Вера в творение и парадигма эмерджентной эволюции

ВЕРА В ТВОРЕНИЕ И ПАРАДИГМА ЭМЕРДЖЕНТНОЙ ЭВОЛЮЦИИ
Якоб Клапвейк

В последовательных организмах на первый план вышли нередуцируемые новые способы бытия. Эволюция включает некоторый элемент случайности, но восхождение к более высоким модальным уровням бытия относится к плану и цели в филогенетическом развитии жизни. Не в теории, а в вере мы можем видеть эволюцию и ее восходящую линию как встроенные в порядок творения. Однако послание о творении в Б
бытии 1 касается не только того, что произошло в прошлом. Это динамический мотив, включающий литургические и пророческие ссылки на новый мир шалома.
В течение полутора столетий господствовали два повествования о происхождении человека и мира: история сотворения Библии и рассказ об эволюции Чарльза Дарвина.1 Эти два повествования разделили наше современное общество до костей. В 2009 году, в год памяти о рождении Дарвина в 1809 году, дискуссии вокруг двух повествований снова вспыхнули с полной силой. На улицах Лондона борта автобусов провозглашали: «Вероятно, Бога нет . Теперь перестаньте беспокоиться и наслаждайтесь жизнью» (а один водитель автобуса-христианин отказался водить его!). А в Нидерландах организация Pro Life («Schreeuw om Leven») разнесла по домам 6 млн. брошюр, предостерегая от всего, что имеет хоть какое-то отношение к эволюции.
Ясно одно. Год Дарвина раздул пламя конфликта между верой в сотворение мира и теорией эволюции, а не потушил его. В христианских кругах мнения также сильно разошлись. Креационизм, разумный замысел и теистическая эволюция остались такими же далекими друг от друга, как и прежде. И не без причины. В В своей книге «Цель в живом мире? Творение и эмерджентная эволюция» я показал, насколько эти позиции глубоко проблематичны.
Эта статья продолжает эту линию мысли. Она состоит из трех частей. В первой части я описываю три упомянутых взгляда. Вторая часть открывает альтернативный маршрут и вводит ключевую концепцию эмерджентной эволюции. В заключительном разделе я предлагаю новый способ взглянуть на библейскую историю сотворения.

1. Креационизм: конфликт

Креационизм хочет оставаться близким к Библии. Американский историк науки
Рональд Намберс в своем известном и давнем труде «Креационисты» (Numbers 1992) дал авторитетное описание и анализ этого движения. В своем стандартном обличье креационизм подразумевает буквальное представление о шести днях сотворения, очень молодой Земле возрастом от шести до десяти тысяч лет, биологических видах как постоянных сотворенных видах и геологических слоях, которые со всеми
их окаменелостями в значительной степени возникли во время Ноева потопа.
Сегодняшний креационизм более сговорчив, чем в прошлые годы. Часто
виды не отмечаются как «базовые типы жизни» или творческие единицы; скорее, категории выше уровня вида затем рассматриваются как эти типы.2 Таким образом, члены семейства лошадиных (Equidae) были бы неизменным типом жизни, но внутри этого типа такие виды, как осел, лошадь и зебра, эволюционировали бы. Помимо «молодоземельного креационизма» у нас также есть «древнеземельный креационизм», вариант, в котором дни творения Бытия растянуты на сотни тысяч лет.3 Растянуты они или нет, креационисты предполагают базовый конфликт между творением и эволюцией.
Особенно проблематичны научные устремления креационизма. Намберс
описывают историю и утверждения «научного креационизма». Сочувствие к древневосточному стилю повествования, в котором зародилось Писание, не является одним из сильных качеств креационизма. Писание можно читать как руководство для веры и жизни, но оно также используется как научный источник информации и
энциклопедический справочник. Таким образом, Бытие 1 функционирует как архивный
отчет о происхождении мира, а восточная картина мира, которая находит свое выражение в тексте, часто игнорируется. Креационизм хочет основывать науку непосредственно на Библии и использовать дни творения в качестве основы для эмпирических исследований. Короче говоря, в креационистских дискуссиях о естественных науках обязательно противопоставляют науку о сотворении и науку об эволюции; между ними не может быть компромисса.

2. Разумный замысел: синтез

Вторая основная точка зрения - Разумный замысел (ID). Это движение, которое
добилось успехов в Соединенных Штатах с 90-х годов. Оно защищает тезис о том, что
некоторые явления, происходящие в живой природе, не могли возникнуть случайно, а должны были возникнуть в результате преднамеренного замысла. Эта идея особого
замысла в природе (и, таким образом, неявно также замысла дизайнера!) вытекает из того, что средневековая схоластика по-своему развилась в естественную теологию, и чтобы поддержать теологию откровения, сталкивается с современными идеями. Она особенно сталкивается с дарвиновским взглядом на то, что все явления жизни развились случайно
через слепые естественные механизмы, такие как мутация и отбор. По этой причине рост разумного замысла в Соединенных Штатах не раз приводил к битвам по поводу государственного образования.
Наиболее выдающиеся представители ID Уильям Дембски и Майкл Бихи,
охваченные идеей замысла в живой природе, придерживаются тонкой точки зрения. Они предполагают, что многие формы жизни действительно могут быть объяснены эволюционным путем, но есть определенные исключения. По мнению Дембски,
некоторые явления настолько сложно переплетены, что объяснение их происхождения на основе случайных изменений и естественного отбора логически немыслимо и статистически несостоятельно (Дембски, 1998). Бихи в своем подходе любит указывать на чрезвычайно сложный дизайн, который лежит в основе молекулярных процессов, происходящих в черном ящике биологической клетки (Behe 1996). Иногда эти процессы имеют такую сложную и изобретательную структуру, в которой не может отсутствовать никакой компонент, что просто невозможно понять, как эта структура могла развиться из более простой конфигурации; ее следует рассматривать как несводимую к простому. Таким образом, должно было быть  вмешательство высшей силы, вставившей этот определенный дизайн в природу. Такие разумные проекты могут включать, если назвать несколько примеров,  первую живую клетку,  жгутиковый двигатель бактерий,
система свертывания крови позвоночных и, возможно, также  формирование Homo
sapiens. Короче говоря, движение Разумного Замысла также испытывает напряженность,
которую мы видели в креационизме между творением и эволюцией, но с его сложной
концепцией разумного замысла оно, кажется, освобождает место для понятия Ттворца. Оно ищет мост, синтез между эволюцией и творением, как в работе Дембски «Разумный замысел: мост между наукой и теологией» (Dembski 1999).
Теория замысла также вызывает сомнения. Где во всей природе можно встретить такой определенный или нередуктивный замысел? Мыслители движения замысла ищут пробелы в объяснительной серии эволюционной науки и впоследствии обозначают ряд этих пробелов как указания на внеприродный или сверхъестественный замысел. Но как это может быть правильным способом продолжения научной дискуссии? Как наука может заранее определить, какие явления она, несмотря на свой быстрый прогресс, никогда не сможет объяснить? И можно ли затем впоследствии выдвинуть концепцию неземного
источника или сверхъестественного замысла, который может объяснить эти пробелы с точки зрения случайных божественных вмешательств? Мне кажется, что это бесплодное и  даже опасное предприятие. Поскольку по мере того, как наука прогрессирует и дает естественные объяснения - скажем, для жгутика Heliobacter pylori (см. Цель, 133) - сверхъестественные объяснения, в терминах встроенного дизайна, становятся излишними. В дуалистической структуре естественной и сверхъестественной областей восхождение науки может в одно мгновение привести к упадку веры в Создателя.4

3. Теистическая эволюция: совместимость

Сторонники теистической эволюции (ТЭ), третьей основной точки зрения в дискуссии об эволюции, не видят конфликта между своей верой в творение и
эволюционной наукой, как в случае с креационистами, и не стремятся к синтезу между ними, как это делают сторонники Разумного Замысла. В "Цели" я ввел мнения TЭ в обсуждении только в качестве отступления (Purpose, 36), поэтому здесь я расскажу об этом подробнее.
Отправной точкой теистической эволюции является то, что прозрения современной науки также являются даром от Бога и, таким образом, совместимы с повествованием о творении. Обычно эта совместимость формулируется таким образом, что Бог создал
мир посредством эволюционных процессов, которые происходят в природе. Точнее говоря, Бог создал мир и людей, используя в Своем творческом действии физические законы и эволюционные принципы, такие, как случайные вариации и естественный отбор (Scott 1997 и 2000). Важным автором, иллюстрирующим это смешение творения и эволюции, является Дени Ламурё. Он и другие евангельские христиане предпочитают говорить об «эволюционном творении» (Lamoureux 2008), но это лишь разница в акцентах. Этим термином Ламурё хочет решительно заявить, что мир есть творение;
оговорка «эволюционное» является дополнительной квалификацией, которая указывает на «метод, посредством которого Господь создал космос и живые организмы». Здесь также отправной точкой является то, что вера в Божественного Создателя согласуется с результатами эволюционных исследований. Ламурё добавляет: «Цель Библии - учить, что Бог  Творец, а не тому, как творили Отец, Сын и Святой Дух» (Lamoureux 2008, 35).
Теистическая эволюция поднимает всевозможные вопросы. Как нам следует понимать согласие, которое она видит в отношениях между Библией и наукой?
Должны ли мы понимать веру в творение в дарвиновских категориях? Бог
вызвал также людей к существованию эволюционным путем? И даже человеческая духовная природа возникла через слепые механизмы мутации и отбора? У некоторых приверженцев ТЭ есть здесь основная оговорка. По их мнению, все живые виды развивались бы филогенетически, даже человеческое тело, но не душа. Бог создал  душу напрямую и вложил  ее в человеческое тело. Это дуалистическое видение Римско-католической церкви, сформулированное Папой Иоанном Павлом II.5 Похожего мнения, похоже, придерживается Фрэнсис Коллинз, директор проекта «Геном человека» в Соединенных Штатах с 1993 по 2008 год, а с 2009 года директор Национального
Института здоровья, но его точка зрения довольно неясна и противоречива. 6
В соответствии с современной наукой другие приверженцы TЭ отвергают этот дуализм тела и души. Но тогда сразу возникает вопрос, как истинно человеческие характеристики - такие как справедливость, мораль или доверие к Богу - могли развиться из базовых механизмов в природе, таких как борьба за жизнь, естественный отбор и выживание наиболее приспособленных, которые можно было бы отнести к эгоистичным тенденциям. Еще более острым является вопрос о том, не становится ли сам Создатель, о присутствии Которого так трогательно говорит Псалом 139, более далеким из-за этого взгляда на эволюцию. Принижен ли Он, вольно или невольно, до косвенной причины?
За последние несколько десятилетий теистическая эволюция была тщательно разработана в теориях англиканского ученого-священника Артура Р. Пикока,
умершего в 2006 году. Пикок не хотел иметь ничего общего ни с конфликтом
между творением и эволюцией, как это принято креационистами, ни с возможным
синтезом, как это предлагается теорией разумного замысла. В его выразительном видении вера в творческую деятельность Бога и наше понимание эволюционной динамики природы идут рука об руку. Ибо «Бог есть имманентный Создатель, творящий в процессах естественного порядка и посредством них» (Пикок 2004, 96).
Пикок намеренно отказывается отдалять Бога-творца. Но какой ценой? Он описывает Бога как постоянно присутствующий источник силы всего космоса. Впоследствии он утверждает не только гармонию, но и полную идентификацию того, что делает Бог, с тем, что происходит в материальной и живой природе. По его мнению, эволюционная наука делает то же самое, что и вера. Она по-своему выносит на свет действия Бога в мире. Таким образом, Пикок приходит к известному выводу, выраженному в названии его книги «Эволюция: замаскированный друг веры» (Пикок 2004). Тем не менее, я сомневаюсь, что эта идентификация творения и эволюции приближает нас к библейскому повествованию о творении. Теизм Пикока приводит к тому, что называется панентеизмом: Бог в природе, а природа в Боге.7
В заключение позвольте мне сослаться на Феодосия Добжанского, одного из авторов современного синтеза теории эволюции и генетики, которого часто называют сторонником теистической эволюции. Родившийся в украинской православной семье, Добжанский приходит к позиции, которая очень похожа на отождествление Пикоком творения и эволюции. Далее следует известная цитата: «Неправильно считать творение и эволюцию взаимоисключающими альтернативами. Я креационист и эволюционист. Эволюция - это метод Бога или Природы в творении. Творение - это не событие, произошедшее в 4004 году до нашей эры; это процесс, который начался около 10 миллиардов лет назад и все еще продолжается»(Добжанский, 1973).
То, что делает Бог, и то, что совершает природа, сводятся к одному и тому же; мы просто используем разный язык. Тезис о совместимости приводит сторонников ТЭ, независимо от того, насколько они различаются, к тому, чтобы рассматривать веру в творение и эволюционную науку как два языка, которые развиваются рядом друг с другом, чтобы раскрыть секрет одной реальности. Оба языка имеют свои собственные концепции, правила и намерения, но они выражают себя в одной и той же реальности. И это хорошо. Наука предлагает метод и понимание; вера предлагает утешение и надежду.
Я уже упоминал, что концепция теистической эволюции вызывает множество
вопросов, даже если рассматривать ее отдельно от более строгих мнений Добжански
и Пикока. Следует ли объяснять творение в терминах эволюции, а эволюцию в терминах творения? Каким-то образом объединение обеих концепций рушится.Ведь Писание упоминает, что Бог почил в день седьмой от всех дел, которые Он делал, чтобы привести творение в бытие (Быт. 2:2). Но ученые нигде не упоминают, что процесс эволюции пришел или придет в упадок. Фактически, они предполагают обратное. Не так давно вирусологи призывали нас без промедления сделать себе прививку от эволюционной вспышки мексиканского гриппа.
Короче говоря, следует ли рассматривать творение и эволюцию как сопоставимые сущности, между которыми можно предположить фундаментальное согласие;
могут ли они вообще совпадать? На мой взгляд, совместимость веры в творение и
теории эволюции не является очевидной отправной точкой; это скорее задача, идеал, к которому нужно стремиться. Таким образом, я оставляю битву христианских мнений и привожу в порядок критический вопрос: как нам выполнить эту задачу? Как нам достичь
целостного взгляда на согласованность теории эволюции и повествования о творении?

4. Есть ли цель в живом мире?

Мы отметили, что креационизм, разумный замысел и теистическая эволюция порождают всевозможные оговорки. Возможно, можно сделать вывод, что все эти
движения слишком сосредоточены на том, что я бы назвал внешней стороной дебатов.
Слишком часто они застревают на возрасте Земли, ископаемых летописях, шести
днях творения, библейских генеалогиях, экзегетических проблемах, вопросах о
науке и религии и тому подобном.
В течение многих лет я искал что-то другое, внутреннюю сторону вопроса эволюции. Я пытался выразить эту внутреннюю сторону в названии моей книги «Цель в живом мире». Ибо здесь, на мой взгляд, лежит центральный вопрос. Является ли живой мир строго случайным продуктом слепых механизмов отбора, как многие эволюционисты хотели бы заставить нас поверить? Или этот мир является творением? Разработан ли он с планом и целью, не в определенных явлениях, а по всем пунктам? Это, по сути, вопрос, который касается всех нас глубоко личным образом. Ибо он делает наше собственное существование частью обсуждения. Где  мое  происхождение? Являюсь ли я незапланированным результатом, выплюнутым материей, «случайностью» Матери-природы, и мог ли эволюционный процесс также достичь пика в разумном кальмаре или инопланетянине с сенсорными щупальцами? Или мое существование, каким бы скромным оно ни было, взято в возвышенные намерения Бога для этого мира?
 Я часто слышал, как Герман Дойеверд говорил, что эволюционный вопрос,
учитывая его содержание, является не научным, а философским вопросом.8 Действительно, мы не можем решить эту проблему, с одной стороны, складывая данные эволюционной биологии и генетики в одну кучу, а с другой стороны, оставляя результаты толкования Писаний и догматики в другой отдельной куче. Это означало бы предположить, что разные участники дебатов пытаются сложить части головоломки вместе. Нет, нужна целостная концепция, философский тотальный взгляд на живой мир как на Божественное творение. В рамках этой интегральной структуры мы должны учитывать как факты, которые выдвигает эволюционная биология, так и панорамные перспективы, которые раскрывает Библия. Таким образом, я предлагаю снова продумать, с всеобъемлющей точки зрения, эволюционные науки, а также библейскую веру в творение. Нам придется перезагрузить и науку, и веру.

5. Эволюционные факты и теория эволюции

Я начну с наук, которые сталкивают нас с эволюционными фактами. Фактические
доказательства, которые палеонтологи, биологи, эмбриологи и биохимики
собрали за последние полтора столетия в пользу общего происхождения, т. е. общего предка всех видов, можно охарактеризовать как подавляющие. Я не могу сейчас вдаваться в это, но см. Collins (2006, ch. 4) и Klapwijk (Purpose, 71-72). Решающее значение имел прорыв в генетике: открытие модели двухцепочечной ДНК молекулярными биологами Джеймсом Д. Уотсоном и Фрэнсисом Х. К. Криком в 1953 году. С этого момента стало ясно, что генетический код ДНК, содержащийся во всех клетках живых организмов, является поистине универсальным языком. Этот язык построен из четырех оснований: аденина, цитозина,гуанина и тимина, или, можно сказать, A, C, G и T; код, составленный из этих четырех оснований, варьируется от вида к виду и от особи к особи.В настоящее время язык генома в значительной степени расшифрован. Практически немыслимо, чтобы все биологические виды были носителями одного и того же языка и информационного кода и не были бы связаны между собой.
Я признаю, что доказательство того, что все организмы имеют общее генеалогическое происхождение, никогда не может быть сделано неопровержимым. Ибо в филогенетической истории виды появлялись и исчезали. И хотя ДНК волосатого мамонта и неандертальца теперь секвенированы, генетическая подпись почти всех доисторических существ теперь не может быть реконструирована. Более того, иногда возникают противоречия. Я упомяну один интригующий пример. У высших приматов -
шимпанзе, орангутана и гориллы - 24 хромосомы; у людей - 23. Это кажется странным! Является ли тогда человеческий вид все еще заметным исключением, возникшим отдельно от приматов, существом, не связанным со всеми остальными? Напротив, геномные биологи обнаружили за последние несколько десятилетий, что одна из человеческих хромосом, хромосома 2, представляет собой комбинацию, конец в конец, двух более коротких хромосом, обнаруженных у шимпанзе. Структуры (центромеры) в центре человеческой хромосомы 2 обнаруживают доказательства этого доисторического инцидента.9 Как можно видеть, даже доказательства против эволюционной связи могут рано или поздно превратиться в доказательства такой связи.
Помимо эволюционных фактов, давайте также обратим внимание на эволюционную теорию. Ведь факты никогда не предоставляются изолированно. Каждый ученый хочет поместить факты, которые должны быть исследованы, в более крупную научную теорию, а также имеет склонность включать эту теорию в еще большее целое, структуру философии или всеобъемлющее мировоззрение. Сегодня философская основа, которая публично выдвигается с большой силой, - это философский материализм. И он выдвигается со значительными последствиями для нашего взгляда на жизнь.
Материалист утверждает, что живые организмы произошли от безжизненной материи.
Все биологические системы в конечном итоге сводятся к грубой материи.  Дарвин не поспешил бы произнести такую фразу. Виды происходят от более ранних видов, а те, в свою очередь, от изначальной формы жизни. Дальше идти нельзя. По этой причине Дарвин завершил шестое издание «О происхождении видов» следующими глубокими словами: «В этом взгляде на жизнь с ее многочисленными силами, изначально вдохнутыми Создателем в несколько форм или в одну, есть величие; и пока эта планета продолжала циклично вращаться в соответствии с неизменным законом гравитации, из столь простого начала развивались и продолжают развиваться бесконечные формы, самые прекрасные и самые замечательные».
Некоторые предполагают, что Дарвин вставил слово «Создатель» ради своей глубоко религиозной жены Эммы, но я нахожу это объяснение неубедительным. Дарвин был агностиком, но он, тем не менее, боролся с некоторыми очевидными проблемами. Если жизнь произошла от более ранних форм жизни, через изменчивость, отбор и выживание, то как могла возникнуть самая ранняя жизнь? Конечно, не из безжизненной материи, которая, строго говоря, не знает ни изменчивости, ни отбора, и уж точно не знает никакого выживания. Убежденные материалисты отодвигают эту проблему в сторону. Они не принимают фундаментального разделения на неживую и живую природу. Все происходит из материи. Биологическая эволюция возникла из геологической, а
последняя, в свою очередь, из космической эволюции. Эволюция - это развитие, которое, действительно, проявляет «усложнение», все более сложный чертеж материи. Но эта более сложная материя тем не менее является материей, по мнению материалиста. Разум должен быть сведен к мозгу, а живые органы  к физической материи. Но такую концепцию легче утверждать, чем объяснять. Ибо первый вопрос заключается в том, как можно свести к физическому веществу такие сверхфизические явления, как разум, мозг и жизнь, если эти термины нигде не встречаются в словаре физика? Второй вопрос: как физик может думать о материальных вещах, когда сама мысль является чисто физическим взаимодействием клеток мозга и, таким образом, не выходит за пределы материи? И затем возникает вопрос истины. Как научные утверждения, и как даже материалистическое
убеждение может претендовать на истину, когда истина не является трансцендентным стандартом, которому должна соответствовать мысль, а является всего лишь отблеском материального процесса?

6. Парадигма эмерджентной эволюции

Мы должны пересмотреть эволюционную теорию и, следовательно, освободиться от философского материализма. Я сделал это для себя в книге «Цель в живом
мире» с помощью обсуждаемой парадигмы эмерджентной эволюции. Я хочу кратко обсудить, что я имею в виду под этой парадигмой. Для более подробного объяснения я отсылаю читателя к своей книге.
Позвольте мне сделать предварительное замечание. Теория эмерджентности не является одной из многих биологических теорий. Я выдвинул ее как философскую
теорию, противовес материализму, альтернативную философскую конструкцию,
чтобы отдать должное всем научным дисциплинам, которые занимаются эволюцией в интуитивном осознании того, что жизненные процессы естественным образом имеют
материальную основу, не будучи при этом достаточным основанием для веры в то, что они полностью описываются материальными объяснениями.
В этом разделе я хочу более подробно рассмотреть концепцию возникновения. Я
допускаю, что материалисты считают, что эволюция - это перестройка материи во все более и более сложные структуры. Таким образом, современный космос бесконечно
сложнее, чем он был сразу после Большого взрыва. И современные живые организмы бесконечно сложнее одноклеточных форм жизни, которые покрывали земную кору давным-давно. Тем не менее, эволюция подразумевает больше, чем усложнение. Когда анализируешь эволюционный процесс, обнаруживаешь, что помимо возрастающей сложности - то есть количественных изменений - на первый план вышли изменения качественные. Дарвин уже описал эту качественную новизну эволюции как «происхождение с модификацией».
Я предлагаю понимать слово «модификация» буквально. Эволюция модифицирует.
Она привела к возникновению нового способа бытия в неодушевленных вещах, альтернативного, биотического способа бытия. Ибо это удивительная реальность, с которой сталкиваешься в самой ранней истории Земли: «возникло» нечто, что мы теперь называем «жизнью». Эта жизнь не была чем-то новым, не дополнительной субстанцией, не объектом, скрытым в уже существующих физических объектах или связанным с ними. Это был, скорее, новый способ бытия, быть активным, который был переплетен с физическим способом бытия и действия. То есть, говоря философскими терминами: в живой клетке физическая функция все еще присутствовала, но она стала подчиненной биотическим и, возможно, даже более высоким модальным функциям.10
Как эта клетка смогла артикулировать себя как многомодальную сущность, трудно реконструировать. Но мы должны заключить, что в решающий момент в эволюционной истории, возможно, у «черных курильщиков» в перегретых глубоководных трещинах архокеана, конгломераты физических частиц попали во власть новых модальных законов, законов жизни, и таким образом воспользовались возможностью перестроить себя в одноклеточные организмы. Путем спонтанной самоорганизации и не теряя своих физических свойств, они начали подчиняться таким сверхфизическим принципам, как репликация и воспроизводство ДНК, таким образом, развивая в своей среде соответствующую конструкцию тела и модель поведения. Впоследствии этот процесс модификации расширился. Кроме бактерий, развивались археи, эукариотические протисты и т. д. Когда эти биотически квалифицированные организмы участвовали в дальнейших эволюционных процессах и удовлетворяли основным условиям для дальнейшего развития, из них могли возникнуть даже более высокие формы бытия . Так появились, среди прочих сущностей, растения с такими свойствами, как рост и формирование органов, животные с такими функциями, как чувствительность и восприятие, и люди с умственными и моральными компетенциями.11. 
Короче говоря, парадигма возникновения подразумевает непрерывность и прерывность. В основе своей эволюция природы развивалась постепенно путем продолжающегося усложнения. Но в критические моменты самые сложные органические системы становились чувствительными к неожиданной и непредсказуемой модификации , которая проявлялась как новый образ жизни на супервентном уровне.
Другими словами, материалистическое послание эволюции как монотонного и непрерывного процесса все более сложных материальных структур - это только половина истории. Мы должны добавить, что в живой природе заявили о себе качественно новые механизмы бытия , и они делали это неоднократно на все более высоких уровнях. Тем не менее, я придерживаюсь древней поговорки natura non facit saltus, природа не делает скачков. В каждом живом существе мы находим результаты эмерджентной эволюции в терминах прерывистой новизны; однако эта новизна неразрывно связана с основными функциями непрерывного модального субстрата. Нет прерывности без преемственности! С восходящей серией инновационных модификаций эволюционный процесс также начал проявлять цель. Конечно, эволюция часто имеет случайный ход и неопределенный результат. Например, в конце мелового периода полуостров Юкатан получил такой удар от потерянного астероида, что многочисленные виды погибли из-за всемирных пылевых облаков, темноты и холода. Вымирание динозавров создало возможность для процветания других видов, и млекопитающие являются важным примером. Случайность создает шансы. Но  если рассматривать в более широком контексте, эмерджентная эволюция указывает на направленность и цель. Один из способов бытия, скажем, абиотической материи, стал субстратом, на котором могли возникнуть новые формы бытия, скажем, клеточная организация, как у бактерий, органическая дифференциация, как у растений, чувствительность и восприятие, как у животных, и логическое размышление у Homo sapiens.
Другими словами, в живых организмах развивались все более и более высокие уровни организации. Количество уровней, с которыми мы здесь имеем дело, мы
пока оставим в стороне. Но на каждом шагу более низкий уровень становился платформой, на которой мог подняться более высокий уровень. В целом, этот порядок придает эволюционному процессу целенаправленную структуру, хотя возможная конечная цель не может быть увидена глазом науки. (Я вернусь к этому моменту позже.)
Парадигма возникновения также показывает, почему эволюционный процесс имеет
разные темпы. Эволюционные изменения обычно постепенны и крайне медленны, временами кажутся неподвижными. Сегодняшний красный муравей поразительно похож на ископаемого муравья, пойманного в янтаре более 6 млн. лет назад. Но эволюция может достичь критической точки перелома и ускориться. Идея Дарвина о постепенном изменении, градуализм, в этом отношении крайне неполна. Теория прерывистого равновесия палеонтологов Нильса Элдриджа и Стивена Дж. Гулда становится широко принятой. Они предполагают, что эволюционный застой прерывается периодами относительно быстрых изменений.
Таким образом, в медленном ходе истории Земли происходят внезапные перерывы. Значительные качественные изменения в этой истории происходили во время этих перерывов, таких как происхождение первой арочной клетки 3,5 млрд. лет назад, распространение организмов во время кембрийского взрыва 530 млн. лет назад и появление человекообразных существ более 6 млн. лет назад. Причины резких изменений не были разъяснены упомянутыми авторами. Позвольте мне выразиться своими словами.
 Эволюция в значительной степени является застоем, почти остановкой. Но с пунктуацией эволюция показывает свое эмерджентное лицо. В этих перерывах происходит - я использую ключевое слово французского палеонтолога Тейяра де Шардена - явление «пересечения порога».12 Эмерджентная эволюция также подразумевает инновации. Можно сравнить эмерджентность с водой, которая, будучи доведенной до кипения, испаряется. Затем появляются новые функциональные свойства. Но будьте осторожны, эмерджентность имеет значение. И воду, и водяной пар можно объяснить физически; при заданной температуре, атмосферном давлении и т. д. такие свойства, как текучесть и парообразования, чередуются с регулярностью. Но когда жизнь впервые зародилась на Земле, физическая материя и жизнь вообще не чередовались. Первые одноклеточные организмы были одновременно физическими и биотическими. Они сохранили физическую инфраструктуру, но в то же время проявили супервентные черты, которые возвышались над этой инфраструктурой, такие как воспроизводство. Размножение является биотической функцией, но основано на физическом субстрате, таком как функционирование молекул ДНК. Функция таких молекул может быть объяснена физически. Но вопрос о том, как и почему молекула ДНК несет информацию, которая служит воспроизводству, выходит за рамки физики и касается сути биологии как дисциплины более высокого уровня.
Здесь мы видим, что примечательно в эмерджентной эволюции. Она не ограничивает сущности одномерным материальным существованием, но в решающие
моменты она чудесным образом создавала совершенно новую реальность, которая непредсказуема и нередуцируема. Это реальность, которая характеризуется - как
однажды заметил Чарли Д. Брод (1925), предшественник мысли об эмерджентности, - новизной, непредсказуемостью и нередуцируемостью. Эмерджентность вызвала к жизни живую природу на земле, принеся с собой эту живую природу множество царств и областей на все более высоких уровнях организации. В конце концов, эмерджентность реализовала иерархию расположений бытия, многомерный порядок бытия. В
этот удивительный мир, человеческий вид вышел на первый план как опоздавший,
насквозь материальный и все же ставший решительно более того.

7. Идиономия

В 2002 году вышла книга эксперта по эволюционной сложности Гарольда Дж.
Моровица с примечательным названием «Возникновение всего». Моровиц
различает 28  возникновений, от возникновения галактик до возникновения неолитических людей. В своей книге я гораздо более избирателен и различаю дюжину уровней возникновения. Я оставляю точное число открытым , потому что моя философия остается открытой системой. Выше я дал предварительный профиль возникшей эволюции, но щедрые приложения Моровица ясно дают понять, что нам нужно более точное и критическое определение.
Какова специфическая характеристика возникновения? На мой взгляд, это идиономия, т. е. каждый возникший уровень управляется своими собственными отличительными законами. Эмерджентная эволюция подразумевает, что эволюционный
процесс в природе проявляется таким образом, что появляются новые организации бытия, которые были и есть организованы в соответствии с режимом законов своего рода.
Биологи-эволюционисты возразят здесь, что эволюция - это случайный процесс,
основанный на случайности. Конечно, в ходе эволюции случайные процессы, такие,
как изменчивость и отбор, играют важную роль. Но это не означает, что конечный результат будет случайным. Напротив, если рассматривать его в более широком контексте, случайность может служить цели; она может играть роль в реализации плана. Каждый оператор казино знает об этом все. Мы видим это служение плану в генезисе жизни на Земле. Каждая новая организация бытия, которая когда-либо проявлялась
в организмах и популяциях, раскрывала скрытую архитектуру живого мира. На всех этих уровнях органические системы начали представлять себя с деятельностью, регулируемой законами. Так, бактерии и другие одноклеточные организмы руководствуются биологическими принципами; растения, кроме того, также следуют вегетативным принципам; деятельность животных в особенности регулируется чувствительными принципами, а люди профилируют себя через ментальные и моральные принципы. Таким образом, в долгосрочной перспективе эволюция выглядит не как хаотичный, а как структурированный процесс изменений. Систематика биологических царств, разработанная Линнеем, является тому свидетелем, так же как и междисциплинарное сотрудничество между современными науками о жизни.
Один из самых весомых аргументов, выдвинутых против идеи эмерджентной эволюции как реализации идиономических уровней, заключается в том, что она не объясняет, как возникли такие уровни.13 Я признаю последнее без оговорок; да, действительно, причинное объяснение здесь отсутствует. Хотя принципы дарвиновской эволюционной теории, такие как конкуренция, изменчивость, отбор и генетический переход, могут объяснить постепенное изменение, они не объясняют инновационный прорыв, который является отличительной чертой эмерджентности. Но нечто подобное
можно сказать о турбулентностях, которые молекулярные биологи обнаружили в геноме видов в форме слияния, вставки, дупликации, эндосимбиоза и тому подобного (см. мой пример с шимпанзе и людьми выше). Эти нарушения в ДНК также не дают объяснения эмерджентности. Часто они разрушают тонкую настройку организма по отношению к его
окружающей среде и, гораздо чаще, они приводят к разрушению, а не к обновлению жизни.
Тем не менее, здесь также есть причина расширить наши философские взгляды. Может быть, в определенных обстоятельствах такие явления, как естественный отбор
и генетическая турбулентность, способствовали возвышению жизни, создавая необходимые условия для упорядочения жизни на более высоком уровне. Кто знает, может быть, они создали, шаг за шагом, те условия, которые сделали конкретный организм или популяцию в удачный момент восприимчивыми к новой системе правил и законов. В этом случае турбулентности и переходы, хотя и не являются объяснительной причиной, тем не менее могли быть подходящим случаем для пересечения порога. Они могли бы сформировать уровень субстрата, на котором живые системы могли бы непрерывно реорганизовывать себя и подчиняться новым модальным законам.
В следующем разделе я хочу вернуться к этой предполагаемой восприимчивости живых существ к высшим законам. На данный момент должно быть ясно, что обратный
сценарий - представление молекулярных мутаций и турбулентностей как достаточной
основы объяснения возникновения - не имеет никакой выгоды. Поскольку в этом случае возникновение больше не было бы возникновением, поскольку новизна,  непредсказуемость и неприводимость были бы объяснены. Если жизнь с ее буйными формами выражения является лишь продолжением неодушевленной материи, то мы утратили наше расширенное видение. Мы возвращаемся к туннельному видению материализма.
Я хочу обсудить здесь последний вопрос. Каково значение идиономии эмерджентных уровней для статуса биологических видов? Креационисты любят
рассматривать виды, на библейских основаниях, как идиономические. По их мнению, они, один за другим, один, выражение постоянной творческой структуры. Дойеверд приходит к
сопоставимому выводу, не на библейских, а на философских основаниях. По его мнению, типичные характеристики вида представляют его так называемую «структуру индивидуальности». И эта структура индивидуальности имеет, как и сущность в платоновской философии, статус неизменного закона. Вследствие этого «эссенциализма» каждый вид следует рассматривать как постоянный тип, выражение неизменной, управляемой законом структуры идентичности.14 Другими словами, философская идиономия Дойеверда связана с древней доктриной постоянства видов, хотя духовная подоплека и отличается. С точки зрения эмерджентной эволюции я не знаю, куда идти с этой жесткой формой идиономии.
Тем не менее, виды - это не текущий поток; они не являются непрерывными друг с
другом. Уже в нашем повседневном опыте мы распознаем виды как четко различимые группы; у них есть свой собственный «биотический характер», как утверждает Дик Стафлей (2006, гл. 22). Если быть более точным, вид - это репродуктивное сообщество
 собственного вида, и оно обладает относительной долговечностью. Певчий дрозд поет не так, как соловей. Многие виды мангровых деревьев растут иначе, чем многие виды хвойных. Каждый вид воплощает видоспецифичные законы. Но эту идиономию нельзя объяснить в терминах весомых, инвариантных типовых структур разных для каждого вида; пришлось бы постулировать миллионы, учитывая богатство видов в биологической таксономии. Нет, эта идиономия связана с модальными структурами. Виды являются изменчивыми, но относительно прочными воплощениями ограниченного числа модальных законов, таких, с которыми мы столкнулись ранее, на различных уровнях
бытия. Они являются приложениями, скажем, пребиотических, биотических, вегетативных, чувствительных и, что касается людей, ментальных и моральных законов.
Вот почему в «Цели» я обозначаю эти модальные законы как «зародышевые
принципы» (Цель, 63, 122, 254). Этим термином я указываю, что биологические принципы имеют общую отправную точку, но также и тенденцию укореняться в конкретной реальности. Возьмем биотический принцип наследственности. Независимо от того, насколько он общий, этот закон конкретизируется в конкретных видах. У ястребинки (Hieracium) он работает иначе, чем у гороха. Ведь цветки ястребинки, в отличие от
цветков гороха, также могут образовывать семена без опыления, что Грегор Мендель, отец генетики, должен был узнать из серии неудачных экспериментов. Таким образом, виды сами по себе не являются постоянными творческими сущностями, а изменчивыми применениями ограниченного числа модальных принципов прорастания.
Это может показаться удивительным, но это не так. Можно сравнить биологические принципы с принципами, которые мы определяем в человеческой жизни, например, в экономике или в морали. Постоянство также отсутствует в экономических и моральных принципах. Мы не знаем стандартной экономики и универсальной морали, которые были бы хороши для всех времен, мест и обстоятельств. Экономические или моральные принципы действительно являются зародышевыми принципами. Отец Церкви Августин говорил о «семенах» - законах, которые имеют общее и неизменное ядро, но которые также адаптируются путем проб и ошибок к неоднозначностям времен и культур. Такие законы конкретизируются - некоторые философы любят говорить, что «они были позитивизированы» - в рыночных системах и моральных институтах различных стилей и относительной долговечности. Примерами являются докапиталистическая и капиталистическая рыночная экономика, а также пуританские и либертарианские системы морали (см. Klapwijk 1994).  Аналогичным образом я предлагаю рассматривать биологические законы как модальные законы с расширенным разнообразием частных приложений. Благодаря процессу проб и ошибок на протяжении миллионов лет эти законы привели к тому богатству биологических видов , которое эволюционная теория представляет нашему вниманию как системы относительной долговечности.
 
8. В свете Книги Бытия

Теория эмерджентной эволюции порождает многочисленные вопросы. Почему
молекулярные материалы объединились в одно время, чтобы сформировать прокариотические и эукариотические клетки? Почему водоросли разрослись, чтобы сформировать вегетативные организмы? Почему у животных развилась чувствительная внутренняя сторона? Как может возникшее явление, если его не объяснить, все же быть связано с предшествующей формой жизни? Можно ли с точностью определить, как
серия возникновений развивалась филогенетически от материи до человечества? И последнее, но не менее важное: как происходит возникновение? Если предположить, что иерархия возникающих упорядочений не создается молекулярными механизмами, не становится ли она тогда замком, построенным на воздухе? И снова мы сталкиваемся с проблемой восприимчивости.
На мой взгляд, нельзя ожидать от науки хорошо проработанного ответа на эту проблему. Часто наука может реконструировать, как способствующая предфаза создала основные условия для возникновения формы жизни. Например, космологи пришли к выводу, что, учитывая быстрое появление жизни на Земле 4 млрд. лет назад, необходимые органические молекулы уже должны были присутствовать в космическом пространстве. Но даже если ученые смогут составить карту способствующей предфазы и органического материала для более высокой формы жизни, они не смогут удовлетворительно объяснить супервентные характеристики возникающего явления.
Напротив, возникновение подразумевает нередуцируемую новизну. С растущим интересом, который сегодняшние ученые проявляют к «повторному возникновению возникновения» (Клейтон и Дэвис, 2006), мы снова сталкиваемся с загадочной тайной: проблемой окончательного обоснования этой возникающей новизны. Почему мир пыли и энергии раскрыл себя в новых мирах? Почему он стал восприимчивым к сверхфизическим
порядкам? Многочисленные биологи сегодня апеллируют к возникающим свойствам и
биологической иерархии. Но Гарри Кук (2010) сталкивается с проблемой: на чем они основывают свое видение возникновения и иерархии? Если ученые открывают парадигму идиономического возникновения, не будучи в состоянии дать рациональное объяснение ее происхождения, не должны ли мы здесь, в этом конечном затруднении, разработать взгляд на возникновение, основанный на соображениях совершенно иной природы?
Позвольте мне быть более конкретным. До сих пор мы рассматривали проблему происхождения с точки зрения науки. Теперь пришло время взглянуть на ту же проблему  с точки зрения веры. Возможно, необходимо пересмотреть не только наши научные взгляды, но и наши религиозные убеждения. Что мы можем сказать о феноменах эволюции и возникновения, в вере и особенно в свете библейского повествования о творении?

9. Творение и становление

Сначала я обращусь к связям между Бытием 1 и 2. Теологи говорят здесь о первом и втором повествовании о творении. Я бы назвал это фундаментальным недоразумением. Бытие 1 (до 2:3) действительно является посланием о творении, гимном величию Творца. Но Бытие 2 (со стиха 4) отличается. Это история в смысле сообщения о становлении.15 Следует четко различать творение и становление. «Творение» относится к чему-то, возникающему из ничего. «Становление» или «история» относится к процессу возникновения из чего-то другого, т. е. процессу изменения. Бог, который в Бытие 1 призвал мир и людей к бытию из ничего, в Бытие 2 (со стиха 4) создает людей из чего-то другого. Фактически, там говорится, что Он вылепил первого человека из глины и вдунул дыхание жизни в ноздри. Это не творение; это история становления, рассказанная как притча для людей, знакомых с керамикой. Отсюда мой первый вывод: Бытие 1 является пробным камнем для мнений о творении. Но становление вытекает из творения: Бог создал мир, который становится. Он хотел продемонстрировать Свои многообразные намерения с творением в истории становления. Бытие 2 является пробным камнем для становления.
Я бы добавил вот что, чтобы прояснить вышесказанное. В начале Бог сотворил
небеса и землю, то есть всю тварную реальность, как мир, определенный Еего могущественным словом и порядком. Таким образом, Бог не создал только начальное
материальное состояние космоса - это популярное заблуждение. Нет, Его творческое
действие является всеобъемлющим. Бог создал самое раннее начало и продолжение,
как ясно указывает Бытие 1. Он создал космическую вселенную, но также и земную реальность, также растительный мир, животный мир и человечество, созданное по Его образу. Бытие 1 - это не история происхождения или прошлого, которое ушло навсегда. Напротив, оно включает нас и даже будущее, даже если наш разум с трудом может это постичь. Происхождение первых людей на земле появляется только с Бытия 2 и далее. Именно здесь начинается повествование о становлении, история хождения Бога с Адамом и Евой и их потомством. Но как я связываю это с эволюцией?
В Библии не встречается современное понятие «эволюция». Но ясно, что то, что мы сейчас понимаем под «эволюцией», - это не творение, а становление, не мгновенное начало, а выведение из чего-то другого. Из этого я делаю вывод - мой второй вывод - что попытки креационистов перевести процесс эволюции обратно в последовательность шести дней Бытия 1 обречены на провал. Если кто-то хочет связать современную концепцию эволюции с древним текстом Писания, то связывайте ее не с Бытием 1, а с Бытием 2. Связывайте ее с люди, которых Бог, заботясь о сотворенном мире, слепил из доступной материи.
Я делаю третий вывод. Если Бытие 1 - это история сотворения, а Бытие 2 -
история становления, то история сотворения дает основу для повествования. Некоторые переводы Библии предполагают, что приведенная выше цитата формирует заключение
предыдущей перикопы, истории сотворения. Но при этом они игнорируют решающее различие между посланием о сотворении Бытия 1 и генеалогией или историческим повествованием Бытия 2. И они также не отдают должное еврейскому тексту. В еврейской идиоме структура toledoth предложения «Вот повествование о …». функционирует не как заключение для того, что было сказано, а как вступительное предложение для того, что последует, то есть становления ( см. Быт. 6:9, 25:19 и 37:2).
 Тогда порядок сотворения, т. е. упорядочение сотворения, является определяющим для динамики становления и для эволюционных процессов, которые впоследствии проявляются в том, что создано. Порядок сотворения, согласно Библии, установлен Богом. Таким образом, верующий имеет все основания признать, что идиономия, с которой мы сталкиваемся на различных уровнях бытия - от материи до морали - в конечном счете основана на теономии, т. е. на законах Бога-Творца.
Теперь я изложу свой последний вывод. Учитывая эту теономию, явление
эмерджентных упорядочений и цели не становится воздушным замком из-за моего
отказа от материализма. Конечно, мы не можем представить себе грандиозное зрелище
эволюции на земле с ее эмерджентными приключениями отдельно от материального
слоя, на котором она развивалась в течение миллиардов лет. Но глядя глазами веры, мы видим мир, который открыт своему Создателю. Таким образом, если этот мир в
решающие моменты своей филогенетической истории проявляет фундаментальную восприимчивость к законам высшего порядка и снова и снова реорганизуется соответствующим образом, эту восприимчивость следует понимать в терминах отзывчивости. В конечном счете, временный мир, мир становления, отвечает Божественным повелениям.
Поэтому я прихожу к выводу, что действительно существует восходящая линия возникновения, и она должна рассматриваться как встроенная в порядок творения. Возможно, никто не выразил эту отзывчивость к порядку творения так уместно, как мой английский друг Дэвид Хансон, который в ответ на мою книгу сказал: «Эволюционный
процесс не подталкивается молекулярными механизмами, а тянется порядком творения».
Принимая во внимание главенство порядка творения - по словам Кальвина: «закон творения» Бога (1964: II.2.16) - теперь становится совершенно ясно, почему у меня возникают трудности с Добжанским и Пикоком, которые, как строгое следствие
модели теистической эволюции, смешивают творение и эволюцию, постулируя, что
Бог творит (настоящее время!) посредством эволюции. Также становится совершенно ясно, почему у меня возникают трудности с Дембски и Бихе, которые, согласно их теории разумного замысла, рассматривают эволюцию как процесс, прерываемый случайными, творческими вмешательствами Бога.

10. Бытие 1 как литургический текст

Позвольте мне теперь сосредоточиться на Бытие 1 и первом стихе: «В начале
сотворил Бог». Мой вопрос здесь таков: к чему относится это «в начале»? Является ли это
определением времени для Бога или это относится к нам и нашему восприятию
времени? Точка зрения Августина примечательна. Бог не находится во времени; напротив, Он правит веками. Если есть время, оно создано Богом; это действительно творение
Бога. Вечный Бог сотворил мир как временную реальность, чтобы осуществить Свой план и цели в мире. Короче говоря, «в начале» не является определением времени для Бога, а указанием на пользу нам и нашему восприятию времени.16.
Теперь мы обратимся к стиху 5 и к тому, что следует за ним, где говорится
о днях творения. Здесь также возникает вопрос, к чему относятся эти дни творения?
Однажды после лекции одна женщина заметила мне: «Я не могу слишком беспокоиться
об этих шести днях творения, ибо в глазах Бога тысяча лет как один день». Я полностью с ней согласился (Псалом 90:4). Дни творения также не являются определением времени, которое влияет на Бога; они влияют на нас. Мы, люди, настолько опутаны временем, что концепция «творения» была бы полностью выше нашего понимания, если бы мы не могли представить себе творческую работу Вечного в преломлении времени. Как люди, мы не можем думать иначе, чем: сначала Бог сделал это, потом то, а потом то. Таким образом, дни творения являются приспособлением Библии к ограничениям нашей человеческой способности к воображению. В сопоставимом контексте Кальвин иногда говорит о Боге «приспосабливающем» Себя к слабости нашего понимания. В своем «Наставлении в христианской вере» он добавляет, просто чтобы внести ясность: «Ибо кто настолько лишен интеллекта, чтобы не понимать, что Бог, говоря так, бормочет с нами, как няньки обычно говорят с малыми детьми?»17.
Являются ли дни творения полезной конструкцией, своего рода обучающим приемом для нас? Не совсем! Ибо почему Библия говорит о днях творения, а не о
неделях или годах творения? Теологи отвечают, что Бытие 1 - это литературный документ. Он дает литературную основу. Для них Бытие 1 - это своего рода дневник
деяний Бога по творению. Я с этим не согласен. Конечно, Бытие 1 - это литература,
даже мировая литература. Но этот литературный уровень - непреднамеренная, неважная черта. Бытие - это, прежде всего, документ веры. Но тогда почему, с точки зрения веры,
Бытие 1 так явно говорит о днях творения и дне покоя? Исход 20 дает ответ в четвертой заповеди: «Помни день субботний, чтобы святить его». Ибо когда говорится, что Бог творил мир шесть дней, а в седьмой почил, это дано нам для следования. То есть, концепция дней творения дана нам не как литературная, а как литургическая структура. Это структура, в которой иудеи, христиане и мусульмане во всем мире чтят Творца неба и земли. Они хотят праздновать деяния Бога по творению с помощью рабочих дней и дня отдыха, каждую неделю заново.
Имеет ли это отношение к нашей теме? Конечно! Если дни творения имеют литургическое значение; если они предназначены быть литургическим приемом для тех, кто хочет праздновать Божьи деяния творения и отмечать их в особые дни, то они указывают нам на значимость обычных будних дней. Тогда они не предлагают ни научной структуры для христианских биологов, ни литературной структуры для теологов. Тогда так же неуместно делать наши эволюционные наблюдения, как и наши литературные занятия, мерилом для нашего понимания Бытия 1. Тогда дни творения представляются нам как обычные, средние дни, как вера в сотворение и парадигма эмерджентной эволюции классических креационистов предлагали в течение многих лет. Но мы делаем эти обычные дни - чем-то особенным. В вере мы считаем их днями для празднования
и подражания.

11. В креационно-мессианской перспективе

В заключение я сосредоточусь на двух языковых полях. Действительно, как
часто отмечают сторонники теистической эволюции, существует язык эволюции и
язык религии. Один предлагает объяснение, другой - молитву и хвалу. Эти два языка следует разделять! Но помните, что Слово Божие подобно обоюдоострому мечу (Евр. 4:12). Как следствие, его послание на религиозном языке оказывает критическое влияние на эволюционный язык. Ибо эволюция по определению не является «другом веры», как ясно показывают монофонические взгляды материалистов и натуралистов.
В чем заключается послание религиозного языка Церкви на протяжении веков? Что Творец почил на седьмой день и таким образом приглашает нас следовать за Ним и праздновать этот день покоя. Это следование за Творцом не может быть осуществлено еженедельным зажиганием свечи в церкви, т. е. литургической фиксацией на прошлом. Ибо Новый Завет недвусмысленно увещевает верующего: «Посему еще остается суббота
для народа Божия» (Евр. 4:9). Короче говоря, послание о творении - это
динамический мотив. Язык Бытия простирается вплоть до дня покоя в будущем. Это одновременно литургический и пророческий язык. Он утверждает, что мы и все творение находимся в движении, как паломники на пути к празднованию субботы в Граде Божьем. Мы читаем историю творения - творения, которое «с нетерпением ожидает» откровения детей Божьих (Рим. 8:19) - и в заключение говорим: «В следующем году в Иерусалиме!» Вот почему я уже 25 лет назад призывал к переформулированию реформатской философии в «креационно-мессианской перспективе» (Klapwijk 1987).
Теперь, если паломничество в Град Божий действительно является точкой литургии нашей жизни, то сейчас самое время для перезагрузки. Сначала мы переустановим язык эволюционной науки. Мы прокалываем воздушные шары материалистических аксиом и ищем моменты возникновения и направленности в процессе эволюции, хотя утверждения наук никогда не достигают финиша в шаломе.
Мы также переустановим язык нашей веры. Мы прокалываем воздушные шары
креационистских хронологий и ищем в наших буднях моменты литургии,  вершины которой действительно достигают и относятся к финишу в шаломе.
Могут ли быть объединены вера в творение и эволюционная наука? Многие спотыкаются об этот вопрос, особенно христианская молодежь. Они сдаются, становясь
подавленными или безразличными. Кажется, это слишком большой шаг - от Библии к
уроку биологии с ее теорией эволюции. И где во всем этом церкви? Многие все еще хранят оглушительное молчание. Однако нет уверенности, что эволюция не имеет смысла и что люди являются случайностью природы. На горизонте виден свет. Но для того, чтобы сказать это, необходимо, чтобы эволюция была признана как возникающая, а послание о творении - как литургия и пророчество.

1 Это текст, основанный на презентации, которую я сделал 16 января 2010 года на научной конференции Stichting voor Christelijke Filosofie в Эде, Нидерланды, чтобы представить свою книгу Heeft de evolutie een doel? Over schepping en emergente evolutie (2009). В настоящей статье я сосредоточусь на английской версии Purpose in the Living World? Creation and Emergent Evolution, Cambridge University Press, 2008 (Цель).
2 См., например, Зигфрида Шерера (1998). Шерер является представителем креационизма в Германии. См. также Бехе (2007).
3 Креационизм древней Земли в настоящее время также оказывает влияние на ислам. См. широко распространенную работу Харуна Яхьи: Атлас творения (Яхья, 2007).
4 По моему мнению, дуалистическое различие между естественным и дополнительным, сверхъестественным миром, вытекающее из образа мышления средневековой схоластики, все еще играет в свои трюки с теорией разумного замысла (? - Пер.).
5 Иоанн Павел II часто включается в TЭ. Он утверждает: «Если человеческое тело берет свое начало от ранее существовавшей живой материи, духовная душа немедленно создается Богом» (1997, 383). См. Цель, 266-268.
6 Коллинз, кажется, колеблется между двумя мнениями. Сначала он замечает, что «люди
 существуют... уникальные способами, которые бросают вызов эволюционному объяснению». Далее он замечает, что «Бог намеренно выбрал тот же механизм [эволюции], чтобы дать начало особым существам, которые будут обладать интеллектом, знанием правильного и неправильного, свободной волей и желанием искать общения с Ним» (2006, 200-201).
7 Панентеизм (все вещи в Боге) следует отличать от пантеизма (все вещи есть Бог).
8 В письме от 13 февраля 1964 года (копия которого у меня есть) Дж. Дж. Дайвену; де Виту, профессору биологии в Университете Блумфонтейна, Южная Африка, Дойеверд пишет: «Есть так много недоразумений [по поводу эволюции] возникает и то, что так исключительно трудно прояснить, что эти вопросы делают, а что нет, связано с тем фактом, что фундаментальные
вопросы имеют философскую, а не научно-биологическую природу».
9 Еще в 1982 году Дж. Дж. Юнис и О. Пракаш указали на скрытые аналогии людей
с человекообразными обезьянами и на специфику человеческой хромосомы 2. В том же ключе
Фрэнсис Коллинз говорит о слиянии в ДНК человека, которое должно было произойти в какой-то
момент (2006, 137-139).
10 Понятие модальной функции я действительно вывел из реформатской традиции.
Однако это понятие не тождественно понятию модального аспекта. Эта терминология
специфична для Дойеверда; Волленховен и другие всегда тщательно избегали ее. В «Цели»
этот термин также отсутствует. Также немыслимо, чтобы из такого аспекта, как физический, возникли аспекты, выходящие за рамки физических. Аспекты предполагают, с самого начала, присутствие друг друга.
11 В поучительном обзоре моей книги Тони Джелсма (2010) возражает против этой линии рассуждений, предполагая, что виды животных должны были предшествовать растениям. Однако точная историческая последовательность царств растений и животных или возможное ключевое положение сине-зеленыхводорослей в процессе эволюции, является спорным и не является предметом обсуждения здесь. Мои соображения не являются историческими, основанными на последовательности возникновения в филогенетическом процессе. Они систематичны,
ориентированы на онтологическую иерархию уровней, независимо от того, как и когда эти уровни
проявили себя в эволюционной истории. Эволюция не обязательно подразумевает линейную
прогрессию, хотя я должен признать, что некоторые элементарные диаграммы в моей книге могли бы более или менее предполагать это. Вообще говоря, эволюционную историю не следует сравнивать с лестницей, и, возможно, также с деревом. Эта история заставляет нас думать, в некоторых отношениях, о кусте, который уже разветвлен у своего корня. Я прихожу к выводу, что история возникновения и онтология уровней отражают друг друга частично и несовершенно.
12 См. Тейяр де Шарден (1976, III.1.i). «Мы разделены пропастью или порогом, который оно [животное] не может пересечь» (1976, 166).
13 В своей книге я разъясняю, почему теория возникновения сама по себе не является объяснительной теорией. Это, скорее, теоретическая структура, философская или онтологическая структура, в которой разнообразные объяснительные теории физиков, биологов и т. д., будучи ограниченными по уровню, могут занять свое законное место (Цель, 161).
14 В призыве к типичной природе и законоподобному характеру биологического понятия вида Дойеверд (1957, 97) замечает: «Мы наблюдали, что тип как структура индивидуальности
имеет характер закона».
15 Бытие 2:4 начинается словами: «Вот повествование о небе и земле, когда
они были сотворены» (Новая международная версия). Это не историческое повествование, как
о нем говорят в современной исторической науке. Еврейское слово «toledoth» означает рождения,
поколения и линии происхождения. Таким образом, оно относится к генеалогии или истории становления.
16 См. Августин (1961, XI. 13-14). В отличие от основных направлений философской мысли в западной философии со времен Парменида и Платона, Августин рассматривает время как неотъемлемый компонент мира, созданного Богом.
17 См. Кальвин (1964: I.13.i), цитируется здесь в парафразе, основанной на оригинальном латинском тексте.

Augustine, A. (1961), Confessions, transl. by R.S. Pine-Coffin, Middlesex: Penguin Books.
Behe, M.J. (1996), Darwin’s Black Box: The Biochemical Challenge to Chemical
Evolution, New York: The Free Press.
Behe, M.J. (ed.) (2007), The Edge of Evolution: The Search for the Limits of
Darwinism, New York: The Free Press.
Broad, C.D. (1925), The Mind and Its Place in Nature, New York: Routledge and Kegan Paul.
Calvin, J. (1964), Institutes of the Christian Religion, translated by Henry Beveridge,
Grand Rapids, MI: Eerdmans. Also www.ccel.org/ccel/calvin/institutes.i.html.
Clayton, P., Davies, P. (ed.) (2006), The Re-Emergence of Emergence: The Emergentist
Hypothesis from Science to Religion, Oxford: Oxford University Press.
Collins, F.S. (2006), The Language of God, New York: Free Press.
Cook, H. (2010), ‘Naturalisme en fysicalisme: Een reactie op Remco Muis en
Henk Geertsema’, Beweging 74(1), 44-45.
Darwin, C.R. (1859), On the Origin of Species by Means of Natural Selection, or the
Preservation of Favoured Races in the Struggle for Life, London: John Murray.
Dembski, W.A. (1998), The Design Inference: Eliminating Chance through Small
Probabilities, Cambridge: Cambridge University Press.
Dembski, W.A. (1999), Intelligent Design: The Bridge between Science and Theology,
Downer’s Grove, IL: InterVarsity Press.
Dembski, W.A. (ed.) (1998). Mere Creation: Science, Faith, and Intelligent Design,
Downer’s Grove, IL: InterVarsity Press.
Dobzhansky, T.G. (1973), ‘Nothing in biology makes sense except in the light of
evolution’, The American Biology Teacher 35(3), 125-129. Also
Dooyeweerd, H. (1957), A New Critique of Theoretical Thought, vol. 3, Amsterdam:H.J. Paris.
Jelsma, T. (2010), Review of Klapwijk (2008), Pro Rege 38(3), 29-32.
John Paul II (1997), ‘Message to the Pontifical Academy of Sciences’, The
Quarterly Review of Biology 72, 381-383.
Klapwijk, J. (2008), H. Cook, ed., Purpose in the Living World? Creation and Emergent
Evolution, Cambridge: Cambridge University Press [published UK 2008,
US 2009] (Referred to as Purpose).
Klapwijk, J. (2009), Heeft de evolutie een doel? Over schepping en emergente evolutie,
Kok, Kampen.
Klapwijk, J. (1994), ‘Pluralism of Norms and Values: On the Claim and
Reception of the Universal’, Philosophia Reformata 59, 158-192. Also
jacobklapwijk.nl/public/files/02_pluralism.pdf.
Klapwijk, J. (1987), ‘Reformational Philosophy on the Boundary between the
Past and the Future’, Philosophia Reformata 52, 101-134. Also jacobklapwijk.
nl/public/files/07_reformational.pdf.
Lamoureux, D.O. (2008), Evolutionary Creation: A Christian Approach to Evolution,
Wipf and Stock, Eugene, OR.
Morowitz, H.J. (2002), The Emergence of Everything: How the World Became Complex,
Oxford: Oxford University Press.
Numbers, R.L. (1992), The Creationists: The Evolution of Scientific Creationism,
Berkeley: University of California Press.
Peacocke, A.R. (2004), Evolution: The Disguised Friend of Faith? Selected Essays,
Philadelphia, PA: Templeton Foundation Press.
Scherer, S. (1998), ‘Basic Types of Life’, in Dembski (ed.) (1998).
Scott, Eugenie C. (1997), ‘Antievolutionism and Creationism in the United
States’, Annual Review of Anthropology 26, 263-289.
Scott, Eugenie C. (2000), ‘The Creation-Evolution Continuum’, ncse.com/
creationism/general/creationevolution-continuum.
Stafleu, M.D. (2006), Relations and Characters in Protestant Philosophy,
www.freewebs.com/relationsandcharacters.
Teilhard de Chardin, P. (1976), The Phenomenon of Man, Harper Perennial 1976
[originally published in French, 1955].
Yahya, H. (2007), Atlas of Creation, www.harunyahya.net/V2/Lang/en.
Yunis, J.J. and O. Prakash (1982), ‘The Origin of Man: A Chromosomal Pictorial
Legacy’, Science 215, 1525-1530.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn