Мои Творческие каникулы в Верее 2024

А дело было...не в Пенькове. Нет - нет. В Верее. Этот прекрасный город с вековой историей полюбился мне еще в студенческие годы, когда приезжала сюда с друзьями на этюды. Пересеченная местность с излучиной реки Протвы, делящей Верею надвое - высокий берег и низкий - вдохновляли меня периодически возвращаться сюда в разное время года.

Уже в 90е я приезжала в Верею в конце зимы на месяц или больше, располагаясь на постой в городской гостинице, о которой речь пойдет особо.

Это маленькое, на семь номеров, двухэтажное здание возраста около века, а может и больше, собирало на ночлег или, как было со мной, на длительное проживание жильцов из самых разных городов и разого рода деятельности.

На первом этаже располагалась коморка консъержек-бабушек, сменявших друг друга посуточно. Бабушки  - приветливые, всегда шли навстречу пожеланиям проживающих - то матрац лишний притащат, то чайник с кипятком принесут. Вобщем создавалась атмосфера домашнего уюта и добросердечного расположения.

Я обычно селилась на втором этаже, оплачивая 2х местный номер целиком, что стоило мне 3рубля 62 копейки.

Может у кого-то возникли ассоциации с цифрами 3.62 - это в те времена стоила водка!
                Перидически ко мне приезжали друзья-художники, которые скрашивали мое, хоть и одинокое, но весьма плодотворное существование. Обычно свои творческие работы я развешивала на стенах моего жилища для обсуждения с друзьями. Потом все общество переходило из номера в номер, так же обсуждая творческие достижения прошедшего дня.

Наши перидвижные выставки обычно заканчивались возлияниями и весельем. Играли на гитаре. Пели. Вечером выходили на улицу и зажигали бенгальские огни, короче преображали гостиницу в эдакий Дом Творчества.

А утром со свежей головой опять на этюды. И так, с переменным успехом, нарабатывались материалы на выставки.                Я хочу остановиться на одном из периодов посещений этого чудного города в самом конце 90х.
Дело, значит, было в конце зимы. Шел пьянящий сознание март, распространяющий на все живое и неживое аромат талого снега и печного дыма, доносящегося из близлежащик домишек.

Я в одинацатом часу, одевшись в соответствующую времени года униформу - ватне штаны, валенки с галошами, шубу, прихватив с собой этюдник и планшет с натянутой бумагой "Conson"(такой бумаги, как ни странно,при нынешнем изобилии НЕТ НИГДЕ в продаже), громыхая дверью (ну не было там доводчика), выхожу на этюды. Вдруг. Однажды. Спустя буквально мгновение, опять слышу грохот за спиной. Смотрю - выходит, гремя этюдником, фигура парня, одетого примерно так же, как и я, в таком же утепленном виде. Окликает меня. "Я, - говорит, - сегодня приехал и зовут меня Дима. А бабушка на вахте меня спрашивает, а не брат ли я Вам." - "А что, - говорю, - Вы тоже Некрасов?" - "Да, я тоже Некрасов." ( Дело в том, читатель, что моя девичья фамилия - Андриевская. А Некрасова я - по фамилии мужа. Уж столько я встречала Некрасовых в своей жизни до замужества, что поневоле пришлось мою девичью фамилию сменить.)

Вот приехал пописать пейзажи." - Я - "Как это здорово! Ну, давайте пойдем поработаем, а к вечеру встретимся, поболтаем." Нашей встрече с художником Димой предшествовали несколько событий, которые я не могу не упомянуть, и характеризующих яркое и незабвенное мое пребывание в стенах вышеупомянутого (хотела сказать - богоугодного, но...нет, не богоугодного) пристанища, приютившего много разных народностей бывшего Союза и разных возрастных (и весовых) категорий.

Итак. Ознакомлю читателей с моими тогдашними соседями. Во-первых, и в главных, напротив моего номера в аналогичном жила компания осетинских парней, приехавших в коммандировку на гвоздопроизводительную Верейскую фабрику. И такая есть в этом прекрасном городе. Которые каждый вечер хором пели осетинские и грузинские песни, столь близкие моему музыкальному слуху. Я. кстати сказать, дочь оперного певца, окончила музыкальную школу. Эти песнопения начинались где-то около 5 часов вечера и прекращались заполночь под неистовое громыхание в стену соседей, желавших наконец-то отойти ко сну. Как-то раз гвоздопроизводители вытащили меня из моего произвольного заточения к себе чайку попить.

Они чудным образом украсили стены своего обиталища кружевными занавесками вперемежку с портретами вождя всех народов ан фас и в профиль, с гордостью утверждая, что вождь - осетин по происхождению. (Спустя много лет я в интернете вычитала, что Сталин действительно имеет осетинские корни.) Перебивая друг друга восхвалениями своего знаменитого земляка, парни подливали мне чай, который почему-то вначале вызывал у меня жизнерадостное настроение, а потом сонливость.

К счастью, я своевременно откланялась, заподозрив в чае некое пьянящее дополнение, никак не отразившееся на вкусе. Напоследок осетины вручили мне в целлофановом пакете где-то 1 кг этого самого чая, но россыпью, без кружившего мои мозги дополнения.

Ну, да ладно. Другим моим посетителем был молдованин, приехавший в Верею продавать семена разных молдавских культур на рынке. Этот "осеменитель" явился ко мне полуобнаженным (к счастью, сверху), играя мускулами своего накаченного торса, и предложил мне для совместного рассмотрения порножурнал с разного рода девицами с невероятными формами и мужиками, обнаженными как раз снизу, демонстрирующих изрядную мощь своих возбужденных чресел.

Этого незваного гостя я незамедленно выпроводила, закрыв дверь на ключ во избежание повторных вторжений.

Третьего соседа я так и не увидела, однако он беспокоил меня заочно больше, чем других, не давая мне сладко спать по утрам, громко хлопая дверью, начиная с 6 часов, топая по корридору от номера к уборной, типа выгребной ямы (дом-то той еще постройки), и, уходя по делам, всегда оставляя включенным на полную громкость радио, не дававшему никому покоя.
Мне приходилось одеваться и спускаться к бабушкам-консъержкам с просьбой выключить это досадное, не дававшее мне отдыха, радио, созывавшее народ на утреннюю гимнастику под песню Высоцкого. Я ни разу не встречала будоражующего мой сон соседа, обращаясь за помощью, правда иногда безрезультатно, к бабушкам-консъержкам. Впрочем, этот беспокойный сосед быстро съехал из нашей братско-сестринской обители.
                Как-то раз, к моему несказанному изумлению, я, придя с этюдов и открыв дверь, обнаружила в своей комнате нечто, напоминающее женщину лет 50 (потом, как мне сказали бабушки - 38), в образе весьма экзотическм. Голову ее венчала какая-то странная пирамида, едва сохраняющая равновесие, и то и дело поправляемая хозяйкой этого сооружения (из темных волос). Шею в несколько раз обматывала видавшая виды неопределенного цвета тряпка с оборванными концами. Дальше следовала серия предметов одежды под названием "кофты", которые были одеты одна на другую, причем нижние в случайном порыве вылезали из-под верхних, заключая предыдущие модели кофтой нараспашку без единой пуговицы, видимо по этой причине и одетой напоследок.
Упоминая юбку с гуляющим необязательным подолом, перейду к ногам, со спущенными винтом шерстяными чулками, которые поразили меня больше всего. Наконец, сей модельный объект завершался причудливой обувью с незавязанными шнурками на одном ботинке и их отсутствием на другом.

Сейчас бы этот образец оригинального сочетания именовался бы "БОМЖИХОЙ". Однако, как я вскорости, а точнее через секунду лицезрения в моем творческом жилище этого необыкновенного и по всем статьям противоречащему моему гармоничному существованию субъекта, вспорхнула по лестнице на первый этаж и, закричав, на бабушек, подложивших мне такую свинью-соседку, узнала, что ЭТА женщина оказывается приехала в командировку на Верейскую швейную фабрику (и такая есть в этом удивительном городе) с целью передать Верейским мастерицам свой высокопрофессиональный опыт владения портновским искусством!

"Так поселите ее в отдельный номер, где она, сверяясь со своими бесценными материалами, подготовится к лекции об эстетическом умении в области пошива зековских роб, которыми славится Верейская фабрика!" - заявила я. Бабушки ответили незамедлительно, переселив мою несостоявшуюся соседку (Слава Богу) на первый этаж в шестиместный номер, бывший к тому времени пустым. Я вновь обрела покой.
                Однако. Описав в подробностях свой быт и быт своих колоритных соседей, хочу вернуться к встрече с однофамильцем-художником из Москвы, приехавшем, как и я, запечатлеть красоты этого прекрасного города.

Диму бабушки подселили почему-то на первый этаж к не менее странному субъекту, как мной выше описанными.

По словам Димы, этот сосед по номеру именовал себя сапожником. Этот горе-сапожник не "просыхал" ни минуты и вдобавок распространял во всем пространстве клубы табачного дыма, а ночью, проснувшись по нужде, включал радио. Вобщем не двал моему коллеге покоя ни днем, ни ночью. Позже я рассказала Диме, что такая практика с включением радио в самое неподходящее время, бытует в нашем "отеле". Я посоветовала Диме попроситься на переселение, что он и сделал.
Отработав на этюдах весь следующий день, мы вновь встретились в гостинице. Дма постучал ко мне в дверь, а когда вошел, вид у него был, мягко говоря, обескураженный.

"Он (сапожник)просит меня сделать ему вывеску и нарисовать сапог с КРЫЛЬЯМИ," - в растерянности промолвил парень. Я, как услышала эти слова, так сразу вскочила и восторженно ответила Диме, что грустить тут нечего, и, что это огромный шанс развлечься в затухающее время суток.

"Иди, - говорю - скажи, что мы сделаем все, как он просит!" Итак. Дима пошел к сапожнику, а я прилегла отдохнуть перед работой. Внезапно дверь открыли, и в проем двинулась двухметровая оргалитовая доска, а за ней мужик. "Вот, - сказал он, - просили передать." Я вошла к Диме. Решили поступить так. Я сделаю надпись с бумажки, которую передал сапожник, а Дима нарисует сапог.
Сразу замечу. Текст, написанный на английском языке, видимо для пущей выразительности, меня изрядно развеселил. Звучал он так. "THE BEST LAND LORDS COMUNITY SHOES PRODUCTION." Я сказала Диме, что надпись просто обалденная, и что у меня есть опыт работы со шрифтами, и текст будет написан в лучшем виде. Краски и кисти у нас были. Когда взялись за работу, за окном уже было темно.

Я сделала надпись буквами разной величины, чтоб было поэффектнее, а Дима нарисовал Красный Сапог на высоком каблуке с белыми лебедиными крыльями. К двум часам ночи вывеска была готова. Дима отправился к сапожнику известить о выполнении заказа. Спустя некоторое время вернулись оба - Дима и заказчик. На одну кровать поставили вывеску, на другой напротив расположился сапожник. Долго ждали реакции, потому, что сапожника то и дело клонило в сон, а растолкать его было трудно. Наконец он открыл глаза и рот, из которого нечленораздельно, да еще в сопровождении густого перегара, как из паровозной топки, донеслось: "У, бля-я-я...еб, твою...на ***!" И еще несколько подобных речевых замысловатых речевых оборотов с неразборчивыми восклицаниями, чередуемых внутриутробными звуками, из чего мы решили, что наш труд вызвал одобрение.

"Червонец - мне, червонец - Диме," - категорично сказала я. "И немедленно," - добавила, желая как можно скорее выпроводить зловонного заказчика из номера.

"А повесить бы ее, вывеску?" - обдавая нас перегаром, вопросил сапожник. "Завтра - завтра!" - в один голос громко ответили мы, торопливо выпроваживая гостя.

Уже на лестнице он, оторопело оглядел нас и, выдал по червонцу, как я и обозначила, за наши труды.  Дима тут же бросился открывать окно, чтобы воздух, одорированный дешевым табаком + водочным перегаром, поскорее выветрился.                Следующее утро выдалось солнечным и морозным.

 К Диме, не дав выспаться после веселой трудовой ночи, зашел, разбудив его, неугомонный сапожник, который принес молоток и гвозди. Ну, а Дима разбудил меня возгласами: "Как я прибью эту чертову вывеску? У меня вестибулопатия, я не могу подыматься на приставной лестнице!" Я успокоила Диму, сказав, что мы разберемся на месте.

Выпив чаю и взяв вывеску, мы пошли, пугая прохожих этим громоздким предметом. Сверяясь с адресом, а сам горе-сапожника с нами не было, видно "оздоровлялся" после вчерашней бурной ночи, и, полагаясь на интуицию, мы нашли проулок и одноэтажный домик с одним окошком и большой двухстворчатой дверью, на которой была прибита надпись - "мастерская".

Откуда-то подошел парень, который доставил мне доску, и, со словами:"Если что, я тут за углом", поставил перед нами стул-раскоряку. Я поняла, что этот предмет служит средством для подъема и установки сапожниковой вывески.

Глядя на этот стул, впечатлительный Дима испустил такой вопль ужаса и отчаяния, что мне пришлось минут 15 успокаивать его и уговаривать, что мы справимся, повесим вывеску и все будет ОК! Рассмотрев стену домика ближе, определили, что вешать будем прямо над дверью, забив в щели деревянные "костыли", а уже в них гвозди. Я пошла искать деревяшки. Нашла короткую, но толстую ветку, а у Димы был с собой нож, так, что получилось два костыля.

Теперь настала очередь Димы вешать вывеску. "Ты держи меня, а то у меня голова кружится," - сказал Дима. - "Конечно-конечно," - ответила я, обхватывая его ноги.

Работа спорилась. Дима приноровился к забиванию гвоздей на стуле, а я внизу крепко обхватила его руками.

Прохожие, глядя на нашу деятельность, с изумлением наблюдали эту картину, а некоторые останавливались, давая разные советы относительно крепежных деталей, и высказывали игривые пожелания с комментариями на нашу с Димой аккробатическую композицию. Да и мы сами не могли удержаться от смеху.

В древнем маленьком русском городе, в закоулке с одноэтажными домиками, на одном из них через весь фасад распростерлась вывеска с нерусскими буквами - "THE BEST LFND LORDS COMUNITY SHOES PRODUCTION." Ну - подумали мы с Димой - не провисит она и дня!

Однако, мы ждали сапожника, но он не пришел лицезреть на свою вывеску. Ночь прошла. Сапожник все не появлялся. Видать, на радостях, что сбылась его мечта о вывеске, которая по его мнению, соберет много клиентов, запил горькую. На следующий день пошли проверять - висит - не висит. Слабая была надежда. Как завернули в проулок - видим - висит. Висит, родная!

А мы с Димой так разленились с этой вывеской, что только о ней и говорим. Забросили свои этюды. Каждый день ходим проверять, висит - не висит. Ну, а сапожник? Где он? Спросили бабушек-консьержек.  "А он съехал, - со смехом ответила баба Зина - тут у него клиентов нет. Решил попытать счастья в Рузе, авось повезет." "Только пьет он - как сапожник," - хором ответили мы. Между тем, я собралась в Москву. Дима решил еще денек пробыть в Верее.                Прошло уже дней 10, как мы поместили над бывшей сапожной мастерской наше крылатое объявление, и никто, никто его не тронул к нашему удивлению. Так, наверное, и по сей день висит это "THE BEST LAND LORD PRODUCTION" с красным крылатым сапогом на потеху жителям этого прекрасного города.
               
                30 июля 2024 г.