Николай Ростов с точки зрения нейронауки

(Был бы я царь, никогда бы не воевал - сказал Несвицкий, отворачиваясь.)

Не знаю, чего я ожидала, берясь за Войну и Мир. Но явно не того, что не буду спать пол ночи после IV-X глав второй книги первого тома. Начнем с того, что я - тот самый человек, который читал все главы “мира” и пропускал “войну”. Ну что там могло быть интересного в мои шестнадцать? Ядра, пушки, Кутузов, солдатня. Сомнительно.

Молодой граф Ростов как-то изначально меня не впечатлил. Гораздо больше внимания привлек Ростов-старший, веселый старичок c добрыми глазами, ведь при первом приближении он же literally me. Любит танцевать, стравить между собой двух собеседников и слушать их разговор, грустит, если нельзя пойти спать после обеда, бесконечно щедр и нежен к своей жене. Но сегодня не он герой моих тревог. С ним все еще будет, насколько я помню сюжет.

Его сын - юнкер Николай Ростов - на патриотическом восторженном вайбе едет воевать. Он зайка и всеобщий любимчик, сын своего отца, благородный граф. Но на войне как на войне. Там начинается все то, за что - как я понимаю - особенно ценят Толстова: столкновение морали индивидуальной и социанльной. Отвратительный эпизод с кражей кошелька старшим по званию, еще более отвратительная сцена в трактире, где Ростов изобличает вора и обнаруживает, что это только в его мире подобное невозможно.

(Боже мой, - сказал он со слезами на глазах, - как вы могли это сделать?)

Еще больше горя  нашему юному графу приходится хапнуть на разборках инцидента. Его просят извиниться за то, что он устроил всю эту сцену со старшим по званию, еще и полковому командиру про это доложил. Ростов упирается, ведь в его понимании все по чести и совести. Но понятия чести и совести в масштабе личности и в масштабе полка - это два разных понятия.

(Кабы вы подумали, да посоветовались, как обойтись с этим делом, а то вы прямо, да при офицерах, и бухнули. Что теперь делать полковому командиру? Надо отдать под суд офицера и замарать весь полк? Из-за одного негодяя весь полк осрамить?)

Я сначала не поняла, а потом как поняла.

(Вы, батюшка, в полку без году неделя; нынче здесь, завтра перешли куда в адьютантики; вам наплевать, что говорить будут: “Между павлоградскими офицерами воры!” А нам не все равно….Нам, старикам, как мы выросли, да и умереть. Бог даст, приведется в полку, так нам честь полка дорога…Ох, как дорога, батюшка!)

И вот тут моя вселенная начала сыпаться, ведь все стало так очевидно. Что этот самый “полк” - он сущность той же консистенции, что “родина”, “вера”, “царь”. Полк - не воинская часть численностью от 950 до 2000 человек. Это эгрегор, это то, что наделили смыслом большое количество человек. И таким образом оно стало живое ровно настолько, насколько в него вложили лет, сил, крови. И, конечно, те, кто отдал больше других, будут защищать это до кровавых мальчиков в глазах.

А потом начинается ад. Офицеры едят пирожки и фантазируют об итальянских монашках во время отступления, Кутузов оставляет раненых на милость наступающих французов с письмом, вызывающим к человеколюбию (ЧТО? В СМЫСЛЕ? ТАК МОЖНО БЫЛО?), щеголеватые гусары подтрунивают над грязными пешими солдатами, вслед уходящим войскам летят ядра. И во всем этом СЧАСТЛИВЫЙ юнкер Ростов раздувается от гордости

(Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами).

И, конечно, переживает о том, что думает о нем в данный конкретный момент полковой командир, перед которым он так и не извинился. А тот как будто бы не думает ни о ком. Он просто немец и эффективный менеджер с соответствующим подходом к решению задач.

Задача у него, кстати, была простая - заложить горючие вещества под мост и зажечь его, чтобы французы не смогли перебраться через реку и догнать отступающих. Это и предъявляют полковому командиру, на что он отвечает по классике эффективных менеджеров.

(- Вы мне говорили про горючие вещества,... а про то, чтобы зажигать вы мне ничего не говорили.
- Да как же, батюшка, … как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
- Я вам не “батюшка”, господин штаб-офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне не привыгака приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, я святым духом не могу знайт…)

Тут все: мне сказали - я делаю как понял, когда берут за ляжки - включаю бюрократию. А еще я немец! Эффективный, мать его, немец! И мне плевать на ваших русских солдат. Это моя авторская трактовка и домыслы, но я готова обосновать. Сначала для того, чтобы зажечь мост он берет с собой целый эскадрон.

(Ну, так и есть, хочет испытать меня…Пускай посмотрит, трус ли я), - думает в этот момент Ростов, все еще воображая, что мир вращается вокруг него.

“Зачем так много?” - думаю я? и вторят мне гусары-наблюдатели:

(Напрасно он так много людей повел)
(Тут бы двух молодцов послать, все равно бы)

Все растолковывает - то ли в шутку, то ли серьезно - чуть более прошаренный гусар:

(Двух человек послать, а нам-то кто же Владимира с бантом даст? А так-то хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить).

События происходят, пехота бежит, картечь трещит. И во всем этом безумии Ростов, все еще озабоченный своими отношениями с полковым командиром, под стоны раненых и пальбу французов, на мгновение так отчаянно желает оказаться вдалеке за Думаем, где голубеющие горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса, где тихо, счастливо и никто никуда не бежит. Так юнкер понюхал пороху, решил, что он трус и очень захотел жить. А полковой командир “с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки” просит доложить князю, что мост он зажег. А потерей - тех пустячок - два гусара ранено, и один наповал. 

Всего шесть небольших глав, а я понимаю, что война будет всегда, так или иначе. К этому выводу я приходила и раньше, рассматривая этот вопрос с других сторон - с точки зрения нейробиологии, например.

(Наш когнитивный процесс по-прежнему примитивен. Мы мыслим посредствам племенных историй и это наш первородный грех. Всякий раз, когда мы чувствуем, что статус нашего племени подвергается угрозе, эти предательские связи активизируются, и мы вновь оказываемся в доисторическом лесу в нашем подсознании. «Метамышление. Как нейронауки помогают нам понять себя» Стивен М. Флеминг)

Но помимо “племенных” причин, которые заставляют юных графов и князей отправляться исполнять свой долг, Толстой нам демонстрирует целую охапку других. Их тоже можно объяснить с точки зрения нейронаук, но, боже ты мой, как это грустно и больно читать в художественной прозе. Одна логическая связка “ордена Владимира 4-й степени с бантом = кусок металла с отрезом ткани = одна человеческая жизнь” чего стоит.

Удивительное дело, как всего в шести главах Лев Николаевич объясняет все то, на что тратятся целые книги о нейронауках. Ведь в его время даже исследований соответствующих не было. Ну, гений, что уж.