Год 1993-й, декабрь

В кабинет руководителя района приходят самые разные посетители. В массе своей это те, кто, если даже не питает симпатии к хозяину кабинета, то с уважением относится к должности, которую тот занимает. Кто-то, заходя, оглядывает кабинет с таким видом, будто примеряет его на себя. Кто-то, увы, сразу всем своим видом хочет дать понять, что он любые двери открывать привык ногой. Но есть особый род посетителей. Это те, кто приходит сюда порою раз в жизни и то по великой нужде. Их видно сразу. Едва справившись с проблемой двух дверей при входе, он оказывается в начале длинной красной ковровой дорожки, а пришёл с улицы, а там слякоть, и только где-то в глубине кабинета большой стол, за которым сидит человек, который может либо помочь, либо нет. Первая реакция следует незамедлительно: посетитель садится на первый же стул у двери и его с трудом можно уговорить пересесть на первый стул у стола, не говоря уже про приставной столик.
К этому вечернему разговору я был и готов, и не готов одновременно. Помощник предупредила меня, что придут наши соседки, две пожилые женщины из дома рядом с администрацией района. Я знал и этот дом, и этих женщин, и проблему, с которой они придут. Мои посетительницы сегодня как раз из последней категории.
Этот дом по-прежнему принадлежал льнозаводу, который когда-то его и построил для своих работников, наверное, не слишком заботясь о качестве сделанного. Дом, с виду, вроде, и крепкий, был каким-то ветхим сам по себе, изобилуя всякими щелями и трещинами. А ещё он оставался чуть ли не единственным в городе, который, в своё время, построили с ватерклозетами и теперь эти деревянные шахты отлично снабжали жильцов на двух этажах дополнительным холодом. И работницы эти, отдавшие производству с вредными условиями труда свои лучшие годы и силы, мёрзли в нём. То, что дом впоследствии подключили к центральному отоплению, проблемы не решило: он был тупиковым, да и с сечением труб на подводке видно намудрили.
Я заранее знал всё, что им скажу. Что пришлём работников горкомхоза, и они попробуют аккуратно подконопатить и утеплить окна, сантехники промоют батареи, что при первой же возможности окажем какую-то материальную помощь, чтобы выкроить могли лишние деньги на электричество. Но было очевидно, что это даст добавку в градус, максимум в два.
Когда пришли посетительницы, мы проговорили всё это ещё раз, просто побеседовали о жизни, посетовали на царившую в стране разруху, и в ходе разговора я вдруг осознал, что скажу им напоследок.
- А знаете, я недавно прочитал, что Ленин, когда жил в ссылке в Шушенском, ругался на хозяина дома, если он сильно топил печь, и любил спать при температуре 14 градусов.
- А это правда?
- Так написано в воспоминаниях Крупской.
- Ну, если Ленин… А у нас всяко теплее будет.
Возможно, это и впрямь чуть смягчило холод у них внутри, а у меня противоречие между искренним желанием помочь и невозможностью сделать это, что всегда неприятно холодило сердце. Особенно, если речь шла о таких людях, заслуживших полное право пожить хотя бы на старости лет в тепле и заботе.

***
Не утешало, конечно, даже то, что лихорадило не только этот дом или наш район, а всю страну. Банки снова захлестнула волна нехватки наличности, и, как и следовало ожидать, торгующие организации опять перестали сдавать её. Почти ежедневно поступали жалобы от жителей пятиэтажек, получавших сжиженный газ из газгольдеров во дворах домов. И их невозможно было не понять. Как утром отправить детей в школу, пойти на работу, если даже кипятка не согреть?! Юрий Русский метался между этими дворами, где лопатами выгребали из ёмкостей студень из слипшейся смеси, и областными структурами, где в ответ только разводили руками, дескать, мы тоже ничего не можем поделать, если поставщики упорно гонят цистерны с летним составом смеси в декабре. Похоже, политический градус октября всё ещё не хотел снижаться, уходить в прошлое и давал о себе знать.
Чем холодней становилось на улице, тем чаще и горячей звучали жалобы жителей многоэтажек из Вышгородка. Это вылезала на поверхность в основе своей, увы, банальная история, как отголосок прежних лет.
До райцентра отсюда всего шесть километров по прямой, деревня лежала прямо на дороге, ведущей из северной столицы в Европу. Деревня возникла и сохранилась сначала, как посад вокруг крепости, поставленной по велению Ивана Грозного на границе с Ливонией, а потом просто жила как могла. Чтобы как-то облагородить её внешний вид поставили несколько панельных домов, решив по ошибке приблизить сельских жителей к образу жизни горожан. Рядом в поле соорудили котельную для отопления, проведя теплотрассу к домам над землей. Уже поздно было выяснять соответствовала ли построенная котельная всем техническим нормам, но к этому времени она являла собою образец бесхозяйственности и разрухи, свидетельствовавших очень о многом. И, в частности, в первую очередь о том, что плата с жильцов шла точно не по своему прямому назначению. Жалкое строение с выбитыми окнами, без дверей, где из всей подручной механизации остались только лом, чтобы откалывать смёрзшийся уголь, тачка и лопата. От неё шла ободранная кем попало и когда неизвестно теплотрасса, – трудно и ждать от этого убожества нормального тепла в квартирах. Ситуация в данный момент осложнялась тем, что руководство ТОО категорически не хотело передавать котельную в муниципальную собственность даже в таком убитом состоянии, не говоря уже о её восстановлении. Чего в этом упорстве было больше: желания получить хоть какие-то деньги с жильцов, или принцип оставшихся партийцев, что чем хуже в нынешней ситуации для людей, тем лучше для них самих, сказать трудно.
Люди били во все колокола, да мы, собственно говоря, и не скрывали всей сложности ситуации. Когда вопрос оказался на контроле в Администрации области, приезд в район заместителя главы Администрации области Гуленко воспринимали как шанс на то, что будет найден выход из тупика.
Осмотр начали с Вышгородка, благо он лежал на пути из Пскова, там Гуленко и встретили. О приезде Гуленко известили директора ТОО, но, как и следовало ожидать, он в котельной не появился. Действительно, зрелище не из приятных, когда у котлов не работают ни воздуходувки, ни дымососы, а весь процесс горения поддерживается круглосуточным сквозняком от отсутствующих окон и дверей, да усилиями кочегара, который и сам похож на большой кусок угля. Удивительно, что ещё находились люди, соглашавшиеся работать в таких условиях.
Гуленко обходил котельную молча, но я видел, как меняется выражение его лица. Уже на улице, стоя на угольной площадке, Виктор Федорович произнёс вслух, но как бы про себя: «Иначе, как матом про такое сельское котельное хозяйство говорить невозможно…». А уже потом подвёл итог:
- Если директор будет упрямиться с передачей и дальше, подключим прокуратуру, деньги на ремонт этой котельной в будущем году, хотя бюджет уже свёрстан, я найду. По уму её бы надо срыть и построить новую, но времена не те.
Остальные объекты оставили у него более благоприятное впечатление. К тому времени подъездные пути к котельной ПМК мы уже привели в рабочее состояние, техника, включая приобретённый недавно мазутовоз, и станки разместились на новой базе, котельная, насколько это оказалось возможным за один летний сезон, тоже выглядела обновлённой. В целом и коммунальные объекты посёлка Белорусский, будучи не так давно построенными, хотя и с огрехами, выглядели вполне прилично. Когда же специалисты теплосетей стали сетовать на дефицит самых необходимых материалов и их дороговизну, временный выход снова подсказал Гуленко.
- У вас на этих двух котельных стоит оборудование, которое на маленьких уже не применяется, а большим ещё не подходит. Точно такую котельную строили в Цевло, там теперь, к сожалению, всё заброшено и перспектив, как я понимаю, никаких. Поговори со своим коллегой, а вдруг…
После отъезда Гуленко я позвонил главе Администрации Бежаницкого района Сорокину и объяснил ситуацию.
- Всё верно. Только, если я просто дам добро твоим архаровцам, мои коммунисты съедят меня с потрохами и будут, по-своему, правы. Ты же – богатый Буратино, у тебя есть внебюджетный фонд, в отличие от нас. Присылай своего зама с печатью, составим договор на разумную сумму.
На следующий день Русский с командой из теплосетей отправился на другой край области и уже ближе к обеду от него поступил звонок. Судя по голосу, он был доволен поездкой.
- Шеф, тут такое дело. Мы или вернёмся очень поздно или даже заночуем, но мужики сказали: пока не вырежем всё, что можно, отсюда не уедем.
И, действительно, дефицитными деталями, включая электродвигатели, наше предприятие запаслось на длительный период.
***
Наверное, выглядело бы странным, или не вписывающимся в общую картину, если тридцать первое декабря прошло совсем без происшествий.
Декабрь в тот год выдался не столь холодным, как принято ждать от него, а к Новому году даже потеплело, но, известие о том, что на пересечении улиц Горького и Шафранского прорвало старый водовод не обрадовало никого. От этой точки были запитаны два магазина, ресторан и ряд домов поблизости. Конечно, ситуация выглядела почти штатной, но день уж больно не подходящий. Уже вечером, по дороге домой, заехал на место аварии. Такие случаи всегда наглядно иллюстрировали и ненадёжность старых сетей, и убогость наших аварийных служб. Возле изрядной кучи земли, кусков вскрытого асфальта стоял экскаватор, а на дне почти двухметрового котлована в грязной жиже копался при свете фонаря сантехник. Я подошёл и окликнул его:
- Здравствуй! А что ты один? Где мастер, где все остальные?
- Да только что уехали. Всё основное уже сделано, осталось только зачеканить стыки. Их дома ждут, а я не тороплюсь.
Недолго думая, зашёл в магазин, взял бутылку водки, попросил нарезать колбасы и хлеба и вернулся к раскопу. Спросил у экскаваторщика, как зовут сантехника и, наклонившись, окликнул его снова:
-  Я тут принёс согреться, но ты меня не подведи.
- Спасибо! Не беспокойтесь. Всё сделаем, как надо. Вода будет.
- Тогда с Новым годом тебя!
- Вас тоже с наступающим!
Это и стало первым поздравлением с новым годом, который уже стоял на пороге.