18. Собирательство земель

18. СОБИРАТЕЛЬСТВО ЗЕМЕЛЬ. Присоединив к своей вотчине самый богатый на тот момент город средневековой Руси - Великий Новгород, Иван III окончательно поверил в свою звезду, и с удвоенной энергией, даже с неким азартом, кинулся добирать земли, лежавшие окрест, но не считавшиеся пока его собственностью. Политика «собирательства земель» к этому времени перешла на качественно иной уровень. Если раньше русские подбирали только то, что и так по идее должно было принадлежать им, при этом все время озираясь на Сарай и Вильно, то теперь им можно было прихватить под шумок и чужое, ни на кого при этом не оглядываясь и средств особо не выбирая. Однако вначале все же необходимо было покончить с последними удельными «белыми пятнами» что продолжали еще высвечиваться на карте Суздальской Земли.

В 1481 году тихо ушел из жизни брат великого князя, удельный вологодский князь Андрей Меньшой. Поскольку умер он бездетным, да к тому же ещё остался должен кучу денег великому князю, вся его вотчина отошла к Ивану.

4 февраля 1482 года Ивану удалось уломать своего родственника номинально независимого верейско-белозёрского князя Михаила Андреевича, доводившегося внуком не кому-нибудь, а самому Дмитрию Донскому, заключить договор, согласно которому после смерти Михаила к великому князю переходил город Белоозеро со всеми его окрестностями. Неизвестно, как и чем «уламывали» старого верейского князя, но заключенный договор явно нарушал права единственного Михайлова сына и наследника – Василия Удалого. Василий, разумеется, был в корне со всем этим не согласен, но, по-видимому, отмолчался, так как прекрасно понимал, что изменить что-либо он уже не в силах, а значит, и Белоозера ему теперь не видать, как собственных ушей. Единственное, что он еще мог попытаться сделать, дабы упрочить свое положение при дворе, так это – стать для великого князя «своим». Путь к достижению этой цели был у него всего один – попытаться породниться с великокняжеской семьей, пусть и «косвенно». Он даже и предполагать не мог, во что все это может для него вылиться.

В один прекрасный день великий князь Иван Васильевич, который знал содержимое своей сокровищницы наперечёт, хватился вдруг драгоценного украшения - «саженья», богато украшенного жемчугом и каменьями, которое прежде принадлежало его первой супруге, Марии Борисовне. Иван намеревался преподнести украшение в дар жене своего старшего сына - дочери Стефана Великого, Елене Волошанке, но в хранилище этой вещицы не оказалось. Иван, естественно, начал недоуменно интересоваться у всех, кто имел допуск к казне, судьбой пропавшего украшения, и тут вдруг такое дело вызналось! Оказывается, великая княгиня Софья без мужниного ведома в качестве свадебного подарка передала сию драгоценную безделушку своей племяннице, устроив ей выгодный брак с князем Василием Верейским Удалым. Мало того! Стало известно, что государыня вообще довольно часто наведывалась в хранилище, дабы одарить золотишком то своего братца Андрея, то кого-нибудь из приближенных. Государю батюшке тут бы и заткнуться деликатно, да замять это семейное дело к всеобщему удовлетворению и пониманию, с тем чтобы, позже с глазу на глаз высказать жене все, что он на этот счет думает, но у Ивана на молодого верейского князя были свои далеко-идущие планы. Вот почему он решил на всю развеселую кампанию нежданных родственничков разгневаться явно. Когда высочайшим повелением был учинен розыск о пропаже ценностей из царевой казны, Василий Удалой, быстро сообразив, чем это ему может грозить, забрал жену и рванул от греха подальше в Литву. Иван III тут же перестал топать в праведном гневе ноженьками по персидскому ковру, вздымая под потолок клубы дворцовой пыли, и, подхватив полы кафтана, чтоб не споткнуться на бегу, чуть ли не вприпрыжку помчался к Михаилу Андреевичу Верейскому, дабы уговорить старика переписать на великого князя не только Белоозеро, но и весь удел целиком в виду бегства его единственного наследника к врагу. Уставший от государевых интриг и земной несправедливости Михаил, который уже готовился отправиться туда, где все богатства мира не стоят и дуновения ветерка, мысленно плюнул  великому князю в его расчетливую до откровенной алчности физиономию и 12 января 1483 года все подписал.

Меж тем, «верейский» опыт пополнения казны путём борьбы с внезапно раскрытой крамолой, пусть  даже и ничем не подтвержденной, показался Ивану Васильевичу крайне занимательным. В том же году в Новгороде Великом был объявлен неожиданный розыск по обвинению тамошних бояр в очередной государственной измене, после чего по городу прокатилась новая волна арестов, обысков и доходных для казны конфискаций.

В 1483 году умер в заточении бывший новгородский архиепископ Феофил. Его место занял лояльно настроенный к властям архимандрит Чудового монастыря Геннадий Гонзов. Если в Москве все ещё опасались, что Новгород вновь может встать на дыбы с тем, чтобы попытаться отбить своих репрессированных бояр или хотя бы возмутиться произволом центральных властей, то эти страхи очень быстро развеялись. Бывшим вечникам было уже глубоко безразлично, кого и за что московиты забирают.

А Иван, меж тем, вошел во вкус! Ему, что называется, попёрло! В 1483 году тверской князь Михаил Борисович, видимо от отчаяния, совершил ошибку, которая ускорила развязку в старом родовом споре Москвы с Тверью. Зажатая между Новгородом, Литвой и Москвой Тверская Земля переживала, мягко говоря, не самые лучшие свои времена: тверская знать постепенно перебиралась на службу к московскому государю, московские и тверские «вотчинники» без устали грызлись из-за спорных земель, а Церковь без особого успеха сражалась с ересями, буквально наводнившими слабеющее княжество. Долго так продолжаться не могло, нужно было что-то решать, и Михаил, памятуя о печальной участи новгородских бояр и верейских князей, решил подстраховаться своей женитьбой на внучке могущественного, как ему тогда показалось, Казимира IV, подписав с королем союзный договор. В договоре том, кроме всего прочего, был пункт, согласно которому Михаил обязывался помочь Литве против всех её врагов без исключения, что было прямым нарушением его же обязательств перед Москвой. Как оказалось, в Москве только этого и ждали.

Иван III известие об «измене» тверского князя воспринял, как дар Небес, только что в ножки гонцу не поклонился от радости. У него появился, наконец, повод покончить еще с одним «белым пятном» в самом сердце Московской Руси. Да еще, какой повод! Да еще, с каким пятном! Великий князь немедленно объявил бывшему шурину войну и буквально наводнил Тверское княжество своими войсками. Но, вот незадача! Михаил сдался как-то уж очень быстро, даже и не дёрнулся в ответ. Хоть бы из пушек пострелял ради приличия, что ли. Тверь громогласно признала свое поражение, и войска великому князю пришлось отзывать. Прихлопнуть Михаила просто так без всякого на то повода, что называется, «за здорово живешь», было как-то неудобно, и Иван III начал требовать, чтобы Михаил Тверской признал себя «младшим братом» московского князя, уступил Москве часть своих земель и разорвал договор с Литвой. В Москве, видимо, рассчитывали, что Михаил такого унижения не стерпит и чего-нибудь такое эдакое да и выкинет, за что его потом вновь можно будет в землю закопать. Но Михаил стерпел. Осенью 1484 года унизительный для Твери договор был подписан.

4 июня на Москве провожали в последний путь вдовую великую княгиню Марию Ярославну – главную заступницу перед царствующим сыном за его младших братьев. Теперь руки Ивана были полностью развязаны. Выморочный материнский удел, кроме всего прочего включавший в себя и половину Ростова, Иван III присоединил к великому княжению. В Ростове, как и в иных землях, перешедших под руку Ивана III, немедленно начался процесс «поверстания» местной элиты на службу великому князю, причём ростовские князья сохранили в своих руках значительно меньшие вотчин по сравнению, скажем, с князьями ярославскими. Ряд владений был приобретён самим великим князем и его боярами.

Схоронив мать и разобравшись с Ростовом, великий князь тут же взялся за староё. Нет, не любил он без дела сидеть. Да и как тут усидишь, когда города и княжества буквально сами тебе в руки валятся? Только знай ладошки подставляй. Страсть к коллекционированию чужих уделов и вотчин была неотъемлемой частью Ивановой души, она досталась ему в наследство от его великих предков. И вот сейчас его вновь начала будоражить навязчивая мысль – Тверь, Тверь, Тверь, Тверь…

Вот так вот запросто, отпускать уже почти совсем завоеванную им Тверь Ивану III очень не хотелось, и он от Твери не отступился. Он принялся «ковырять» своего соседа тишком, всеми доступными средствами пытаясь разбередить его зияющие раны с тем, чтобы заставить Михаила совершить ещё один опрометчивый шаг. Подданных Михаила Тверского московские чиновники начали притеснять и прессовать, везде, где только можно, не гнушаясь и банальными грабежами.  Михаил писал жалобы в Москву, но там на них никто не обращал внимания. Тверские обыватели, осознав, наконец, что их собственный князь защитить их уже не способен, начали через его голову искать защиты в Москве. Вассалы тверского князя, князья Микулинский и Дорогобужский, перешли на службу к московскому государю и получили от него в поместье Дмитров и Ярославль. Вслед за князьями на поклон к великому князю потянулись и бояре. Михаил, всеми фибрами души ощущая приближение катастрофы, вновь начал пересылаться с Казимиром, договариваясь с ним об убежище для себя и для членов своей семьи. Когда один из гонцов тверского князя в Литву был перехвачен московскими агентами, дни Великого Тверского Княжества были сочтены. Не продержавшийся и года мирный договор был Москвой разорван.

Разгром некогда могущественного Тверского Княжества был совершён до не приличия быстро. 21 августа 1485 года новгородские и московские полки с двух сторон вступили в Тверскую Землю, сожгли предместья Твери  и в сентябре осадили сам город. Михаил, даже и не думая сопротивляться, бежал в Литву, где потом и умер, не оставив потомков. 15 сентября брошенные своими верховниками тверские жители приняли присягу на верность Москве, и война тут же прекратилась. Отдав своим воеводам приказ прекратить грабежи в Тверской Земле, Иван III счел необходимым лично въехать в поверженный великий город. Этот город почти два столетия пытался вырвать пальму первенства из рук его предков, и вот теперь он лежал у его ног. Ну как тут не возгордиться?

Новым «великим князем тверским» был объявлен наследник московского престола княжич Иван Молодой, который должен был управлять своим уделом при помощи местных бояр. Впрочем, истинным правителем Твери отныне стал великокняжеский наместник Василий Образец-Добрынский, который был подотчетен одному только государю.

А еще через полгода тихо скончался Михаил Андреевич Верейско-Белозерский. Как и было записано в договоре с Москвой, весь Михайлов удел без каких-либо изъятий вошел в состав великого княжения. Опальный верейский князь Василий Удалой по-прежнему сидел в Литве и претендовать на отцову вотчину не мог. Из всех удельных русских княжеств только Рязань сохраняла ещё видимую независимость, и все лишь благодаря тому, что после смерти в 1483 году Василия Рязанского, всеми делами в этом княжестве заправляла родная сестра великого князя, Анна. Из любви к сестре Иван дозволил её сыновьям, Ивану и Фёдору, «править»: первому - в Переславле Рязанском, второму - в Старой Рязани.

После падения Твери и смерти Михаила Верейского удельная структура власти в русской земле была ликвидирована окончательно. Пережив без малого пять столетий удельной раздробленности, Русь вновь могла на вполне законных основаниях считаться единым государством, и на этот раз уже бесповоротно.

В 1485 году в Москве закончилось строительство Тайницкой башни – первого «бриллианта» в кирпичном «ожерелье», опоясавшем русскую столицу стараниями итальянских мастеров. Башня была возведена по чертежам Антона Фрязина по самой середине стены, обращенной к Москва-реке. Свое название она получила уже впоследствии, благодаря тайному роднику, что был укрыт в её основании.

К 1486 году Иван III был уже настолько уверен в своих силах и в незыблемости своего трона, что решил, наконец, расставить все точки над «i» в отношениях с родными братьями. Борис и Андрей были вызваны на ковер к «начальству» и под пристальным оком старшего брата подписали новые договоры, по которым каждый из них признавал великого князя «старейшим» братом, «господином», и «великим князем всея Руси» - единственным и незаменимы. Впрочем, даже и после этого положение братьев великого князя оставалось крайне шатким. Иван был слишком осторожен и недоверчив, и очень хорошо помнил печальную участь своего отца, для того, чтобы безоговорочно доверять ближайшим родственникам. Затаив обиду, московские князья разъехались по своим уделам. Они всё прекрасно понимали.