Вкус мужчины на рассвете

Александр АКИШИН

Вкус мужчины на рассвете (18+)


Вместо пролога

Как внучка не набивалась в спутницы, Зинаида Ивановна оставалась непреклонной.
- Но, бабуль, путь до твоей Степи не близкий и в твоем возрасте одной рискованно совершать такие вояжи.

- Не морочь голову, дорогая, - сердилась Зинаида Ивановна, - восьмидесятилетние путешествуют по Миру, а я должна прозябать на лавочке в обществе старух, промывающих косточки соседям. - Нет! Это не для меня...

- Но мне тоже хотелось бы побывать в тех местах, где прошло твое детство...

- И юность. Точнее, малая часть юности... - Горький комок подступил к горлу, как и тогда, полвека назад, когда она окончательно поняла, что все ее мечты рушатся, как песочный замок.

- Бабуль, я тут кое-что нарыла в интернете... Короче, твоего аула уже нет. Не хотела тебя расстраивать, но и там, как и у нас в России, полно заброшек.

- Ты меня не расстроила, Олюшка, я раньше тебя посмотрела в Интернете инфу о нашем ауле. Увы! Ты права. Но меня это не остановит.

- Какая ты все-таки упертая, бабулечка моя любимая, - вздохнула внучка и засобиралась в поликлинику, где работала семейным врачом, как и Зинаида Ивановна, каких-то десять лет назад...
 


Глава первая

Электричка проскочила полустанок, на котором когда-то останавливалась хоть и не надолго, но жители соседнего аула были довольны. И жить в ауле считалось вполне престижно, поскольку эта электричка по расписанию проходила тут три раза в день. Кроме того, аульчане могли воспользоваться автобусами - утром уехать по делам в город, а в обед или вечером вернуться. Не получалось на автобусе, была электричка. В общем, живи и радуйся.

Но настали времена, когда все порушилось. Сначала в головах у реформаторов, а затем и в жизни каждого, кто жил в этих краях. Пришло Великое опустошение.
Остановка была лишь в более-менее крупном поселке, километров за тридцать от полустанка.

Возьму такси, решила Зинаида Ивановна, а обратно на попутке доберусь. Ну или уболтаю какого-нибудь чабана, он на телеге подбросит. Приработок ни кому в наше время лишним не бывает.

Вот и таксист, молодой парень, заломил цену из расчета туда-обратно.

- А где мне пассажиров найти на обратную дорогу?

- Если подождешь меня пару часов, будет тебе пассажирка.

- Тогда придется еще накинуть за простой...

Господи, пронзила Зинаиду Ивановну мысль, до чего ж этот разбитной парнишка похож на Сыртая. Того любимого и единственного, который так поступил с ней...

- Как тебя зовут? - спросила она его.

- Сыртай...

- Не может быть! - воскликнула она.

- Почему? Хотите покажу удостоверение личности...

- Нет-нет, - замахала она руками. - А дедушку твоего как звали?

- Так же. Меня назвали в его честь... А почему это вас так интересует?

- Дело в том, что я родом из этих краев. Может, даже была знакома с твоим дедом.

- И я родился тут. Но уже тогда в ауле оставалось совсем мало народу.

У него даже голос был тот же. Но разве такое бывает? Зинаида Ивановна оставшуюся часть дороги молчала, чтобы воспоминания совсем не разбередили бы душу...

***
От аула и правда мало что осталось. Она побродила по некогда оживленным улочкам. Вышла на окраину. Сразу же за ней расстилалась бесконечная Степь. Она и раньше была необозримой, но тогда по дорогам сновали машины, урчали трактора, паслись  отары овец.

Теперь же була безмолвная пустота. Лишь скособоченный вагончик, брошенный за ненадобностью, напоминал о том, что тут когда-то был выпас. И в жаркие дни в вагончике пережидали чабаны, а в осенние прятались от дождя.

Зинаида Ивановна зашла в открытую дверь вагончика, присела на сработанную из досок полку, стала осматриваться, глубоко вдыхая воздух.

Она точно помнила, что именно в вагончике, коих было немало в Степи, она впервые отдалась Сыртаю пятьдесят лет назад. Она давно перестала сердиться на него. Что было, то было. Мало ли что люди переживают в юности, мало ли какие ошибки совершают.

Неужели в самом деле, на вот этой полке этого вагончика тогда все и случилось.
Ее мысли прервал сигнал. 

Какой нетерпеливый парень, пускай уже едет. Сейчас рассчитаюсь и скатертью дорожка. Не найду позже попутку, переночую в вагончике, еда и питье с собой есть. На какое-то время хватит.

 - Ну чего тебе? - крикнула она, подходя к такси. - Чего сигналишь?

- Тебя спросить забыл, - сплюнул он.

- Как ты разговариваешь со старшими. В наше время проявляли уважение...

- Не морочь голову, старшая. Скажи лучше, куда подевалась та старуха?

- Какая старуха?

- С которой я приехал сюда. Увидишь, передай, что я на несколько часов смотаюсь на отгонное пастбище, кое-что надо  забрать, вернусь, поедем обратно.

- Парень, ты не рехнулся случаем?

- Не хами, телка! Мы хоть и хорошо относимся к гостям, но обиды не прощаем.

- Так кто сейчас перед тобой стоит?

- Ты...

- Ну хорошо, нравится тебе называть меня телкой, на здоровье, хоть горшком называй только в печь не ставь...

- Да, - улыбнулся водитель, - дед часто повторял эту поговорку... Он их много знал...

- Дед твой надрал бы тебе уши за то, что ты грубо разговариваешь со старшими.

- Ты давно на себя в зеркало глядела, старшая, блин?! Или зеркальце забыла, так торопилась в этот давно умерший аул...

- Не говори так! - прикрикнула она. - Для меня все еще жив, покуда жива я и моя память.

- Ладно, проехали! Так передашь старухе?

- У вас тут все такие шутники или через одного? - Зинаида Ивановна подошла вплотную к такси. Невольно взглянула в боковое зеркальце и зажмурила глаза.

- Нет! - закричала она. - Этого не может быть. - На нее смотрела она, но та, далекая, молодая и красивая, мимо которой не могли спокойно пройти не только аульские парни, но и городские. А она отдала предпочтение единственному, сыну чабана и деду чабана. Наверное, и прадед в этой семье тоже был чабан. - Нет! - Она  оторвала руки от лица и снова взглянула в зеркало. - Не может быть!

- Тю, сумасшедшая телка! Отойди от машины! - прикрикнул он и дал газу.

А она осталась растерянная посреди развалин, которые прямо на глазах стали оживать, превращаясь в дома, возле которых копошился народ, галдели дети, за околицей паслось стадо. Кипела привычная жизнь. Дул ветерок из Степи. Он был настоен на ароматах трав, которые возбуждали молодое тело.

С минуты на минуту должен проехать на своем тракторе Сыртай, подхватить ее в кабину и увезти подальше в Степь, где счастливее их никого не будет на всём белом Свете.



Глава вторая

Был месяц май, благоухающий сиренью, надеждами и любовью. Ей на днях исполнилось семнадцать. Учеба в школе подходила к концу . Впереди были экзамены. А ему через месяц исполнится восемнадцать. Он давно распрощался со школой: после восьмого класса поступил в райцентре в ПТУ. Получил права тракториста широкого профиля и работал в совхозе. Он был совсем не похож на своих ровесников, которые как и Зинаида, заканчивали школу. Они, казалось, так и оставали детьми. Взрослыми, но детьми...

В отличие от них, Сыртай казался ей настоящим мужчиной. Ну или возмужавшим парнем, от которого исходила мужская энергия, которая притягивала к себе и которой невозможно было противиться. По правде говоря, Зинаида особо и не пыталась противиться. Они дружили с детства. И как-то так само собою получалось, что многие в ауле были уверены, что вот отслужит сын чабана Жамбыра армию, и будет свадьба. Отец не возражал, да и дед Мырзабай, недавно вышедший на заслуженную пенсию, лишь согласно кивал...

Лишь бабушка Зины печально глядела на внучку, словно предвещала грядущую трагедию...

***
Сыртай притормозил своего "Зверя", как с гордостью называл он почти новенький трактор "Беларусь". Зиночка буквально впорхнула в кабину и они помчались.
Да уж, спустя десятки лет, думала Зинаида Ивановна, вспоминая те счастливые деньки, и переполненное любовью лето перед уходом суженого в армию.

Они мчались по полевым дорогам, пока не увидели в Степи вагончик, ну или как их прозвали в ауле, будку. Это и правда больше походило на будку, где и двоим-то тесновато было бы разместиться. Но прошли десятилетия, и Зинаиде Ивановне привычнее было называть эти будки, разбросанные по Степи, вагончиками. Быть может, оттого, что в последние годы эти вагончики были на каждой стройке, в которых проживали гастарбайтеры.


Он подхватил ее на руки и внес в тот вагончик. Долго не выпуская из рук, осыпал ее поцелуями, а потом, подстелив телогрейку, уложил на полку, рассчитанную лишь на одного человека. Наверное, поэтому лег сверху, стараясь не давить сильно своим телом на ее. У нее закружилась голова от нестерпимого желания и страха.

- Нет! - крикнула она.

- Но мне скоро в армию и мне хотелось бы...

- После армии будет всё, - неуверенно пообещала Зинаида, не выпуская его из своих объятий.

-  Ты сомневаешься во мне? - попытался он отстраниться.

- Ну что ты, любимый! Просто у вас же не принято, чтобы до свадьбы случилось это...

- Но ты пока что не принадлежишь к нашему народу и не обязана соблюдать наши традиции. Я хотел сказать, тебя не должны останавливать какие-то преграды. И потом меня не интересует, что там принято, а что нет. Сказал поженимся, значит так тому и быть. И это даже больше скрепит наши отношения.

- Уверен?

- Да! Но если ты не уверена в своей любви ко мне, тогда конечно. Тогда нет вопросов...

- Я уверена. Я люблю тебя больше жизни. Я буду ждать тебя два года. Я... - торопливо говорила она, будто боясь, что он вырвется из ее объятий и они расстанутся навсегда...

 - Я боюсь, - испуганно зажмурилась она.

- Не бойся! Смотри какой он горячий.

- Ой! Какой... огромный!

- Ну что ты. Огромный у моего деда, - усмехнулся он. - Да и у отца.

- А тебя типо еще не подрос? - хихикнула она, пытаясь скрыть смущение.

- Еще вырастет! Обещаю! - засмеялся Сыртай. - Какая ты все-таки прикольная Зинка-корзинка.

- Не обзывайся!

- Не буду!

- Неееет! - крикнула она.

Он вошел в нее резко, так, как поступали аульские мужики, делясь своими победами на любовном фронте друг с другом. Особенно любили поболтать об этом в аульской бане, попивая "Жигулевское". Сыртаю подростком казалось, что они до того доспорятся, какие члены больше нравятся женщинам, что начнут ими меряться... Он отворачивался, быстренько выливал на себя тазик с прохладной водой и устремлялся в предбанник. На него возбуждающе действовали эти разговоры.

Через минуту боль стала отступать и Зинаида, пытаясь скрыть сладострастные стоны, глядела широко распахнутыми глазами в потолок вагончика. Ей казалось, будто она видит голубое-голубое небо и легкие как пушинки облака и себя, парящей высоко в небе.

Слезы текли по ее разгоряченным щекам.

- Тебе больно? - неуверенно шмыгнул он носом.

- Нет.

- Почему ты плачешь?

- От счастья!

- Правда?

- Да! Тысяча раз да!

***
То было самое счастливое в ее жизни лето. Лишь не надолго она съездила в большой город, чтобы сдать экзамены в мединститут. Она с детства мечтала стать врачом. И при других обстоятельствах очень гордилась бы собой, что ее мечта почти осуществилась. Но в то лето ничто не могло радовать ее больше, чем близость к Сыртаю. Даже эти несколько недель пока сдавала вступительные экзамены, она не могла без него прожить. И приезжала на выходные, чтобы почувствовать себя по-настоящему счастливой.

Ее страшила разлука с ним. Вот уйдёт в армию и как же она без него... Она ругала себя за то, что послушалась бабушку и решила не тянуть с поступлением в институт. А надо было отложить на год, чтобы оставшиеся до разлуки месяцы побыть с Сыртаем. Господи, какой же он милый жеребенок, какой желанный, самый красивый в ее жизни парень, самый сладкий мужчина.

Иногда они оставались ночевать в вагончике и по утрам она целовала его спящего в его такие родные губы, пробуя их на вкус. Он просыпался и входил в нее осторожно, чтобы не причинить боли. Господи, восторгалась она, какой все-таки потрясающий вкус моего мужчины на рассвете. Словно ангел спустился с небес, чтобы сделать ее самой счастливой во всей бескрайней Степи.

***
А потом была осень...
В октябре пришла повестка из военкомата. А в начале ноября он ушел на службу. Потом она будет долго ненавидеть позднюю осень. Осень-рузлучница...


Глава вторая

Первые полгода от него каждую неделю приходили письма, потом раз в две недели, в вскоре и вовсе раз в месяц. Она несколько раз забегала в дом Сыртая, чтобы справиться у отца не случилось ли что и как часто он пишет домой.

Но всякий раз не заставала его дома. Жанбыр, казалось, избегал встречи с несостоявшейся невесткой. И лишь дед с жалостью глядел на нее и беззвучно открывал рот, словно пытался что-то сказать, но не решался.

Она возвращалась в их с бабушкой дом зареванная и немым вопросом в глазах. Что случилось? Отчего Сыртай все дальше отдаляется от нее. И уже нет тех переполненных любовью солдатских писем, которые она и еще миллионы девушек на планете так ждут от своих суженых.

В какой-то день, после зимней сессии она наконец-то встретилась в отцом Сыртая. Начала расспрашивать его о сыне, пытаясь выяснить, отчего тот перестал писать. Уж не случилось ли чего страшного...

- Случилось, - уклончиво сказал Жанбыр.

- Что? Говорите. Прошу вас!

- А что тут скажешь. У тебя своя жизнь, у него служба...

- Что вы хотите этим сказать?

- Разные слухи ходят в ауле...

- О чем вы?

- Ты в большом городе и там много молодежи, парней на любой вкус. Зачем тебе наш Сыртай.

- Да как вы можете? Я люблю вашего сына. Люблю больше жизни...

- Но как это можно проверить? Ты же уже не девушка.

- Но... это же случилось у меня с вашим сыном... И я больше ни с кем ни разу...

- Но откуда нам знать? - пожал он плечами и она выскочила с их двора, как ошпаренная.

Ошибка! Какая страшная ошибка, которую я допустила, кляла себя на чем свет стоит Зинаида. Зачем уступила тогда в первый раз Сыртаю? И почему потом все лето они предавались любви почти каждый день? Разве и у ее народа, как и у его, не те же требования к девушке, чтобы до свадьбы ни-ни! А она, поддавшись нетерпеливым уговорам Сыртая, вот так походя лишилась девственности. Почему она ослушалась бабушку, которая предостерегала, чтобы она была осмотрительнее.

И поступила бы она так, будь у нее родители, погибшие, когда ей было пять лет отроду? Её растила единственная родная душа ее бабулечка - аульская фельдшерица, которую уважительно называли Татьяна Дмитриевна.

***
А тогда, вернувшись домой, она бросилась в объятия бабушки и зарыдала так, словно потеряла самого близкого человека. Да так оно и было.

- Всё пройдет, родная, - гладила ее по голове бабушка. - Время залечит раны на душе. И ты еще встретишь своего принца...

- На белом коне? - еще громче заплакала она.

- А то! - уверенно сказала бабушка.

Еще оставалось больше недели зимних каникул, но оставаться в ауле было выше ее сил. И она, наскоро собравшись, уехала в город.

Ей было до слез обидно, как он мог поверить каким-то слухам о человеке, которого знал с самого детства, чуть ли не с пеленок. И если он знал своего отца, то почему соблазнил ее? А ведь и правда, как же она теперь докажет, что ждала его, что сохранила девственность, если он и лишил ее. А после него могло бы еще и еще...

И как тут не поверить слухам. Ну да, останься она в ауле, на глазах у людей, то кто бы мог сказать о ней дурное слово. А в городе... Без присмотра... Одна... Поди, проверь...
Она злилась на Жамбыра, она сердилась на деда, который казался ей мудрым человеком, она проклинала временами тот вагончик, в котором отдалась ему.

Доставалось и Сыртаю, которого она осыпала нелицеприятными слова. Но больше всего она презирала себя. Презирала и одновременно жалела.

И сейчас, спустя полвека, она глядела на плывущие в августовском небе облака и спрашивала себя: отчего отступилась после разговора с его отцом Жанбыром, почему не попыталась выяснить отношение с Сыртаем. Почему не поговорила с его дедом Мырзабаем, который, если бы захотел, мог бы приструнить сына и внука, которые столь несправедливо поступили с ней.

А она? Ведь хотела отомстить за эти напрасные наветы. Но кому и как? Этого она тогда не знала. И вернись то время вспять, думала не раз Зинаида Ивановна,  уж она бы отыгралась за свою разбившуюся, точно хрустальная ваза, любовь. И уже было не склеить её, потому что не придумали люди, как склеить порванную душу. Как разбить, знали, а вот как склеить... Увы!

И теперь после свершившегося с ней чуда, когда она вернулась в то время, и став опять Зиной-Зиночкой- корзиночкой, как в детстве любил дразнить её Сыртай, она, похоже, знала, как ей отыграться за неправедные подозрения. Аульская молва сделала ее чуть ли не гулящей девкой, так она поиграет с теми, кто поверил в эту чушь.

И дело тут даже не в мести, думала она, а в чем-то другом, что не давало ей покоя все пятьдесят лет. В целом жизнь удалась, но она снова и снова возвращалась мысленно в те далекие годы, пока её мечтам не суждено было сбыться и она совершенно случайно не набрела на портал, который оказался в скособоченном вагончике...


Глава третья

Сыртай вернулся домой в ноябре. Ровно через два года. Они втретились случайно. Хотя о какой случайности можно вести речь в маленьком ауле.

- Привет! - первым поздоровался он. - Как жизнь? Не вышла еще замуж?

В его голосе было что-то такое, что резануло слух.

- Нет! Тебя ждала...

- Но...

- Ты не поверишь, без всяких там "но" честно ждала из армии своего парня, который предал нашу любовь. А может, её и не было той любви и мы всё придумали...

- По-твоему я не должен был верить своему отцу?

- А он каждую ночь стоял возле меня со свечкой? - зло усмехнулась она.

- Нет. Но в ауле люди болтали всякое...

- Ну да, не бывает дыма без огня...

- Если хочешь, мы можем иногда встречаться...

- Как любовники?

- Ну а что? Разве нам было плохо?

Она хотела было залепить ему пощёчину, но в последний миг передумала. Вместо этого сказала:

- Поживем-увидим...

- Значит, мир?

- Ладно. Не морочь голову. Беги к своей Гульнаре.

Она хоть и дурнушка, пыталась успокоить себя Зинаида, самая некрасивая в ауле девушка, зато наверняка девственница. Ну и у родителей деньги водятся. Видать, специально копили, зная как непросто будет сосватать свое чадо.

Сыртай же, первый красавец в ауле, оказался просто находкой. Как драгоценный камень в куче дерьма…

***
Через пару дней после встречи с Сыртаем она уехала из аула и больше не возвращалась до самой кончины бабушки.

Но было это тогда, в той жизни. Теперь же, вернувшись в то самое время через полвека, такой молодой и покинутой Сыртаем, она знала как ей поступить и как использовать время, в котором она оказалась. Надолго или не очень? Этого она не знала. Но она уже здесь, в семидесятых годах прошлого века и перед ней стоит Сыртай, который только что вернулся из армии.

- Может, зайдем ко мне? - предложил он.

- А как же твои благочестивые дед и отец?

- Не сердись на них. Уехали в город, на базар...

- Ну что ж... - неуверенно сказала она и поплелась за ним.

Они провалялись в постели несколько часов. Она просто сходила с ума от оргазмов, которые следовали один за другим. Да и он, казалось, не чувствовал усталости. Он по-прежнему был желанен ей, а она ему. И в конце она спросила:

- Ну и что нам мешает стать мужем и женой?

- Да я не против. Только ни отец, ни дед и слушать не захотят. И потом...

- И потом они уже выбрали для тебя невесту, которая станет твоей женой.

- Не всегда получается так, как нам хотелось бы... Но мы сможем встречаться...

И не только с тобой несостоявшийся мой муженек, подумала она.

***
После свадьбы Сыртай и Гульнара перебрались в соседний поселок, где их ждал оставленный в наследство просторный дом. Был ли счастлив с ней Сыртай? Она так ни разу и не спросила его. Может, была уверена, что нет, а может, боялась услышать утвердительный ответ. Все-таки ей хотелось оставаться для него той единственной, какой она была до армии.

Дед Мырзабай приболел и его отправили в районную больницу. То ли ревматизм давал о себе знать, то ли еще какая несерьезная болезнь, Зинаида не вникала.
Она постучала в двери Жамбыра вечером. Тот отворил и замер:

- Ты? Но...

- Да я просто по соседски зашла. Хотела попросить школьное фото, где мы были еще детьми...

- Заходи... - от него пахнула алкоголем.

- Она вошла в холостяцкий дом, где жили трое мужчин один старше другого. И не было постоянно женщины. Пару раз в месяц забегала соседка, прибиралась...

- Хотите, я приберусь? - спросила Зинаида.

- Нет. То есть, да. Как хочешь...

- Она взяла веник и стала мести полы, потом помыла посуду. Потом присела рядом с ним на диван. Хочешь? - протянул он стакан наполовину заполненный коньяком.

- А вы?

- И я...

Она выпила махом. В городе в студенческой общаге они иногда отмечали дни рождений и конечно ни одна посиделка не обходилась без вина. А вот коньяк был для студентов дорогим удовольствием.

- Как поживаете? - поинтересовалась она.

- Да помаленьку. Вот только хозяйки в доме нет. Плохо.

- Плохо, - согласилась она.

- Думал, женится Сыртай, приведет в дом невестку...

- А и привел бы, женись он на мне. Но вы же не захотели...

- В её голосе он не услышал ни обиды, ни раскаяния, ни желания повернуть всё вспять. Да и куда ей было поворачиваться вспять, если она уже была пришелицей из будущего. И окажись она в своем обличие, то наверняка и не узнала бы его, а он ее. Жаль, что не спросила Сыртая жив ли его дед... Нет, ей совсем не хотелось любоваться старостью других и демонстрируя свою...



Глава четвертая   

Еще каких-то пару недель назад они кувыркались  с Сыртаем в большой кровати, на которой спал отец. И теперь Зинаида не понимала, что с ней происходит. То ли воспоминания о той встречи с ним, то ли от выпитого коньяка, ей захотелось близости... Она вдруг вспомнила слова Сыртая, когда он уламывал ее отдаться ему.

"Да разве это большой? - покачивал он возбужденным детородным органом. - Вот у отца или деда... Да, там просто монстры. А у меня еще только растет..."

Жанбыр словно угадав ее состояние, придвинулся поближе, приобнял. Она прижалась к нему. И через пару минут, сорвав с себя одежды, они уже барахтались в его широкой кровати, где они с таким упоением предавались любви еще совсем недавно с его сыном.

Про отцовского “монстра” Сыртай не обманул: там и в самом деле было что-то с чем-то…

В той еще жизни после расставания с Сыртаем она встречалась изредка с парнями. Они разные были, в том числе и солдаты из соседней части и даже офицеры, которые предлагали ей руку и сердце, но она до поры отказывала им.

А тут. Изголодавшийся по женской ласке Жанбыр буквально таранил её и, черт подери, ей это нравилось. Несколько раз она даже на несколько секунд теряла сознание. Но, возможно, ей это только казалось…

Он изливался в нее так щедро, что она даже засомневалась в таблетках, которые предусмотрительно приняла перед встречей. Не подзалететь бы, подумала она. Этого только не хватало. Не получилось с его сыном, так теперь вот с отцом.

И он, словно прочел ее мысли, предложил:

- Выходи за меня, Зиночка...

Разбежалась, говнюк, который разбил мне сердце, хотела было кинуть ему в лицо эти слова, но воздержалась.

- Поживем-увидим... - вздохнула она устало. Все-таки вымотал он ее так, как не выматывал его сын.

- Я могу надеяться?

- Разве я могу вам запретить?

Наступило утро. Она глядела на лицо зрелого сорокалетнего, который мог бы стать ее свекром, а она его невесткой. И у нее не было ни злости на этого человека, ни обиды, ни стыда перед ним за содеянное. Она поцеловала его в губы. От него пахло, как и от сына, степью и неуемным желанием. Зинаида ощутила на своих губах вкус настоящего мужчины и не удержалась. Она принялась осыпать поцелуями его грудь, руки, опускаясь все ниже. И вот достигла того места, которое с чьей-то легкой руки стали называть срамным.

Да как же так, думала она, ведь благодаря этому появился на свет ее Сыртай. А спустя какое-то время и от Сыртая появится его младенец, и через двадцать лет и от сына Сыртая появится крошка, которого нарекут в честь деда Сыртай.

И этот совершенно обнаженный Жанбыр тоже ведь был зачат благодаря его отцу Мырзыбаю, деду Сыртая. И все младенцы желанные и не очень появляются благодаря мужчине и женщине. Так было. Это спустя полвека можно будет забеременеть и без непосредственного участия мужчины. А сейчас... Она пожалела, что приняла таблетки, которыми снабжала ее бабушка. Ей вдруг так захотелось родить сына от Жамбыра, такого сильного чабана, от которого мог бы получиться хороший род…

Она целовала тяжелые сосуды любви не старого еще мужчины и жалела, что ей не суждено облегчить их. И будет Жанбыр томиться в одинокие вечера. И разве что иногда, сжалившись над ним, соседка поделится с ним короткой вспышкой любви.

Зинаида чуть было не дала согласие стать его женой, но тут ощутила на своем затылке сильную руку Жанбыра, который гладил ее с немой благодарностью за ту любовь, которую подарила ему девушка, так и не ставшая ему невесткой. Ему сделалось не по себе, раскаяние прожигало его душу, он всхлипнул и сказал:

- Прости, дочка! Я так виноват перед тобой, что вряд ли искуплю когда-нибудь вину...

- Наверное, каждый родитель хочет счастья своему ребенку, оберегая его всеми доступными способами, - вздохнула она.

- Бог ты мой! Какая ты разумная девочка!

- Уже нет...

- Что нет?

- Уже не девочка, - улыбнулась она.

У них еще будут встречи и ночи любви до того дня, пока не выпишут старого Мырзабая.   

И только после этого Зинаида решила съездить в город, зайти в институт, который окончила чуть меньше полувека назад. Но больше всего ей хотелось побывать в воинской части, которой уже давно нет, но в которой служил ее солдат Толик. Или Анатолий, как представился он при первом их знакомстве.

Именно от него и родилась мать Олечки Виктория, безвременно ушедшая из-за неизлечимой болезни в Мир Теней.

Но тогда Анатолий и Зинаида только познакомились. Она и не собиралась, но после предательства Сыртая ей хотелось опереться на чье-либо плечо. Желательно сильное плечо, думала она. И таким показался ей Толик. Через неделю он уже сбегал по ночам из казармы в самоволки, чтобы побыть с ней. А еще через неделю у них случилось то, что случается между молодыми людьми, которые смотрят на мир совсем не так, как взрослые. И не всегда отдают себе отчет в том, что любовь, какой бы сильной она ни была, может оказаться банальным пшиком.

Она забеременела, а через несколько месяцев Толик дембельнулся и решил поехать домой.

- Я вернусь, ты не думай, - говорил он неуверенно.

- Но я могла бы поехать с тобой. Заодно и с родителями познакомил бы.

- Да у меня только мамка и бабушка, - беспечно сказал он. - Отца не помню. Наверное, был космонавтом.

- Почему космонавтом?

- Ну или генералом. На худой конец, летчиком...
- Понятно. А у меня только бабушка, - вздохнула она, представив как родит и принесет в дом ребенка, у которого отец то ли космонавтом был, то ли генералом или просто летчиком...

Ей захотелось плакать. Но Толик сжал ее в своих объятиях и подарил ей дембельский сеанс любви.

Она так его больше и не видела. Несколько раз приходила к воинской части, поджидала его друзей, чтобы узнать хотя бы, пишет ли он им и как узнать адрес. Но от него не было ни слуху ни духу. Солдаты смотрели на нее кто с жалостью, кто с осуждением: предлагали же ей серьезные отношения, а она выбрала этого шалопая Толика.

Дочь так ни разу и не спросит Зинаиду, кем был ее отец. Да и к чему вопросы, если в метриках в графе отец стоял жирный прочерк.


Глава пятая

К ней в общагу с некоторых пор стал захаживать прапорщик. В первый свой визит принес букет ромашек и васильков, а также бутылку шампанского. Соседки по комнате были на каникулах, а ей было тошно находиться в родном ауле. И хоть она скучала по бабушке, однако, с тех пор, как забеременнела, старалась реже попадаться на глаза сельчан.

- Привет! - поздоровался Виктор, так звали прапорщика.

- Привет, - равнодушно поздоровалась Зина.

- Ты же меня помнишь? - не то утвердительно, не то вопросительно произнес он.

- Да, конечно.

Она помнила его отлично. Он иногда вызывал на КПП Толика. И она была благодарна ему за это. И даже пару раз передавала ему через своего парня коньяк.

И вот теперь он зачем-то пришел, недоумевала Зина. И именно тогда, когда она осталась одна в комнате. Да и во всем общежитии оставалось совсем немного народу. В основном бывшие детдомовские, которым некуда было ехать.

- Вот, решил навестить… - нерешительно сказал прапорщик Виктор.  - Не прогонишь?

- Заходите, - неуверенно пригласила она.

- Давай на ты. Я ведь еще не старый, - хмыкнул он. Она знала, что пару лет назад он окончил службу и остался на сверхсрочную. Нельзя сказать, будто он был красавцем или, наоборот, неотесанным мужланом… Он был никаким. Парень как парень, каких на каждом шагу встретишь, пройдешь мимо и тут же забудешь. Будь он девчонкой, к нему бы подошло прозвище серая мышка.

Зинаида предложила чай, недоумевая при этом, что означает его визит.

- Не пишет? - спросил он.

- А то вы не знаете… - пожала она плечами.

- Ну да… Пацаны говорили, что ты приходила в часть…

Я и еще приду под настроение, чтобы отвести душу с твоими солдатиками, хотела было бросить ему в лицо, но сдержала себя. Он-то чем виноват? В том, что своим приходом напомнил ей о том, что осталась она, как та старуха, у разбитого корыта. И в первый раз с Сыртаем, потом с Толиком, теперь вот прапорщик Виктор появился на горизонте. И на что он рассчитывает? Уж не собирается ли он предложить руку и сердце, а потом воспитывать чужого ребенка…

А что? Было бы здорово подцепить какого-нибудь лоха и записать ребенка на него. Конечно, без обмана, с его согласия. Но что-то останавливало Зинаиду от поиска  кандидата на роль папаши.

Может, гордость? Или предчувствие, что когда-то придется жестоко платить за такое благородство. И платить будет она. Возможно, даже всю жизнь.

А оно мне надо, в который раз подумала Зинаида, окончательно решив, что лучше остаться одной с ребенком, чем выслушивать потом всю жизнь упреки.

- Давай выпьем, - предложил он.

- Давай, - пожала она плечами. Ей было не интересно по  какому поводу эта бутылка шампанского, цветы и коробка конфет.

- У меня день рождения был вчера, вот решил…

- Ну вот… - развела она руками. - А у меня даже подарка нет…

- Да ладно. Мне приятно будет посидеть с тобой. Это и будет подарком…

- Что ж, давай посидим.

Они сидели и молча пили шампанское. Потом на столе появился коньяк. Когда он только успел его купить, мелькнула мысль.

Она приготовила на скорую руку немудреную закуску.

- И чего тебе одной маяться? - придвинулся он к ней почти вплотную.

Она даже малейшей попытки не сделала, чтобы удержать дистанцию. А чего я теряю, спросила сама себя. С отцом Сыртая от души покувыркалась. Да так, что пришлось сбежать в город. Потому что Жанбыр уже собрался было прийти к Татьяне Дмитриевне просить руки внучки. Это уже было слишком. А с другой стороны сама виновата. Ну хорошо было несколько встреч в его доме. Так зачем еще было надо посещать его на отдаленном пастбище и предаваться там любви до полного беспамятства. В том чертовом вагончике, в котором когда-то…

Ох уж эти вагончики! Они были похожи как две капли воды.

- Вы ведь знаете, что у нас с вашим сыном случилось в первый раз в вагончике? - В который раз спрашивала она, не понимая, что делает ему больно. А может, и понимала да только что эта боль в сравнении с той, которую нанесли ей в самое сердце. И нанес он, этот человек, такой праведный на словах, блюдящий целомудрие. И такой развратный на деле. А еще говорят, будто в СССР нет секса. Да вот он самец во всей своей красе с болтом между ног, которого хватило бы и на двух мужиков, а обладателем стал он и только он.

- Я видел в то раннее утро тебя и Сыртая спящими в вагончике. Не в этом, так в другом. Какая разница. Тогда у меня было желание отходить его кнутом да и тебе сказать пару нелестных слов. Но что-то удержало меня.

- Быть может, острое желание обладать мною?

- И это тоже, - честно признался Жанбыр.

- Или зависть к собственному сыну, который держал в объятиях девушку, лишив ее перед этим девственности…

- Может быть… - задумчиво произнес он.

- И тогда вы сами себе дали слово, что нашей свадьбе не быть. Не так ли?

- Да.

- И сдержали слово, - вздохнула она.

- Да, сдержал, - отозвался он.

- И не жалеете?

- Жалею.

- Вот как?

- Да. Сыртай несчастлив с Гульнарой.

- Почему?

- Какое счастье может быть без  любви…

- Действительно. Без любви не бывает счастья.

- Ты умная девушка. Ну почему я поступил так? А может, еще не все потеряно? - с надеждой смотрел он на нее.

- Вы о чем?
- Ну, он разойдется с ней и вы…

- Не-а! Нельзя склеить то, что разбилось на мелкие осколки. И потом… после того, что у нас с вами было и происходит… Представьте на минутку: он узнает…

- Ой! Даже страшно представить.

При каждом расставании Жанбыр насильно совал ей деньги, словно она была девицей из тех, кому по душе древнейшая профессия.

Она брала. В городе пригодятся. Лишний раз не надо выкраивать гроши из скудного бабушкиного бюджета.


Она брала эти деньги как компенсацию за испорченную судьбу. И главным виновником был именно отец Сыртая.

***
Ее беспорядочные мысли прервал Виктор.

- Можно поцеловать тебя?

- Зачем? - чуть ли не рассмеялась Зина, потому что более глупого вопроса было трудно представить.

- Ну… - замялся он. - Люди иногда целуются…

- И не только, - подбодрила она гостя.

От него пахло казармой, а от начищенных до блеска ботинок - гуталином. Эти запахи как-то странно воздействовали на нее еще с тех пор, когда она встречалась с Толиком. От его солдатских сапог тоже резко пахло гуталином, а от одежды казармой. Пару раз ей пришлось побывать в казарме и, казалось, она запомнила тот запах на всю жизнь. Он ее не раздражал до того дня, когда они расстались с Толиком. И потом тоже не раздражал, потому что она не теряла надежду на то, что однажды он вернётся и увезёт её.

Но он не вернулся. И когда она это поняла, ее стали раздражать запахи казармы. Но со временем всё встало на свои места.

И теперь она вдыхала воздух комнаты, пропитанной гуталином и иными запахами, присущими только солдатам, и это возбуждало её.

- Если хочешь, можешь поцеловать, - согласилась она. В голове после выпитого коньяка шумело. А когда он обнял ее, крепко сжав в своих объятиях, она и вовсе обмякла, готовая на всё.

Она не заметила, как они оказались в ее кровати, она лишь ощущала его крепкий поцелуй, такой долгий и желанный, как когда-то поцелуи Сыртая, а потом и Толика.

Прапорщик Виктор провел у нее ночь до самого утра. Зина положила голову на его грудь и вдыхала запах мужчины на рассвете, удивляясь странному открытию: до чего же похож вкус мужчин на рассвете. И Сыртай, и его отец Жанбыр, и Толик, и, не исключено, что и дед Мырзабай… О нет! Она гнала от себя эту греховную мысль. Не хватало только оказаться однажды в кровати старого Мырзабая…

Совсем девка по рукам пошла, подумала она про себя и усмехнулась своим мыслям.

***
- Можно я еще как-нибудь приду? - робко спросил Виктор, как-будто не было ночи бурной любви.
- Ну разве что как-нибудь, - улыбнулась она.

- Тебе не понравилось? - насторожился он.

- С чего ты взял?

- Не знаю. Наверное, показалось.

- Всё в порядке. Спасибо за цветы, шампанское и коньяк…

- И за конфеты, да? - растерянно шмыгнул он носом, почти как расшалившийся ребенок.

- И за конфеты спасибо!

- И тебе спасибо за эту…

- За эту ночь?

- За приятную встречу… - поправил он ее.  И Зинаида чмокнула его в щёку за неожиданную тактичность с его стороны. Вот вам и солдафон, усмехнулась она про себя.



Глава шестая

Виктор исчез из ее поля зрения сразу же, как только понял, что Зинаида беременна.

- От кого? - только и спросил.

- Не от тебя. Не переживай.

- Был бы от меня, не переживал бы... А так...

- От солдата из твоего взвода, от шалопая Толика, - сказала она.

- И ты не думаешь избавиться от него?

- Зачем?

- Ну... Безотцовщина. Я и сам из детдомовских и знаю, что это такое...

- Ладно, прощай!

- Ну если что-то понадобится...

- Вряд ли...

На том и разошлись. И прапорщик Виктор больше не появлялся в их общаге...

***
Скрыть свое положение ей уже не удавалось. В очередную встречу с Жанбыром тот прямо задал вопрос:

- От сына?

- Нет. Сыртай к этому не имеет никакого отношения, - погладила она живот. - А почему такой интерес вдруг?

- Если от сына понесла, мое предложение остается в силе. Будет одновременно и сыном мне и внуком.

Ага, хотела было сказать она. - А деду Мырзабаю правнуком. Как мило.

- Не думаю, - сказала она. - И потом скоро убедимся.

- Но все равно, возьми... - протянул он деньги.

- Вы так помогаете мне, что даже неудобно. Даже не знаю, как вернуть вам долги...

- Это я обязан вернуть тебе долги. Боюсь, не расплачусь...

- Ничего вы мне не должны и не вините себя. Что не делается всё к лучшему. Так говорит моя бабушка.

- Твоя бабушка святая. Скольким людям помогла...

***
Перед очередным отъездом в город, она случайно встретила деда Мырзабая.

- Забежала бы на минутку, - попросил он.

- Зачем?

- Ты же без пяти минут доктор...

- Так уж через пять минут... - хмыкнула она.

- Спина покоя не дает. Поставила бы банки или какой массаж лечебный сделала...

- Даже не знаю. А бабушку почему не попросите?

- У нее столько пациентов, что не до меня...

- Ну хорошо. Идемте. Посмотрю чем можно вам помочь.

- Он затрусил за ней...

В доме никого не оказалось. Сыртай редко наведывался, а Жанбыр на пастбище... Она почувствовала себя неуютно наедине с дедом. И причина заключалась в том, что Мырзабай совсем не походил на деда.

- Шестьдесят лет не возраст, - любила повторять бабушка, - в шестьдесят только начинается жизнь.

- Ну да, - согласно кивала Зинаида. - Самая жизнь и начинается на пенсии - ни забот тебе, ни хлопот...

- Ага! Особенно когда на руках ребеночек, мать которого на учебе...

Нет, она не упрекала внучку. Просто ей было чуточку обидно, что такая красавица, такая добрая и отзывчивая девчонка оказалась на распутьи.

- Зато скучать по мне не станешь. Будешь заботиться о правнуке.

- Да уж...

***
- Давайте я вам помассирую спину.

- Ага, помассируй. Там на полке мазь. Говорят помогает, если правильно втереть ее в спину.

- Ложитесь на живот! - скомандовала она.

Он снял с себя рубашку и майку. И она приступила к массажу.

- У тебя такие ласковые руки, - похвалил он, - что, кажется, боль стала утихать.

А была ли она вообще, эта боль, хотела было спросить, но постеснялась.

Интересно, думала она, он знает о ее связи с с его сыном? В ауле трудно что-то утаить. Да и сын мог поделиться с отцом. А может, и поделился уже за ненадобностью.
Поматросил и бросил. Та еще семейка. Попользовались и из сердца вон.

А она? Разве она не наслаждалась их телами. И разве по большому счету  не она соблазнила Жанбыра. Так, как когда-то ее соблазнил Сыртай. И разве не она делает сейчас деду массаж, лаская нежно спину и чувствуя, что движения ее ладоней возбуждают этого еще не старого мужчину. И разве ему не хочется ее, не состоявшуюся не по своей вине невесту их Сыртайчика, их любимого жеребеночка, которого она впустила в себя так глубоко, что никак не может отпустить от себя.

Дед Мырзабай, кряхтя, перевернулся на спину. И она ахнула. В районе паха было такое вздутие, что казалось вот-вот лопнут на брюках  пуговицы и разлетятся по комнате. Она не удержалась. Протянула руку, дотронулась... И он резко потянул ее на себя. Потеряв равновесие, она упала на него. Он сжал ее в объятиях. И она поняла, что ей просто так не уйти...

***
Сквозь непрерывные стоны она вскрикивала, когда он резко входил в нее. И опять ей вспомнились слова Сыртая о том, что у отца и деда “монстры”. Она изгибалась под ним, словно пыталась сделать гимнастический мостик, и ей никак не удавалось, потому что он подмял ее под себя и входил в нее целиком. И она извивалась под ним, как ящерка, которой прищемили хвост. И сквозь стоны просила еще и еще. А он внимательно вглядывался в ее лицо, словно пытался понять, что нашли в ней его сын  и внук. Точнее, вначале внук и затем уже сын. И теперь вот он глава семейства мужчин, которых природа наделила сполна всем, что и полагается мужчинам, а полного счастья так и не вышло. Его жена ушла рано, и невестка, жена сына, сбежала с другим, оставив на руках сына. Что она нашла в том другом, чего не было у его сына Жанбыра не раз задавался вопросом Мырзабай и не находил ответа.

А может, для женщин не столь и важно, что там у мужика в штанах. Куда важнее что в карманах и что на десерт. А что мог ей дать на десерт простой чабан? А тот, с которым она сбежала, подарил ей большой город. И это для нее стало самым настоящим бальзамом, который мечтают отведать немало сельских женщин, но не каждой это доступно…

***
Она так и не уехала в тот вечер в город, оставшись с Мырзабаем до утра. И только с рассветом попрощалась, и тихо вышла из дома, сжимая в руке крупную купюру, которую настойчиво сунул ей дед.

Тогда она сделала странное открытие: оказывается, дело вовсе не в возрасте, а в чувствах, которые испытывает человек. И если они крепки, если мужчину распирает желание, то и в шестьдесят он способен сполна осчастливить женщину.

С Сыртаем ей было хорошо, с его отцом Жанбыром отлично, а с дедом и вовсе восхитительно.

Да ты гурманша, матушка, подтрунивала она над собой, спеша на утреннюю электричку.



Глава седьмая

Шли дни...
Пришло время практики. И учитывая положение Зинаиды, студентку направили в их районную больницу.

- Чтобы поближе к родному аулу, к бабушке, - попросила она в деканате.

- Ну да, конечно... - усмехнулась секретарша.

Многие знали историю Зинаиды о неудачной любви с солдатом Толиком, который поматросил и бросил, подарив перед расставанием ребеночка. Кто-то жалел ее, кто-то подтрунивал, считая легкомысленной деревенщиной, которая не сумела как следует охомутать солдатика и теперь будет маяться если и не всю жизнь, то в ближайшие годы наверняка.

Зинаида не жалела ни о чем. По крайней мере о Толике точно. И о прапорщике Викторе тоже не жалела. Да и не серьезным он оказался мужиком. Ненадежным. Но с другой стороны, рассудила Зинаида, он и не обязан был воспитывать чужого ребенка. Забеременив она от него, он добился бы руки и сердца этой гордой студентки мединститута.

Другие парни и мужчины, с которыми она изредка встречалась в городе, и вовсе не задумывались о женитьбе в обозримом будущем. Вот и выходило, что Город большой, а связать свою судьбу не с кем. Пустым оказался Город, с печалью констатировала Зинаида. Увы! И аул тоже обмельчал. Точнее, люди. В первую очередь Сыртай, который отверг ее, а теперь мучается с нелюбимой. Да и его папаша Жанбыр, стоило ему узнать, что она носит ребенка не от его сына, сразу и охладел к ней. Нет, он по-прежнему с удовольствием занимается с ней любовью, но чтобы по-серьезному... И только дед Сыртая старый Мырзабай относится к ней, как к родной внучке, что,
впрочем, не мешает ему время от времени пользоваться ее услугами, в очередной раз с жадностью вкушая от запретного плода.

Зинаиде было хорошо с ним. И даже себе она не могла объяснить почему. Так хорошо, а точнее, восхитительно, всякий раз поправляла она себя, что пару раз она даже подарила ему кусочек французской любви. Он был ошарашен. Он только слышал о том, что некоторые гулящие женщины делают это. Но даже в самых невероятных мечтах не представлял, что и ему однажды перепадет такое счастье.

- У вас такой огромный, что мне и половины не взять... - шептала она. А он просто сгорал от желания.

- Возьми хоть половину, - умолял он.

- Я постараюсь...

Она жадно пила нектар, которым шестидесятилетний мужчина щедро делился с ней, не уставая гладить ее по голове. И ей в такие минуты хотелось плакать. Потому что это очень странное состояние, когда тебя считают одновременно и внучкой, пускай и не родной, и любовницей.

И всякий раз при расставании он давал ей самую крупную купюру и брал с нее слово, что она непременно выберет минутку и навестит старика. Она согласно кивала головой, удерживая слезы. В такие минуты Зинаида чувствовала себя девушкой легкого поведения, которая за деньги удовлетворяет не просто мужчину, а пожилого, которому и правда годится во внучки. И с Жанбыром она точно так же себя ощущала. Ведь и ему по возрасту она вполне подходила под дочь. И только с Сыртаем было не так. Но и с ним она чувствовала себя после любовных утех, как особь, которой достались объедки и она довольствуется ими.

Он единственный из своего семейства не давал ей после бурной любви денег. Наверное, считает, что осчастливил её в очередной раз. Ведь он помнил с каким восторгом она принимала в себя его всего до армии. И потом ни разу толком не отказала ему в свидании, когда он приезжал в аул, сбегая от жены.

Он не подозревает о ее связи с его отцом и дедом, думала Зинаида, иначе тоже стал бы платить ей за любовь. Нет, она ни за что не стала бы от него брать. Ей хотелось навсегда остаться в его памяти первой любовью - чистой, бескорыстной, такой, какой у него уже никогда в жизни не будет...

***
Она ошибалась. Невозможно утаить шило в мешке. И любая тайна в ауле рано или поздно перестает быть таковой.

И однажды, хорошенько подвыпив, он затащил Зинаиду в вагончик и отымел ее так, что это скорее было похоже на изнасилование, чем на привычную пускай и короткую, но любовь. Она сопротивлялась, она не хотела его пьяного. Она не любила заниматься этим с пьяными мужчинами. Но в этот раз что-то случилось с Сыртаем. Он буквально буравил ее своей булавой, вбивая ее до конца. Она не сдержалась и грубо бросила ему в лицо:

- Что, наконец-то он подрос, и теперь ты решил продемонстрировать мне это?

- Тебе виднее, подрос он или нет. Разве тебе трудно сравнить?

- С чем?

- Как ты могла с моим отцом? - продолжал резко входить в нее Сыртай.

Ей было очень больно и временами казалось, что он вот-вот с очередным толчком порвет ей там все внутри. 

- И заодно с твоим дедом... - мстительно вскрикнула она.

- Да ты...

- Знаю, стерва, сука и всё что угодно.

- Разве я тебя обидел до такой степени, что...

- Что я еще позабавлюсь с твоим внуком...

- Ты совсем рехнулась. О каком внуке речь, когда у меня даже сына нет.

- С твоим внуком,  с которым я встречусь через полвека.

- Черт бы тебя побрал, шлюха! Ты к тому времени превратишься в старую кошелку. Ну и на кой ты ему будешь нужна?

- Еще как нужна! Потому что я предстану перед ним такой же, как сейчас перед тобой. И поможет мне наш с тобой вагончик.

- Какой вагончик? Их полно разбросано по Степи.

- Тот, в котором ты впервые взял меня и я отдалась тебе целиком.

- Я не верю во всякие там путешествия во Времени, Порталы и прочую чушь.

- Не веришь? А они существуют... Надо просто очень захотеть вернуться туда, куда, казалось бы, нет дороги.

- А она есть?

- Есть, - эхом отозвалась Зинаида. - Ладно. Зачем переливать из пустого в порожнее... Мне пора. Разве не слышишь сигнал?

- Нет.

- Это за мной. Твой внук сигналит. Таксистом работает, если тебе интересно. А я врачом. И моя внучка врачом.

- А я...

- А тебя нет. Увы! Доконала тебя ревнивая Гульнара. Рано ушел из жизни. По правде говоря, мне жаль, дорогой. Прощай!



Глава восьмая

Таксист Сыртай продолжал сигналить и она поспешила к нему. Она специально обошла тот вагончик, в котором с ней произошло неожиданное превращение. Ей все еще хотелось побыть в образе той молодой Зиночкой, которую рождение ребенка сделало еще привлекательнее. И не было в их райцентре мужчины, который бы не поглядел ей вслед, в тайне желая побыть с ней наедине если и не ночь, то хотя бы четверть часа.

Он  сигналил и тогда, когда она подошла вплотную к машине. Она заглянула в боковое оконце и испугалась: он уткнулся лицом в руль и сигнал звучал помимо его воли.

- Эй! - окликнула она его. - Что случилось?

Он с трудом оторвал голову от руля и она поняла, что парень пьян в хлам.

- Ты кто? - еле ворочая языком, спросил он.

- Кот в пальто! - хмыкнула она.

- Где старуха?

- Ты опять за свое? Ушла она, не дождавшись твоего дурацкого такси.

- А ты? Ты ждала меня? Ну признайся…

- Да. Очень.

- Прыгай, - распахнул он двери, - я отвезу тебя в город или куда тебе надо.

- У меня нет денег.

- Разве такой телке нечем расплатиться.

Она было собралась влепить ему пощечину, которая наверняка привела бы его в чувство, но в последний момент передумала. Само провидение подарило ей этого парня, внука того далекого Сыртая, И будь он трезв, как стеклышко, она вряд ли воспользовалась бы этим подарком. Но он был пьян, как его дед в ту последнюю их встречу.

- Ладно. Как-нибудь расплачусь… - хмыкнула она. - Только в город не поедем. В таком виде тебя застопорит первый же гаишник и вытрясет всю душу. А под конец отберет водительские права. Чем станешь зарабатывать на жизнь?

- Вы только поглядите на нее! Какая она умная…

- А то!

- Так где будем расплачиваться? - в упор спросил он. - Прямо на сидушке?

- Нет. В машине тесно. Ты же не кролик.

- В смысле? Поясни!

- В смысле, сунул-вынул и пошел…

- Поехал, - поправил он ее.

- Да какая разница…

- Ну тогда веди меня в какое-нибудь местечко. Ты местная?

- Наверное, да, местная…

- Странная ты. Как-будто не от мира сего…

- Не от мира сего… - повторила она.

- Да, так отзывался мой дедушка о странных людях.

- Славный у тебя был дедушка, да?

- Очень!

- Ты его любил?
- А ты? Ты разве не любишь своего дедушку?

- У меня нет.

- А бабушка?

- Теперь уже и ее нет,  - вздохнула она. - И никого нет из тех, кого я знала.

- Потому что аула больше нет, да?

- И поэтому тоже. И людей давным-давно нет…

- Откуда тебе знать?

- Оттуда, - кивнула она в звездное небо.

- Уж не хочешь ли ты сказать, будто ясновидящая?

- Не совсем…

- Странная ты, - повторил он.

***
Подле вагончика под навесом была охапка соломы, поверх которой накинута старая фуфайка. Там они и расположились.

- Хочешь выпить? - спросил он. - У меня в машине осталось немного.

- Нет, не хочется. Может, попозже, когда станет прохладно и надо будет немного согреться. Здесь нет даже одеяла.

- Если что я согрею тебя, - пообещал он.

- Да ладно. Ты пьян, что вряд ли способен согреть…

- Хочешь убедиться? - с этими словами он подмял ее под себя.

- Нет!

- Да!

- Я не готова…

- Аппетит приходит во время еды… - пробормотал он, наверняка вспомнив поговорку, услышанную от деда.

Он вошел в нее так, как много лет назад его дед, тогда еще такой же молодой, каким был теперь его внук. От него и пахло так же, как от того далекого Сыртая. У нее закружилась голова и последнее о чем она подумала было удивительное открытие: у них у всех как на подбор эти чертовы детородные органы просто невероятно крупные. Бывает же такое…

***
После третьего захода он отвалился от нее и спросил:

- У тебя найдется что-то из еды. Я, кажись, проголодался. Отец предлагал пообедать, но я дурак отказался.

- Ты бы лучше от выпивки отказался, - простонала она. - Отымел меня так, как взвод солдат.

- Нееет! - засмеялся он. - Взвод ты вряд ли выдержала бы. Во взводе тридцать солдат с хвостиком.

- Ну хвостик-то выдержала бы…

- Веселая ты! Хочешь, будем встречаться? Тебе разве не понравилось?

- Понравилось… - неуверенно ответила она.

- А давай сгоняем к отцу на пастбище. Перекусим. Тут рядом. Заодно представлю тебя ему как свою девушку. А то он переживает, что у меня нет постоянной, которую я привел бы в дом…

Начинается, едва сдержала то ли смех, то ли  всхлип Зинаида. Ну просто сплошное дежавю.

- Думаешь, это удобно заявиться посреди ночи и…

- Уверен! Он всё равно не спит. Чабану по ночам спать никак нельзя, иначе половину отары уведут…

- Ну ладно. В город в таком состоянии все равно нельзя. А в Степи никакого риска.

- Отца зовут Курмантай, если что…

- Красивое имя. Такое…мужское…

- А то! Если что он мужик хоть куда.

Да кто бы сомневался, хотела было сказать Зинаида, но воздержалась. Да, в их роду все настоящие мужики. Хоть в прошлом, в котором неожиданно очутилась она, хоть в будущем, откуда и прибыла она. И уж, конечно, в настоящем, в котором пребывала она в данную минуту и которое могло исчезнуть в любой миг, перенося ее в будущее. В тот привычный мир, где уже никогда не встретятся ни первая ее любовь Сыртай, ни его отец Жанбыр, ни дед Мырзабай, ни этот их потомок Сыртай-второй. Конечно, он из настоящего Времени, как и его отец, но кому нужна старая кошелка, которая предстанет пред их очи.

Поэтому надо пользоваться тем, что ей отпущено здесь и сейчас, решила она.



Глава девятая

Пастбище и правда оказалось совсем недалеко от аула.
У костра сидел человек, задумчиво глядел в костер, словно ожидал увидеть там нечто, что пытался отыскать все последние годы, как овдовел, но так и не смог найти.

- Наступили времена, когда за чабана мало кто пойдет. Всем подавай бизнесменов и олигархов. Вот и сижу тут в гордом одиночестве. Разве что сын навестит когда. - поделился он с гостьей.

- Ну так уж и все... - возразила она. - Разве так уж важно, какая у человека профессия?

- По всему выходит, что важно...

Он был больше похож на мать Гульнару. От Сыртая унаследовал разве что стать и силу, которая исходила от него.

Да, он был не очень похож на род старого Мырзабая. И, как ни странно, это еще сильнее притягивало к нему её внимание. По правде говоря, она насытилась любовью его сына там, подле неказистого вагончика, который скрывал такую тайну, за познание которой многие заплатили бы слишком большую цену. А ей досталось бесплатно.

Это, наверное, потому что и я частенько отдавала частицу себя бесплатно. Чаще мужчинам, не требуя ничего взамен, думала она. Впрочем, к чему лицемерить?! Так ли уж бескорыстными оказывались на поверку ее поступки.

- Сын представил тебя как невесту. Вы давно знакомы?

- Не очень...

Невеста, едва сдержала она улыбку. Скорее случайная попутчица. Он типо дальнобойщик, а я, выходит по всему, плечевая...

- И какие намерения? - не отставал Курмантай. - Серьезные?

- Трудно сказать... - пожала она плечами. - Да и не невеста я ему вовсе.

- А кто? - насторожился он.

- Попутчица...

- Понятно...

- Что именно вам понятно?

- Случайная знакомая, каких у него немало.

- Выходит, ваш сын пользуется спросом у девушек... - рассмеялась она.

- Получается что так, - не сдержал и он улыбку.

- Он хороший...

- А толку? Так до сих пор и не встретил ту, которую я назвал бы своей невесткой.

- Любимой невесткой?

- Единственной, - поправил Курмантай.

- А вы отчего не приведете в дом жену? Молодой же еще. Полон сил.

- Так уж и молодой... Сын да - молодой, а я зрелый мужчина. Я бы даже сказал перезревший...

- Ага! Как перезревший арбуз, который вот-вот лопнет.

- Вот и опасаюсь за сына. Как бы и ему не оказаться перезревшим...

- Это ведомо лишь Всевышнему. А нам остается покориться Судьбе.

- Ты не по годам разумная, - похвалил он.

- Спасибо! - сказала она, а про себя подумала:

"Только мне много лет, столько, сколько было бы сейчас твоему отцу..."

***
- Где там мой таксист? - спросила она.

- Да спит уже. Намаялся.

- Да. Намаялся, - хмыкнула она. И Курмантай поглядел на нее так, как и надлежало глядеть на обычную попутчицу, с которой свела Судьба на какой-то миг и вскоре развела.

Он взял ее за руку и молча повел в свой вагончик.

Через минуту он неуклюже ласкал ее тело натруженными руками. И ей было радостно осознавать, что, похоже, наступил последний аккорд в ее эпопее. Она познала весь их род и теперь была самая пора возвращаться в свое привычное тело семидесятилетней бабулечки, как ее ласково называла внучка Олюшка.

Но человек предполагает, а Судьба располагает. А еще говорят, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах...

***
Курмантай любил ее всю ночь. Старый вагончик скрипел и временами казалось, что вот-вот рассыпется. И их грех увидят звезды и досужая сплетница Луна.

Какой он все-таки неуемный, думала она. И сын неуемный и весь их род, которых она поимела. А им наверняка казалось, что это они поимели ее по полной. А вот фигушки. Тут уже с какой стороны посмотреть. Женщины имеют мужчин ничуть не реже, чем те женщин. В этом она давным-давно убедилась.

А Курмантай так старался понравиться ей, что просто замучал ее вконец. Хотя справедливости ради стоит сказать, что он не дотягивал до своего отца Сыртая да и Сыртая-сына. Что еще раз доказывало, что от Гульнары ему досталось куда больше генов, чем от отца.  Но все равно он оставался мужчиной хоть куда. И вполне мог бы выполнять роль более-менее постоянного любовника.

Нет, это не совсем тот случай, когда говорят: мол, на безрыбье и рак рыба... Но познавшая всех их мужчин, Зинаида могла сравнивать. И сравнение было не в пользу Курмантая. И все-таки он не разочаровал ее. И когда под утро проснулся его сын и позвал ее, она сделал вид, что спит и не намерена более заниматься любовью. По крайней мере в ближайшие часы.

***
- Знаешь, о чем я подумал? - спросил ее за утренним чаем Курмантай.

- Откуда мне знать... - повела она плечами.

- Тебе надо погостить у меня.

- Вот как!

- Да. Я так решил.

- А меня кто-то спросил, хочу ли я...

- А чего, - поддержал отца Сыртай. - Если бы не работа, я и сам бы задержался тут на недельку.

- Не уверена, что это хорошая идея...

- А хочешь и навсегда оставайся, - неуверенно предложил Курмантай.

- А что, отец еще совсем не старый. Да и потом муж должен быть старше жены.

- Кто тебе это сказал? - засмеялась она.

- Да все так говорят...

- Ну если все...

- Так остаешься? - в один голос спросили они.

- На денек. А завтра утром заедешь за мной.

- Да не вопрос! Может и аппетит придет во время еды, - подмигнул он.

- Какой ты, однако, шалун, - погрозил ему пальцем отец. - Мало я тебя порол в детстве.

- Что-то не припоминаю, чтобы ты хоть разочек меня выпорол... - засмеялся он.

- Потому что ты был послушным сыном.


- Я и теперь, вроде...

- Ну это вроде... - передразнил его Курмантай.

И ей, слушавшей этот разговор отца с сыном, сделалось так покойно на душе и так захотелось остаться в их жизни, что слезы навернулись на глазах...



Глава десятая

Зинаида Ивановна отдавала себе отчет, что так или иначе ей придется возвращаться в свое время, то есть, в свое тело со всеми вытекающими. Ей было немного грустно, потому что она не была до конца уверена, что этих счастливых мгновений, которые она, казалось, сполна пережила с того часа, как вышла из вагончика в образе той, пятидесятилетней давности Зиночки, которая особо не задумываясь над будущим, отказывалась подчас брать от жизни все, что ей предлагала Судьба. Да, она учла прошлые ошибки и оказавшись в молодом образе, решила не отказывать себе ни в чем.

Быть может, потому она и сейчас особо не противилась и осталась еще на денек, а значит, и ночь в гостях у Курмантая, который как мужчина вполне устраивал ее. И теперь, после того, как уехал на своем такси Сыртай, она отправилась к близлежащему озерцу, чтобы привести себя в порядок.

Места ей были знакомы с детства, с тех самых пор, когда она научилась ходить. 
Все-таки времена, когда мы были молодыми, только глупец может хаить, думала она. И не только потому, что каждый из нас был востребованным жизнью. И напрасно умники из двадцать первого века с осуждением относятся к временам прошлого, двадцатого. Там, по ее твердому убеждению, всё было честнее и человечнее. И отношения между людьми были куда острее и желаннее. И трудно было найти человека, который бы предпочитал одиночество, отвергая более тесные отношения с окружающим миром, населенным настоящими людьми с естественными желаниями, какими бы греховными и запретными они не казались.

Люди тянулись друг к другу. И любили так, как им хотелось. Разумеется, не выпячивая интимные отношения, как это делают теперь и в интернет-СМИ, и просто в реале. И какой идиот сказал, будто в СССР не было секса. Там всё было. И воспринималось куда острее, чем в наши дни. Быть может, еще и потому, что зачастую в обществе царило мнение, что то или иное деяние относилось к запретному плоду. На самом деле ничего особо запретного не было. Просто были немного другие люди. Чуточку целомудреннее, что ли...

Зинаида проходила практику в районной больнице, а поселили ее в комнате сельскохозяйственного техникума. Ее немного смешило, что учащиеся техникума предпочитали называть себя студентами. Тем не менее, большинство ребят были вполне себе адекватные и не прочь были приударить за практиканткой Зиночкой. А она? Хотела ли она более близких отношений с парнями из техникума. Разумеется, со старшекурсниками, которым уже исполнилось восемнадцать и которые вправе были решать, как и с кем заниматься любовью.

Конечно, им было далеко до Сыртая, но они старались постичь премудрости городской любви. Райцентр был поселком городского типа и по сравнению с большим городом, в котором училась Зиночка, считался глубокой провинцией. И она не понимала до конца, отчего эти местные парни куда предпочтительнее ей, чем городские. Быть может, поэтому она гражданским парням предпочла солдата Толика, затем прапорщика Виктора, ну и еще двух-трех мимолетных знакомств с военными парнями.

Сокурсники ее не возбуждали. Быть может, потому что они изо всех сил пытались подстроиться под настоящих городских. Или была иная причина. Но когда стопроцентный провинциал пытается корчить из себя чуть ли не столичную штучку, это было даже не смешно. Скорее, вызывала грустную улыбку.

Поэтому она с удовольствием общалась вечерами с парнями из техникума. А с некоторыми и вовсе в порыве страсти предавалась любви. Они были благодарны ей. Наверное, за мастер-классы, которыми она щедро делилась с неиспорченными, практически целомудренными любовниками.

О французской любви, которая тогда только входила в моду, хотя еще и не стала трендом, парни лишь слышали, думая при этом, что это очередная утка. И такого не может быть, потому что не может быть никогда. А если и практикуется, то совсем уже испорченными сексуальными гурманами, которые пресытились привычными отношениями.

Эти два паренька Амантай и Леха особенно запали на Зиночку и не скрывали этого. Долго мялись пока наконец не признались, что хотели бы кое-чему научиться.

- И правда ли болтают, будто в больших городах вовсю практикуется французская любовь? - спросил Леха.

- Вы о миньете? - напрямую спросила она.

- Да, кажись, именно так это называется, - подтвердил Амантай.

- Вы принимали душ? - спросила она.

- Да!

- Тогда заприте двери и снимайте штаны...

- Зачем? - не понял Амантай.

- Так надо! - одернул его Леха, из чего Зиночка поняла, что не такая уж и тайна для некоторых половозрелых парней эта французская любовь.

- Ну если тебе не хочется снимать штаны, тогда расстегни ширинку для начала.

Ей не хватило и минуты, чтобы поласкать их возбужденные органы, как первым фонтанировал Амантай, захлебываясь от стонов. Следом задергался в оргазме Леха.
Второй заход длился уже подольше. И спустя какое-то время ребята были готовы и к продолжению, но Зиночка остановила их, сославшись на то, что ей рано вставать и на работе, в отличие от лекций, не подремлешь.

Парни буквально онемели от неописуемого удовольствия.

- Надеюсь, это останется между нами?

Они лишь благодарно улыбнулись в ответ. 

- Начнете болтать, скажу, что вы меня изнасиловали, - на всякий случай предупредила парней, отлично зная, что в таком возрасте мало кто из молодых самцов выдержит, чтобы не похвастать своими победами на любовном фронте. А тут не просто обычный перепих, а самый настоящий миньет. Да, их приобщили к французской любви и они желали повтора, надеясь, что Зиночка снизойдет до них и, возможно, они проведут с ней ночь перед выходными. Уж, они-то покажут учительнице, на что способны. А Зиночку они считали хорошей учительницей...

Они ушли, а Зиночка еще долго вдыхала в себя воздух комнаты, который источал запах молодых тел, молока и ненасытности...

***
Она ни разу не пожалела о днях, проведенных на практике. Она не подсчитывала, скольких парней осчастливила, но сейчас вдруг подумала: а было ли всё это? Или лишь привиделось ей в фантазиях.

Но о каких фантазиях речь, если она уже через несколько месяцев ждала ребенка. И ей уже не надо было предохраняться. И только набитая дурочка не использует эту ситуацию, особенно, когда молодые самцы реально не дают прохода, мечтая о близости с этой раскрепощенной практиканткой.

И на какое-то время она пустилась во все тяжкие, пока вдруг ее не осенило, что она может потерять ребенка. Во всем должна быть мера, вспомнились ей слова бабушки. Уж не ей ли, опытной фельдшерице, знать о мере!

Да и практика подошла к концу и она перед возвращением в город, заехала в аул. Соскучилась по бабушке? Да. Но, наверное, больше всего о Жанбыре. Да и с его отцом она была бы не прочь встретиться. Ну а если вдруг... Нет. Она уже даже и не надеялась, что Сыртай снизойдет до того, чтобы просто поздороваться с путаной. Да, она путана, думала о себе Зиночка. Но с чьей легкой руки встала на этот сладкий и в то же время зыбкий путь.

 Иногда она ловила себя на мысли, что ей не столько хочется любви со старым  Мырзабаем и его сыном Жанбыром, сколько хотя бы немного пополнить свой бюджет, не залезая в скудный карман к бабушке. Она, разумеется, гнала от себя эти мысли. Кому хочется считать себя продажной девушкой или попросту проституткой.

***
Подойдя к озеру, она увидела в камышах с удочкой Курмантая.
- Вот подумал, что неплохо было бы приготовить уху. Тебе нравится уха?

“Не очень! А сейчас и вовсе все рыбное вызывает во мне отвращение, хотела было сказать, но побоялась обидеть хозяина пастбища.”

- Нравится.

- Почему так рано встала?

- Решила искупаться...

- Осторожнее. Тут пиявок хватает.

- Я не боюсь пиявок. Они не опаснее некоторых людей, - вздохнула она.

- Имеешь в виду отца будущего ребенка? - напрямую спросил Курмантай.

- И его тоже...

Ей не хотелось развивать эту тему. Да и слова об осторожности в устах этого чабана казались ей лицемерными. Особенно с учетом минувшей ночи в его сильных объятиях.



Глава одиннадцатая

Она не могла определиться до конца, когда ей было лучше: тогда, в семидесятых, или сейчас, спустя полвека, пускай и в том же молодом образе. С учетом накопленного жизненного багажа.

Сложно отдать предпочтение временным отрезкам. Довольно и того, что ее мечты сбылись и некая высшая сила переместила ее в тело той, которая лишь познавала жизнь, не забывая и о наслаждениях.


А кто бы отказался от наслаждения? - размышляла она.-  Разве что монашенки и монахи. Но и они находят наслаждение в истинной вере, в любви к Всевышнему.
Как ни крути, человек изначально рожден для наслаждений, но подчас собственными руками ставит непреодолимые преграды на пути к жизненным удовольствиям.
Она не ставила перед собою преград ни тогда, ни сейчас.

Поэтому и родила, не задумываясь о проблемах, которые сопровождают мать-одиночку. Наверное, потому что была еще жива бабушка, лучше и надежнее  которой никто не присмотрит за ребенком, особенно если этот ребенок является ее родной правнучкой.

Она толком не брала даже академического отпуска. Сессии сдавала экстерном. В институте пошли способной студентке навстречу.

***
А тогда на отгонном пастбище Курмантая она не рискнула больше предаваться с ним привычной для него любовью, испугавшись вдруг за плод, который вынашивала и который уже двигался в ней, напоминая о себе и о том, что скоро появится на свет.
А чтобы не обидеть Курмантая отказом, напомнила ему о его же словах про осторожность. Он нахмурился. Она же опустилась перед ним на колени и сделала ему то, что наверняка не дарила ему ни одна из женщин, которых ему удалось познать.
 
Здесь в Степи наверняка это считалось запретным плодом и переступать через этот запрет вряд ли решилась бы жительница этого края. Но она же решилась. Впрочем, она была совсем из другого мира, быть может, из того, который люди считают параллельным. И если бы ничего такого не существовало, разве возможны были бы перемещения во Времени…

Его стоны прерывались громкими криками, он извивался, он просил еще и еще, пытаясь целиком войти в ее распахнутый рот. И она принимала его всего. Все-таки он не обладал тем монстром, какие были у его отца, деда и всех предков по мужской линии. Наверное, об их роде слагали легенды в бескрайней Степи. Только он вряд ли тянул бы на роль героя этих легенд. Ну а если и тянул, то с очень большой натяжкой…

- Ты проделывала такое и с моим Сыртаем? - едва отдышавшись, спросил Курмантай.

- Не успела, - пожала она плечами.

- И не делай этого с ним.

- Почему?

- Не хочу, чтобы мой мальчик уехал бы в большой город в поисках наслаждений…

- Понятно. Не буду.

- А хочешь, оставайся у меня. Ребенка воспитаю, как своего…
- Спасибо вам большое. Вы добрый и порядочный человек, но у меня есть чудесная бабушка, которая и позаботится о ребенке так, как заботилась обо мне.

- Вот ты сделала это и я тебя совсем не осуждаю. Ну ты понимаешь о чем я.

- Да. Не считаешь меня падшей женщиной. Проще говоря, проституткой.

- Ну это само собой. Ты ведь не за деньги со мной занималась этим?

- Разумеется, не из-за них.
Хотя и не отказалась бы от небольшой суммы, подумала про себя.

- И с Сыртаем тоже не из-за денег.

“И с твоим отцом тоже, - хотела было сказать. - И с дедом…”

- Вы понравились мне, вот я и согласилась на это, - сказала она, ни чуть не смутившись.

- Спасибо тебе! Но если надумаешь, буду всегда рад видеть тебя у себя.

“Всю жизнь мечтала поселиться на отдаленном пастбище и ублажать чабана и его сына…”

- Спасибо за приглашение. Быть может, еще наведаюсь… после этого, - погладила она живот. - А теперь мне пора. Слышите, ваш сын едет.

- Да. Только в его авто так урчит мотор, - довольно улыбнулся он.

Ну и почему бы ему не быть довольным. Привезли девицу с доставкой на дом, которая за тарелку отвратительной ухи обслужила чабана, пока тот не насытился.

Ох уж эти мужики. Чем проще, тем непосредственнее. Но, похоже, именно это ей и нравилось в них.
 
***
Сыртай выгрузил пару сумок с продуктами.

- На неделю тебе хватит. Раньше не смогу приехать, много работы.

- А и не надо. Мне этого чуть ли не на месяц хватит, - заверил его Курмантай и незаметно для гостьи подмигнул сыну.

Тот едва сдержал улыбку. Похоже, оценил отец его подарок, от души насладившись любовью этой странной девчонки.

Теперь его очередь взять от нее то, что она недодала ему. И он непременно возьмет. Отымеет ее так, что она станет заказывать его такси каждую неделю. А он будет кайфовать и делиться ею иногда с отцом, мечтал Сыртай.

Что до Зины, она уже совершенно запуталась в собственных перемещениях во Времени и не могла определить точно, где находится сейчас: в восстановленном во Времени ауле или разрушеном, навсегда покинутом людьми.

Она сейчас многое отдала бы за то, чтобы навсегда повернуть время вспять и по новой прожить жизнь. Она наверняка не упустила бы много моментов из своей юности, которые вычеркивала из жизни походя, словно молодость будет продолжаться вечно.
С высоты накопленного жизненного опыта она совсем иными глазами смотрела на ту далекую жизнь, которую прожила не совсем так, как ей хотелось бы сейчас.
Хотя многое и наверстала, превратившись снова в юную студентку, благодаря тому неведомому порталу в старом скособоченном вагончике.

Удастся ли ей снова вернуться из семидесятых годов прошлого века в настоящего? Она бы и не вернулась будь на то ее воля. Но как там внучка. Небось заждалась непутевую бабулечку…


Глава двенадцатая

Остановившись возле вагончика, Сыртай нетерпеливо поглядел на нее. В его взгляде она прочла желание, которое он едва сдерживал, чтобы не наброситься на нее.

- Посидим немного под навесом перед долгой дорогой...

- Так уж и долгой, - хмыкнул он. - Каких-то тридцать пять километров.

- Плюс пятьдесят лет, - прошептала она.

- Что ты сказала? - покосился он на нее с нескрываемым подозрением. - Опять начинаются странные игры?

- Все тип-топ, дорогой. Не переживай. Расстегни-ка лучше свои фирменные джинсы, пошитые где-нибудь в мастерской на бишкекском Дордое...

- Хватит подкалывать, модница. Можно подумать ты одеваешься от знаменитых кутюрье.

- Не обижайся, - прильнула она к его паху.

Парень завелся с полуоборота, как его видавшая виды машина, которую он лелеял, как живое и любимое существо.

Да, все-таки у них это что-то невероятное. И расскажи кому, не поверят. Скажут, решила пофантазировать на старости лет.

Она с трудом вобрала его в себя. Он застонал. Затем его стон превратился в непрекращающийся крик удовольствия. И ей стало не по себе за то, что не сдержала данное Курмантаю слово и таки решила подарить его сыну немного французской любви. Даже если он и расскажет отцу об этом неожиданном подарке, тот уже не сумеет упрекнуть ее, потому что она будет далеко. Так далеко, где Курмантая уже не будет, а его сыну будет в районе семидесяти лет, как и ей до прибытия сюда.

Между тем, он просил ее снова и снова повторить сеанс любви, который ему безумно понравился, как, впрочем, и его отцу.

Эти степняки не избалованы любовными изысками. Миссионерские позы - это всё, что им дарят жены и редкие любовницы. Остальное считается постыдным и недостойным.

***
Наконец он насытился. А у нее онемели челюсти и она даже разговаривала с трудом.

- Ну что, едем? - отряхнулся от прошлогодней соломы Сыртай.

- Пожалуй, пора... - кивнула она. - Вот только на минутку заскочу в вагончик.

- Что ты там забыла?

- Зеркальце, - усмехнулась она.

- Можешь воспользоваться моим, - кивнул он в сторону машины.

- Да, конечно... Если не найду свое...

С этими словами она шагнула в открытую дверь и через минуту явилась перед таксистом в своем привычном обличье.

- А где девушка, которая только что вошла в вагончик?

- Ты бы лучше поглядел на часы, - недовольно сказала Зинаида Ивановна, скрывая ухмылку. - Обещал явиться через пару часов, а прошло сколько?

- Не более двух с половиной, - пожал он плечами. - И что, мир рухнул?

- Да, вроде, нет. Мир на месте, дорогой мой, - вздохнула она.

- Вы не ответили, где та девчонка?

- Какая?

- Только не говорите, что вы ее не видели... - прикрикнул он.

- Видела не видела, какая теперь разница... Была и нет девчонки. Была старуха и пропала, а теперь вот воскресла из Небытия.

- Я, наверное, поеду.

- Да и я тоже...

- Нет. Вы лучше другой транспорт подождите, - с опаской попятился он.

- Сыртай, ты не посмеешь меня оставить тут одну. Я знала твоего дедушку. Очень тесно знала.

- И отца же раньше знали?

- Только однажды, когда он был младенцем и его привезли в больницу, где я работала врачом.

- Что за бред?

- Я и сама не пойму. Единственно, что я хотела бы тебе сказать, если сильно мечтать, то однажды мечта сбудется.

- Уж не хотите ли вы сказать...

- Не заморачивайся. А просто хотя бы иногда мечтай, если есть о чем...

Они ехали почти всю дорогу молча. Только однажды Сыртай спросил:

- У вас были отношения с моим дедом?
- У нас была большая любовь. Очень большая и я могла бы стать твоей бабушкой, хотя...

- И почему вы не поженились?

- Так расположились звезды. Ну или легли карты. Не всегда получается так, как хочется.

- Но мечты же обязательно сбываются. Сами только что сказали.

- Сбываются, если сильно мечтать. Наверное, мы мечтали недостаточно сильно.

- Или что-то помешало вашим мечтам? - допытывался он.

- Скорее, кто-то...

- Я его знаю?

- Вряд ли...

- Получается вы... хм... путешественница во Времени? И та девчонка тоже вы, только... - он покраснел. И тут же покачал головой. - Нет! Этого не может быть.

Она устало откинулась на спинку сиденья. Ей хотелось поскорее добраться до поселка. Дождаться электрички и уехать из этих мест, где прошли ее детство, юность и такая незабываемая любовь с теми, кого она хотела любить.



Вместо эпилога

Внучка не могла скрыть своего удивления.

- Бабулечка, ты так быстро вернулась. Что- то случилось?

- Да нет. Что мне было там долго делать? На развалинах...

- Но люди хоть остались?

- Почти нет.  То есть да, но в прошлом и совсем немного в настоящем...

- Бабуль, ты в порядке? - обеспокоилась Ольга.

- Не беспокойся. В полном порядке и не жалею, что побывала в родных краях.

- В другой раз надумаешь, вместе отправимся. Очень хочется увидеть места, где ты родилась...

- Это вряд ли...

- Ну почему?

- Потому что такие путешествия лучше совершать в одиночку, чтобы уже ничто не отвлекало...

Потом они пили чай с вишневым вареньем и тихо болтали ни о чем.