Доброе утро

Просыпаюсь рано утром и тут же сажусь в постели — в такой день не хочется терять ни минуты.

«Сегодня я снова выйду наружу».

Тихо собираюсь, пока мама спит, но на пути в коридор меня останавливает радостный голос:
— Знаешь, что вчера вечером случилось? — говорит она, посмеиваясь. — Пойдём чайку попьём, расскажу.

Я растерянно оборачиваюсь — застукала.

— Мам, я на улицу, ты же знаешь, я давно там не была, — выпаливаю я, забыв все придуманные накануне доводы и оправдания, которые могли повысить мои хлипкие шансы на успех.

Чуть насупив брови и вмиг посерьёзнев, она произносит:
— Ну... Ладно, только возьми коробки от пиццы. Сделаем вид, что ты вышла вынести мусор.
— Конечно, сейчас.

Деловито иду в прихожую, по пути потуже затягивая ремень на джинсах. Надо же, как легко она меня отпустила. Я-то думала, что нужно будет с боем отвоёвывать моё право на глоток свежего воздуха. Теперь же, немного расслабившись, я настраиваюсь на долгожданную прогулку.

Мама стоит в коридоре возле меня, прислонившись к стене, и наблюдает, как я достаю из дальнего угла шкафа запылившиеся ботинки, как выбираю лёгкий шарфик под цвет куртки, как застёгиваю молнию уже не совсем привычным жестом. Вдруг она начинает суетиться:
— Так, намордник не забудь надеть, — это она так респиратор называет. — Перчатки резиновые сейчас тебе достану.
— Ну ма-а-ам, — протягиваю я, страдальчески глядя на неё. — В них же очень неудобно. Давай я лучше салфетку возьму.

Критическим взглядом осмотрев (по правде сказать, жалкую) салфетку, она открывает ящик с перчатками и начинает искать там подходящую для весны пару:
— Просто надень перчатки, потом их постираем и всё.
Наконец, я, полностью экипированная, стою в коридоре.
— Как будто в апокалипсис выхожу, — неловко шучу я.
Не отвечая, мама сосредоточенно поправляет застёжку моего респиратора.
— Я пошла.
— Туда и обратно! И в магазин не ходи, я завтра сама схожу.

Вооружившись мусором, сажусь в лифт. Медленно ползя, он словно дразнит меня перед тем, как выпустить в бескрайний мир. Я вспоминаю последний раз, когда была на улице, — тогда всё было иначе. Никто не думал, что всё зайдёт настолько далеко: спецпропуска для выхода из дома, штрафы для нарушивших карантин, миллионы заражённых.

Двери открываются, и я выхожу. В нос тут же ударяет запах свежего ветра — свободного гуляки, которому завидуют теперь чуть ли не все жители Земли. Вдохнув полной грудью, иду к помойке. В баках места нет — всё завалено чужим мусором. Стоящий рядом дворник указывает мне на отдалённый бак, в который ещё можно что-то уместить.
— Сюда, — говорит он.
— Спасибо, — весело щебечу я и, хотя маска приглушает мой голос, удивляюсь тому, как радостно он звучит. Словно и нет никаких ограничений.

Дело сделано, но мне не хочется возвращаться домой. Не так быстро. Я медленно иду за наш дом, разглядывая всё вокруг, как в первый раз. По пути мне встречается женщина в респираторе, как и я, свернувшая вбок, когда мы приблизились друг к другу: нужно соблюдать дистанцию.

Свернув за угол, вижу осиротевший двор: совершенно пустую детскую площадку, несколько скамеек, ряды пробуждающихся от зимы деревьев. Усевшись на лавочку, стягиваю с себя маску и стараюсь впрок насладиться бодрящим воздухом.
 
Над моим ухом поют птицы, и кажется, что мир продолжает жить, оставив позади только человечество: я почти слышу, как на упругих ветвях распускаются первые почки, обнажая нежную зелень листьев.

Я думаю о том времени, когда смогу встать на скейт и беззаботно прокатиться по соседним аллеям, не тревожась об антисептиках, расстояниях и пропусках.

«Поскорее бы».

Через несколько минут я встаю и поворачиваю к дому. Молча открываю дверь подъезда, нажимаю кнопку лифта, натягиваю респиратор. На пороге меня встречает мама.
— Не забудь бросить перчатки в стирку и тщательно помыть руки.

«Доброе утро».