Вальс

На ковре из жёлтых листьев в платьице простом
Из подаренного ветром крепдешина…
Танцевала в подворотне осень вальс-бостон.
Отлетал тёплый день, и хрипло пел саксофон.

Александр Розенбаум

Не сказать, что этот дуб был не приметным. Приметить его все равно придется каждому посетителю городского парка. Стоит он в центе главной площадки и поэтому уже только отличается от других. Да и возраст солидный вызывает уважение.


– Я, – любил важничать дуб перед соседями, – такого тут насмотрелся! Вам бы, бестолочам, рассказать, да все равно не поймете. Я сразу после войны появился. Болото кругом было и мусор. А теперь что? Теперь красота.


– Вы нам тут про болото не заливайте, – шуршала листьями медленно, как будто напевая, уже немолодая березка. – Мы это болото прошлой весной еще наблюдали. Можно было лопнуть от такого таяния снега. Это сейчас осень в сон нас клонит, а тогда помню, сил было, хоть из земли выпрыгивай.


– Это было не болото, – злился дуб, – а просто снега в зиму было много, а потом резко стало тепло. Вот разом вода и пошла. А я вам, бестолочам, про болото рассказываю. Наступит, бывало, какой пешеход неосторожно, его в бучилу и засосет.


– Простите меня, любезный, а что это вы все «бестолочи» да «бестолочи» повторяете, – протянула вытянувшись как струна строгая осина, расположившаяся у скамейки. – Нам совершенно неприятно, когда вот так вот оскорбительно, с позволения сказать даже по-хамски, к нам обращаются. Мы вам тут не так себе! Мы тут живем!


– Они тут живут! А я не живу? Я можно сказать самый… самый… самый уважительный из вас, – дуб долго подбирал слово, но как только произнес «уважительный», сразу понял, что промахнулся.


– Ну ты, дедуль, даешь, – не выдержал и, тряхнув чубатыми ветвями, заговорил молодой орешник. – Уж тогда «уважаемый» говори, а то совсем странно получается. А мне нравится наш парк. Вот прямо вижу, как через лет 60 буду я здесь стоять такой же  уважаемый, как Вы, дедушка дуб.


– Ха, через 60 лет! А ты знаешь сколько мне лет, мо;лодец?


Орешник, конечно, не мог знать. Он два года назад еле выглядывал из-под лавки, что бы увидеть старый дуб. Теперь ему было пять лет. Он был молод и горяч, а чубатые ветви и рост выдавали возраст. Орешник удивительным образом оказался в этом парке. Поблизости не было его сородичей, и никто его специально не сажал, но вылез он в таком удачном месте за лавкой, что смотрителю парку данная композиция понравилась, и он оставил чубатого. Теперь орешнику было очень интересно, что соврет старый дуб.


– 2000 лет! – на распев вымолвил дуб.


Все деревья затрясли ветками от смеха, да так, что листья полетели во все стороны. Прохожему могло показаться, что это подул ветер и уже совсем желтые и красные осенние листья стали осыпаться. Однако все было наоборот. Ветки деревьев раскачали воздух, и от этого получился  ветер.


Смеялись все. Строгая осина хихикала и даже немного наклонялась вперед от усердия. Орешник мотал чубатыми ветвями. Береза от смеха сотрясалась как будто мелкой дрожью. Красный канадский клен, не любивший вступать в споры и разговоры, но с удовольствием следивший за ними, смеялся величественно и не спеша.  Его брат наоборот, хохотал от души, словно подплясывая. И вся округа загудела, зашуршала, заскрипела и даже закряхтела от смеха.


Дружное веселье так увлекло древесных жителей парка, что они совсем не замечали, как осыпаются их листья, которые уже давно были готовы к этому действу. Среди ветвей поднялся ветер и воронкой закружил по тротуарам, увлекая за собой опавшую только что листву. Листья кружились в завораживающем осеннем вальсе. Долго кружили. А с открытой сцены танцевальной площадки доносились звуки саксофона, который знал,  понимал и вальсировал в унисон.