Пушкин Онегин и 28 кодограмма романа 2-2

Пушкин Онегин и 28 кодограмма романа 2-2

Часть 2.  Допаёк про череп  Йорика

В заметке «Пушкин Онегин и 30 кодограмм романа 2» http://proza.ru/2024/12/02/368 мы отметили лишь 27 кодограмм из 30 второй главы романа ЕО.

В  самом конце второй главы есть две содержащие важные связанные нечеткой логикой нечетких множеств (в память о коллеге Вл. Павлове) кодограммы строфы:

XXXVI.
И так они старели оба.
И отворились наконец
Перед супругом двери гроба,
И новый он приял венец.
Он умер в час перед обедом,
Оплаканный своим соседом,
Детьми и верною женой
Чистосердечней чем иной.
Он был простой и добрый барин,
И там, где прах его лежит,
Надгробный памятник гласит:
Смиренный грешник, Дмитрий Ларин,
Господний раб и бригадир
Под камнем сим вкушает мир.

XXXVII.
Своим пенатам возвращенный,
Владимир Ленский посетил
Соседа памятник смиренный,
И вздох он пеплу посвятил;
И долго сердцу грустно было.
„Poor Yorick!16 молвил он уныло,
Он на руках меня держал.
Как часто в детстве я играл
Его Очаковской медалью!
Он Ольгу прочил за меня,
Он говорил: дождусь ли дня?..“
И полный искренней печалью,
Владимир тут же начертал
Ему надгробный мадригал.

*16 „Бедный Йорик!“ — восклицание Гамлета над черепом шута. (См. Шекспира и Стерна.) Комментарий Пушкина

//Пушкин А. С. Полное собрание сочинений, 1837—1937: В 16 т. / Ред. комитет: М. Горький, Д. Д. Благой, С. М. Бонди, В. Д. Бонч-Бруевич, Г. О. Винокур, А. М. Деборин, П. И. Лебедев-Полянский, Б. В. Томашевский, М. А. Цявловский, Д. П. Якубович. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937—1959.  Т. 6. Евгений Онегин / Ред. Б. В. Томашевский. — 1937. — 700 с.; ил.//

Кодограмму о вкушении мира из-под крышки  гроба мы толковали в части 1. А толк о черепе Йорика отложили до поры. Пора пришла

                „Poor Yorick!» = код шутовства среди Сущего!

Зачем он потребовался Пушкину для описания посещения Ленским могилы  бригадира Дм. Ларина?

Возвращаемся к истокам:

(a)
 Оригинальный текст
Clo. Heres a Scull now: this Scul, has laine in the earth three & twenty years
Ham. Whose was it?
  Clo. A whoreson mad Fellowes it was;
Whose doe you thinke it was?
  Ham. Nay, I know not
   Clo. A pestilence on him for a mad Rogue, a pour'd a
Flaggon of  Renish on my head once. This same Scull
Sir, this same Scull sir, was Yoricks Scull, the Kings jester
   Ham. This?
  Clo. E'ene that
Ham. Let me see. Alas poore Yorick, I knew him Horatio, a fellow of infinite Iest; of most excellent fancy, he hath borne me on his backe a thousand times: And how abhorred my Imagination is, my gorge rises at it. Heere hung those lipps, that I haue kist I know not how oft. Where be your Iibes now? Your Gambals? Your Songs? Your flashes of Merriment that were wont to set the Table on a Rore? No one now to mock your own Ieering? Quite chopfalne? Now get you to my Ladies Chamber, and tell her, let her paint an inch thicke, to this fauour she must come. Make her laugh at that: prythee Horatio tell me one thing
//Shakespeare William. The Tragedy of Hamlet, Prince of Denmark The First Folio, 1623 (The Project Gutenberg eBook of The Tragedy of Hamlet, Prince of Denmark)//


(б)
В переводе И. Пешкова:

 Клоун. Вот череп теперь; этот череп пролежал для вас в земле три  года и еще двадцать лет.
 Гамлет     Чей он?
 Клоун     Одного сукина сына, сумасшедшего парня: кого  бы вы думали?
 Гамлет                Откуда мне знать.
Клоун    Чума его побери, чокнутый мошенник! Однажды он вылил чашу рейнского на мою голову. Именно этот  череп, сэр, был черепом Йорика, королевского шута.
Гамлет  Этот
Клоун  Именно этот.
 Гамлет  Позволь-ка. Увы, бедный Йорик! Я знал его,  Горацио, парень с неиссякаемыми шутками, буйной  фантазией, он таскал меня на спине тысячу раз; а  сейчас, какой отвратительный образ предо мной! Все съеденное встало колом от этого. Здесь крепились губы,  которые я целовал, не сосчитать сколько раз. Где твои колкости сейчас? Твои ужимки? Твои песни? Вспышки веселья, когда весь стол покатывался со смеху?  Теперь подойди к столику моей леди и скажи ей, что  даже если она покроет себя краской в дюйм толщиной, все равно вот к какой прелести придет. Заставь ее смеяться над этим. Умоляю тебя, Горацио, скажи  мне вот что.               
//Шекспир.  Гамлет  В  поисках  подлинника.  Пер. И.В. Пешкова//

Итак, для Ленского (Пушкина) Ларин – шут. Почему?  Да потому, что «в узком кругу своих» (даже если в нем кто-то – чужой) «все всё знают» и «шила в мешке тайн и явей не утаишь» (если он не дыряв и не раскраден).  Все в мини-группе «Грандисон (дядя Онегина? любовник Пашетт -Прасковьи Лариной, ур. Х) – Прасковья (Ларина по мужу, мать Татьяны) – бригадир Дмитрий Ларин – однополчанин старина Ленской (отец поэта Владимира) – Алина (московская кузина Прасковьи, княжна) знали о романе Грандисон-Пашетт

Помощь в  декодировании кода Грандисона  подсказал сам Пушкин, вложив в уста Алины предательское узнавание копии Грандисона в чертах Татьяны  … (см.  Пушкин Онегин и Таня Грандисон  http://proza.ru/2024/04/06/306):

А это дочь — моя Татьяна,
Ах Таня подойди ко мне
Я брежу кажется во сне —
Кузина? помнишь Грандисона
И бал у нас... А! Грандисон —
Да помню, помню — где же он —

Итак, поляне древляновичи кривичей, Дм. Ларин в романе это шут, ибо иной миссии у мужа рогоносца  нет и быть не может. 

Помните у Пушкина в комментариях к шуту Таро среди повешенных :
И я бы мог…  как шут
 Смог
Ему помогла его Пашетт – Таша Гончарова

Каким же надо было обладать зрением, чтобы за 5 лет до сватовства увидеть в себе шута на бале жизни Натальи Николаевны