Северные рассказы. Подлёдный лов на Убойной

   В сорока километрах к северо-востоку  от Диксона есть речка с названием Убойная. Много  рассказывали побывавшие на ее берегах об очаровании тех суровых мест.  Удивлялись, что течет речка не как все по широкой лайде, а в глубоком каньоне, который она промыла за многие века, неся свои воды Карскому морю. Каньон настолько узкий, что осенней темной ночью двигаясь по бесснежной черной тундре на вездеходе, запросто можно не заметить его обрывистого берега и кувыркнуться вниз. А еще рассказывали о «во-от таких» хариусах, что водятся в ее прозрачных водах.
   Лето в Заполярье холодное, а летняя пора очень «жаркая». За непродолжительную навигацию надо успеть принять и разместить огромное количество грузов, выполнить ремонт инженерных сетей и жилого фонда. Тут уж не до окружающих красот и увеселительных выездов «за город». Самое лучшее время сгонять на Убойную за хариусом – осенний подледный лов. 
   В пятницу вечером по уже скованной морозом и запорошенной снегом тундре компания на вездеходе добрались до балка на берегу Убойной. Пока не стемнело, прошлись вдоль обрыва.  Не обманули рассказчики. От горизонта до горизонта, с одной стороны обрамленного чернеющей полоской моря, простирается практически ровная тундра. А под ногами, где-то внизу, в темноте сгустившихся сумерек, виднеется серая лента реки. На протяжении метров трехсот от поворота до поворота русла насчитали четыре переката и два небольших омута.
   Вернулись в балок. При свете керосиновой лампы поужинали и улеглись спать.
   Утром с рассвета попробовали закинуть удочки в приглянувшихся вечером ближних омутах. Не дождавшись поклевок, на вездеходе перебрались вниз по течению, где омуты были шире. Тяжелые свинцовые тучи постепенно рассеялись, и сквозь просветы в них периодически появлялось солнце. Вот тут-то и началась рыбалка.
   Выходили на лед по одному. Вдвоем рядом стоять страшно. Лед начинает проседать и потрескивать под ногами. Ближе к середине омута Павел топориком прорубил во льду небольшую лунку. Удалив льдинки, лег на лед и приник к ней лицом, прикрывая щели руками, что бы в лунку не попадал свет, и на воде не было бликов.
   Вот это да!!! Внизу, как в аквариуме с кристально чистой водой видно все до мельчайших деталей. Солнечные лучи, проникая сквозь легка припорошенный снегом еще не толстый лед, играют на дне и на камнях солнечными бликами. Ничего не шелохнется подводном мире. Чуть поворачивая голову, оглядываешь подводную часть берегов. Вон они где, красавцы… Пять-шесть рыбин, чуть поводя брюшными плавниками, замерли у стремнины.
   Подошли ближе и на безопасном друг от друга расстоянии полукругом расположились вдоль заветного места. С величайшей осторожностью, кашлянуть боясь, каждый прорубил по лунке. Ложиться нельзя, чтобы тенью не встревожить рыбу.  Снарядили удочки и тихо опустили крючки под воду. Всё делается медленно, затая дыхание, ни кашлянуть, ни чихнуть… Ждешь… Ждешь. По леске ощущаешь толчок. Заметили! Еле сдерживаешь себя от первой же подсечки. Чуть опускаешь удочку. Даешь слабину. Второй толчок. Чуть поднимаешь удочку. Ну…Бог троицу любит… Ну? Есть! Толчок и поводка. Подсекаешь резким несильным рывком. И с восторгом ощущаешь, что добыча на крючке. Сейчас, главное, не делать резких движений. Не создавать суеты, настораживающей и пугающей остальных обитателей омута. Не ослабляя лески, подводишь добычу к лунке и поднимаешь на лед. Вот он, красавец, чуть не дотягивает от ладони до локтя. Первым делом  - понюхать рыбину. На материке Павел хариусов не ловил. Чем он пахнет там и в других речках не знает, а в заполярных только что пойманный хариус пахнет свежим огурцом. Пару вдохов достаточно, чтобы насладиться ароматом и вспомнить недавний отпуск.
   «С почином!» - молча машет рукой сосед. Павел мысленно посылает его не со злобы, конечно, а согласно традиции к черту, хотя понимает, что в данный момент, наверное, лучше отправить к Водяному, если он только водится в этом холоде.
Насаживает новый хлебный катышек и опускаешь крючок вниз.
   Напарники один за другим выводят на лед свою добычу. Прикинул, не-а, его экземпляр все равно крупнее. Понимая, что они так не считают, машет им: «С почином!» и тут же ощущает, как дернулась леска. Надо вытащить еще одного хариуса, пока друзья переналаживают крючки … На этом он и срывается. Нетерпение подвело. Показалось, что второй толчок был с поводкой и подсек… Пусто. Все, хариус напуган и уйдет в сторону.
   Так и есть. Минут через пять-десять сосед  вытаскивает, наверняка, именно этого, ушедшего от тебя, второго хариуса. Если оставшихся сородичей не распугали, и они не покинули «насиженное» место, есть смысл еще ждать. Вроде, не шумели. Все делали аккуратно и тихо. Ожидание поклевки…  Есть одна…  Другая… Третья… и все. Тишина.
   Павел медленно ложится к лунке и всматривается в подледное пространство. Солнце закрыла тучка. Подо льдом серо, видно плохо. Отошел к первой лунке и, приникая к ней, вновь исследует взглядом подводный мир. Появляется солнце. Подо льдом – вновь аквариум. Ага. Оставшаяся пара ушла в сторону. А вон там, чуть дальше у берега еще одна стайка. Показал рукой в ту сторону. Напарники потянулись в указанном направлении. Но, что-то не срослось, или стайка оказалась напуганной, или возбужденные первой удачей рыбаки вели себя шумно, удалось вытащить лишь одного хариуса. Остальные тут же ушли к другому берегу.
   Ниже по течению еще один омут. Решили пробираться туда по камням вдоль русла речки. Товарищ пробует закинуть в небольших заводях на не замерзших еще перекатах. Пусто. Павел с другим напарником уже на льду. Незадачливый испытатель присоединяется к ним.
   И все повторяется сначала. Лунка. Аквариум. Слева стайка. Справа еще одна и чуть подальше, кажется, третья… Тихо, тихо… Лунка готова. Наживленный крючок скользит вниз,   ожидание… Толчок. Пошла рыбалка!
   Короток осенний день в Заполярье. Еще и время детское, а на дворе уже темно. Пора возвращаться. В балке у каждого свои обязанности. Одному – дрова и печка, другому - вода и картошка, сервировка стола. И лишь повар – лицо неприкосновенное. Его забота – уха. Запотевшую беленькую – на стол. Под холодную закусочку – за удачу первая, за погоду - вторая, и третья – за любовь, чтобы жены дождались… А тут и повар уху подает.
   Ночью Павел проснулся и вышел из балка.
   Стояла на удивление тихая безветренная ночь: ни привычного ветра, ни колючей поземки. Даже хиус* не ощущался. Наверное, притаился где-то за дальней каменной грядой. Может, где-то на припае с ледяной морской волной играет, впитывая ее холод, чтобы завтра испытать им группу людишек, так самонадеянно забравшихся далеко в тундру ради ощущения восторга от бьющейся на леске рыбины.
   Пугающе близкие-близкие звезды на совершенно черном небе и белеющая каким-то неестественным фосфорирующим блеском тундра. Огромный ковш Большой Медведицы в стороне и чуть вытянутый, висящий прямо над головой ковшик Малой Медведицы. Над горизонтом далеко за каньоном круглая и тоже увеличенная в размерах Луна.
   Абсолютное господство двух цветов: черного и белого. И никаких полутонов. Даже снег в тени балка в двух метрах от ног тоже кажется черным. Горизонт четкой линией обозначил границу между черным небом и серебристой поверхностью земли. И только за далеким припаем море отделило небо от земли полоской свинцового цвета. Леденящее душу и, в то же время, завораживающее зрелище. Появилось чувство ирреальности окружающего пространства.
   Но самое жуткое ощущение вызывал каньон. Две четких границы между черным и белым: одна - ближний, другая – противоположный края ущелья.  А между ними – абсолютная чернота. Наверное, так и выглядит он, никем еще не виденный, край земли. Зрелище сводит с ума. Что там? Умом понимаешь - обычное, глубиной метров в 10-15 ущелье с протекающей на его дне местами еще не замерзшей речкой… Но, ноги сами идут к загадочной черной ленте. Тьма завораживает, кружит голову, влечет. Еле удерживаешься от соблазна заглянуть туда, в черную бездну преисподней. Наверное, так и пропадали путники, обманутые миражами в пустыне, аргонавты, соблазненные пением наяд и парубки, плененные тихим смехом русалок.
   Вспомнилось гоголевское «Тиха…» и тут же перефразировалось «… заполярная ночь». Зимой в морозы такие тихие ночи не редкость. Но, ночная тишина обманчива, верный признак смены погоды, а еще вернее, к пурге. Павел вернулся в балок.
   Утром рассказал о своих сомнениях на счет погоды остальным. Хотя небо было чистое, решили позавтракать на скорую руку, собраться и двигаться вверх вдоль русла реки к дороге. По пути проверить еще пару, как сказал водитель вездехода, «богатимых» омутов.
   Доехали до первого. Взяли еще по три-четыре хариуса. Небо стремительно затягивалось тучами. Погрузились в вездеход и - ходу. Второй омут пришлось миновать. Ветер крепчал, поднимая поземку. Выехали на дорогу и устремились к Диксону.
   Пурга догнала вездеход у самого поселка. В белой круговерти водитель Юра определял дорогу лишь по ему одному известным вехам - приметным камням и разбросанным вдоль дороги металлическим бочкам. Далее, миновав свалку, до поселка добрались, ориентируясь на мерцающие сквозь пургу окна диксонских домов.

* Хиус – «Это даже не ветер, а стена холода, наваливающаяся на все живое. Хиус пронизывает одежду, добираясь до костей, жжет лицо, холодит душу».         
  Виктор Михайленко. «Рожденные луной и хиусом».