38. Роман. Толтек. Аэромир. Сон

ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ.
СОН.

38-1.

— Жизнь явью не является. — Вещала. — Всё в ней на грани сна.

Не даром при ваянии башни Вавилонской, разделены народы языками, по легенде. Ещё и миры их разделены сном явь от яви.

А энергетика луанов и аэритов различна, как и языки.

Вы — люди — переходное звено меж теми и другими.

Смешение сил повергнет всех в смятение.

Твоя задумка вывернет миры. Но!

Мы станем всем. Как изначально быть и дОлжно.

И людям и луанам, и аэритам доступна трансформация и выбор доступен станет, через башню. Построишь ты лифт миров.

— Да, разве это плохо?

— Увидишь!

Для трансформации — женщины даны земным мужчинам.

Среди луанов, для этого есть у жуанов майлы, а в нашем роду аэритов — нежные айаны, светом горящие, даны руранам тёмным…..

Задуманный тобой насос вертикальный, — перемешает силу из всего повсюду.

Подобно позвоночному хребту, — гряде драконьей скал, поднятых на дыбы вулканами когда-то, — он воду к небесам поднимет, а облака — утопит в толще вод. И сущностей круговорот природному подобен станет.

Но знай — программа у народа каждого своя.

Подобна сходу лавин твоя затея.

Как будто облако сползает по дну ущелья… Во-оон там,… — Видишь?!...

…Или извержению вулкана дымного — Ведь, будто порождает облака он, слышишь?!

….Василий спал.

Во сне к ему Аллария приснилась.

И он с нею вёл беседу среди грёз …..

38-2.

Она лежала на боку лицом к нему.
И в соприкосновения полноте тела их растворились в темноте.
Их языки сплелись, и он пылал, как раскалённый прут в горниле кузнечной печи.
Василий дышал. Живот его толкал её живот.
Шло время минута за минутой, вытекая, словно тягучий мёд из сот.
Вот, центрифуга тронулась.
Он вдруг оторвался
И сел на голени лицом к лицу.
Её — верхом, зажал между собой и мякотью диванной спинки белой, как в облаке….

Тугое остриё упёрлось в свод цветка, словно шмеля нетерпеливый хобот алкал нектар…
И, раскинув руки, прогнувшись, она раскрылась, груди кинув в верх, так, что лишь шея и подбородок,… — лица не видно.

Без крыльев и бела, как хлеб горячий (ванилью, вдруг, запахло солью и корицей.).

Что сахар сладость пыльцы слизнул он языком, и бережно накрыл ладонью купол, по своду упругому прочертил вверх до соска с пяти сторон.

Навершия, розовеющие над пагодами взбухли, сперва одно, потом — другое, вспрыгнув вверх.

Василий языком за пики тронул и закружил по дискам ореол поочерёдно, все выпуклости юбок тёмных юл, считал, что музыкальный диск. И ноты в его мозгу собрались в шифр.

Она разгаданная перед ним дрожала.
В вибрациях стоны обрели отчётливый, высший тон звучания.
Горячий шар расплылся в животе. Клубок огня вдохнул в живое лоно.

От жара сухого она страдала вся.
Трескучее воздвиглось пламя до самых плеч их тела общего и подкатило к горлу. Расслабило и раскалило изнутри.
 
А он, накрыв губами сосок один, другой — что стеклодув, в тугие сферы выдул, ключицы, шею и плечи.

И бицепсы, под бархатом тепла зарозовели, распростёртые там, где должны быть крылья. Он целовал подмышки и,.. зажав на вдохе, её живот, пророс в ней вверх стволом.

Лава вулкана из недр низин достигла нёба и в чаше ротовой ростком воздвиглась. Раскрыл ей губы губами и, обхватив, целуя, по пике языка водил то — вверх то — вниз.

Как огненный птенец пернатой Гамаюн, Аллария затрепетала бесконтрольно!

Зажглась! Словно рассвет горячий, томный, телесным розоватым светом засветилась ярче.

И шар оранжевый расширил низ, и превратился в солнце.
Белок пространства вскипел вокруг желтка!

А он — неистовый — тугое естество вскрывал, вонзаясь ей в реактор атомного тела.

Вот-вот — на частицы вся!… и… точно — разлетелась!

И он — фантом!

Есть только свет!
Повсюду!

…И штрих, и тон! Как карандашный скетч.

38-3.

— Да! Архитектор! Я выслушал тебя! — Король Аквидарон, вдруг, обернулся резко. —

— Сложнейший ход задумал ты! Давно я чаял переиначить мир аэритов, чтобы моё правление стало крепче. Всё думал, — новый город мне поможет!

Однако, от тебя такого я не ождал!

Пусть вертикальный ход появится, и мы, общаясь, объединимся в один многослойный мир.

Улучшится торговля! Науки и искусства! Я стану самым прогрессивным из монархов!…

Даю тебе в небесные чертоги допуск. Действуй!

Василий вежливо кивнул и вышел.

Путь — свободен!

***