Карась

Кузьмичу не спалось. Погода, будь она неладна, влияла  на старые, изношенные суставы своим низким давлением ,за окном висела унылая серая картинка , шел дождь ,а из кухни доносился безсистемный шум, который неприятно долбил по перепонкам. Громко скрипя коленями он поднялся со стула и шаркая тапками по древнему линолеуму медленно потащился к жене на кухню. Майя , орудуя всеми пятью руками весело напевала себе под нос, при этом ее репертуар менялся с неимоверной частотой. Лишь за какую-то пару секунд она от сочного баса Абдразакова   слетела до писклявого сопрано Феодуловой , потом вернулась обратно и добила Кузьмича тенором Поворотти . Его, и без того небезупречное, лицо искривила гримаса боли, но он быстро справился с собой и нарочито дружелюбно обратился к супруге :
- Ты бы , дорогая, на рок, что ли перешла. Или на шансон. Даже диско иногда…
- О чем ты, милый? – не дала закончить фразу супруга.- Это же классика , это вечно, а ты «рок, диско…». У тебя нет музыкальных данных и потому ты мне просто завидуешь, а это не хорошо. Вот в средние века, например, в Риме…
Кузьмич знал, что если сейчас ее не перебить, то лекция о великом и вечном может продлиться до утра, если аккумулятор не сядет раньше.
- Что готовишь?
Ему было не интересно, что она готовит, но увести разговор в сторону стоило .
- О, милый, я готовлю свиную отбивную! Она чудесна! Я приготовлю ее с сырным соусом с артишоками  и прованскими травами, красным вином из лучшей коллекции 2065 года. Именно тогда …
Кузьмич помнил этот год, очень хорошо его помнил, ведь именно тогда человечество вдруг поняло, что все живое не пригодно для еды, потому как оно было приравнено к человечеству , а есть себе подобных запрещает закон. К слову сказать – именно в том, злополучном 2065 с успехом закончились разработки инновационного синтезированного питания,  идеальное  КБЖУ которого помогло всем , имеющим лишние килограммы жителям земли прийти к нормальным показателям, победить сердечно -сосудистые заболевания и диабет, а так же привело к краху экономики со всеми вытекающими. Это было давно, а сейчас Кузьмич жевал безвкусную, не понять из чего сделанную отбивную, с таким же по вкусу соусом,  запивая все это , сами понимаете, каким вином. Он закрыл глаза и вдруг вспомнил тот, настоящий вкус жареной на гриле свинины и по его небритой  щеке покатилась слеза. Он резко стряхнул ее ладошкой и продолжил размеренно жевать, стараясь больше не переключаться на ненужные  болезненные мысли.
 - У меня барахлит шарнир на третьей справа , - вдруг призналась Майя, - хочу , чтобы ты посмотрел.
Кузьмич быстро поднялся, словно уже давно искал повод прекратить трапезу, и выскользнув из кухни уже через мгновение стоял перед ней с новенькой блестящей отверткой . Жена протянула конечность, все так же продолжая заниматься делами оставшимися четырьмя, и снова запела:
- «Сердце красавицы склонно к измене …»
- Нет, милая, здесь все нормально по моей части, надо айтишника вызывать.
- Опять? Ну почему ты у меня такой безрукий ?- в ее голосе звучала обида и раздражение.- Вон у Аньки муж и починить, и почистить, и приготовить , и …
-Зая, - так он обращался к жене только тогда, когда сердился, - у Ани муж сисадмин, а я слесарь всего лишь. Не начинай!
Он гневно посмотрел на супругу , но та и не собиралась ничего начинать. В одной руке она крутила безупречно чистую тарелку, тщетно пытаясь разглядеть на ней хотя бы одного -единственного выжившего микроба , другой она помешивала некое, внешне похожее на малиновый кисель варево в стеклянной огнеупорной кастрюльке , четвертой конечностью она листала журнал с рецептами, пятой сама себе дирижировала, а проблемной третьей просто болтала в воздухе, возможно в поиске чем бы еще заняться. Не смотря на столь бурную деятельность лицо Майи  оставалось молодым, красивым , лишенным каких-либо эмоций, но все таким же любимым  как и сто лет назад. За прошлый век он привык видеть ее такой и то, что она в отличии от него самого ничуть не меняется, его никак не напрягало.
— Пойду на рыбалку , - тоном не терпящим возражений произнес Кузьмич убирая не пригодившуюся отвертку назад в кофр, -карасей подразню.
— В такую погоду?
   Майя знала, что возражать бессмысленно, но считала очень важным поддержку любого диалога с мужем. По ее мнению именно это делало их жизнь похожую на ту, другую, которая теперь казалась совсем не реальной, вымышленной, но так манила .
— Синоптики всегда что попало придумают , - ворчал Кузьмич напяливая в прихожей болотники , - им лишь бы досадить.
— И зачем им это, ты случайно не знаешь?
— Не спорь со мной, женщина! – как можно жестче сказал мужчина. – Им только бы чтоб все дома сидели, у мониторов .
— Вчера была хорошая погода, - не унималась Майя попутно стряпая какую-то фигню в виде пирога, - ты же не будешь это отрицать?
— Так вчера наши с Антарктидой играли, матч века! Какой придурок на рыбалку пойдет?
— Кузя, кроме тебя уже давно никто не ходит за рыбой в лес. Можно ведь и дома поудить – вон монитор на всю стену, чем не рыбалка ?
— Дура ты, - не зло выругался старик и напялив дождевик вышел на улицу.
 Мелкий дождь весело и негромко стучал по старой, местами проржавевшей  крыше, юрким ручейком сбегая в изумрудную траву, постепенно превращаясь  в огромную лужу посреди двора. Кузьмич громко вздохнул, взял загодя приготовленные удочку и садок, и помахав на прощание в окошко кухни медленно пополз к озеру. До пруда по тропинке было не более пяти минут ходьбы, но старик старался идти как можно медленнее, наслаждаясь свежестью летнего леса после дождя, видами низких серых туч, неизвестными шорохами и звуками. Пройдя не более ста шагов он вдруг увидел на дороге, прямо перед собой, мертвую мышь. Она лежала распластавшись на мокрой глине, а ленивые капли дождя безжалостно стегали трупик по мертвой мордочке. Кузьмич аккуратно поднял зверька и так же медленно побрел обратно к дому. Вооружившись лопатой и выкопав неглубокую ямку в углу двора старик захоронил тушку, и соорудив холмик перекрестился. Рядом со свежей могилкой находились еще несколько разной давности, и разных по размеру.
— Спи спокойно, дружок, - Кузьмич поднял лицо к плачущему небу, чтобы удержать накатившую слезу, - ох каким я сентиментальным стал.  Вот я умру, и никто меня не похоронит, некому потому что. Майя? Она быть может и могла бы, будь нее чувства… Да и ходить она не умеет. Сидит сиднем на своей кухне, все новые блюда изобретает, а оно же все на один вкус, а ей и невдомек. Одна она у меня осталась, и я у нее один. Вот помру невзначай и аккумулятор ей зарядить некому, тоже того… Нельзя мне помирать получается.
Он вспомнил как они познакомились , молодые, красивые. Как раз после войны. Тогда мало кому повезло выжить, но среди счастливчиков были и они. Новую власть никто не выбирал – она сама откуда-то появилась, но все были рады что этот вопрос отпал сам собой. После был голод, страшный, и Майя могла его не пережить. Было решено «трансформировать» ее в искусственный интеллект, то есть внешне это была все та же Майя, не считая некоторых дополнений  для удобства, и даже тело оставалось все тем же, но вот в голове это была уже не совсем она, или даже совсем не она. Потом была эта еда, спасшая от голодной смерти и болезней оставшееся человечество, запрет на употребление  животной и растительной пищи с целью сохранения популяризации, компьютерный бум  в результате которого мир заполнил искусственный интеллект нового поколения, и такие древности как Кузьмич и Майя ему уже стали ни к чему. Система спокойно обслуживала себя сама, а те, кто все  еще оставался в живых не имели не сил, не возможностей, а чаще и желания с ней бороться.
Он еще раз перекрестился и опять побрел к озеру проторенной тропой.
Червь на крючке был не настоящим, но он так естественно извивался под костлявыми пальцами, что Кузьмич в сердцах шлепнул его об ладошку, после чего смеренная наживка была насажена на крючок и оплевана Кузьмичом« для верности». Ждать долго не пришлось : любопытный карась уцепился за кончик пришедшего в себя после оплеухи червяка и пробуя наживку на вкус медленно стал перемещаться по периметру пруда. Наконец осознав, что это вполне себе можно съесть рыба резко заглотила червяка целиком и поспешила на дно. Именно этого старик и дожидался: одна подсечка и жирная, увесистая тушка была тут же выброшена на берег во всей своей природной красе. Кузьмич некоторое время любовался на добычу, но век рыбий без воздуха очень короток и следовало отпускать карася в родную стихию, в обратном случае могут быть наложены санкции, а это совсем ни к чему. Старик крепко держал рыбу двумя руками, и вдруг, вместо того, чтобы выпустить ее в воду резко бросил о землю. Карась на мгновение застыл от такой наглости, но затем лениво повел хвостом, напоминая Кузьмичу кто здесь главный. Вдруг старик перестал сомневаться и вынув из голенища сапога перочинный нож быстро вспорол жирное брюхо.
Дождь прекратился. Старик, облизывая жирные пальцы щурился на любопытные лучи солнца и хитро улыбался.
- А вот как она узнает, что я это сделал? – громко уговаривал он сам себя. – Система она хоть и умная, но не ходячая, и знать о том, чем я только что занимался она не может. Если я сам ей об этом не скажу. А я не скажу.
Он все еще счастливо улыбался, когда вдруг почувствовал острую жгучую боль под лопаткой слева. Дыханье сперло, и сколько старик не пытался выдохнуть – у него ничего не получалось. «Как же так? - успел подумать он. – Ведь только сейчас я начал понимать… А Майя? Когда я заряжал аккумулятор в последний раз? В четверг? Сегодня снова четверг…Значит надо сегодня…»
Больше Кузьмич ничего подумать не успел. А дома его  ждала жена, напевая очередную арию и не подозревая о том, что ее заряд уже стремится к нулю.