, друзья и одноклассники поднимают по первой – «за тех, кто в море», потом по второй, потом счёт теряется, и все дружно просят героя дня рассказать про заграницу.
      И он начинает им развешивать по комнате крокодилы-пальмы-баобабы, акулы и тайфуны, и французские девочки в Марселе, и на Кубе ямайский ром, и волны до потолка.
      Наконец он выдыхается, подхватывает на вилку шмат домашней буженины и спрашивает:
      -  Ну, ребята, а вы-то как тут без меня? Как жизнь?
            И в ответ ему ребята мямлят, что, мол, ничего особенного, живём обыкновенно, Вовка вот на Светке женился, у Димки сын родился, Колян учиться уехал, а Валерка в тюрягу загремел. А Серёга вообще умер – в аварию попал, недавно хоронили. Да, кстати по теме, ты теперь по темноте возле кладбища не гуляй – опасно. Нечисто там.
      -  Н-не понял. Что значит – нечисто?
      -  А то и значит. Ходят там.
      -  Кто ходит?!
      -  Ну, кто. Покойники.
      -  Вы чего, серьёзно? Мы ж ещё столько не выпили! Что за чушь?!
      -  Да как же чушь, когда люди видели.
      -  Да кто видел?
      -  А  вот Женькин тесть и Генка с пожарной. Выпили как-то, в те края забрели и в кустах заснули. А проснулись ночью, смотрят – за оградой там ходят. Тени такие. Много. Ну, они как дёрнули оттуда – не помнят, как до фонарей добежали. А ты говоришь – чушь.
      -  Ага, ну, да, конечно, так квасить, как они, так не только тени на кладбище, а и ступу с Бабою Ягой увидишь!
      И начинает наш штурман поливать и бомбить эти тени изо всех орудий со страшной силой, и своих приятелей-болтунов заодно. А те доказывают ему правду-истину, да так, что посуда со стола скачет, и клянутся, брызгая пеной, что на местном кладбище покойники вовсю разгуливают, прямо как по бульвару. И никто туда близко ночью давно не суётся, да и правильно делает: дураков нет.
      -  Да что вы меня шелухой грузите, как салагу? Да вот я пойду туда хоть в ночь-полночь, и докажу, что никакие жмурики там взводами по аллеям не маршируют! 
      -  Ах, так? Ну, докажи! Помнишь, там посреди кладбища дуб растёт здоровый, один на весь город, больше нигде нет? Вот сейчас как раз полдвенадцатого, если пойдёшь и принесёшь с него веточку – будем знать, что ты туда таки сходил, и посмотрел, и доказал. Слабо?
      -  Что???! Мне?!!! Это мне слабо?! - Горячий мореман тут же взвивается из-за стола, как праздничный салют, нахлобучивает свою роскошную шляпу, вылетает за дверь, берёт курс на кладбище и дует по городу на всех парах. Шампанское, самогонка и мамина наливка газуют в нём со страшной силой, и он с маху форсирует ветхую ограду и прёт по центральной аллее, как ледокол «Ленин».
      И вдруг слышит впереди неясные голоса. И он резко стопорит на всём ходу, потому что видимость на кладбище – ноль, луна и звёзды куда-то подевались, наверху одни тучи и ветки от деревьев. А деревья эти самые вокруг стоят здоровенные, и темно, как в трюме, и можно на что-нибудь напороться.
      А один голос вроде выводит так тонко и жалобно… и как раз, похоже, с того места, где искомый дуб стоит.
      Тут у нашего моряка волосы под шляпой нехорошо зашевелились, хмель резко осел, но сбежать самоуважение не позволило. И он решил напрямик не лезть, а дать кругаля по кустам и подобраться к нужному месту тропинками. Нужно же хоть посмотреть, что там происходит! Ну, и веточку, конечно, с дуба как-нибудь сорвать, как же это он вернётся без веточки? Ведь засмеют насмерть!
      И вот он начинает пробираться в чёртовой темнотище по дорожкам между памятниками, оградками, живыми и засохшими  деревьями, старыми  могилами и крестами, стараясь потише шуршать. И подходит опасно близко к центральной площадке под дубом. И голос слышит уже явственно:
      -  Братва, да что вы этому козлу верите? Пургу он гонит, не было меня там, век воли не видать! Не при делах я, мамой клянусь!
      В этот момент, как по заказу, тучи слегка разошлись, под дубом посветлело, и там обозначилось довольно много людей. И до злополучного штурмана наконец доходит, что это никакие не тени, а местные братки устроили тут сходку и кого-то судят. И он решает, что ему в данный момент полезнее всего для здоровья будет немедленно отработать задний ход и исчезнуть со всей возможной скоростью и тихо, как утренний туман.
      С этим похвальным намерением он резко двигает назад и налетает на какую-то засохшую лесину, и эта гнилая зараза вдруг валится на окружающие кресты и памятники со злорадным противным скрипом и треском.
      Под дубом, понятно, все подпрыгивают, как ошпаренные и замирают. Слушают. Кое-кто выхватывает ножи, и даже в лунном свете блеснуло несколько стволов. И бедный Лёшенька мгновенно просекает, что если его сейчас поймают тут в кустах или догонят на дорожке, то просто настрогают, как салями, тонкими ломтиками, да кстати тут же и закопают, благо далеко не таскать. Если он сейчас же не предпримет каких-нибудь чрезвычайных мер!
      И тогда он, облившись холодным потом, подносит  ко рту ладони ковшиком, свой командный голос срочно регулирует под загробный, и с подвыванием вопрошает из темноты:
      -  Кто-о-о  нару-у-ушил мо-о-ой поко-о-о?!
      И начинает надвигаться на них из кустов – весь в белом…
      Тут на лужайке поднимается не рёв, а визг! Мама! Мертвец идёт!
      Все уважаемые судьи, прокурор, адвокат, свидетели, обвиняемый и прочая солидная публика ринулись, кто куда, как воробьи. Спасайся, кто может! Двое упали в обморок и валяются под дубом в пляжных позах, кто-то в темноте влепился со всей дури головой в мраморный памятник и заливает его кровью, кто-то сломал ногу и блажит не своим голосом на всё кладбище: «Братва, не бросайте меня!». Один, особо шустрый, удачно провалился в вырытую для завтрашних похорон могилу и, обдирая ногти, выкапывается обратно…
      Лёшенька с облегчением выдирается из кустов на лужайку, озадаченно таращится на окружающую картину, и у него нет слов, даже непечатных. Он чешет в затылке и достаёт свой верный, немало переживший  мобильник:
      -  Алло, «Скорая»? Срочно пришлите машину на кладбище, тут на одной могиле…
      -  Немедленно прекратите хулиганить! Машину ему на кладбище! Пьянь зелёная, занимает линию, может, люди из-за тебя дозвониться не могут! Ту-у, ту-у, ту-у…
      Штурман плюётся, опять-таки чешет в затылке и набирает новый номер:
      -  Милиция? Дежурный? Пришлите, пожалуйста, патруль на кладбище, тут какие-то крутые разборку устроили и есть пострадавшие. Один мужик вон рядом со мной на могиле с разбитой головой валяется.
      -  Та-а-ак! Ну, кладбище большое, уточните, куда именно патруль?
      -  Сюда, ко мне, могила купца первой гильдии Боброва Семёна Епифановича, в районе центрального дуба.
      -  Ка-ак?! Постой-постой,, это… это что, покойник, что ли, говорит?!
      -  Пока нет. Но ещё немного, и был бы покойник. Чуть не стал.
      Урожай по итогам ночной милицейской работы был собран богатый: один гражданин с травмой черепа  –  в реанимации, двое с инфарктами – в кардиологии (одного еле откачали), четверо в травматологии с переломами и пятеро в состоянии тяжёлого нервного потрясения – в КПЗ. Бравому штурману от дежурного лейтенанта милиции – горячая благодарность и добрый совет: в городе не задерживаться – найдут.
      Так что домой он добрался часа через два, на милицейской «синеглазке». Застолье было в полном разгаре.
      -  О-о-о-о! Лёха пришёл! Н-ну, и где веточка?
      -  Какая ве… Ой-ё, забыл! Вы послушайте, там такое получилось…
      -  Да ла-а-адно! Забыл он! Получ-чилось - прик-ключ-чилось!
      -  Труп-панул ты, Лёха, то есть тр-рух-ханул… не пошёл…ну, так и скажи!