Радости, горести и ошибки молодости Y

       (Продолжение саги об одесской девочке)

Как мы доставали дефицит

Прощай, этажерка!

 Мы прожили в коммунальной девятиметровке три года. Уже вернулся от бабушек трехлетний Кирюша. И вот сердобольная жилкомиссия выделила нам однокомнатную квартиру  на первом этаже более старого дома. Ну, и что ж, что без балкона? Зато там широкое сдвоенное окно. Кухня, правда, неудобная: длинная, как пенал, и всего семь с половиной кв. метров. Но мы были так рады, что не замечали неудобств. Перетащили нашу сборную фанеру и стали жить-поживать, даже новоселье устроили с гостями. Но как жить без шкафа, без гардероба, без стола и стульев?  Довольно быстро мы купили в Мытищах и гордо привезли на открытой полуторке кухонный буфет местной фабрики. И это была удача, потому что в округе и мебельных магазинов, считай, что не было. А в тех, что были, купить было нечего, всё та же фанера..

Приходилось ли вам в эпоху дефицита покупать мебель, холодильник, пианино? Те, кому приходилось, помнят в мельчайших подробностях историю покупки каждой вещи, и каждая покупка, действительно, была историей. Я, например, и сейчас могу рассказать, как покупался неуклюжий, без морозильной камеры холодильник «Север», такой нужный для детского питания! Или как я с Зиной Ермаковой записывалась в очередь на мебель где-то на Хорошевском шоссе.

Был трескучий мороз, была ночь, и мы в толпе таких же страждущих то теснились в затылок друг другу с фиолетовыми номерами на руках при перекличках, то грелись у костра. Запись началась в 9 часов утра, а наша с Зиной очередь (на запись!) подошла только к полудню. Открытка пришла через полгода, это тоже считалось большой удачей, другие ждали годами. Так в нашей новой однокомнатной квартире появился чешский гарнитур «Жилая комната», артикул 760. Прощай, шаткая этажерка, прощай фанерный канцелярский стол Васи Яблокова!

Стометровка за телевизором

До ноября 1963 года мы спокойно жили без телевизора, удивляя друзей, которые уже всякими путями обзавелись этим чудом. У меня, например, всегда было одно очень актуальное занятие по вечерам: поднятие спущенных петель на чулках, называемых «капрон». Эти чулки были не дешёвыми, но часто цеплялись за занозистую канцелярскую мебель. Одно неудачное движение, знакомый лёгкий треск – и вот она, петля, ползущая на глазах, потому что чулки мы натягивали туго-туго, чтобы шов был ровный, как стрела! И сидишь, бывало, вечером под яркой лампочкой, слушаешь радио и, натянув чулок на стакан, специальным крючком часами подтягиваешь несколько рядов спущенных петель. Поднимешь от чулок голову, а в глазах всё волнисто и рябит от петель. Зато какое удовлетворение – снова надеть спасённый чулок!

Наконец, стадное чувство погнало меня на поиски телевизора. Сейчас удивляюсь, как я пробилась к прилавку, где давали (не удивляйтесь этому слову, тогда всё дефицитное не продавали, а давали, не покупали, а доставали)… Итак, в магазине «Электрон» давали чёрно-белый «Старт», я пробилась к прилавку и сама дотащила тяжёлую коробку из Москвы домой. И первой запомнившейся передачей были ужасные кадры убийства президента Кеннеди 23 ноября 1963 года. Да, вот уже шестьдесят лет мы имеем счастье воочию видеть убийства.

Старик «Старт» прослужил нам почти 17 лет и служил бы ещё, если бы не зимняя Олимпиада 1980 года. Увидев где-то спортивную передачу в цвете, Вова решил, что смотреть Олимпиаду на чёрно-белом экране немыслимо. И мы начали доставать цветной телевизор.

Через одну добычливую  даму мы узнали, что завтра в ГУМ привезут телевизоры «Рубин». Встали в четыре утра, глубокой зимней ночью, в шесть были у ГУМа. Там, у закрытых дверей на третьей линии уже стояла небольшая толпа, и мы, казалось, имели шансы. Но к восьми часам толпа сгустилась и разрослась чуть ли не до Красной площади. Нас прижало к стеклу. Сотни людей неумолимо давили на мою грудную клетку. Это ужасное свойство толпы – бессмысленно давить – не поддаётся объяснению.

В восемь милиционеры изнутри открыли двери и шустро отпрыгнули в стороны, потому что толпа со страшной силой ринулась внутрь, сметая всё. До отдела телевизоров надо было пробежать метров сто, но нас затёрли перед дверью, и к хвосту очереди мы прибежали где-то в седьмом десятке. Из отдела вышел продавец и объявил, что телевизоров привезли всего сорок штук…

И уехали бы мы ни с чем, если бы не счастливый случай. Та самая дама, к моему удивлению, пробежала стометровку быстрее нас – это во-первых, а во-вторых, сосватала нас к одному дядьке, который проговорился ей, что его не очень устраивает марка телевизора. Так мы уж, потеряв всякое самолюбие, приклеились к этому дядьке, и к последней перекличке у нас уже был тридцать восьмой номер! Ничего, что мы выбирали из остатков, почему-то не устроивших других покупателей, всё равно возьмём! И мы таки взяли вожделенный «Рубин-201С» 18 февраля 1980 года, а 19 февраля мы любовались яркой цветастой картинкой открытия зимней Олимпиады в Сараеве.

Партия фортепиано с выговором

А когда у нас ещё не было телевизора, а Вове не надо было поднимать петли, оказалось, что совершенно необходимая вещь - пианино. Поэтому мы опять же обзавелись открыткой из музыкального магазина на Соколе и стали собирать деньги. Когда через год пришла открытка, нужная сумма уже имелась. В один прекрасный зимний день (опять зимний!) Вова поехал покупать долгожданное пианино, а я осталась ждать его дома.

Прошёл день, а Вовы всё не было. Мы с Кирюшей уже улеглись спать, когда, наконец, часов в двенадцать, в дверь позвонили. Я открыла, но в дверях стоял не Вова, а Вовин начальник Владимир Иванович Михалёв. И он почему-то сказал:

- Так, Рита, сейчас я поеду в московскую комендатуру и привезу Володю. А ты приготовь ванну, чего-нибудь поесть и чтоб никаких переживаний и никаких сцен!

Он повернулся и быстро вышел, а я так и осталась стоять с открытым ртом, как будто увидела Медузу Горгону.

Михалёв приехал с Вовой часа в три ночи, я всё сделала, как он велел. Утром Вова покаянно рассказал мне, что долго ждал пианино на морозе, заходил время от времени в закусочную-автомат и выпивал стаканчик красного вина, чтобы согреться. Когда объявили, что сегодня пианино не привезут, он пошёл в метро, чтобы ехать домой, но долго не мог попасть пятаком в прорезь турникета. За этим занятием его заметил комендантский патруль и препроводил в комендатуру, а оттуда позвонили дежурному по части, так что скрыть преступление было невозможно. Дальше вы уже всё знаете.

Осталось добавить кое-что. Из денег, предназначенных для пианино, в кармане у Вовы оказалась только половина. Сотрудники отдела изрядно повеселились на собрании, разбирая Вовин проступок, но суровое начальство вынесло ему выговор с занесением в личное дело. А настоящий отец-командир Владимир Иванович Михалёв к горю всех, знавших его, скоропостижно умер в возрасте сорока лет.

Пианино всё же было куплено со второй попытки через полгода. Это был громоздкий чёрный «Аккорд», который, желая загладить вину своего хозяина, доставил нам много радости своим красивым звуком, и я таяла, когда Вова играл на нём Девятнадцатую сонату Бетховена. Потом на этом инструменте учились играть Кирилл и Лерочка (она, между прочим, окончила с его помощью музыкальную семилетку по классу фортепьяно). Ну, и Павлик освоил азы музыкальной грамоты  и выучился играть пьесы «Прыжки по лужам», «Тихо, как на восходе солнца» и целый сонм битловских опусов на этих же клавишах, которые я миллион раз протирала от пыли. Старый , когда-то дефицитный «Аккорд» потрудился сорок лет, но перестал держать строй и был отдан  бесплатно. Надеюсь, что он ещё сыграл не один шедевр.

Разве может  скучная, почти навязанная доставка домой  всего, что пожелаешь, с  этими незабываемыми впечатлениями?!