История одного человека

1.
           Старая обитель – родник, к которому спешат усталые с дороги странники; ис-точник, питающий, хотя и не в состоянии утолить жажду всех просящих.
Делайте, да воздастся вам по заслугам. Просите, да Бог услышит вас; прощайте, ибо и он прощал.
           Вот идет по двору толстый монах, несет бочку с водой. Сегодня сочельник, завтра Крещение Господня.  Воду освещать будут. Он несет её и отдышка мучает его.
Что он здесь делает, здоровенный мужик? Не найдет работу в миру? Или он верует?..
          Вот подошёл к нему священник, молодой, хотя, на вид они одного возраста. Вот он что-то говорит монаху, вот монах послушно выполняет просьбу священника.
Но ему это удается с трудом. Дело в том, что вчера к нему приходила одна дама. Она незаметно в сумке принесла двухлитровую баклашку пива. Монах и сам мог бы приобрести её, но не решался. А женщина эта, по-видимому, имела на него самое сильное влияние. Он смотрел на неё благоговейно, а именно благоговейно, как смотрят разве что на святых.
          Он пил вчера, потом всю ночь простоял на коленях возле иконы. Потом, не помня себя, упал  в постель и пролежал в беспамятстве до тех пор, пока его не под-няли с просьбой помочь.
Он встал, у него жутко болела голова, и тошнило. Давно не пил.
Монах послушно выполняет поручения, которые ему дают, беспрестанно ше-веля губами. По его собственному признанию, таким образом, изгоняются бесы.
Вот начали приходить люди со своими канистрами, баночками, баклашками. Монах просочился в самый угол и послушно начал молить бога, чтобы тот отпустил ему его воспоминания. Монах заснул, сидя на скамье.

 2.
Сон Монаха.

           Солнечный день. Лето. Жара. Вадим встал утром с мыслью отомстить Андрею.
«Андрей вчера опять был возле Лизки. Лизка тоже хороша, ведет себя вызывающе! Может быть, у них уже что-то было?»
           Вадим много раз представлял себе картину, в которой он избивает Андрея. Он друг, но заслужил! Правда, в последнее время Андрей словно боится Вадима: отказался, к примеру, идти с ним в спортзал в университете. Да и Максим не отходит Андрея ни на минуту. Вадим хотел узнать у Максима, чего же боится Андрей, но Максим умело вывернулся, а затем рассказал о том, что Андрей влюблен в Верку из параллельной группы, и скоро у них будет свадьба. «Интересно, к чему это вдруг Максим заговорил о Верке и о свадьбе? Неужели выгораживает?». Странным Вадиму показалось предложение Андрея втроем отпраздновать праздник Ивана Купала на набережной.
           Друзья собрались, выпили пиво, искупались в фонтане. Потом пошли вдоль реки.
 Солнце жжет, подсушивая их одежду. Андрей с огромным воодушевлением что-то рассказывает, обильно жестикулирует. Максим идет как бы в стороне. Он не весел, на шутки Андрея отвечает сдержанной улыбкой. Он напряжен. Вадим не хочет смотреть на кислую рожу Максима. Вадиму весело, он тоже воодушевлен.
             Вот идет впереди молодая женщина в офисном костюмчике, стройная, на каблуках. Андрей пытается её окликнуть. «Бабник»,- думает Вадим. Он рад; Лиза останется в стороне, если Андрей переметнется к другой. Но женщина не оборачивается. Её окликает Вадим. Женщина пошла еще быстрее, прижимая к груди сумочку. Андрей громко говорит: «Недотрога покруче Лизоньки». Вадим ловким ударом сшибает Андрея на асфальт. Андрей встает, пытается тоже ударить. Максим их разнимает. Вадим поднимает Андрея высоко и кидает в рекламный щит. Андрей в воздухе прогибается, шея ударяется о грань щита, голова отлетает. Тело Андрея падает.
           Женщина с сумочкой оборачивается, смотрит на голову Андрея, визжит, снимает туфли и бежит.
           Максим и Вадим минуту, молча, стоят, потом Вадим бежит. Бежит напролом. Он не осознал до конца, что убил, но чувствует, что на него смотрят! Он не понимает куда бежит, не видит, куда забежал… пот течет по его щеке.
           Монах проснулся, вытер пот, смешался с толпой верующих, и, задыхаясь от тахикардии, запел «Отче наш».

3
Кошмар Марины.

            Господи, сегодня особый день, Крещение. Сам спасители наш прошел об-ряд…
           Нет, я не святая, и даже не ясновидящая. Бога во мне мало. Может быть, по-этому меня наказывают, вернее, наказали в тот день, когда упала к моим ногам го-лова незнакомого мне парня.
          Я так испугалась тогда, кричала и бежала, не понимая куда. Я почему-то боя-лась, что убьют меня. Я не понимала, зачем убили, но знала, что я свидетель. Я при-жимала к груди сумочку, боялась, что её отнимут, а в ней зарплата.
          Мы с мужем часто ссорились тогда. Моя жизнь была в постоянном напряже-нии. А тут еще и ипотека, нужно было экономить, платить, платить, платить. Двое детей не радовали меня. Я словно существовала в каком-то земном аду. И вот этот ад вырвался наружу: чужая неожиданная смерть ворвалась в мой повседневный кошмар.
          Я добежала до газели, заскочила в неё, стоя заплатила за проезд. И только по-том подумала, зачем я это сделала? Мой дом всего в двух шагах от места преступле-ния. Неужели я боюсь быть выслеженной?
          Помню, вышла я через два часа: водитель сказал, что у него перерыв. С ужа-сом я обнаружила, что вернулась на набережную. К моему великому удивлению, люди совершенно обычно спешили по своим делам, прогуливались и даже смея-лись…    Как будто ничего не случилось. Я пошла домой.
          Парень оказался из нашего района, я видела похороны. Глазами из окна искала убийцу (говорят, что убийца приходит посмотреть на свою жертву), но тщетно: народу было много. Вниз я так и не спустилась. Играла на полу в кубики с младшим ребенком.
         После похорон приходил ко мне следователь, такой хитроватый, слащавый, уговаривал сходить на опознание. Кто указал на меня? Кто меня видел тогда? Как узнали, что я живу здесь? Может быть, соседи?
         Муж запретил мне связываться с милицией, да я и сама не хотела этого. Следо-вателю я сказала, что не видела их лиц. Они дрались за моей спиной. Обернулась я после определенного звука и то непроизвольно. Я не лгала. Мне было больно и обидно. Я думала, почему людям после теракта требуется психологическая помощь, а мне нет?
          Я молча отсиживалась дома. Но в суд в качестве свидетеля все же пришла. Муж был на работе. Детей я отвела к соседке. Нашла спрятанный мужем ключ от дома.
          Меня звал какой-то голос. Я всерьез задумывалась о своем психическом здо-ровье. Но в зале суда я поняла, в чем причина: на скамье подсудимых сидел щуп-ленький парнишка. Все с ума сошли? Разве он мог поднять того парня?
Он смотрел на меня. Его пристальный взгляд слился с моим внутренним пронзи-тельным криком. Разве он убил? Где третий? Я точно помнила, что их было трое. Мое сознание в состоянии аффекта блокировало много информации, я не помню по-дробностей. Но подсознательно я точно знала: их было трое.
           И только тогда, когда вызвали в свидетели спортивного телосложения парня по имени Вадим, я поняла: это он. Молодой человек не отказывался, что был с дру-зьями на набережной. Отрицал он лишь причастность к убийству. Он уверял, что покинул перепивших друзей до начала драки. Однако путанные показания, да и фи-зические данные сыграли с ним злую шутку: его арестовали в зале суда, а подсуди-мого освободили из-под конвоя.
          Бывший подсудимый посмотрел опять на меня. Он, по-видимому, хотел по-дойти ко мне, но не решался.

4.
Прозрение Максима.

           Максим сам пришел ко мне через неделю. Он нашел меня на работе. Мы зна-комы уже 10 лет, а он так и не сказал, откуда узнал тогда о том, где я работаю.   Внутрь его не пустили, я вышла к нему в обеденный перерыв. Мы отправились в кафе. Помню, мне даже было приятно идти с молоденьким симпатичным парнишкой. Я чувствовала себя моложе. Мы сели за столик. Есть не хотелось. Я заказала крабовый салатик, он - мороженое. Так мы и просидели целый час (на работу я не-много опоздала).
           Не помню ели ли мы? Мы изливали друг другу душу. Мы любили друг друга космически. Мы понимали друг друга без слов, без жестов. Мы парили в раю. И если бы наше неземное чувство могло бы воскресить Андрея или вернуть тот день, мы сделали бы это. Но, увы, не все в наших силах.
           От Максима я узнала о том, что убитого Андрея мы бросили все. Максим убежал после Вадима. И только после похорон он пришел в милицию с повинной. Максим зачем-то выгородил Вадима. Но следователь не верил ему, вот почему нуж-на была я.
           Там, в кафе, Максим попросил у меня, у простой женщины, редко посещаю-щей церковь, благословение пойти в монахи. Я не стала отговаривать его. Молодой человек, без пяти минут юрист, разочаровался в выбранном им пути. Могла ли я вмешиваться? Я благословила его.
           Мы держались за руки. Он плакал, я плакала. Мы не стеснялись. Мы – те, что были наедине в тот ужасный день на набережной, мы, кричавшие глазами в суде, мы… разве могли замечать народ? Нам не было стыдно. С нами был Бог!
           Максим стал монахом, но не только. Позже он закончил семинарию, стал священником. У него теперь свой приход. Знания истории и способности в языках дали возможность приобрести множество друзей и сторонников. Он занят своим де-лом и находится на своем месте. У него нет роскоши, но он и не беден. Он занима-ется самообразованием и просвещением своих прихожан.
           Я очень люблю моего священника Алексея (это имя он сам выбрал при по-стриге, и я с ним согласно, Максим ему не идет). Я называю его «мой Алеша», а муж меня ревнует. Правда, с годами уже меньше. Один раз даже ходил к нему на испо-ведь.

5.
Его освободили.

           Совсем недавно позвонил мне Алёша и сказал: «Его освободили. Он на свободе. Будь осторожна». Для нас ОН, было понятно. Мы эти годы сидели вместе с ним.
- Марина, прошу тебя, будь осторожна. Человек с искалеченной душой способен на многое. Я боюсь за тебя.
- Он может и до тебя добраться. Ведь ты своим признанием «притащил» его в суд. Он мог бы сбежать.
- Если бы хотел, то сбежал бы. Впрочем, ты в чем-то права. Я виноват перед ним.
- Ты о чем? Он виноват, за это и отсидел! Нужно сдерживать свою злость. Разве не это ты проповедуешь своим прихожанам? Я лишь сказала, что он думает, что ты виноват в его сломанной судьбе.
- Мариночка, ты просто прелесть. Не хотела бы вместо меня проповеди почитать? Конечно же, ты права. Но я не боюсь смерти. Я молюсь каждый день о спасении. Бог сам знает, виноват ли я? И какое наказание заслуживаю. Я боюсь лишь за тебя.
- Вот эгоист! Боится за меня. Впрочем, ты прав. Спасибо, что предупредил. Я буду осторожнее.
             Я помню все слова. Которые мы тогда сказали. Помню стук моего сердца. Алеша был прав, я не священник, я всего лишь слабая женщина, к тому же трусиха!
«Его освободили». И это звучало как приговор. Почему досрочно? Почему сейчас? Изменился ли он? Осознал? Или я права, он зол на меня и на Алешу?

6.
Ясновидящая.

           Помню, я была одна. Кто- то позвонил в дверь. Это был он, я чувствовала. Я ждала его. Я знала, что он сам меня найдет.
            В чем моя вина? В том, что я обернулась? Или в том, что свидетельствовала против него? Я говорила тогда то, что думала и считала единственно верным. Муж меня остерегал. Сердце мое замирало от страха, но дверь я открыла.
            Как он изменился! Постарел немного. На висках седина, на лбу морщины. Взгляд злого голодного шакала.
- Не ждала?
- Нет, почему же. Заходи, – сказала я на одном дыхании.
 Сердце мое готово было выпрыгнуть. Я с трудом сделала спокойный голос.
            Он сплюнул сквозь зубы.
- Хорошо устроилась, - сказал он, разглядывая холл.
-Че мужиков-то пускаешь, муженек не удовлетворяет?
- Проходи на кухню, она слева. Я сейчас чай заварю. У меня рулет остался, конфе-ты…пива нет, муж выпил… - сердце мое колотилось, но внутренний голос говорил, что я на верном пути.
           Шаркающей походкой он ввалился в кухню, положил ноги на стол и закурил.
- Ты бы хоть музычку включила. Я не хочу, чтобы ты в тишине раздевалась.
Он нашел спрятанный у меня в заначке коньяк и прямо из бутылки сделал глоток.
- Вадим. Щи будешь? – спросила я ласково? – Ты, наверно, голоден?
- О, как я голоден! – он сделал попытку залезть под юбку.
          Я увернулась. С трудом сдержала крик.
          Я  накрала ему целый стол. Потом мы с ним пили…Я хотела представить себя женой человека, пришедшего из мест лишения свободы.
          Вадим ходил по квартире, рассматривал. Я молчала.
          Потом мы с ним курили. Я тоже иногда балуюсь, когда муж не видит.
          Я была пьяна, он тоже. Помню, за рюмкой на брудершафт ,черт знает какой по счету, он рассказывал мне про Лизку, которая не пришла к нему ни в суд, ни в тюрьму. А ведь он убил из-за неё. Потом он поведал мне о своей мечте пойти в большой спорт…
           Я взяла его руку в свою. Он онемел. Я начала рассказывать все, что было в тот день. Не смотря на свои сомнения, экстрасенсорными способностями я все же обладаю. Я видела и видела ясно, как он поднял Андрея. Андрей крикнул ему: «Ты еще в щит запусти! Ты же у нас Геракл!».
           Могла ли я это просто услышать тогда? Наверно. Могла. Но до этого времени я не помнила и даже не знала об этом. Для меня эти слова были открытием. Видела я также его великое страдание. Он не осознал мысленно свой поступок, мучилась лишь его душа, надломанная, молодая. Как это ему удалось сохранить её? Она дана ему Богом?
           Пока я думала. Вадим резким движением достал нож из кармана. Я непроизвольно вскрикнула, потом ласковым голосом попросила его не делать этого. Я осмелилась подойти к нему еще ближе и погладить по голове. Он не убрал нож, но разрешил мне подойти.
            Что я говорила ему тогда, не помню. Одни слова звучат в моей памяти до сих пор: «Ты не  виноват, виноваты обстоятельства». Я повторила ему их десятки раз. Нет. Я не думаю, что он не виноват. Просто в тот момент он хотел слышать это. И я ему говорила.
             Он бросил нож на пол, закрыл лицо ладонями. Я почувствовала победу. Теперь надо было брать инициативу в свои руки… Но Вадим не дал. Он резко встал и выбежал из квартиры. Я долго сидела молча на своем месте и смотрела на нож, оставшийся на полу. Протрезвела я еще в тот момент, когда он достал нож, теперь лишь голова болела и руки тряслись. «Скоро муж с работы придет», - пронеслось в моей голове. Я присела к ножу, хотела убрать, но внезапно вернулся Вадим, поднял нож, и, не говоря мне не слова, вышел. Я побежала за ним.
             В домашнем платье и в тапочках я чуть поспевала за ним по набережной.
Вадим спустился к реке. Я решила, что он хочет утопиться, я бросилась к его ногам. Он оттолкнул меня. Выбросил нож и по ступеням стал опять подниматься наверх. Дошел до остановки. Сел в газель. Я не успела. Пришлось вернуться домой. «Надо позвонить Алеше».
           Дома уже был муж. Пришлось обмануть. Я сказала, что подружки приходили, мы покутили немного. Звучало правдоподобно. Дети были у бабушки. Муж поверил или сделал вид? Мы давно с ним мало понимаем друга,  даже отдалились немного. Нашу семью, как бы это не звучало смешно, держали только дети.
Вечером позвонил Алеша и сказал, что Он у него.

7.
«Пути Господня неисповедимы..»

           Монах постоял немного в толпе, потом подошел к Евдокии и вежливо попросил не тушить свечи до тех пор, пока не прогорят. Евдокия обозвала его юродивым, но послушалась.
            Монах подошел к даме. Взял у неё канистру и растворился в куче народа.
Дама ждала недолго. Вот он опять вынырнул. Она что-то сказала ему. Потом вышла из церкви.
            Утром монах стоял с повинной головой возле батюшки Алексея и получал словесные тумаки. Монах Даниил обещал исправиться и просил не прогонять его.
Вечером опять приходила дама. Они втроем: священник Алексей, монах Даниил и Марина Голубева ходили на могилу молодого парнишки, на памятнике которого написано: «Андрей Беляков…».


8. Откровение Елизаветы. Отрываи из дневника.

12 февраля
Я хочу жить. Мне 17 лет. Мне нужен мужчина, способный защитить меня. Я хочу ма-териального благополучия. Хочу получить хорошую профессию. Я люблю рисовать, скорее всего, буду поступать в строительный на архитектора. Я хочу стать женой, ма-терью. Но пока это все в будущем, а пока я хочу просто жить.
Мне нравится Вадим. Он надежный, добрый. Он меня любит. У него один лишь недостаток: он хочет чего-то большего, но я, пока не понимаю чего именно.
Мы живем с ним в однокомнатной квартире, которую снимает Вадим. Мама никогда не запрещала мне взрослеть самостоятельно. Наверно, за это я люблю ее еще больше.
Вадим работает в милиции одновременно учится в университете на юридическом. Вот уж не знаю, каким он будет юристом. Я представляю его прямо в суде доказывающего свою правоту кулаками. Из всех его друзей только Андрей смог бы стать адвокатом. Вот уж кто за словом в карман не полезет! Впрочем, я думаю, что Вадим пойдет в спорт; там бы он мог стать королем!

24 мая
В последнее время меня мучают сразу несколько вопросов: как не допустить ошибок в выборе человека. Как узнать он ли это или нет? Я сама не знаю, люблю ли его. Не знаю ответ на вопрос: правильно ли я выбрала ВУЗ. Вадиму мои сомнения не понятны. Он уверен во всем. Он почему-то уверен, что этот выскочка - краснобай мне нравится!...тьфу юродивый…
Моя подружка Маша собирается стать журналистом, читает литературу. Недавно прочитала «Илиаду» Гомера и стала мне ее пересказывать. По ее мнению. Я Елена, из-за которой началась троянская война. Но никакой Еленой я себя не чувствую: я не влюблена в Париса и Менелаю изменять не собираюсь! Бред какой-то! А если Вадим начнет давить сильнее, я уйду от него.
У меня ответственный период в жизни. Платить за обучение я не смогу. Мы с мамой не бедствуем, но выкидывать деньги на ветер это глупость. Я хочу всего в жизни добиваться сама! Буду поступать сама. А там будь что будет.
Вадим задушил меня своими подозрениями. В полиции ему последние мозги вышибли. Он решил, что я сплю со всеми подряд. Дурак! Сам учебу забросил и мне нормально жить не дает! А ведь ему в следующем году диплом защищать! Что я в нём нашла? В чем его надежность? Он так и останется вышибалой!
Зачем он сам меня сталкивает со своими друзьями? странный он какой-то. Да и его друзья тоже. Ни у одного из них нет девушки. Максим - пуританин, а Андрей ведет себя вызывающе. Как они мне все надоели!

8 июля
Завтра похороны. Я должна идти?  Мне готовиться надо. Я и так почти провалила экзамены! Все по-дурацки получилось! Да еще и этот придурок куда-то пропал…. А если он придет и меня убьет? Мама забрала меня к себе, но мне и здесь страшно! Все твердят, что его в полиции отмажут. Но я не хочу! Я все равно с ним жить не буду! Я уеду в другой город. Все равно в этом году не поступлю…
Ко мне приходил Максим, просил не бросать Вадима. Я долго потом сидела и думала, зачем он его выгораживает? Неужели он настоящий друг? Помню, как-то вечером Максим вместе с Андреем приходили к нам в квартиру. Вадим тогда был на работе. Друзья его были немного навеселе, рассказывали мне анекдоты. Я тогда решила, что они дети. Не понимала, почему Вадим дружит с инфантильными. А теперь Максим пришел опять, и я чувствовала себя маленькой, незащищенной. Мне почему-то было стыдно… но я не хочу губить свою жизнь ради того, кого не люблю!
Вдруг я поняла, что Вадим не принц, а наша квартира не дворец. Все было ошибкой…
Моя сестренка Рита предостерегает меня, говорит что, если его посадят, то все равно
 он выйдет когда-нибудь. Вадим может мне отомстить. И что? Я не хочу давать ему надежду. Я не буду ждать убийцу! Мне хочется на свободу. Я устала.
Почему он выбрал меня? Я позволила? Я хотела быть взрослой? А где та грань, когда становятся взрослыми или остаются детьми? Где та возрастная рамка? И почему я была бы защищена от встречи с таким как Вадим, если  бы встретила его в более старшем возрасте? Как узнать человека и не допустить ошибки?
Он был добрым, любимым, он меня любил… впрочем, наверно, и сейчас любит. Но любит как-то особенно, абсолютно, для себя, а я так не хочу. Я слишком поздно поняла это.

9. Андрей Беляков.

В университете
-  Послушайте, пан профессор, жизнь прекрасна в её изначальных законах и проявлениях.   Не надо навязывать ей свои принципы и мотивы.    Живите…

В разговоре в Верой
- Вера, я тебе в сотый раз повторяю: я люблю тебя! Не смотрел я на Машу. У Маши ноги кривые.
- Кривые? Значит смотрел?
-Тьфу. Я слепой что ли? Она одевается как нищенка, поэтому и выделяется из толпы.
- Да, но ты не один раз на неё смотрел. Ты подходил к ней. Зачем?
- В тебе одна проблема: ты во всем ищешь подвох. Ты у меня красавица! Не морщи лоб, а старенькая будешь. Улыбнись!

7 июля. Разговор с Максимом (накануне убийства) .
- Да, ладно тебе, Макс. Что он мне сделает? Убьёт? (смеётся)
- Я заметил, как он вчера на тебя смотрел. Думаю, ему уже рассказали о том, что мы к Лизе ходили.
- И что? Лизка ведет себя, как целка.
- А почему ты решил, что все девушки должны быть от тебя без ума?
- Да я и не думаю так. Просто Вадима жалко. Она не пара ему.
- С чего ты взял?
- Макс, я же говорил тебе, не могу рассказать! Обещал. … видел я её на тусовке одного чувака. Она там у шеста зажигала. Как будто только этим и занимается. Не знаю, видела ли она меня, может, не узнала. Она под кайфом была.
- А почему напрямую не рассказать Вадиму?
- Ты же знаешь его. Не поверит, втюрился по самое не хочу. Я хочу скомпрометировать её. Пока только не знаю как.
- Не понял, она курит или колется?
- Дурак что ли. Джин-тоника нализалась. Много ли ей надо?
- Ну и что, потанцевала.
- Она висла на каждом.
- Она была пьяна.
- Хватит уже её защищать. Вадим  - дитя неразумное, делает из неё ангела.
- Не лезь, сами разберутся. Ты тоже с Веркой встречаешься. Тебе не понравилось бы, если бы кто-то залез в ваши отношения. Она просто веселая  девчонка.
- А ты мамашу её видел? На лексусе рассекает. Где деньги взяла?
- Может, зарабатывает хорошо,…в кредит взяла.
- Ага, с рассрочкой в 30 лет! Да ей плевать, что дочура в школе с мужиками живет!
- Сейчас свободная любовь. У тебя с Веркой ничего не было?
- Сравнил. Верке сколько лет!
- Проснись. Вспомни, какой сейчас век.
- Ба, друган, да ты с небес на землю вернулся! А где же рыцари, прекрасные дамы?
-Не юродствуй! …Оставь Лизу и Вадима в покое.
- Лизу пока оставлю, а Вадима хочу пригласить на наш чисто мужской праздник. Как ты относишься к тому, чтобы отпраздновать окончание сессии? Макс. Мы четвертый курс закончили!
- Может быть, мы с тобой одни, без Вадима?
- Опять сначала! (достает сотовый, звонит). Привет! Как наше ничего?...А как насчет поторчать, оттянуться?...да брось ты! Устал, ночная смена! Старик, я же тебя не работать зову! … Мы?... На набережной. Отмечаем день Ивана Купалы. Приходи….Давай. Чтобы через тридцать минут был! (смотрит на часы на руке) Засекаю.

Утром того же дня. До предыдущего диалога. Разговор с матерью.
- Мама, мне не 7 лет! Хватит уже!
- Ко мне приходила Верина мать, просила.
- Сделает аборт. Молодая еще рожать!
- Стервец! Это твой ребенок!
- Вот и нянчий сама. Я молодой еще!...Мам ну что Вера про контрацепцию не знает? Думать надо было. Сегодня 21- век! Женить она меня на себе захотела, вот и все!
- Ты уже большой? А почему сам про контрацепцию не думаешь? Мне нужны твои девки в конце - концов!
- Да есть у меня… забыл.. один раз…
- Одного раза бывает достаточно! Иди к Вере и сам проси её сделать аборт. И будь добр избавь меня впредь от подобных посещений!
- Мам, прости… ладно. Я поговорю с Верой. Только вы с папой не приглашайте пока гостей. Мне пока рано в ЗАГС…Пока.
- Ты куда? Когда вернешься?
- Мы с друзьями погуляем по набережной. До вечера!

10.
Сынок, ты зачем убил-то?
****
          Вадим ненадолго заснул. Сегодня он очень устал: сначала были сомнения, потом твердая решимость пойти в суд, а после арест и знакомство с сокамерниками КПЗ.
Никогда ничего ни от кого он не ждал. Жизнь задолго до заключения приготовила его к тюремным законам: не верь, не бойся, не проси.
           Еще до рождения Вадима убили его отца, блестящего адвоката. Следов убийцы так и не нашли. А может быть, и не искали. Отец перешел кому-нибудь дорогу? Мать умерла следом, при родах. Воспитывала мальчика бабушка со стороны матери. Родители отца редко навещали внука: бабка не любила невестку, а дед во всем слушался ее. Он был гордым, но мягким и податливым человеком. Бабка же чопорной, злопамятной, а после смерти сына словно лишись рассудка. Она постоянно посещала спиритические сеансы, таким образом  хотела найти убийцу.
             Найти и наказать убийцу мечтал и Вадим. Он рос физически здоровым мальчиком, любил физкультуру, с удовольствием посещал секцию по борьбе. Тренер предсказывал ему блестящее будущее в спорте. Но Вадим видел себя в другом: какая-то неведомая сила вела его по стопам отца. Это было только желание найти убийцу? Или он хотел доказать бабке и деду, что не зря носит их фамилию?
Учеба Вадиму всегда давалась с трудом, и все же он поступил в университет на юридический! Какая это была гордость!
            Вадим улыбнулся во сне. Андрюшка тогда помог ему: давал списывать. Веселый парень сразу же влез в душу и буквально приворожил. Тогда на вступительных экзаменах он стал настоящим другом, готовым всегда прийти на помощь, и был им по сегодняшний день. Андрей шел по жизни с какой-то легкостью, о которой увалень Вадим мог только мечтать. И все же никогда никакой зависти это не вызывало. С ним было весело, легко, с ним можно было быть самим собой.
            С Максимом было все иначе. С ним Андрей и Вадим познакомились позже, будучи студентами первого курса. Максим хорошо учился, но был замкнут, одинок. Андрей сам к нему подошел, сам заговорил.
           Заводила-Андрей будто сплачивал двух непохожих, совершенно разных людей. Он своим существованием словно пускал живую струю  в души своих друзей. Интересно, Андрею нравилось чувствовать свое превосходство? Или же он черпал в Вадиме и       Максиме то, чего не доставало ему самому?
             Вадим вздрогнул и застонал. Ему во сне улыбнулся Андрей. Он держал руки у  своей шеи. Андрей подошел поближе, его рука потянулась к голове Вадима. Его руки похожи на бабушкины… это же бабушка… она умерла давно, весной, еще до окончания школы. Именно тогда Вадим понял, что теперь всего будет добиваться сам. Бабушкина рука дотянулась до головы и погладила.
- Сынок, ты зачем убил-то?
             Покойница вызвала боль в душе спящего Вадима. В тяжелом глубоком сне он наконец-то осознал все, что произошло за последний месяц. Он убил, и это реальность. Это не выдумка злого гения.
            В полудреме Вадим почувствовал чье-то прикосновение к своему телу.
Ему снилась Лиза. Крашенная брюнетка с длинными волосами и челкой на лоб. Никогда никакой краски в ней не чувствовалось: Лиза пользовалась только дорогой косметикой. А её зеленые глаза с пушистыми ресницами сводили с ума. Лиза была как будто с обложки модного журнала. Красивая, умная, ласковая. Вадим любовался ею. В тот день, когда он впервые пошел провожать её до дома, а потом, когда она познакомила его со своей мамой, Вадим порхал. Был влюблен в обеих. Лизина мама словно заменяла ему его маму. Она заряжала бодростью, и этим словно дарила уверенность в будущем. Вадим точно знал, что всего добьется сам.
            Лиза во сне вместо ласки сделала больно. Вадим почувствовал тупую боль. Он открыл глаза, и реальность быстро вернула его на землю.
-  Сука, ментовская! Она еще и спит! Ну че, проститутка, получила своё?
Когда Вадима арестовали, а затем привели сюда в камеру, он растерялся. Он попытался было применить кулаки, но то ли ему не хватало решимости, то ли их было много. Его избили до полусмерти. Вадим заснул. Или это был обморок?
            Он из последних сил вскочил, собрал силу в кулак и отправил обидчика под нары. Толпа отступила.
-   че, козел, и мне голову оторвать хочешь?-  сказал субъект, выползающий из-под нар.       Он встал. Но больше не подошел к Вадиму.
            Вадим был на грани:
- Кто еще хочет?! – невыразимая злость отобразилась на его лице. Он теперь был похож на настоящего убийцу.
            Образовалась тишина.
 - Воронцов. На выход! - раздалось в тишине.
            Вадим вышел. Возле камеры стояла бабка с кошельком в руках. Глаза её были опущены. Нос вздернут, чужая, холодная. Как будто и не родная. В кабинете был дед. «Зачем меня привели к ним?» - подумал Вадим. Ему хотелось заплакать. Вадиму было стыдно перед дедом. Он не любил бабку, но уважал деда. Он хотел быть достойным, и теперь…
            Дед с бабкой заплатили  деньги за то, чтобы Вадима отпустили домой до суда.

****
            Завтра суд. Что это, очередной этап? Сколько их будет в судьбе Вадима?
            Сколько их, преданных людей? Вадим всех своих знакомых разделил на злых и не очень. Добрых в его списке не было. К разряду не очень попал и дед, который не разговаривал с внуком с момента прихода домой; прихода в их дом. Вадим с детства боялся этого дома. Этих вычищенных чопорных ковров и диванов, этих картин и полок с книгами. Он был недостойным внуком благородных предков своего отца. Зачем сейчас его привели сюда? Что это милость? Вадим впервые задумался над родством двух слов: милость и милостыня.
           В разряд «не очень» злых попал и добрый Максим. Вадим немного злился на Максима, и в, тоже самое время ему было стыдно перед ним. Он чувствовал, что сделал нечто такое, что не мог стерпеть и такой тихоня. Максим не мог поступить иначе. Он всегда был честным и благородным, и в отличие от бабкиного, благородство Максима не было показным.
            Вадим не заметил, как в раздумьях зашел в зал. Дед сидел в кресле, изучал прессу. Бабка смотрела по телевизору фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Вадим сел тоже смотреть. Мысли его опять унесли далеко. Он вспомнил Лизу. Он не хотел напугать её. Вадим звонил вчера. Поговорил с автоответчиком. Почему она не перезвонила. Нет, он не хочет неволить её. …нет, пусть живет как знает. Лишь бы замуж не выходила. Он простит ей случайные связи пока сидит, но потом…Как бы ему хотелось, чтобы она надела белое платье … Вадим даже платье себе нарисовал в мечтах…Внезапно в воспоминаниях возникло лицо Андрея. Вадиму стало жаль друга. Он мысленно гладил его по голове. Вадим не ходил на похороны. Нет. Он не боялся быть пойманным, просто в то время он придумал себе историю, что Андрей не в гробу, в реанимации, ему пришили голову. Он был не в себе, раз мог так думать. Вадим зажмурил глаза. Как же было больно Андрею! Или он ничего не почувствовал?...
          По телевизору прозвучала фраза: «Да головы им оторвут всё. Да пес с ними!». Вадим схватил стул и запустил в телевизор. Дед плюнул и удалился на кухню. Вадим обхватил голову руками. Бабка буркнула:
- Сейчас переключу. По другому каналу что-нибудь идет, - и  вышла за дедом. Вадим, услышав шепот, подкрался к кухне.
- А может получится! У тебя же есть знакомые!
- Дурра ты! Это же на всю жизнь! По психушкам затаскают!
- Ну и что, зато сидеть не будет!- произнесла бабка в голос, забыв осторожность.- Саш, ну ладно тебе. Давай я сама позвоню, попрошу…- зашептала она снова.
- Не быть этому!!! – заорал дед, и фамильная злость, которую унаследовал Вадим, изобразилась на его лице. С таким лицом он отправился в зал, столкнулся с подслушивающим Вадимом.
- Он виноват, - сказал дед, тыча в Вадима пальцем, - вот пусть и сидит!
            Вадим убежал в комнату. Он чувствовал себя школьником. Сбежать совсем? Куда? Он мог бы засадить Максима. Почему не сделал это? Ведь и деньги на побег были. Зачем потащился в суд? Сыграл в благородство? А Максим заметно вырос в его глазах. Он, дурачок, пожалел меня зачем-то, стал выгораживать.
«Как это мы так удачно сбежали с набережной в час пик?... - думал Вадим, уткнувшись в подушку….- зачем я пошел в суд! На что надеялся? Я же не виноват. Так получилось…»
           По щеке Вадима текли слезы. Что это совесть? Или любовь к другу? Он вспомнил до мелочей лицо Андрея, его улыбку, голос. Вадиму он то казался ангелом, то вдруг сатаной, искусившем его. «Интересно, а эта баба опять придет? Блондинка со вздернутым носом? Повернулась бы раньше, может, и не было бы всего этого!
В душе Вадима боролись две силы: добрые и злые. Андрей раньше часто дразнил увольня Вадима, Вадим в ответ сердился. А теперь он вдруг понял, что любит друга, любил всегда, даже когда сердился.
            Вадим чувствовал себя загнанным, раздавленным, опозоренным и брошенным. Лиза не позвонила. Ну и пусть, к черту. Вадим не может не пойти в суд. Любовь к убитому другу толкала его на это. Интересно, Максим на это рассчитывал, когда взял вину на себя?

****
           «15 лет в колонии строго режима» звучало не как приговор, а как нечто далекое, сумрачное, отстраненное. Всё, трепет прошёл, теперь всё. Вадим не боялся будущего. Он готов. На воле никого нет, кого можно было бы пожалеть. Есть только звери, а зверей можно бить.
          На зоне люди из прошлого стали каким-то одним далеким воспоминанием. Часто снилась бабушка, теплая, родная, мамина. Отцовы родители присылали посылки. Часть из них доставалась блатарям и лишь немногое, конфеты и сигареты Вадиму.
Вадима частично уважали. Он сумел себя поставить. Трогать его боялись, а иногда даже делились своими посылками.
         Часто Вадим вспоминал лицо деда в суде: оно было белым как мрамор. Дед держался за грудь в районе сердца. Он, по-видимому, хлопотал о меньшем сроке, но судья был неумолим.
         На зоне нельзя показывать свои эмоции, можно лишь спать лицом в подушку. Дышать в подушку и вспоминать. Мир на зоне делится на реальность, злую и неумолимую, более реальную, чем на свободе, реальность «на чеку» и с вызовом, и на сновиденческие воспоминания, на раздумчивые сновидения, на сравнительные обдумывания и на злые угрызения, на отомстительные желания и сомнения.
          Бабка присылала письма. В одном из писем Вадим узнал, что дед перенес ин-фаркт, лежал в больнице, но теперь уже лучше. Потом бабка писала, что они с дедом хлопочут о досрочном освобождении. Мило с их стороны! Вадим тоже об этом хлопочет: он исправно работает, не дает себя в обиду, но и ведет себя примерно. «Что с ней случилось?», - думал Вадим. Бабка впервые после смерти сына переключилась на внука. Оказалось, что спиритизм для неё перестал существовать, а на горизонте появился бедняга внук. Она задушила его запоздалой и ненужной совсем лаской. Вадим не чувствовал к ней любви.
         Что же ждет его на воле? Пустота. И лишь желание выйти отсюда перекрывает эту пустоту.

11.
Кто же ты, Иванушка?

             Вадим вспоминал Максима. Бабка написала, что Максим стал священником. Иванушка, да еще и священник! Жаль, что Вадим не обладает даром красноречия Андрея, а то бы поострил.
          Вадим часто, улыбался, когда думал о его фамилии: Иванешкин. У всех трех друзей были прозвища: у Вадима – водила (Андрей предложил вариант «водила подвези»), у Андрея  - Юлиан (очевидно, от Юлия Цезаря), у Максима - Иванушка. Но никто, кроме Максима, не обижался. «Зря мы его дразнили,- думал Вадим, уткнувшись в подушку,- слабенький он был, ранимый». Интересно, А Максим мог бы излечить мне душу?
          Вадим начал думать о Боге, но так ни до чего не додумался. Бог для него был бабушкой, что стояла у икон. Она часто молилась, водила внука в церковь. Однако Вадим кроме «Отче наш» больше ничего  и не знал. Он часто повторял эту молитву в тот момент, когда его душили слезы.
          Временами Вадиму казалось, что он сидит за убийство отца. Бред! А еще иногда хотелось, чтобы он и вовсе не родился, умер бы вместе с матерью. Мир этот пропитан абсурдом, несправедливостью, злостью, тошнотой, а также болью… болью, болью. Но может быть он мне поможет?...Миры сузились, Вадим знал, куда пойдет после освобождения. Бога нет! Есть добрый Максим.

12.
Вера. 
          Я с детства не любила свое имя. Папа называет меня Верка, Верунчик, Верок. И всегда с задором. Я же в детстве придумала себе имя Вероника. Так я просила подруг называть меня. С годами я привыкла к своему имени.
Говорят, я стала похожа на маму. Не знаю, я не помню её. Она умерла, когда мне было 5 лет. Мама болела, болела, и умерла. Только став взрослой, я узнала, что у мамы был рак.
          Тогда, в детстве болезнь мамы казалась мне страшным чудищем. Я не хотела сидеть дома, а в комнату, где лежала мама, я боялась заходить. Мне казалось, что чудище и меня заберет с собой. Я бегала беспризорная по улицам. Папа искал меня и приводил домой.
           Мачеху, тетю Лену, я невзлюбила сразу. Нет. Она не была злой, злой была я. Не могла простить папе измену. И как они меня терпели? Тетя Лена просто ангел!
Теперь я сама буду мамой. На УЗИ сказали, что будет девочка, да я и так чувствую это. Страх умереть при родах перекрывает радость материнства. А что, если я умру, когда моей дочери будет 5 лет? Я не буду об этом думать. Дочку назову Надей. А вот выйду замуж рожу еще и Любу!
           Я совсем засушила себя, боюсь набрать вес. Я хочу, чтобы у Нади был отец. Как же мне хочется, чтобы мне повезло, как моему отцу с тетей Леной!
….Андрей? А что Андрей, он мне чужой человек. Как объяснить это дочери? Да надо ли? Надеюсь, когда она подрастет, то поймет меня.
          Иногда я начинаю думать, что он виноват передо мной, поэтому и поплатился. Его голова упала к моим ногам… бред.
           Иногда я жалею его: он умер рано, ничего не осознав, ничего не создав. Он хотел быть молодым. Он им и остался. А что он оставит после себя? Дочь? А полюбит ли она его. Узнает ли о нем она? Все зависит от того, что я ей скажу. Время покажет.

13.
Ох, уж эта работа!
            Прямо с утра с охапкой книг я забежала в одну шарашкину контору (они вызывали нас по телефону). Молодая девушка с длинными черными волосами подошла ко мне. Она вежливым тоном попросила меня показать книги по дизайну квартир. Я ответила, что у меня все по дизайну. Я принялась за свою обычную работу: рекламу книг.    Внезапно девушка меня остановила.
- Мне не нужно молярство! Я же говорила декор!
- Девушка, любой дизайн начинается с молярных работ.
             Она молча схватила одну из книг, и начала листать. Боже, какие ногти: длин-ные, обработанные, с узором! Я непроизвольно спрятала свои обрубки, покрашенные бледно-розовым лаком.
- Закажите мне эту партию. – Приказала она, ознакомившись, по-видимому, с содержанием.
            «Мне. Так это она здесь хозяйка!». Я не люблю, когда меня обрывают на полуслове. Много лет я проработала пиаром, видела живых писателей, общалась со знаменитостями, но никогда я не чувствовала себя настолько униженной и раздавленной. Соплячка! Мне хотелось ей отомстить.
- Скажите, это ваш натуральный цвет волос?
- Простите, а как Вас по имени?
- Марина Васильевна.
- Так вот, Марина Васильевна, у меня все настоящее!
              «Особенно накладные ресницы, прикрывающие зеленые глаза»,  - подумала я, скрывая свой гнев.
               Красотка! Мужики по таким тащятся! Я просто бежала вниз по лестнице. Она словно как колдунья забрала мое прекрасное настроение. Я люблю свою работу. Я с удовольствием рассказываю о книгах. Особенно о тех, что прочитала. Мне нравится погружаться в неизвестные мне области, узнавать что-то новое. Но сегодня я шла по улице абсолютно без сил. Моя душа рвалась наружу и рыдала.
             Мне еще целый день работать. Сегодня у меня два плановых обхода и отчет. А я уже сейчас никого не хочу видеть! Бесстыжая, лоб до самых глаз челкой прикрыла…. Я почему-то желала ей зла. Мне хотелось вырвать ей волосы. Что со мной? Что она мне особенного сделала? Подумаешь, невоспитанная. А я воспитанная? Зачем я спросила про волосы? Старею.
              Душа моя разрывалась на части. Я как будто опять что-то почувствовала. Нет. Я не верю в свое ясновидение. Ясновидящие все знают, а я только чувствую. Я просто немного устала.
             А почему я не спросила её имя?...

14.
Да он нас всех поубивает!
           Вадим опять заснул. Его везли к месту отбывания срока. Он не спал всю ночь: думал.
           Ему снился сон: суд; люди, смотрящие на него с отвращением. И она, мать Андрея…Она была в траурном платье с сумочкой-косметичкой. Возле неё сидел представительный мужчина, отец. Чуть поодаль от них сидели бабка с дедом, «пришибленные», понурые. Бабка держала в руках платок и лекарства, которые она пыталась дать деду, но тот отталкивал её руку.
          Вот четыре человека, которых Вадим запомнил; больше, казалось, он никого и не видел. На суде он полюбил всех четверых. Вадим хотел бы расцеловать каждый их пальчик, он хотел бы ласкаться к ним, как дворняга-пес…
         Последнее слово подсудимого: Вадим встал и сказал, что убил, но не виноват. Ох, не то сказал! Вадим не был в этот момент  юристом: подразумевалось не «не виноват», а не хотел. Вадим запутался.
          Огласили приговор. Вскочила мать Андрея и в истерике закричала:
- Да он нас всех поубивает! Ему пожизненно надо!
              У Вадима был туман перед глазами. «Он открыл глаза. Это был не сон. Опять воспоминания? Да когда-же они оставят меня? Она не знает, что пришел он в этот суд только из-за Андрея, её сына». Вот уж перед кем он чувствует свою вину…нет не вину. Перед Вадимом была бездна; он сам умер вместе с Андреем, вот почему он не боялся ни суда, ни заключения.
             Как они все не поймут, что Вадим хочет им всем что-то сообщить, его душа рвется к ним, но он не в состоянии это сделать. Ему не дадут, да Вадим и слов не подберет. Люди не придумали  таких слов. Вадим вдруг сделался философом: люди придумали слова для личного мелкого пользования. В их словаре нет слов-великанов, способных передать всю глубину чувств человека, любившего весь мир, человека, обожествлявшего всю вселенную, человека, который благоговел перед Андреем.
Вадим с Андреем теперь навечно одно целое.

15.
Видение монаха.
              Монах наблюдал за девушкой, пришедшей вместе с пожилой женщиной. Но вот пожилая женщина посмотрела на монаха и за руку потянула девушку к себе. «Где я её видел? – подумал Вадим. – Она точно узнала меня».
             Монах спрятался за ширму, откуда доносилось пение псалмов. «Вспомнил! Это же бабушка Андрея! Надо же, года её не изменили! Следит за собой. Еще бы, ведь преподаватель ВУЗа. Интересно, а что это она здесь делает? Как нынче наука с церковью сочетается?».
             Вадим злился, ему больше не хотелось чувствовать на себе её взгляд, однако высунулся посмотреть на то, что будет делать дама.
            «Свечку за упокой ставит. Ба, да ведь сегодня 7 июля! Как это я забыл!?». Вадим тоже пошел за свечой. «А мне можно?» - рука дрожала. Свеча упала на пол. Вадим бросил это занятие, снова спрятался за ширму. Вспомнил девушку, и тут перед глазами  возник образ Андрея: « Это моя сестренка. Маленькая еще, на 10 лет младше меня». «Как же она выросла!» - подумал Вадим. Ему стало стыдно: «Что я здесь делаю?». В голове звучали слова Бабушки Андрея, сказанные в суде: «Да он просто завидовал Андрею! Придет к нам, слова сказать не может, а еще туда же, высшее образование!!! И у станков люди стоят, и в милиции преступников ловят. Зачем выше головы прыгать!»
«Я ему не завидовал». Вадим сидел возле псаломщиков. «Я хотел продолжить дело отца.. молод был, многое не понимал…но завидовать, никогда! Иначе бы я не пошел в суд… я бы мог спланировать удачнее убийство, сбежать в конце-концов! Как она могла так подумать, а еще профессор! Не все профессора - умные!»
              Вадим словно прозрел. Что он сделал, поменял одну тюрьму на другую? Неужели так всю жизнь? Ему захотелось на волю.

16.
Роди мне сына!
           Марина уже собиралась ложиться спать. Дети у бабушки. Завтра трудный день, развод. Нет, она не хочет разводиться, на этом настаивает Николай.
          « Я надела пеньюар, полупрозрачный, черное белье. Мужа не будет. Он у той,…у своей мымры. Тихоня, а еще меня обвинял! Я ни разу не изменила, а он! Мне хотелось мстить. Но как? Не с первым же встречным?
          Я постелила на наше ложе новый комплект, с крупными звездами и месяцем. Мне он очень нравился. Я чувствовала себя Шахерезадой, особенно после ванны с настоем из лепестков роз. Я сделала маску для лица, намазала все тело кремом. Я благоухала; слушала восточную музыку и смотрела на дверь. Кого я жду? Я с ума сошла со своим ясновидением? Или ум мой повредила из-за развода? Что будет с детьми? Никите 14, Ксюше 12, а что будет со мной?
            В дверь позвонили. Это был он! Боже, он постригся! А ему идет! Где он «откопал» костюм?..»
- Это тебе. – Вадим протянул ей букет роз и плюшевого мишку. – Прости, я не оригинален. Я не знаю, какие цветы ты любишь и ешь ли ты сладкое.
- Брось, ты знаешь, что я сладкоежка,  - ответила Марина, схватив его за руку. – Заходи. Ты импозантен! В церкви праздник?
- Нет. Я там больше не живу. Я был у бабушки. Она мне костюм купила.
- Ты заходил к бабушке? Ты же не хотел.
             Вадим замялся.
- Я не хотел. Но я же тебе рассказывал, что она совсем не своя стала после смерти деда. Мне стыдно. Я пожалел её, вот и пошел.
             Глаза Вадим блеснули.
- А я наследник! Дед мне дачу оставил и старую машину. Бабушка обещала квартиру подписать. Да, бог с ней. Пусть до ста лет живет. Мы можем пока и в твоей квартире пожить. Муж тебе же квартиру оставляет? Машину мою продадим, купим новую.
Вадим сел на диван. Марина наблюдала за его наглостью, стоя. Вадим продолжал.
- Мне бы работу найти. Да я не боюсь и работы грузчика. На первое время пойдет и это.
              Он бросился к её ногам.
- Марина, роди мне сына!
              Марина вырвалась.
- Ты с ума сошел? Скажи, ты с Алешей поругался? Что произошло? Я ему позвоню…
- Не надо…Я думал…-Вадим сник и направился к двери.
- Постой! Прости Меня!
             Теперь она села на колени и поцеловала его руки. Он поднял её и хотел отнести ее в спальню. Но она вырвалась. Внезапно в ней проснулась гордость.

              Утром Марина поняла, что зря прогнала его. Она побоялась неведомого. Она не готова? Она не любит? Нет. Она боится. Что скажут люди. Она привыкла к благополучию, к жизни по правилам. А с ним, что её ждет? А что она скажет детям, соседям, Алеше?
             Она потянулась на своём одиноком ложе, обняла подушку. Но не может она жить с убийцей!
            В голове звучала одна фраза, сказанная им на прощание: «Ты единственная женщина, которая поняла меня и понимала до сегодняшнего дня. Жаль, что все изменилось…»
            Что она натворила! Он разочаровался в ней. Подумаешь, моложе на 7 лет, подумаешь ей 38! Рожают и позже, и не всегда бывает урод. Чего испугалась-то?
         «Он больше мне не верит!
Сам тоже хорош! Зачем так внезапно. Почему не дал подумать. Нельзя рубить с плеча! Уволень!...Ой, о чем это я?! Я так и не узнала его душу. А ведь чувствовала…я оттолкнула его!»

17.
Да не знаю, я где он!
             Алеша нервно барабанил пальцами по стулу. Он совсем как обычный человек нервничал и сердился.
- Сама виновата! Я же предупреждал!
- О чем?
- Не подходи близко! Даже я не знаю, что у него на душе.
- Ба! Да, вы голубчик, себя с Богом сравняли! Звездная болезнь!
             Алеша отвернулся.
- Марина Голубева..
- Ветлейшая. Марина Ветлейшая. Я теперь разведенка….не слышу поздравлений.
- Я не знал…
- Я тебе не говорила.
- Марин, я звонил его бабушке. Она тоже его ищет.
            Он стукнул по столу кулаком.
- Да не знаю я, где он! Честно, мне хочется помочь, но не знаю!
- Ладно, ты не виноват. Улыбнись. Я как собака на сене. На душе погано… я даже не знала, что влюбилась…Чувствую себя девочкой.
- Он придет … сам. Не ищи его.
- Хотелось бы верить.
              Мне было жаль Алешу. Он был как побитый пес. Все для друзей, ничего для себя. Таким должен быть человек, служащий Богу? Ему 30 лет, ни жены, ни детей. Знает ли он что такое женщина? Ему бы католиком быть.

18
Я не верю Вадиму.
           Ночью позвонил Алеша. Он говорил что-то взволнованно и долго. Мне ужасно хотелось спать, я не желала слушать его путанную речь, ведь и так было понятно чего боится священник Алексей: накануне в сводке новостей передали, что нашли Елизавету Горынкину, убитую прямо в подъезде своего дома. Мне хотелось верить в невиновность Вадима, но мозг мой был беспощаден, ясновидение молчало. Или я не хотела верить в то, что чувствовала на самом деле? Мой разум победил? Я запуталась. Я знаю лишь одно: я не верю Вадиму и это сильнее меня.
           Положив трубку. Я вдруг очнулась: а ведь Алеша сделал мне предложение! С ума сойти, тихоня посмел! Я в роли жены священника? Надо подумать. Всё так неожиданно. Впрочем, не захотела быть женой убийцы…
            Через час приехал Алеша и ночью же забрал меня, отвёз в какой-то флигель при церкви. Я не сопротивлялась, я дала положительный ответ. Я буду его женой: его обожает моя дочь, думаю, не будет против и мой сын. Мои дети дали ответ за меня.
             Я прижимала к себе сонную Ксюшку и думала: «А ведь и Алеша не верил Ва-диму. Неужели мы правы?»

18.
Бабушка, да не убивал я.
            Вадим лежал на диване. Бабка что-то стряпала на кухне. Руки её тряслись. Она вчера обманула священника Алексея, сказав, что не знает где Вадим. Бабке ужасно не хотелось, чтобы внук опять отправился в церковь. Еще монахов в роду не хватало! Одна мысль не давала ей покоя: вчера он был весь день дома. Не выходил… или нет, в булочную ходил за хлебом. Это всего 10 минут, неужели за это время можно убить. Да нет, она жила далеко…да и Вадим был спокоен…хотя нет. Он какой-то не такой с позавчерашнего дня…
          Вадим пришел на кухню.
- Я есть хочу. Бабуль, что-нибудь готовое есть?
- Сынок, я борщ сварила…
- Давай, - перебил внук.
           Руки у бабки тряслись. Она уронила хлеб на пол. Вадим поднял.
- Ты чего?
- Сынок, вчера Лизу убили. Слыхал?
- Бабушка, да не убивал я Лизу! Вот так и знал…- Вадим с досадой  махнул рукой и пошел  было в зал. Бабка остановила его.
- Посмотри на меня.
           Вадим посмотрел прямо в глаза.
- Не убивал. Я даже не знаю, где она жила и с кем.
            Глаза его не врали. «Да ведь он и не мог за 10 минут-то. На улице разве встре-тил.? …так ведь дома нашли. Чего это я?» - Подумала бабка.
- Я верю тебе, сынок. Давай садись, я налью.
          Вадим повиновался. Но ел медленно. О чем-то думал. Неожиданно он нарушил затянувшееся молчание.
- А, знаешь, на зоне я много раз убивал её мысленно. А, выйдя, забыл совсем. Я ничего к ней не чувствую, даже злобы. Я изменился, повзрослел. Знаешь, бабушка, я иногда чувствую себя мудрым старцем.
- Скажешь тоже. А я тогда кто?
- А ты бабушка мудрого старца. – Вадим улыбнулся, но в глазах его была невыразимая грусть.
         Бабка погладила его по голове, она его больше никому не отдаст, грудью встанет, а не отдаст.

20.
Встреча с Верой.
          Вадим гулял в парке. На скамье сидела белокурая женщина, издалека немного невзрачная, одета просто. Он подошёл ближе,  ее тонкие черты показались благород-ными и даже привлекательными. «Где я её видел?»
- Вера. – Вадим не заметил, что думает вслух.
           Вера повернула голову и посмотрела на него.
- Привет.
- Привет. А ты не изменилась.
- Постарела только?
- Нет, не постарела, а повзрослела. Как жизнь?
- Не жалуюсь.
           Вадим вспомнил что-то, потом решил спросить прямо.
- Ты тоже думаешь, что я Лизу убил?
- Ты о чем? Она всегда с криминалом была связана.
- Да ты что?!
- Я в прокуратуре работаю. Её мать однажды у нас по делу за распространение героина проходила. Но дело сорвалось, дружки отмазали. А теперь она пропала, дочь убили. -
           Вера по лицу Вадима поняла, что нужно подробнее рассказать
- Она жила в нашем районе. Да у нас все соседи об этом знают. ..
- Я не слышал, что мать пропала, - перебил Вадим.
- Да ладно, в новостях губернии говорили. Плохо слушал. Вадим, ты меня удивляешь.      Ты никогда не думал, откуда у них такие деньги? Андрей был прав, ты - ребенок!
- Андрей знал?
- Догадывался. Тогда никто из наших не знал. Андрей хотел узнать все сам, а потом тебе сказать. Он боялся, что ты ему не поверишь без доказательств.
- Боялся значит…
           Вадим был в недоумении. Он был расстроен, растерян и испуган. Он брел по дороге куда-то. «Так он меня предупредить хотел…». Его окликнула Вера. Она бежала за ним следом.
-Ты что? Совсем плохо? Ты приходи к нам. Я живу вон в том доме. Видишь? С папой и дочкой. Крайний подъезд. Квартира слева на третьем этаже. Мы не прогоним. Правда!
- А у тебя дочь есть? – спросил Вадим, хотя мысли его были далеко.
- Да, ей почти 10.
- И муж тоже?
- А мне и без мужа не скучно, - она улыбнулась.
           Верка в молодости была угловатой, а теперь округлилась, стала более женственной. «Вот если стала бы она моей женой! От неё какая-то теплота исходит, не то, что от Маринки».

****
- Папа, мы пришли, - сказала Вера, снимая туфли.
- Кто это мы? – спросил, выходя из кухни, седоватый мужчина с военной выправкой и в переднике.
- Я и Вадим. Мы учились вместе в университете.
            Отец прищурился.
- А это не тот, который…- он недоговорил ,потому что понял, что чуть не сболтнул лишнее.
- Пап, он самый. Но он теперь не кусается. Он добрый. Правда, Вадим? Да не стесняйся ты! Не выгоним!
- Да. У нас спрос на женихов,  - поддержал отец, делая жест, чтобы Вадим проходил.
- Вадим, не обращай на него внимания. Мой папа полковник в отставке. У них юмор такой, армейский.
-Полковник… вам, наверно, и убивать приходилось?
-Да, в Чечне. Куришь?
- Не откажусь.
- Проходи в кухню. Верка, ты бы хоть в комнате убралась, Надька разбросала все утром. Вот ведь, как будто и не женщина! Да не смотри ты, идем.
            Вадим слушал Вериного отца, но сам был далеко. Он вспомнил Андрея. Его душили слезы. Он до сегодняшнего дня был слеп. Вера открыла ему глаза. Андрей был не просто не виноват, он хотел ему, Вадиму, помочь. А он… «Да кто я после этого? Сволочь! Мразь!»
- Ты, брат, не представляешь, молодые пацаны с оторванными ногами, головами! Кого я только не видел. Самого контузило. В госпитале лежал. Так может и уцелел. Я тебе вот что скажу: это все дурь. Главное семья, дети. Моя жена умерла…- отец уже пил водку, - вторая умерла. Ты не думай. Я - не пьяница. Будешь?
           Вадим согласился.
- Я - не пьяница. Просто это сближает. Давай.
            Они выпили. Отец продолжал.
- Ты знаешь, она ведь никуда не ходит, все дома сидит.
- Папа перестань!- Вера забрала у них бутылку.- 10 лет ищет мне женихов. Пап, я не маленькая. Сама справлюсь.
            Но отец продолжал свою речь:
- Дочь, правда, есть. Но так ведь это не помеха. Вы ведь не подростки. И потом первый раз рожать за 30 тяжело. А Верка у меня молодец! Она пятерых еще родит!
- Пап! – у Веры на глазах были слезы.
             Вадиму нравилось здесь. Тепло растекалась по телу. А может и правда у них с Верой получится?
- Вера, отец прав, может нам с тобой начать встречаться? А ? у меня работы только нет…
- Я поговорю, - вступился отец, - у меня связи остались. Пойдешь на прапора учиться?
- А меня возьмут …с моим прошлым?
- Я все устрою.
- Лады.
           Вера молчала. Открылась входная дверь, вернулась из школы Надя. Она смело направилась прямо на кухню.
- Мам. А у нас гости?
- Да, дочка, это мамин жених, – ответил дед.
- Жених?! – Надя смотрела с любопытством.
            Вадим не верил своим глазам. Он взял Веру за руку и осторожно вывел из кухни. В коридоре он прошептал:
- Почему ты не сказала? Это же его дочь! Одно лицо!
- А какое это имеет значение?
- Какое? Да я же перед нею виноват. Перед Андреем и перед тобой…
-Дурак… Прости, я просто хотела сказать, что ни перед кем ты не виноват. Андрей хотел, чтобы я сделала аборт… Ну, что? Развенчала идола? Он только для друзей был хорош. Вадим, ладно, иди. Давай вечером возле кинотеатра встретимся, в нашем районе. Знаешь? Можешь взять билеты. Иди уже. А то Надька вопросами замучает.
          Вадим вышел на площадку. Нет. Он не просто спускался, он порхал. Его не только поняли и приняли. В него вселили надежду на будущее. Неужели можно будет жить и после убийства?
 
  Текст написан в период с 2009 года по февраль 2011, отредактирован в 2024 году.