На плоту мы из Ваграна доплывем до океана...

Друзья!
Из Сети

"Вагран — главная река города
Североуральска
У каждого народа, большого и малого, при столичном
городе или в неприметном поселении есть своя Река. И не
так важно, какова она: «курице до пупа» или человеку по
уши, если стать на голову, шириною с версту или с дедову
опояску. И уже совсем не имеет значение, что или кто в
ней обитает — главное, у нее есть название. И с какой
неподдельной искренностью и гордостью говорят о ней
жители, обитающие на берегах своей Реки!
История Северного Урала
Вот такой местной достопримечательностью для
североуральцев является Вагран, главная река округи. Её
именем был назван ежемесячный историко-краеведческий
выпуск городской газеты «Наше слово», существовал
десять лет и прекративший свою жизнь по воле
недоброжелателей. А вот пиво с маркой «Вагран» по
прежнему пенится. Местные поэты посвятили Ваграну
десятки стихотворений и прозаических произведений, он
даже в песни переселился. Но вот нет-нет да и среди
краеведов и ученых возникает спор: а что же означает это
слово «вагран»? Существует несколько вариантов
объяснений, но все они уязвимы.
Уральский ученый, доктор филологических наук А.К.
Матвеев в своей книге «Географические названия Урала»,
выдержавшей несколько изданий, высказывает такие
версии.
«Вагран» пошло от мансийского слова «агыр» —
«водоворот», «омут», а звук «в» в слове приставили уже
русские. Однако, замечает ученый, в документах 17 века
встречается и такая форма — вагран, а от этого слова в
языке манси есть глагол «варгыны» со значением
«бурлить», «клокотать», что как раз характерно для
горных рек и речек. Как тут не вспомнить слова поэта «на
берегах бурливого ваграна»?
Упоминают реку Вагран автор «Словаря Верхотурского
уезда» И.Я. Кривощеков, академик Е.С. Федоров. Они,
правда, не объясняют, откуда пошло имя реки.
В книге «Легенды старого Петербурга» есть очерк, в
котором встречается слово «вагран». В.И. Даль записал
оба слова: «вагран» и «варган» и дает объяснение: это
музыкальный народный инструмент, зубанка, который
издает гудящие звуки. Так может быть вогул или русский,
обладавший искусством игры на этом инструменте, нашел,
сходство между его звучанием и гулом, который издает
бурлящая река? Вогул назвал реку своим «агыром», а
русский «ваграном». Так ли это?
Еще одно объяснение. В старое время у сибиряков,
пермяков, вятичей и некоторых других народов были в
ходу слова «варга», «варганить», означавшее: «шуметь»,
«стучать», «кричать». Горная река тоже издает громкие
звуки, особенно на перекатах. Так почему бы и не назвать
реку Варганом? А с течением времени слово
видоизменилось до Ваграна.
На Урале когда-то существовали вагранки — примитивные
печи для выплавки металла.
И еще одна версия. Некоторые современные геологи слово
«вагран» переводят так: «ва» — вода, река, а «гран» —
черный, темный, большой. Убедительно? Ведь в Вагране,
действительно, вода имеет темный оттенок. Но на языке
манси «река», «вода» обозначается одним звуком Я. Каль-
Я — Березовая река. А латинское слово «гран» имеет
множество толкований.
Очевидно права автор книги «Происхождение книги рек и
озер» Р.А. Агеева, которая пишет: Из всех топонимических
групп: самыми трудными для выяснения этимологий
оказываются названия рек. Выяснить смысл названия
некоторых из них, продолжает она, совершенно
невозможно. Наверное, сюда относится и название Вагран.
Но это не преумаляет значение Ваграна как главной реки
нашего города, воспетый многими поэтами. Приведу
отрывок из очень хорошего стихотворения очень
известного в свое время поэта Михаила Ложеницына.
(думаю автор очерка не будет против, если мы приведем
это стихотворение полностью):
Раз Валерка, шмыгнув носом,
К деду пошел с вопросом:
Из каких, мол, дальних стран
Притекает наш Вагран?
И куда уходит он?
И зачем идет в бетон?
Дед ответил:
Не хитри!
Тут вопросов целых три,
Их удобно потому
Разобрать по одному.
Слушай,
К нам течет Вагран
Вовсе не из дальних стран.
Он спешит во весь опор
От хребта Уральских гор,
А начало взял к тому же
В небольшой и грязной луже
Слышишь, с многими ручьями
Он скользит между камнями.
Встретив травку, вьется в ней
Но все шире и полней.
В нем подземная водица
Брыжжет, пенится, клубится.
Потому его волна
Даже летом холодна.
Две речушки здесь у нас
Дружат с ним и по сей час.
Имя их не скрыто тайной
Это Колонга с Сарайной.
И Вагран, забрав их воду,
В реку Сосьву мчится сходу,
С ней, по ряду рек Вагран
Убегает в океан.
А теперь в таком же тоне
Потолкуем о бетоне.
Рядом с городом как раз
Под землею каждый час
Трудятся в глубинах горных
Наши люди так упорно.
С той поры, как здесь открыты
В кладовой земли — бокситы,
Из которых, как все знают,
Алюминий выплавляют,
Тот, что нужен — не секрет,
Для кастрюль и для ракет!
Для подземного ж труда
Самый злейший враг — вода!
Под ногами она плещет,
Водопадом с кровли хлещет,
Быстро-быстро силы копит,
Вот, того гляди, затопит…
С шахт насосы день и ночь
Эту воду гонят прочь.
Сила водного тарана
била больше из Ваграна,
Вот поэтому-то он удален
И взят в бетон.
Подмигнул внучонку дед:
— Все? Вопросов больше нет?
Внук ответил деду тут:
— Коль друзья не подведут,
На плоту мы из Ваграна
Доплывем до океана!
М. Ложеницын, 1963".https://zolotoy-kamen.ru/
...Други!
Александра Меркера и Олега Капорейко, к сожалению, уже нет на этом свете.Но память об этих удивительных  уральских  природолюбах жива!
Как и об Александре Николаевиче Пискунове, тюменце  Анатолии Пашуке, авторе книги "В глухарином краю".
Их рассказами о природе я до сих пор зачитываюсь!
В.Н.
**********
1.«Вагран» ОБЯЗАТЕЛЬНО НУЖЕН!

Свой край – это не только история
людей, это и его растительность, животный мир, богатства недр, скалы,
пещеры, горы, реки – всё, что окружает нас. Если мы хотим, чтобы люди
любовно, бережно относились к своему краю, его надо знать. А чтобы
знать свой край, его леса, горы, реки и озера, видеть гармоничность
существования видов живой Природы между собой и удивительную их
приспособленность к окружающей неживой Природе, человек должен
быть в природе. Лучше всего это делать в школе.
Водить детей в Природу – трудное и ответственное дело. Организация
недельных полевых лагерей с целью изучения растений, птиц, бабочек,
пещер, делать промеры рек, определять скорость течения, изучать
почвенные горизонты и другое – это еще труднее делать. Но делать надо!
Хорошо, если школа хотя бы одного учителя-энтузиаста имеет. А экологическое образование
(воспитание) красной нитью должно проходить через ВСЕ предметы и на протяжении ВСЕХ учебных лет. И
лучше всего все экологические премудрости удаётся проследить-привить непосредственно в Природе, а
не в четырёх стенах класса. Поэтому школьная программа ДОЛЖНА предусматривать наличие курса
краеведения.
Проработав в системе образования четыре десятка лет, ответственно заявляю, что такой курс можно
иметь БЕЗ ВСЯКОГО УВЕЛИЧЕНИЯ УЧЕБНОЙ НАГРУЗКИ ДЛЯ УЧЕНИКА! Но это потребует дополнительной
расторопности и активизации деятельности как работников управления образования, так и
администрации школ. Вот здесь-то коса и находит на камень. Лишний раз пошевелиться? Да вы что?
Немного таких желающих будет. А вот трезвонить о необходимости экологического воспитания с трибун
разного уровня – это всегда пожалуйста. Живое дело заменяют словоблудием. Категорически не
согласен с позицией органов народного образования местного и областного уровней. То есть с тем
положением по краеведению, каким это сейчас мы видим в школах.
Проблемы экологии – это на столетия! Не так-то просто перестроить мышление человека с мыслей
технократа на человека, мыслящего экологическими категориями. Для школы – здесь непочатый край
работы.
А дальше болтовни о необходимости экологического образования практических делов-то нет!
Александр МЕРКЕР.
Об авторе
Александр Федорович Меркер знает, что говорит. Он — действительный член Русского Географического
общества, лауреат Всесоюзной премии им. Н.К. Крупской, отличник народного просвещения Российской
Федерации, учитель биологии Высшей категории, лауреат высшей награды Центрального совета
Всероссийского общества охраны природы — почётного знака «За охрану природы России».
Свой трудовой путь начинал станочником на Богословском алюминиевом заводе. Затем, получив
сельскохозяйственное образование (агроном-полевод) и педагогическое (учитель биологии и химии),
работал агрономом, учителем, , завучем, директором школы.
Будучи учителем биологии в средней школе №1 Краснотурьинска, в 1978 году он основал первое в
области экологическое научное общество школьников «Юный эколог». Первым на Северном Урале
разработал и ввёл факультативный учебный курс «Основы экологии для школьников» и ежегодные 5-10-
дневные полевые практикумы и экспедиции для школьников по изучению природы Северного Урала.
В новом году, 4 января, Александру Фёдоровичу исполнится 80 лет. Сейчас он живёт в Германии, но часто
бывает на Урале. Продолжает трудиться, создавать научные труды, не теряет связи со своими учениками.
У него много добровольных помощников в научной работе, в том числе и среди североуральцев.
Александр Федорович много путешествовал по Северному Уралу, много фотографировал".
https://slovonashe.ru/
***********
2.СТАРТУЕТ ТЕТЕРЕВ

Е< поминается вся в ярких россыпях красок осень. Теп-хый вечер. Сухо и тихо в лесу. Где-то над покосными жугами неустанно тоскливо кричит птица канюк. Кучевые «лака застыли высокими белыми башнями, будто смотрят на землю, на речушки Тараканиху, Кислянку, Ревду, отражаясь в их темных водах. Мы с отцом идем кромкой успевающего овсяного поля, уходящего’ узким клином в are. С одной стороны поля мелкий сосняк смешался с крепким березняком и осинником, с другой стороны — высокоствольный сосновый бор с молодым подростом и богатым черничником. Идем мы не на прогулку, на oxoту. В руках у отца ружье-дробовик — старенькое, потертое,повидавшее многое на своем веку. На поясе отца поверх пиджака патронташ на двадцать четыре патрона, у меня на плече плетенная из крепкого толстого шнура сумма. ягдташ под дичь. Идем мы по самой кромке поля, не торопясь. Отец впереди, держит ружье на изготовку, чтобы в любую секунду сделать выстрел по вылетевшей птице. Я пробираюсь за ним, отставая лишь на несколько шагов. И хотя у меня нет ружья, но я, пожалуй, переживаю в таких походах не только радость удачного выстрела, но и промахи ничуть не меньше, чем отец.
Шум, треск, вихрь мелькающих крыльев, будто ожил на какое-то мгновение поспевающий, наливающийся восковым цветом овес. Тетерева! Рвут лесную тишину сухие звуки выстрелов. Одна из птиц обрывает полет. Бегу подбирать дичь. Восковые колосья звонко ударяют по голенищам сапог, зерна, словно мелкие брызги, летят по сторонам...
Вот она, маленькая картинка осенней охоты на тетеревов. Такая охота была, правда, давно, в ту пору, когда я был слишком мал, когда, беря меня в лес, взрослые разрешали немногое: носить дичь, готовить ночлег. Приобщение к охоте означало: я должен был, как все, ночевать у костра или в жаркой душной избушке, где от табачного дыма в воздухе мог бы спокойно держаться топор, и прислушиваться к длинным-предлинным охотничьим рассказам. В ту пору часто слышал я рассказы о птицах, которых чаще звали не тетеревами, а косачами. Теперь, когда с того времени минуло порядочно лет, мне самому есть что рассказать о них. Пускай простит меня читатель, ио в этой главе, посвященной тетеревам, автору частенько придется употреблять слово «было», да и как может быть иначе, коль речь пойдет о днях не столько сегодняшних, сколько давно ушедших.
Напрашивается вопрос: почему именно эта птица, с детства поразившая мое воображение, привлекла внимание, заставила взяться за перо? Так уж получилось, что на смену охоте с ружьем на многие годы вошла в мою жизнь фотоохота на тетеревов, и это позволило узнать о них дополнительно много иптереспого и занимательного. Просматривая свои лесные дневники, решил, что пришло время подытожить многолетние наблюдения. Но прежде заглянем еще раз в определитель птиц СССР, где тетеревам отведено свое место, своя страница:
«Тетерева крупные (с курицу) птицы. Самец блестяще черный с белым подхвостьем и «зеркалом» на крыльях. Хвост лирой, перья которой изогнуты вбок. Самка одета скромно в буровато-рыжие перья с черным рисунком (рябью).
Тетерев птица оседлая. Населяет леса и лесостепь. Весной, с средины апреля па утренних зорях тетерева токуют, собираясь группами. Зимой они держатся большими стаями по березнякам, ночуют в снегу. Питаются птицы различными частями травянистых растений, насекомыми, ягодами, зимой — березовыми почками и сережками. Один из важнейших объектов промысловой и спортивной охоты».
Вот и все. Скупые слова, так похожие на обыкновенную канцелярскую справку. Расшифровать «справку», рассказать о тетеревах, об их жизни — задача, которую я поставил перед собой,— признаюсь, оказалась не из простых.
Если кто-то скажет мне, что численность тетеревов с наших уральских лесах колеблется, но не уменьшается, я не поверю. Пожалуй, правильней было бы сказать так: в некоторых районах птицы значительно поубавилось, в других она совершенно исчезла буквально на наших глазах. Припоминаю, что всего несколько лет назад зимой можно было встретить табунки тетеревов по два-три десятка, а вот сегодня их едва ли встретишь. Наблюдая за тетеревами, бывая в разных уголках Урала, я всякий раз сталкивался с проблемой частичного или полного исчезновения этой птицы.
Сверяясь с пометками, записями моего лесного дневника, я стараюсь припомнить, как обстояло дело с тетеревами пять, десять, двадцать лет назад, чтобы ответить ла самый главный вопрос: почему же меньше становится птиц этих в наших уральских лесах?
...Сосна, которую я облюбовал в одну из весен, хоть внешне и походила на другие, для меня была особенной. Раскидистая, плотная, густая крона низко опускалась к земле. Дерево должно было служить мне лесным домом. Ствол обещал надежно защищать от холодных северных
ветров, крона оборотилась крышей, чтобы прикрывать густыми, плотными ветвями не столько от дождя, сколько от снега, который мог выпасть в любой день и час. Чего греха таить, такое случается на Урале частенько, когда белое покрывало может покрыть землю не только в самый разгар весны, приостановить ее теплые порывы, но и в начале лета. Сейчас конец апреля. Еще не успел оставить землю снег зимы, спрятавшийся в ельниках, сосняках, среди болотных кочек, там, куда путь теплому солнечному лучу был пока недоступен.
Опять я в лесу, опять весна. Прошло всего несколько минут, как, выгрузив под сосну мои пожитки, пожелав мне удачной охоты, уехал егерь охотничьего хозяйства Иван Иванович Скутин. Стоял я перед грудой вещей и еще какое-то время прислушивался к звукам удалявшейся телеги, которая глухо выстукивала по мерзлой еще дороге железными коваными ободами колес свою музыку.
С первого часа пребывания в лесу наваливалась масса всяких устроительных и хозяйственных дел, приходили новые планы, мечты, виделись интересные встречи. Час за часом входил я, вписывался в лесную жизнь, адаптировался. Но как бы трудно ни было, старался следовать одной главной заповеди: пришел гостем, им должен быть все это время, им и покинуть лесные владения.
Заготавливая дрова, рубил я сосновый сухостой, перетаскивал его поближе к месту предполагаемого очага. За работой не заметил, как в лес пришел вечер. Заканчивался первый день моего пребывания здесь. Ночь окутала всю округу дремотной тишиной. По всему шатру чистого, словно вымытого неба разбежались большие и малые звезды, яркие и тусклые, еле мерцающие. В моем хозяйстве все было готово: пылал костер, над ним висел котелок, пламя жадно лизало его насквозь прокопченные бока. Я блаженствовал, привалившись к стволу сосны, пил горячий чай, заваренный брусничным листом и смородинными черенками, смотрел на темную стену леса.

Хорошо коротать под деревом весенние ночи! Если бы еще пришел ко мне из давней детской сказки леший, заглянул на огонек да заодно подежурил у костра, время от времени подкладывая в него дровишек... Но гость не приходил, и, когда прогорала «лесная печка», я начинал чувствовать, как мерзнет повернутая к огню спина. Не было уже сил терпеть и кутаться в одежду. Тогда я вскакивал с лежанки, подкладывал заготовленную с вечера смолевую щепу и, припав к холодной земле, дул что есть силы на еле светящиеся слабым синим огоньком угли. Дуть приходилось долго, пока не оживет маленькое, но веселое пламя и не примется лизать своим алым язычком щепки, а потом и сухарник. В такой момент непременно вспоминалась лесная избушка с настоящей железной печкой. Но где ее взять? Не будешь же строить избушку лишь на неделю-другую возле каждого тетеревиного токовища, совиного гнезда, около полей, куда выходят кормиться косули.
Костер набирал силы, дым его столбом поднимался к холодному звездному небу, я начинал согреваться и, убаюканный теплом, думал, что опять хорошо и что вообще можно спокойно прожить под деревом, работать тут, заниматься делом, встречать весну.
Ночь. Стрелки часов едва успели достичь цифры два, а я уже на ногах, прогоняю сон, готовлюсь к выходу.
Дорога. Ноги еще не расшагались, в мышцах скованность после сна и вчерашней перегрузки. А тут еще за спиной рюкзак с фотоаппаратурой, в руках охапка теплой одежды. Я спешу. Опоздать на токовище — значит потерять время. Поэтому я должен быть там раньше тетеревов, успеть одеться в ватные брюки, телогрейку, зимнюю шапку, переобуться в валенки, забраться в установленный с вечера скрадок.
Через маленькое оконце скрадка поглядываю на поляну, темнеющий лес, небо. Почему-то в глубине души сомневаюсь, прилетят ли птицы. Но в то же время зреет уверенность, что никуда они не денутся, прибудут точно ко времени, из минуты в минуту. Жду, а мысленно задаю себе один и тот же вопрос: почему именно на эту поляну прилетят тетерева, а не на какую-либо другую? Ведь таких мест в ближайшем лесу, по всей округе тысячи. А все же именно этот клочок огромной земли, с кустиками, с кочками, с одиноко стоящей сосной, служил им местом весенних игрищ. Слетаются на него тетерева всегда в одно то же время ранним утром, когда только-только засветится рассвет. Однажды облюбованная птицами поляна служит им уже многие годы местом брачных ритуалов.
...Сегодня все началось не совсем обычно: тетерев-токовик не прилетел, шумно плюхнувшись на землю, а, словно желая сделать сюрприз, подкрался пешком и почти у самого скрадка выдал, будто в трубу, свой клич «Чуффыш». Ничего себе шутки. Но я был рад, что добрался в этп края не напрасно, что мой давний знакомый жив и в полном здравии, что его крик — это просто приветствие мне.
Здесь, па лесной поляне, в эти ранние утренние часы он был полным хозяином и мог творить все, что ему вздумается. В голосе токовика был призыв — и в один момент зашумели со всех сторон крыльями, замелькали в предрассветных сумерках белые петушиные подхвостья. Тетерева прибыли на свое игрище.
В ожидании, когда над лесом разбежится, разыграется огромным пожаром рассвет и глянет на поляну солнце, слышал я, как шумят вокруг меня птицы. Крики их можно было разделить на три разновидности: чуффыканье, бульканье-бормотание и скерканье. Чуффыканьем птицы созывают друг друга, бормотанием сигнализируют, что на току все спокойно, а скерканье издается во время драк и потасовок. Остальные шумы на токовище добавляют крылья.

 Рассвет принес в лес тишину. Вот только почему-то неспокойно кричали недавно прилетевшие в родные места журавли. Крик их был протяжный, долгий. Ну что ж, покричат да перестанут. Но о тревожных птичьих разговорах я за полночь вспомнил вновь.
Наработавшись за день, пригревшись у костра, я прилег на свою лежанку и сразу же будто провалился, плавно полетел куда-то. Приснилась мне жарко натопленная баня. Горячий пар обжигал, хватал за кончики ушей... Надо надеть шапку-ушанку. Шарю рукой в темных углах предбанника, а ее нет. Так упорно искал, что даже очнулся и не сразу сообразил, где я. Светло. Неужели проспал? Приподнялся с лежанки. Вот тебе и фокус! Крупными хлопьями идет снег. Костер затух. Вокруг бело, матовый свет замер меж деревьев. Стрелка часов приближается к двум. Скоро на ток идти, а тут будто зима вернулась. Перво-наперво подправил костер, дав ему сверх нормы смолья, сухарника. Пламя ударило вверх. Пар пошел от моей успевшей намокнуть одежды. Присел я в растерянности на лежанку: идти или не идти к птицам? Вспомнил рассказ отца, как однажды с другом пришли на тетеревиный ток, а ночью выпал снег, подморозило. Ждали они птиц, а те не прилетели ко времени, заявились, когда утихла непогода.
Мне оставалось одно — проверить, прав ли был отец. Через час я сидел в своем скрадке, смотрел в оконце, а снег валил не стихая, будто там, наверху, прохудилось небо. Вот тут-то вспомнились крики журавлей на вечерней заре. Птпцы, подобно барометру, чувствовали, как ломается погода, и своими тревожными голосами словно предупреждали об этом всех, кто жил в ближайшем лесу.
Снег неожиданно прекратился. Поднялся верховой ветер, погнал тяжелые облака. Не успел я подумать о тетеревах, а они тут как тут: черными клубками упали на землю. Началось! Забегали, зачуффыкали птицы, завертелись в хороводе. Зачарованный увиденным, не успел я достать из
 Перво-наперво подправил костер, дав ему сверх нормы смолья, сухарника. Пламя ударило вверх. Пар пошел от моей успевшей намокнуть одежды. Присел я в растерянности на лежанку: идти или не идти к птицам? Вспомнил рассказ отца, как однажды с другом пришли на тетеревиный ток, а ночью выпал снег, подморозило. Ждали они птиц, а те не прилетели ко времени, заявились, когда утихла непогода.
Мне оставалось одно — проверить, прав ли был отец. Через час я сидел в своем скрадке, смотрел в оконце, а снег валил не стихая, будто там, наверху, прохудилось небо. Вот тут-то вспомнились крики журавлей на вечерней заре. Птпцы, подобно барометру, чувствовали, как ломается погода, и своими тревожными голосами словно предупреждали об этом всех, кто жил в ближайшем лесу.
Снег неожиданно прекратился. Поднялся верховой ветер, погнал тяжелые облака. Не успел я подумать о тетеревах, а они тут как тут: черными клубками упали на землю. Началось! Забегали, зачуффыкали птицы, завертелись в хороводе.Зачарованный увиденным, не успел я достать изрюкзака фотоаппараты, разложить перед собой, приготовиться к съемке, как разом поднялись тетерева с полянки. Но не улетели далеко, а расселись по березам. Сидят там, наверху, бормочут, будто на земле им и места нет. В чем же дело? Почему птицы ведут себя так странно? Решаю подождать. Прошло десять, пятнадцать, двадцать минут. Тетерева упрямо не желают возвращаться на свою игровую поляну. Ну что же, ждать так ждать... Только мои ожидания оказались напрасными. Тетерева так и не опустились на землю, улетели. Покинул и я свой скрадок. И только тут увидел, почему птицы покинули токовище. За моим скрадком снег в мелком березняке был разрисован, расписан ровными линиями лисьих следов. Вот кто потревожил, не дал токовать петухам. Рыжая плутовка, если смотреть по следам, была занята делом — мышковала. Тетерева же знали одно: с лисой шутки плохи.
Весна, пожалуй, самое странное время года. Мастерица она на разные причуды. Чем больше ездишь встречать ее в лесу, тем больше убеждаешься в этом. Вот и сегодня с ночи пошел снег, а к полудню пригрело солнце, и он, растаяв, добавил воды в ручьи на болоте. Решил я, что теперь к теплу дело пойдет. Ан нет! К вечеру опять тучи начали затягивать небо. Лес затих. Закружились, падая на землю, крупные снежинки. Вначале показалось, что это летели берестинки с молодых берез, решивших до тепла переодеться в новое платье. К ночи небо очистилось, от земли потянуло холодом. Подмораживало. Захрустела под ногами прошлогодняя трава. В сумерках, когда я отправился за водой на ключик, при свете костра в котелке заблестели-заиграли льдинки.
Вот она какая весна: то снег, то солнце, то мороз. Решил сегодня не заниматься обыкновенным костром, а разложил нодыо по всем охотничьим правилам: вбив четыре колышка, вложил меж них четыре двухметровых бревна, разложил под нижние бревна смолье и поджег. Пламя медленно, но равномерно разошлось вдоль бревен. Хоро-
шее дело нодья, тепла дает много, но вот света от нее маловато, записи в дневник заносить неудобно, темно. Но что поделаешь, охотники издревле придумали такой вид лесной печки. Конечно, не для того, чтобы писать да книжки читать, а коротать возле нее холодные ночи...
* * *
Просматривая свои лесные дневники, перелистывая пожелтевшие странички с короткими записями, я еще раз убеждался в том, что не встречал на моем пути двух абсолютно одинаковых тетеревиных токовищ, все они были с самыми непредвиденными неожиданностями, сюрпризами, которые таили в себе не только радости, но и разочарования.
...Есть на юге Челябинской области реликтовый Кар-талгнский бор. Представьте себе такую картину. Кругом, насколько хватает глаз, степи да поля и вдруг — сосняк, настоящий, местами даже строевой, он тянется темной гривой с востока на запад. Я не берусь рассказать, откуда здесь взялся сосновый лес: остался ли от древних времен, когда всюду шумели леса, посажен ли был человеком. Такой задачи просто перед собой не ставил. Несколько лет подряд в разное время года мне приходилось здесь вести наблюдения за косулями, участвовать в их отлове для переселения. В середине семидесятых годов в реликтовом бору произошло стихийное бедствие: сильнейшая засуха вызвала пожары. Как ни спасали лес, добрая половина его выгорела. Какие уж после этого косули! И все же спустя два года решил заглянуть в Карталинский бор. Дело было зимой. Увиденное буквально поразило: от большого некогда соснового массива были лишь жалкие остатки. Там, где прошел низовой пожар, деревья не сгорели, а высохли и теперь стояли огромными безжизненными корягами. По низинам, где бежали речушки, уцелел березняк, а в нем — косули и лоси. Всего же больше удивили тетерева. Раньше в бору они встречались одиночками. А теперь,
что за диво,— целыми табунами, по три-четыре десятка.

Увидел я их и вспомнил картину из детства. Мороз за тридцать градусов, зимнее утро, и мы с отцом едем на розвальнях по Гороховским полям. Лошадь тяжело тянет по глубокому снегу. Рядом березняк, и косачей на деревьях черно, словно не птицы, игрушки по ним развешены. Подъезжаем поближе, отец, одетый в огромный овчинный тулуп до пят, вываливается из саней, прижав к себе ружье. Теперь моя задача отвлекать птиц. Тетерева (вот глупые птицы!) все внимание переключили на меня, на сани, на лошадь. Я то подъезжаю к ним совсем близко, то отъезжаю, то вновь возвращаюсь. Тетерева глотают мерзлые почки, тянут шеи, настораживаются. Следят внимательно за мной, на отца же, залегшего с оружием в снегу, ноль внимания...
И вот я вновь встречаю тетеревов, не одиночных птиц, а табуны. Откуда их взялось так много? Причиной увеличения численности птиц в Карталинском лесу стал... пожар. Да, я не оговорился. Это он самый главный виновник. Огонь нанес труднопоправимый ущерб бору, выгорела большая часть леса. Казалось бы, долго, очень долго будет чернеть покрытая пеплом земля, прежде чем оденется зеленым ковром. Но, видно, природа имеет своего лекаря, и весьма надежного.
Только-только остыла земля от пожара, как сквозь пепел пробились, глянули зеленые продолговатые листочки. Это кипрей пришел лечить раны выжженной земли. Ни одно растение не торопится так быстро на пепелище, как кипрей. Он первый, и нет ему в этом деле равных. День
за днем черные пятна пожарищ затягивались высокотра-вьем, над которым взвились лилово-розовые цветы новосела. Другим растениям, пришедшим на место пожара,
нужны года, а кипрею хватает одного лета.
В чем секрет кипрея, или, как его зовут по-другому, иван-чая? Растенпе это распространяется не только семенами, обладающими превосходной энергией прорастания,но и корневыми отпрысками, которые идут глубоко под землей и несут на себе множество почек. Стоит создать им благоприятные условия, они тут же выстреливают стебель.
Кипрей достоин всякой похвалы, но не о нем наш разговор, хотя к тетеревам кипрей имеет прямое отношение. Растение это — главный виновник резкого увеличения тетеревов в Карталинском лесу. Тетеревиные выводки нашли в кипреевых зарослях надежное убежище от врагов с воздуха, какого птицы раньше не имели, а также обилие корма.
...Стояла середина апреля, когда я, нагрузившись всем необходимым для фотоохоты, сел в поезд Свердловск — Оренбург. Доехав до Карталов, пересел на электричку. Вот село Анненское. Здесь у самого леса, на берегу небольшого пруда, живет Леонид Федорович Панов, в одном лице егерь, охотовед и главный страж государственного заказника, что раскинулся на территории Карталинского бора. В его дворе техники для передвижения полно всякой. Мне же годился больше всего трактор «Беларусь». На тележку трактора мы погрузили все мои пожитки, и к вечеру я был уже в избушке, в самом центре заказника. Избушка добрая, с единственным маленьким окошком на юг, печкой-плитой, дощатым полом, столом в углу, чурбаком вместо стула, лежанкой вдоль стены.
Утром я собрался идти в разведку, но с вечера зане-погодило. Порывистый северный ветер ударял глухо по стенам лесного жилища, бросал, будто горстями, снежную крупу. Когда стало светать, глянул в окошко и понял, что попал в капкан. Снег валил стеной. Настоящая зима пришла в лес. День выстоял холодный, ветреный. Какие там косачи? Придется самому токовать в избушке, благо дров заготовлено много, знай топи печь, читай книгу, спи да в окошко поглядывай. Хорошо сказать «отдыхай», для того ли забрался в этакую даль? Выждав, когда поутихли снег и ветер, отправился па разведку.
 Первое, что увидел,— тетеревов на березах. Их было до полусотни. В километре от избушки спугнул с земли птиц. Там, где они только что были, весь снег расписан крестиками следов их лапок. Здесь, наверное, ток. Оставалось ждать, когда распогодится.
Потеплело так же внезапно, как и похолодало накануне. Весна и тепло опять вернулись в лес, побежали ручьи с вишневых горок, потемнели стволы сосен, с крыши избушки не капала, а бежала капель. Закончилось мое бездействие, я жаждал работы, встреч с тетеревами. Еще раз пересмотрев свое фотоснаряжение, запас пленки, собрал рюкзак, отправился к тому месту, где вчера встретил птиц. В одном месте дорогу перебежали косули. Но мне было не до них, да и фотоаппараты были упрятаны в рюкзаке. Косули не интересовали меня, я жаждал встречи с тетеревами, они волновали, как и прежде, мое воображение. Все начиналось сначала. Как бы ни было трудно, я надеялся на удачу. Если бы все зависело только от меня лично, от моего мастерства!
Ночь, темно, но свой скрадок, установленный с вечера, нахожу сразу. Будто копешка сена, пристроился он среди редких сосновых посадок. Птицы прилетели, когда солнца еще не было, но оно уже выставило наперед себя белую рассветную полосу... Прилетели лирохвостые, заиграли так дружно, что на душе стало веселее и в скрадке будто потеплело. Азарт охоты полыхал во мне. Но все омрачала огромная темная туча, накрывшая в один миг полнеба. Сверху сыпнула холодная жесткая снежная крупа, и забелела поляна. Какие там тетерева! Птиц будто не было, казалось, что минуту назад мне снился сон. Делать нечего, подгоняемый холодным ветром, я не шел, а бежал к избушке.
Откуда было мне тогда знать, что первое утро, проведенное на току, будет таким же, как и второе, третье, пятое, десятое, что весь мой приезд сюда, в Карталинский лес, в поисках хорошего токовища закончится полной неудачей.
Олег Капорейко
https://meshok.net/
*****************
Материалы из Сети подготовил Вл.Назаров
Нефтеюганск
1 декабря 2024 года.